Бездуховно, но душевно

«Приезжай, нужно протестировать коньяк» Арс 00:34 Нихуя Шастун не будет тестировать — это всего лишь их персональный позорный ритуал, как по расписанию раз в две недели: Попов просит приехать, просит вместе выпить, просит отодрать, как последнюю блядь. Очень быстро по воронке продаж своей задницы и к закрытию клиента двери спальни. Антон закатывает глаза и соглашается. Снова. Продано. Попов, видите ли, иначе не может. Он птица гордая — петушара — вот только летать и кукарекать может исключительно под градусом, чтоб на утро не стыдно, чтоб выдавить тупой смешок, чтоб «ой, а как так вышло, я ж натурал», даром, что в сотый раз вышло, а актер из него с каждым разом все хуевее — трудно выглядеть убедительно, когда на бедрах чужое семя засохло. К чему эта сцена? Театр сгорел, публики нема, один Антон на эти потуги ломать драму смотрит и думает — а нахуя? Входит в желанное тело и вспоминает. Арсений лучше, чем любая девка, любой парень и даже чем флешер за семь косарей, потому что стонет, прогибается и тянет своё ублюдское «Ша-а-аст», от которого Антон спускает в дырку позорно быстро, а потом дотрахивает вялым членом, сперма вытекает из задницы и капает на простынь. Попов кончает, сжимаясь, и Антон, как завороженный смотрит на этот калейдоскоп складок сфинктера. Гипнотизирует не хуже, чем те детские трубки со стекляшками, только языком залезть внутрь раньше не хотелось, а сейчас Шастун слюной истекает, как паршивая дворняга, которую тренируют команде «фу», показывая аппетитнейший стейк. И Антону действительно нельзя, потому что «слишком», потому что от такого Арсений протрезвеет, и жанр эротики сменится на трагикомедийный фарс слишком быстро. Поэтому Антон ложится рядом и обнимает Попова поперек груди. «В следующий раз не приеду», — думает Шастун, а потом смотрит на разморенного и довольного Арса и понимает — как миленький явится пробовать хоть коньяк, хоть балтику девятку.