Бездуховно, но душевно

Два омеги — это мерзко и неправильно. Общество воротит нос, альфы презирают, омеги осуждают. Арс считает, что все они идиоты. Для него хотеть кого-то, кроме омег — невозможно. Для него хотеть кого-то, кто не Шаст — чуждо. Мягкая кожа, молочные бедра с проредью светлых волос, чувствительные соски и запах винограда, словно от ашки, которую Антон постоянно тянет в рот — все это забирает в плен без шанса на побег. Шаст может быть Антоном — брать контроль, вести мягко, но строго, трахать глубоко и размеренно, не позволяя перенять инициативы. Сжимать запястья, вдавливать в стену, шептать, как разложит на первой же поверхности, как заставит просить. Мышцы его каменные, взгляд хищный, голос низкий и завораживающий. Шаст может быть Тошей — биться мелкой дрожью, прогибаться в пояснице до выступающих острых лопаток, скулить и насаживаться мокрой задницей на пальцы. Умолять глубже. и быстрее. Послушно открывать рот и брать глубоко, с жаждой, с благодарностью в глазах. Затем они трутся друг о друга, скулят и мокро целуются, буквально пьют смазку друг друга, трахают красные дырки пальцами и языком. Горячие, мокрые от пота, липкие от семени. А еще Шаст бывает омегой — в том самом блядском, течном состоянии, когда уже с утра ходит без белья, босиком, чтоб было видно, как смазка стекает крупными вязкими каплями по бедрам, как парень садится на угол обеденного стола и нагло трется, закатывая глаза от удовольствия. Напрашиваясь. И Арсений знает, что тогда его черед брать контроль, что сегодня Антон полностью в его власти, и что тот будет сучить лишь первые пару минут, а потом покорно сдастся и встанет на четвереньки, разведет ягодицы руками, демонстрируя себя во всей красе. И все эти стороны своего парня Попов одинаково жаждет и любит.