Dangerous territory

На следующее утро к дому, который Эрен занял со своим взводом, пришел посыльный. Он был нужен, чтобы разобраться с их новым переводчиком. — Допрос? — с интересом спросил Жан. — Звучит заманчиво. Эрен покачал головой, надевая форму. — Они никогда не бывают веселыми. Армин надул щёки при мысли о том, что подразумевается под допросом. — Разве гестапо обычно этим не занимается? — Да, — сказал Эрен, — но по той же причине, по которой Берлин не может прислать нам нормального переводчика, они не могут прислать кого-нибудь из гестапо. — Он остановился и посмотрел на маленького солдата. — Ты действительно хочешь, чтобы здесь был один из таких мужчин? — Мне нечего скрывать, — невинно ответил Армин. Эрен усмехнулся и погладил Армина по золотистым волосам. — Потому что ты идеальный, маленький, немецкий мальчик. — Эй! — закричал он, услышав детское обращение, пока солдаты смеялись. Райнер был у них тем утром, и он вышел вперед. — Могу я сопровождать вас, герр лейтенант? Эрен посмотрел на мускулистого мужчину. — Можете, раз вы офицер, но решать, кто будет присутствовать на допросе, будет капитан. Это не развлечение, в конце концов. У заключенного может быть секретная информация. — Я был на допросах с гестапо, — сказал Райнер с мрачной улыбкой. — Естественно, я знаю несколько приемов, которые могут сломить его. — Ее, — поправил Эрен. Глаза Райнера слегка расширились. — Женщина? — Ты все еще хочешь пойти? После небольшого колебания он кивнул. — Если капитан разрешит, я хотел бы посмотреть как работают другие следователи. Эрен заметил, что Райнер мгновенно перешел от желания участвовать в допросе к желанию просто наблюдать. — Возможно, это будущее призвание в вашей карьере в Ваффен-СС, — пошутил он, и, поправив пилотку, они вдвоем вышли из дома. Они отправились в небольшой деревенский дом в виде замка, и им было приказано спуститься в подвал, расположенный рядом с кухней. В отличие от подземелий, здесь пахло чистотой, но в комнате было ужасно холодно даже в этот теплый майский день, предназначенный в древние времена для хранения свежих продуктов. Эрен увидел, что Леви уже был там, и его лицо было более ожесточенным, чем вчера. У него также был бледный след на щеке, который, как понял Эрен, был от удара по лицу. Когда еврей увидел приближающегося молодого нациста, его лицо слегка изменилось. Это была не улыбка, а облегчение. — Чертовски вовремя, — сказал он по-английски. — Я могу сказать, что они хотят, чтобы я переводил, но я не знаю немецкого языка. Я не могу задавать ей вопросы, если не знаю чертовых вопросов. — Я разберусь с этим, — мягко сказал Эрен. Он подошел к Китцу Верманну и отдал честь. — Я мог бы перевести еврею, герр Гауптман. Он послушается, если знает, о чем его просят. — Я не хотел терять время, — сказал Китц, но затем улыбнулся, — и мне надоело бить женщину. Мне нужно было что-то более достойное моих кулаков, а несколько раз ударить еврея облегчило тошноту в животе. Эрен лишь кивнул. Он подумал, что Леви, должно быть, сопротивлялся, но, зная капитана, Леви вполне мог ничего не сказать и все равно получить удар. — Она несла это письмо. — Китц перебирал между пальцами сложенное и помятое письмо. — Еврей перевел его для нас, но в нем мало смысла. Скорее всего, закодированное сообщение. Его отправят криптографам для анализа. Одно ясно. Это послание лидеру Сопротивления по имени Дидье. Нам нужно знать, где этот Дидье. Если она разведчик, то знает, куда доставить сообщение. Эрен кивнул и подошел к стулу в центре подвала. Блондинка стояла к нему спиной, но он видел ее запястья, связанные позади стула, уже покрытые синяками, с засохшими нитями крови, запекшимися на маленьких руках. Ее волосы были стянуты и взъерошены. Обойдя вокруг, Эрен увидел, что у нее распухла щека, а с губ капала кровь. На вид ей было не больше пятнадцати. Такая молодая! — Йегер, — строго сказал Райнер. — Они также используют своих детей против нас. Не обманывайся. Эрен сохранял невозмутимое выражение лица. И все же его желудок сжался при виде состояния этой девушки, довольно симпатичной, с гладкими светлыми волосами и узким лицом с бледно-голубыми глазами. — Леви, основные вопросы. Ее имя. — Quel est votre nom? — спросил еврей. Женщина подняла на них глаза. — Oh? Alors maintenant, t'es poli et tu demandes mon nom? Vas te faire enculer. Эрен ухмыльнулся, уже зная, что эта женщина — просто огонь. — Это чертовски хорошее имя. Леви не выглядел забавным. — Она расстроена тем, что ты только сейчас проявил вежливость и спросил ее имя. — И что это? — Тебя выебут в задницу. Эрен приподнял бровь. — Что? Леви пожал плечами. — Должен ли я упростить это до «пошел на хуй», или ты хочешь прямого перевода? Она говорит, чтобы ты пошел в жопу. Или я должен сказать задницу? Пятая точка? Зад? Попка? Большая ягодичная мышца? — Ладно, я уже понял. — Эрен вздохнул и шагнул ближе к ней. — Леви, передай ей то, что я скажу. Ты подозреваешься в том, что являешься членом французского Сопротивления. — Он подождал, пока Леви произнесет эти слова по-французски. — Вы не сбежите отсюда, и мы не просто убьем вас. Если вы будете сотрудничать, вас могут даже помиловать. По крайней мере, постарайтесь облегчить ситуацию. Я не буду бить женщину, но капитан будет. Работайте со мной, и вам не причинят вреда. Поэтому, пожалуйста, проявите любезность и назовите свое имя. Ее глаза не отрывались от Эрена, но слух был направлен на Леви: она слушала французские слова, но смотрела на мирное лицо, которое говорило искренне. Когда Леви закончил, в комнате стало тихо, и она на мгновение замешкалась, прежде чем ответить. — Энни. Mon nom est Annie Leonhart. Эрен улыбнулся и кивнул. — Mon nom est Eren Jäger. — Этот французский он знал. — J’apportais une lettre, mais je ne sais pas pour qui c’était. Je n’ai jamais ouvert la lettre. On m’a dit de l’apporter ici, mais on a été attaqué avant que je puisse la livrer. Леви вздохнул. — Так раздражает. — Тем не менее, он перевел. — Я несла письмо, но не знаю, кому оно предназначалось. Я никогда не открывала письмо. Мне сказали отнести его сюда, но на нас напали прежде, чем я успела его доставить. Эрен кивнул и перевел все это на немецкий для стоявших вокруг офицеров. — Правдоподобная история, — насмехался Китц. — Ее глаза честны, герр гауптман, — сказал Эрен. — Глаза лгут! Но это подтверждает, что она член французского Сопротивления. — Нам действительно следует привлечь инспектора гестапо, — сказал Райнер. — Использовать еврея для расследования… Мне это не нравится. — Я бы лучше сам пристрелил эту мерзкую тварь, но мы работаем с теми инструментами, которые у нас есть. — Китц проигнорировал все остальные жалобы, глядя на письмо. — Если письмо было отправлено именно сюда, то тот, кому оно предназначалось, должен знать, кто такой Дидье. Спроси у нее имя получателя и от кого она его получила. Эрен сказал Леви, что спросить, и таким окольным путем они получили ее ответ. — Enculez une mouche. Леви вздохнул и покачал головой. — Tu es une fille têtue. — Что она сказала? — спросил Эрен. Леви посмотрел на него. — Иди трахни муху. Эрен вздрогнул и печально посмотрел на нее. — Пожалуйста, слушайся нас. — Подчинись, пожалуйста, — перевел ей Леви. — Je ne suis pas une femmelette. Torturez moi si vous voulez. Je ne trahirai pas la France. — Она говорит: «Я не… как бы это сказать… слабая женщина. Пытайте меня, если хотите. Я не предам Францию.» Лоб Эрена нахмурился. — Если я скажу это капитану, ее будут пытать. Леви посмотрел на расстроенное выражение лица молодого офицера и почувствовал небольшой проблеск облегчения, что в мире есть такие добрые солдаты. — Мы, французы, упрямые люди, Йегер. Она может не сдаться даже после недели пыток. — Понимает ли она, что ее будут бить? — Я думаю, что синяки — достаточное доказательство того, что она знает, что ей предстоит пережить. Эрен покачал головой и посмотрел на нее сверху вниз. — Пожалуйста, не заставляйте меня говорить им об этом. Леви перевел его мольбу и выслушал ответ Энни. — Она говорит, что у тебя добрые глаза, и она верит, что если бы здесь были только вы, с ней бы обращались справедливо. Однако ее имя означает «сердце льва». Она должна соответствовать этому званию, как дочь Франции. Эрен отвернулся. Он восхищался этой силой, но Райнер был прав. Он не мог позволить ни ее молодости, ни ее полу скрыть тот факт, что она враг Германии. Он отошел от кресла и подошел к капитану. — Она не хочет говорить. Я предупредил ее, что ее будут пытать. Она упрямая. — Они все такие в нашей стране, — сказал Китц с мрачной гримасой. — Ты и еврей нужны мне здесь на случай, если она сломается. Остальные могут уйти, если у некоторых слабые желудки. Йегер, оставайся рядом с евреем. Я не хочу, чтобы эта тварь думала, что может стать героем и спасти ее. Если он попытается вмешаться, пристрели его. — Verstanden, Herr Hauptmann! — Эрен потянул Леви за рукав. — Боюсь, вам придется остаться. Хотя, наверное, тебе лучше отвернуться. Тебе не нужно смотреть, просто слушай, не скажет ли она что-нибудь важное. Леви усмехнулся такой доброте. — Неужели ты думаешь, что я еще не видел, как пытают женщин и детей немцы? Я видел гораздо худшее, чем то, что ваш капитан мог сделать с этой девушкой. — Если вы попытаетесь остановить нас, вас расстреляют, — предупредил Эрен. Леви уставился прямо на Энни, не дрогнув и даже не посмотрев на нее с жалостью. Его серые глаза были холодными, но в то же время в них светилась гордость. — Посмотри на девушку, Йегер. Она готова к этому. Она видит в этом испытание на верность своей стране. Если бы я попытался остановить тебя, я бы обесчестил ее силу. — Даже если она ребенок? Он криво усмехнулся. — В моих глазах ты тоже ребенок, Тахшет. Она всего на несколько лет моложе тебя. Молодость не ослабляет силу. Китц огрызнулся: — Hör auf zu plappern. Капитан подошел к креслу. Энни смотрела вперед, сурово, хотя Эрен мог видеть, что ее руки дрожат от страха. Внезапно Китц схватил ее за волосы, дернул так сильно, что вся верхняя часть ее тела отклонилась назад, а затем ударил рукой по ключице. Все в комнате услышали, как сломалась кость, а ее высокий крик заставил одного офицера сразу же уйти. Когда Китц отвесил ей пощечину настолько сильную, что кровь хлынула изо рта, Эрен отвел глаза. Он увидел, что Райнер все еще находится в комнате и наблюдает за происходящим с холодным интересом. Эрен подумал, каким нужно быть человеком, чтобы заинтересоваться подобным допросом. Он определенно был не из таких. — Дидье! Wer ist das? Эрен вздрогнул, но сказал Леви: — Спроси ее, кто такой Дидье. Не дрогнув, Леви спросил Энни: — Qui est Didier?. — Je ne sais pas, — крикнула она. — Je ne vous dirai rien. Леви безэмоционально сказал Эрену. — Она не знает и не скажет тебе ничего. — Если она отказывается говорить нам, значит, она знает хотя бы что-то полезное, — сделал вывод Эрен. Леви просто смотрел на него, холодно ожидая следующего приказа. — Был ли Дидье в этой деревне? — спросил он. Леви передал вопрос. Голубые глаза Энни посмотрели на Эрена, и в них появился насмешливый смех. — Ici? Нет, он никогда не жил в этой деревне. Ты не найдешь здесь Дидье, espèces de sales boches. Леви ответил Эрену: — Ее слова такие: «Здесь? Нет, он никогда не жил в этой деревне. Вы никогда не найдете Дидье… трудно перевести эту последнюю часть на английский, но, возможно, грязные немецкие животные подойдёт больше». Глаза Эрена сузились. — Ты расскажешь нам, или будешь страдать. Леви перевел: — Vous allez tout nous dire, ou vous allez souffrir. Энни улыбнулась и медленно начала смеяться. Она наклонила голову к Эрену и усмехнулась, произнеся: — Ordure! T'as pas les couilles de me torturer. Vas crever dans ton pays de porcs, sale Fritz puant! Да здравствует Франция! Леви закатил глаза на Эрена. — Ты действительно хочешь, чтобы я перевел все это? — Да, — огрызнулся Эрен. Он издал раздраженный вздох. — Мусор. У тебя не хватит смелости пытать меня. Иди и сдохни в своей стране, полных свиней, ты, грязный Фриц. Да здравствует Франция. — Энни… — начал говорить Эрен. Она плюнула в него, и Эрен почувствовал, как влага попала ему на щеку. Он посмотрел на Китц, в эти дикие глаза, которые, казалось, жаждали крови, и печально покачал головой. Он слышал удары по плоти, но Эрен не мог смотреть, как Энни мужественно терпит, когда ее бьют снова и снова.

* * *

Близилось время обеда, когда Эрен проводил Леви обратно в темницу. Еврей шел молча, его серо-голубые глаза были устремлены вперед. Эрен шел следом, но его заметно пошатывало. Они уже были в подземелье замка, когда Леви услышал позади себя звук и, обернувшись, увидел, что Эрен рухнул на колени. Молодой солдат вдруг наклонился, и его вырвало. — Йегер! — воскликнул он. Эрен не смог сдержать желудок. Он снова наклонился и выблевал из себя то небольшое, что съел на обед. Леви опустился рядом с ним на колени и снял военную фуражку, обмахивая ею лицо Эрена. — En fait tu n'es qu'un simple garçon. Эрен сглотнул, стыдясь, что не смог продержаться еще немного. Внезапно он понял, что Леви мог напасть на него в этот момент слабости. Он вскочил, задыхаясь, и его рука тут же потянулась к пистолету. — Идиот, — пробормотал Леви. — Неужели ты думаешь, что я нападу на тебя в такой момент? — Если бы ты был умным, то напал бы. — И чего бы это дало? Ты думаешь, я смогу сбежать из этой деревни, просто убив одного нациста? Если бы тебя не было рядом, моя польза пропала бы, и меня бы убили. Он натянул форменную фуражку обратно на голову Эрена. — Я нужен тебе, чтобы переводить; ты нужен мне, потому что ты единственный ублюдок в этом месте, которому не наплевать на нас. Я видел, как ты изо всех сил пытался заставить эту девушку подчиниться. Ты бы не причинил ей никакого вреда, если бы эта ситуация зависела только от тебя. — Нет, — вздохнул Эрен, медленно поднимаясь на ноги и вытирая рот тыльной стороной ладони. — Я был бы вынужден сделать то же самое в силу простой необходимости. Она враг Германии. — Я вам не верю, — сказал Леви, наблюдая за молодым человеком, пока тот пытался прийти в себя. — То, как ты сейчас себя чувствуешь, показывает мне, что ты не причинил бы ей вреда, не так уж сильно. Как она сказала: t'as pas les couilles. У тебя нет смелости. Эрен оскалился, но Леви смотрел на высокого солдата без страха или жалости. — У тебя доброе сердце. Вот почему ты все время пытаешься всех спасти. Из тебя получился бы идеальный гражданин, возможно, выдающийся политик, но это глубокое чувство морали делает из тебя слабого солдата. Я буду молиться, чтобы ты смог пройти через эту войну живым, не потеряв этой доброты. Этому безумному миру нужно больше таких людей, как ты, Йегер. — Эрен, — пробормотал он. — Зови меня Эрен. Леви приподнял бровь. — Я думаю, это неуместно, учитывая наше положение. Я буду звать тебя Йегер, или я буду звать тебя Тахшет. — А как мне звать тебя? Леви разразился беззлобным смехом. — Как хочешь, черт возьми. Зовите меня Аккерманом, зовите Леви, зовите евреем или как там меня называет капитан — я знаю, что он говорит обо мне как о предмете, а не как о человеке — как вам угодно. В конце концов, вы — захватчик. — Тогда просто Леви, — решил он. — Ты все же человек. Леви сделал паузу и посмотрел на него, искренне удивляясь. Он продолжал смотреть, пока Эрен не почувствовал себя неловко под этим взглядом. — Что? — наконец воскликнул он. Леви все еще смотрел на него, но потом резко отвел взгляд. — Si seulement t'avais été là il y a quatre ans. — Что? — Ничего, — пробормотал он и опустил взгляд на свою руку, потирая большим пальцем белую линию отсутствующего кольца. И все же, подумал он про себя: Если бы только ты был там четыре года назад, до того, как моя жизнь превратилась в ад. — Съешь что-нибудь легкое и ложись спать пораньше. — Не обращайся со мной как с мальчишкой. — Ты и есть мальчик, маленький мальчик, которому все еще нужен отец. Внезапно Леви почувствовал, что его схватили за рубашку, и прежде чем он успел среагировать, его прижали к тюремной решетке. Он зашипел от сильного удара головой и поднял голову, увидев, что молодой немецкий солдат, который еще минуту назад был слаб здоровьем, теперь выглядит как зверь, готовый разорвать его конечность за конечностью. — Никогда не упоминай при мне моего отца, — прорычал Эрен. — И никогда, никогда не думай, что мне нужно что-то настолько бесполезное, как это. Леви смотрел в тихом изумлении. Сначала мать этого молодого человека была мертва, судя по тому, что он сказал на днях, теперь что-то о его отце. Что за история с ним? Эрен отпустил Леви и отошел назад, явно удивляясь самому себе. Он выглядел готовым извиниться, но решил, что лучше этого не делать. Он тихо подошел к камере Леви и открыл ее. Без единого слова протеста Леви вошел внутрь. Эрен запер дверь и без всяких прощаний вышел из темницы. Леви вздохнул: — Quel bien triste et étrange garçon.