По воле луны

Чонгук всегда был человеком инстинктов, потому что его учили, что руководствоваться ими — это правильно. Внутренний волк — это тот, к кому следует внимательно прислушиваться, потому что животные всегда мудры и практичны, и, как правило, всегда оказываются правы. Но если бы Чонгук прислушался к своему волку в этот раз, он бы забыл о том, что сделало его тем, кем он был. Возможно, это было слишком сильным потрясением — думать о таком далёком будущем, но Чонгук знал, что первый раз, когда он влюбится, будет его последним разом, его вечностью. Он знал это, потому что его волк абсолютно никогда ни в ком не был заинтересован, и поэтому он никогда не был с омегой, кроме как для того, чтобы пообщаться или потусоваться. Чонгук начинал чувствовать себя одержимым Чимином в той мере, которую он не понимал, и знал, что если он будет пытаться понять, то это приведёт к его гибели. Но он не мог бороться со своими инстинктами, потому что не знал как, никогда не знал, и пытаться держаться на расстоянии от Чимина было так же трудно, как бороться с гравитацией. Это было бесполезно. Но Чонгук хотел видеть свое будущее в стае, в тёплом, наполненном любовью доме. Он хотел иметь омегу, которую можно баловать, несколько маленьких деток и настоящую любовь, о которой он мог бы рассказывать своим внукам, когда состарится. Почему он так заинтересовался этой городской омегой, с которой, как знал его волк, у него не может быть будущего? Неужели он был мазохистом? Учитель истории раздал чистые листы бумаги, и когда все ученики получили свои, написал вопросы на доске. — Можете начинать, у вас есть ровно час, — мягко сказал он, а затем сел и принялся проверять тесты других классов. Затем Чонгук быстро прочитал высказывания и начал отвечать на вопросы, максимально используя свои знания. Каждый лист бумаги, который он заполнял крупным чётким почерком, он оставлял на столе слева от себя, надеясь, что Чимин сможет всё это увидеть. Почему он это делал? Почему он позволял Чимину списывать у себя? Очевидно, потому что омега был настоящей катастрофой, но также и для того, чтобы родители сняли с него наказание, и он смог вернуться в лес. Его внутренний альфа жаждал снова увидеть маленького белого волчонка. Он отсчитывал время до того дня, когда сможет обратиться и поохотиться на него, поиграть вместе. У него было много мест в лесу, которые он мог показать. Он изучил их все, когда приехал в город, и жаждал поделиться всеми ими с ним. За его спиной Чимин думал о том же, смело переписывая всё, что писал брюнет. Альфа предупредил его, чтобы он не списывал дословно, а сохранял смысл, а затем переписывал его по-своему, чтобы их не поймали. Чимин пренебрежительно кивнул. Всё, что ему было нужно, это тройка. Тройка, и он снова будет свободен, чтобы вернуться в лес с Чонгуком. Технически, он не должен был так радоваться высвобождению своего волка, не тогда, когда он хотел от него избавиться, но дело было не только в этом. Он хотел провести время с альфой. Он хотел… Он хотел… Луны, он не мог думать об этом сейчас. Не мог думать о том, что он его поцелует, потому что это было абсолютно бессмысленно, и потому что он должен был переписывать его тест. Да. Чимин, у тебя тестирование. Блондин кусал губы и продолжал писать, бросая мимолетные взгляды на брюнета, не подозревая, что его брат был свидетелем абсолютно всего, и недоверчиво смотрел на него со своего места.

***

Пак Джихён дождался окончания экзамена и ухода учителя, чтобы сообщить ему об этом. Чимин облокотился на свой стол, который снова был соединён со столом Чонгука, потому что, очевидно, теперь они сидели вместе, разговаривали и смеялись всё время, как и тогда. Джихён не понимал, когда Чимин подружился с ним, или это было просто для того, чтобы потрепать ему нервы, ведь он знал, что тот был главным врагом Намджуна. Он не хотел знать этого. Чимин всегда был для него загадкой, он делал непонятные вещи, ничего не рассказывал о своей жизни, и каждый раз, когда он пытался достучаться до него, его брат создавал щит. Но это было неприемлемо — списывать на экзамене? Хуже всего было то, что альфа сделал так, что ответы были хорошо видны. Они всё предусмотрели. Джихён не был идиотом. Джихён подошел к нему и прервал его разговор с Чонгуком. — Пак Чимин, — его брат прервал разговор с Чонгуком, и альфа и омега растерянно посмотрели на Джихёна. — Мы можем поговорить наедине? — Нет, — нахмурился Чимин и снова посмотрел на Чонгука. — Хорошо, тогда я скажу это перед Чонгуком. Я поймал тебя на том, что ты списываешь у него, — тихо пробормотал он, но это не скрыло его раздражения. Чимин заметно напрягся. Он снова посмотрел на Джихёна, большими, настороженными глазами. — У тебя нет никаких доказательств, — медленно произнес Чимин, выпячивая губы. — Они мне не нужны, — Джихён раздраженно скрестил руки на груди. — Мама и папа поверят мне и без них. Чимин зарычал и резко встал, столкнувшись с ним лицом к лицу. — Отлично! Ну, иди и скажи им, грёбаный стукач! Ты уже задерживаешься! — взорвался он. Блондин схватил свой рюкзак и попытался выйти из класса, но Джихён помешал ему. — Я не собирался этого делать! Можешь перестать защищаться? Я просто пытаюсь помочь! — раздражённо застонал Джихён. — Я не доверяю тебе! Ты настучал про то, кем был Чонгук. — Я не стучал, я просто отвечал на мамин вопрос, — недоверчиво парировал Джихён. — Ты сказал им, что он из стаи, зная, насколько замкнут отец! Ты знал, что они накажут меня! — разочарованно взвизгнул Чимин. — Нет, это неправда! Я не знал! — Как странно, если ты всегда всё знаешь! Джихён глубоко вдохнул, пытаясь успокоиться. — Почему ты списывал, Чимин? — он раздраженно провел рукой по волосам. — Почему я списывал? Ты серьёзно спрашиваешь? — Чимин удивлённо раскрыл глаза. — Я списывал, потому что я тупой брат, которому нужно списывать, чтобы сдать экзамен и получить освобождение от наказания! Ты прекрасно знаешь, что если бы я этого не сделал, то навсегда остался бы под домашним арестом. — Ты мог бы попросить меня о помощи в учебе, и я бы дал её тебе, но это… — Джихён выглядел разочарованным. — Почему ты выглядишь разочарованным? — Чимин нахмурился с невесёлым смешком. Его глаза блестели от бессилия, но также и от слез печали. — Разве мы не остановились на том, что я был странным братом? Что я был ненормальным? Чего ты мог от меня ожидать? Ты действительно возлагал большие надежды? — Чимин… — Джихён попытался дотронуться до его плеча, но Чимин резко отстранился и потёр глаза своими сжатыми в кулаки руками. Джихён опустил руку и посмотрел в пол, пожав плечами. — Извини. Чимин посмотрел на него затуманенными слезами глазами. — За что ты извиняешься? За то, что сказал правду? — его голос надломился. — Я сожалею, потому что это причинило тебе боль, — Джихён поджал губы и снова уставился в пол, не в силах видеть грустные глаза брата. — Я неправильно выразился. Ты… Ты другой, и я не имел в виду, что это плохо, просто, может быть, именно поэтому тебе никогда не удается вписаться в общество. Я… Не волнуйся, я не скажу маме и папе, что ты списал. Я просто хотел сказать тебе, что если ты всё ещё хочешь влиться в коллектив, Намджун устраивает вечеринку у себя дома в субботу вечером, и ты приглашён. — Намджун приглашает меня? — в ужасе распахнул глаза Чимин. После того, как я ударил его головой в нос в понедельник днём? Он всё ещё помнил гневный взгляд, который Намджун бросил на него утром следующего дня, и оправдание, которое он сказал Джихёну перед началом урока, сказав ему, что он был груб на тренировках. — Нет, я приглашаю тебя, и он не имеет права голоса в этом вопросе, потому что ты мой брат. Я знаю, что ты наказан, и то, что ты не можешь выйти из дома, тяготит тебя, поэтому я хочу, чтобы ты знал, что мама и папа снимут с тебя наказание, только если ты пойдёшь со мной на вечеринку. Мне было трудно убедить их, поэтому я надеюсь, что ты подумаешь об этом. — Зачем ты всё это делаешь? Тебе не нужно доказывать мне, что ты идеален, я знаю, — фыркнул Чимин. Джихён зарычал и взглянул ему в лицо. — Я не знаю, что я тебе сделал, Чимин, — парень отмахнулся от обиженного взгляда брата. — Я знаю, что на днях всё испортил, так что это мой способ попросить прощения, прими его, если хочешь, а если нет, не приходи, но перестань говорить мне, что всё, что я для тебя делаю, я делаю, чтобы быть «идеальным братом», потому что это больно, — Чимин открыл глаза и уставился на него. — Это действительно больно. Больше ничего не сказав, Джихён развернулся и ушёл на свое место. Только что прибыл учитель для следующего урока. Чимин не двинулся с места, на котором остановился. На его лице было растерянное выражение.

***

Эти слова эхом отдавались в голове Чимина дольше, чем ему хотелось бы. Чимин обожал своего брата и любил его, очень любил, но всегда существовало подозрение, что Джихён покровительствует ему со своего трона, созданного всеми, и что то, что Джихён называл заботой, на самом деле было лишь исполнением роли. Чимин всегда был подозрительным, и теперь он чувствовал себя ужасным человеком, потому что, что если Джихён действительно делал это, потому что любил его? В какой момент своей жизни он начал думать иначе? Если смотреть на это в перспективе, омега выглядел самым ужасным человеком на планете, и это заставляло его чувствовать себя подавленным и неуверенным. Это заставило его по-настоящему задуматься о том, чтобы пойти на вечеринку к Намджуну, чтобы уладить дела с Джихёном и вернуть всё на круги своя, по крайней мере, с ним, потому что в отношении родителей он всё ещё был в ярости и чувствовал себя непонятым. Он вернулся к реальности, когда почувствовал, что кто-то щекочет его за ухом. Он отмахнулся от своих мыслей и повернулся, чтобы посмотреть на Чонгука. Учитель литературы говорил монотонно, тем самым успевая усыпить его и определённо нарушить его концентрацию, но альфа указывал на строчку, на которой они находились, каждый раз, когда понимал, что Чимин теряет ход мыслей. Он был таким добрым. Таким внимательным. В его сердце происходили такие вещи, которые никому не удавалось спровоцировать. О, Луны. Брюнет одарил его лёгкой улыбкой и вернулся к своему учебнику, заставив сердце Чимина бешено биться. Это было…? О, ради всех Лун. Ему нравится Чонгук.