***
Пятница пришла после недели, в течение которой они обнимались, крали поцелуи друг у друга каждый раз, когда учитель не смотрел, и жили в своём маленьком пузыре. Чимин взволнованно прыгал туда-сюда по своей комнате, как можно быстрее собирая рюкзак. Он бы мог попросить Джихёна помочь ему привести себя в приличный вид, но из-за того, что их отношения после воскресенья снова стали непонятными, ему больше не нужна была его помощь. Он уже был красив для Чонгука. Из-за ссоры, что происходила в гостиной, омега больше заботился о том, чтобы взять с собой всё необходимое, чем о том, как привести себя в порядок. Он укутался в толстовку оверсайз, на голову натянул синюю кепку и надел рюкзак. Спустившись на первый этаж, было невозможно не услышать крики между Джихёном и отцом. Их собственная мать сбежала из дома под предлогом похода по магазинам, чтобы не слышать их. Это действительно было невыносимо. Омега колебался, что ему было больше по душе — это или напряжённые дни дома, предшествовавшие этой катастрофе. Чимин ждал на лестнице, пока они немного успокоятся, чтобы попросить разрешения у отца выйти на улицу. Убегать было не лучшим планом, отец заметит, если он попытается уйти без спроса, и это будет в тысячу раз хуже. Он мог зайти так далеко, что запретил бы ему покидать дом из-за того, насколько был зол. Не имело значения, что он сдал тест по литературе. Это не имело никакого значения. — Я же сказал тебе, что мы наконец-то нашли идеальную клинику, и ты сделаешь аборт, Джихён! — попытался вразумить его Чонсок. — И я сказал тебе, что не собираюсь этого делать! — Джихён сдерживал слезы. — Я хочу его, и Намджун тоже! — Ах да? И Намджун знает как будет заботится о нём? Пусть он придёт и просветит меня, чёрт возьми! — Это не твоё дело! Мы разберёмся с этим сами, а не вы! — Что ж, получается, что это моё дело, потому что ты живёшь под моей крышей и ты несовершеннолетний! Тебе это ясно? И если ты считаешь себя таким взрослым, чтобы заботиться о ребёнке в семнадцать лет, то открывай дверь и убирайся отсюда! Потому здесь и следа этого грёбаного ребёнка не будет! — Тогда я ухожу отсюда! — расплакался Джихён. — Я ухожу с человеком, которому действительно важно моё мнение и моё счастье! — Ты думаешь, я говорю тебе всё это из собственного эгоизма? — раздражённо застонал Чонсок. — Я делаю это ради тебя и твоего будущего! Или как ты думаешь, что будет с ребёнком? Попрощайся со своей карьерой, с работой, чёрт возьми, со своей жизнью в обмен на него. Вы даже не представляете себе масштабы заботы о ребёнке. — А вы? — недоверчиво спросил Джихён. — Потому что у вас их двое, и, похоже, вы всё равно не очень-то хорошо представляете. — Возьми свои слова обратно! Сейчас же! — с явной яростью прорычал Чонсок. — Мы с матерью растили вас как могли. Это не наша вина, что вы оказались такими нерадивыми. Это заставило Джихёна оцепенеть. — Вы так хорошо нас воспитывали, что даже ничего не знаете о своих детях. Ничего! Вас волнуют только оценки и наше будущее, но вам наплевать на наше настоящее. Вы хотите, чтобы я проводил свои ужины, рассказывая обо всех успешно сданных тестах, и это делает вас счастливыми, но как только я говорю вам, что рождение ребёнка на самом деле меня осчастливит, то вам это уже не нравится! Может быть, Чимин был на самом деле прав, и ты действительно хочешь, чтобы ваши дети вытащили вас из того дерьма, в котором вы живете? Чонсок взорвался и ударил сына по щеке. Это заставило Чимина встрепенуться, и он быстро встал между отцом и братом. — Папа, — умолял Чимин, чертовски испуганный. Казалось, альфа вернулся к реальности и осознал, что ударил своего сына. Его беременного сына. В его взгляде промелькнуло сожаление, но Джихён не дал ему времени прийти в себя. — С-скажи ему, Чимин! — сердито зарычал Джихён. — Скажи ему, что они нас совсем не знают. Скажи ему, чёрт возьми! Скажи, что ты грёбаный оборотень, который живёт под их крышей уже семнадцать лет, а они даже не знают об этом! Чимин замер. Он видел, как взгляд отца становится растерянным и тревожным, как он вскидывает брови и пошатывается. — Что? — потрясённо пробормотал Чонсок. Чимин быстро повернулся и посмотрел на своего брата удивлёнными и разочарованными глазами. В этот момент Джихён осознал, что сделал, и сглотнул слюну. — Я-я… и-извини, я-я не хотел этого… Я н-не… Но, не смотря ни на что, Джихён всегда ставил себя на первое место. Даже когда всё рушилось и у всех были проблемы, его проблемы всегда были гораздо серьёзнее, чем у Чимина. Если его жизнь шла под откос, то и у всех остальных тоже, потому что он был неспособен справиться с проблемами самостоятельно. Это было так же низко, как то, что сделал Намджун. Чимин знал, что больше нет смысла отрицать это, он знал, что его брат знает. Скорее всего, потому что Намджун сказал ему об этом, или потому, что всё-таки раскусил его. После странных вопросов на семейных ужинах и взглядов в классе на него и Чонгука. Нижняя губа Чимина начала дрожать. — К-как ты мог? — его голос звучал на грани срыва. — К-когда я почувствовал, что ты беременен, я хранил твой секрет, — с болью бросил он ему в лицо. Чонсок схватил его за руку и резко развернул лицом к себе. Он выглядел озверевшим. — Что говорит твой брат? — Омега вырвался из его хватки и отступил. — Вот почему ты так часто ходишь в лес? Это оно? Потому что ты чёртов оборотень?! Чимин изо всех сил пытался удержать своего волка глубоко в груди. Сейчас было не самое подходящее время, чтобы выпустить его на свободу. Это было бы худшим из всех. — Я-я… — Отвечай! — прорычал Чонсок. — Да, это так! — Чимин почувствовал, как его охватывает отчаяние, и посмотрел на своего брата, который снова смотрел на него широко раскрытыми глазами. — С каких это пор…? — осторожно начал Чонсок. — С самого начала, — Чимин шмыгнул носом и уставился на отца щенячьими глазами. — И я никогда ничего не говорил вам, чтобы вы не волновались. — Это шутка, да? — невесело усмехнулся Чонсок. Его голос сорвался. — Это шутка? Скажите мне, что да. Скажите, что сейчас в дверь войдёт ваша мама и скажет, что это шутка и что на самом деле у меня в детях нет беременного и лесной шавки. Скажите мне, пожалуйста, ну же, — он снова засмеялся и, пошатываясь, упал на диван и закрыл лицо руками в разочаровании. — Н-но это не обязательно должно быть проблемой, — в страхе заговорил Чимин. Он был напуган. Ещё одно разочарование для его родителей, худшее. Чёрт возьми, его отец узнал, что он оборотень. Это не входило в его планы. Он думал, что научится контролировать его, чтобы никто никогда не узнал. — Т-ты никогда этого не замечал, и в-всё ещё может оставаться так. М-маме не обязательно знать, правда, — умоляюще попросил он. Чонсок зарычал и внезапно встал, заставив Чимина подпрыгнуть в испуге. Почему теперь он принимает на себя удар, когда даже не имел никакого отношения к спору? Почему его отец теперь игнорировал брата? Этого хотел Джихён? Чтобы всё дерьмо вылилось на него, а сам он, как всегда, остался невредим? — И ты всё это время обращался, а мы даже не подозревали об этом? Почему нам до сих пор никто не позвонил? Потому что я пережил то, о чём никому не нужно знать. Потому что, чтобы никого не расстраивать, я жил, будучи несчастным. — Я-я… держу всё под контролем, — солгал он. — Правда, правда, это не проблема. Пожалуйста, м-мы можем забыть…? — Ты не контролируешь себя. Ты обратился в школе, и все тебя засняли, — прошептал Джихён. — Да заткнись ты хоть раз в жизни! — закричал на него Чимин, расплакавшись. — Они должны знать! — крикнул Джихён в ответ. — Они должны знать, что их сын обращается в волка, и совершенно не может это контролировать! Они должны знать, что не позаботились о нас, и мы им совсем не нужны, потому что, если бы они знали, они бы не позволили этому случиться с тобой! Они бы помогли тебе! — Нет, они не должны знать! Я не хотел этого рассказывать! Это моя проблема! Моя жизнь! Я решаю, что рассказывать, а не ты! — разочарованно закричал Чимин. — Так же, как ты решаешь, что делать со своим ребёнком! Неужели ты настолько плохо переносишь неприятности, что хочешь, чтобы всё это дерьмо свалилось на меня сейчас? Неужели ты просто не можешь смириться с тем, что хоть раз в жизни не можешь быть идеальным сыном?! — Что здесь происходит? — испуганно спросила Ынджи, открывая дверь дома, нагруженная сумками. — Вас слышно даже снаружи. Та, которой не хватало. Замечательно. Просто замечательно. Чимин знал, что его вечер с Чонгуком в этот момент провалился.***
— Извини, — пробормотал Джихён под крики своих родителей, когда они спорили на кухне. Родители не отчитывали Чимина за то, что он оборотень, в этом не было его вины. Бывало и хуже. Чонсок рассказал обо всём Ынджи, и вместо того, чтобы поговорить с Чимином, они заперлись и спорили на кухне. Чимин сидел рядом с братом, но полностью игнорировал его. Его мысли были далеко: о времени на мобильном телефоне и о том, как его совместные планы с Чонгуком рухнули. Пару минут назад он написал ему сообщение. «Извини, Чонгук, но мы не сможем встретиться» Чонгук ответил ему. «Я как раз собирался садиться в машину. Почему? Что-то случилось?» «Чимин?» Сквозь затуманенные глаза омега ответил ему. «Джихён сказал им, что я оборотень» Он не ожидал, что альфа немедленно ответит, спросив, всё ли с ним в порядке и хочет ли он, чтобы тот приехал к нему домой. Чимин снова расплакался. Он понял, что все его усилия контролировать своего волка и быть идеальным сыном исчезли так быстро, что казалось, их никогда и не было. Он прошёл долгий путь с тех пор, как обнаружил, что может перекидываться: его укрытия в школе, его шапочки, его социальная изоляция и, наконец, встреча с Чонгуком. Несколько месяцев назад Чимин отдал бы всё, что угодно, чтобы полностью приручить своего волка и иметь возможность жить нормальной жизнью, приемлемой для его родителей, но теперь этот Чимин чувствовал себя крайне отчуждённым. Омега не был разочарован тем, что его родители узнали, кем он был, несмотря на то что все годы, которые он это скрывал, пошли прахом вместе с его тщетными усилиями. Чимину было обидно, что его брат выдал его. И он был прав, Джихён был не тем, кем казался. Его мотивы не имели значения, он был так же ничтожен, как Намджун. — Я-я не думал, что ты будешь так возражать на счёт того, чтобы рассказать, — продолжал говорить Джихён. — Я узнал об этом из того, что ты мне говорил и того, что видел в тебе. Я подумал, что это так очевидно… Например, когда ты сказал мне, что чувствуешь запах ребёнка, как Чонгук. Затем я добавил то, что ты дружишь с Чонгуком и ходишь с ним в лес. И для его волка не имело смысла защищать кого-то ещё в школе, кроме тебя и… Чимин встал с дивана и сел на другой. Ему было чертовски всё равно. Как будто это ему рассказал Намджун. Ну, конечно, Пак Джихён был достаточно умён, чтобы понять всё самостоятельно, без необходимости, чтобы кто-то вводил его в курс дела. Конечно, Джихён был как всегда безупречен. Блондин укрылся в словах Чонгука из чата, несколько минут разглядывая их под крики родителей. Прямо сейчас он чувствовал это единственной ценной вещью в своей жизни. Единственной настоящей вещью. Он нуждался в нём. Он зажмурил глаза, позволяя слезам течь по щекам. Он понял, что вечер испорчен, когда через час отец захлопнул дверь в спальне, а мать — на кухне. Затем Чимин поднялся в свою комнату и сделал то же самое. Он вцепился в случайную подушку и плакал в неё часами, жалобно размышляя обо всём, что пошло не так. О том, что подвёл родителей, о брате-идиоте, о свидании, которое пришлось пропустить. О Чонгуке. У него запульсировало в груди, и Чимин обрадовался этому ощущению, потому что так он чувствовал себя менее одиноким, думая, что это из-за его маленького волчонка. Он сконцентрировался на ощущении внутри и потянулся к вибрации, застающей его врасплох, пытаясь понять, что это за чертовщина. Что-то сильно тянуло откуда-то ещё. Омега встал, проглотив всхлип, и, широко раскрыв глаза, ощупал свою грудь. Прежде чем он успел осознать происходящее, в дверь постучали, заставляя его вернуться к реальности. — Цыплёнок? Чимин промолчал, надеясь, что мать подумает, что он заснул. Он нахмурился, ощупывая свою грудь, всё ещё недоумевая по поводу того, что только что произошло. — Цыплёнок, я знаю, ты не спишь. Я слышала, как ты плачешь. — Уходи, — неохотно ответил омега. Его мать осторожно открыла дверь и вошла с подносом в руках. — Я приготовила тебе ужин. — Не боишься, что я превращусь в зверя и нападу на тебя? — фыркнул Чимин, проигнорировав поднос с едой, поставленный на его стол. И снова бросился на кровать, отвернувшись к стене. Ынджи осторожно присела на край кровати. Чимин недоверчиво посмотрел на неё через плечо. — Я никогда не смогу бояться собственного сына, что ты говоришь? — Но, вот что твой муж всегда говорит о таких, как я, — резко ответил Чимин. — Значит, такие, как ты… — задумчиво прошептала Ынджи. — С каких пор ты можешь обращаться? — Я всегда мог. Однажды это случилось без видимой причины, и с тех пор это повторялось. Конец истории, — Чимин усмехнулся и снова отвернулся к стене. Он грубо вытер слёзы со своих щёк тыльной стороной ладони. — Тебе следовало рассказать нам, — сказала его мама несколько секунд спустя. — Зачем? Чтобы стать для вас ещё большим бременем? Чтобы папа возненавидел меня ещё больше? — Чтобы помочь тебе, Чимин. И твой папа тебя не ненавидит. — Он ненавидит оборотней, называет их шавками и зверьми. Он называет их опасными. Он ничего не понимает и смеет говорить всё это… как ты хотела, чтобы я всё рассказал, когда рос среди такого? Я боялся вызвать у него неприязнь, — разочарованно застонал Чимин. — Но, думаю, теперь это не имеет значения. — Э-это… — дрожащим голосом сказала Ынджи. — Что с тобой. Кто ты такой. Это наша вина, — прошептала она. Чимин нахмурился, повернулся и в замешательстве посмотрел на неё. Он почувствовал, как его сердце сжалось. — Что? — Твой отец не хочет, чтобы я тебе это рассказывала, — прошептала Ынджи, оглядываясь на дверь, чтобы убедиться, что никто не вошёл. — Он никогда не хотел говорить об этом, но… Но он не может игнорировать это всю свою жизнь и притворяться, что ничего не происходит. Только не тогда, когда я теперь всё знаю. Я отказываюсь. Для меня мои дети всегда будут на первом месте. — О-о чём ты говоришь? — раздражённо сел омега. — Твой отец… Он… Ну, он всегда говорил, что его родители умерли, когда он был маленьким, и поэтому у вас нет бабушек и дедушек с его стороны, так? Он тоже говорил мне это, когда мы впервые встретились, но это неправда. Он признался мне в нашу брачную ночь, — Ынджи выглядела более нервной, чем когда-либо. — Он рассказал мне, что родился не в городе, а в стае, и что родители отреклись от него, потому что он не умел обращаться, поэтому, когда ему исполнилось восемнадцать, он уехал в город. И больше никогда не видел их. Чимин замер. — Ч-что? Его мать наблюдала за ним, обеспокоенная до глубины души. — Если это случается с тобой, то не потому, что ты странный, дорогой, а потому, что в тебе течёт кровь оборотня. Луны, ты должно быть думал, что ты дефектный, меняясь ни с того ни с сего, или… — его мать разочарованно закрыла лицо руками. — Тебе следовало сказать, по крайней мере… мне. Как ты мог скрыть это от нас? Я не понимаю. Я не понимаю, как это было возможно. Тебе должно быть пришлось… Тебе пришлось пережить столько всего плохого. Твой папа сказал мне, что ты сделал это, чтобы мы не волновались. Луны, мне очень жаль, это наша вина. Мы должны были сказать правду тебе и твоему брату. Так ты, по крайней мере, мог бы лучше понять свою ситуацию или… Или я не знаю, я не знаю, мне очень жаль. Мы с твоим отцом никогда этого не хотели. Когда Ынджи попыталась прижаться к нему с утешительными объятиями, Чимин встал с кровати, быстро избегая её прикосновений. — Цыплёнок… — Не называй меня так больше! — взорвался омега. — Вы… вы… Вы лжецы! Вы обманщики! Все вы, абсолютно все! Я ненавижу вас! — Н-но ты тоже скрыл этот секрет, ты тоже невольно усложнил задачу и… Чимин не мог продолжать слушать. Он просто не мог. Он мог только слышать, как колотится его сердце, в ушах звенит, а во рту ощущается сухость. Он побежал вниз по лестнице и, когда нашёл дверь, без колебаний выбежал из этого дома ужасов. Это должен был быть сон. Это должен был быть грёбаный кошмар, иначе он не мог в это поверить. Он с трудом мог переварить тот факт, что его брат раскрыл его секрет, и теперь все знали о нём. Так ещё вскрылось что его отец происходил из стаи, и если у него была способность обращаться, то это из-за него, из-за… Из-за этого грёбаного ублюдка, который всю жизнь выступал против волков из стай, а потом оказалось, что он сам был одним из них. И его сын страдал от последствий. Разве это не парадоксально? Чонсок не мог перекидываться, и поэтому стал изгоем в стае, а Чимин мог и скрывал это, чтобы не стать таковым в собственном доме. Его отец не думал, что кто-то из его сыновей сможет родиться со способностью к обращению, исходящей от прямой линии оборотней? Серьезно, мать вашу? Он что, был идиотом? В тот момент Чимин даже не мог сопереживать. Он был сыт по горло. Теперь он собирался думать только о себе. Его семья окончательно разочаровала его. Он сдался. Пройдя несколько метров по тротуару, он обнаружил фургон Чонгука, припаркованный в конце улицы. Он резко остановился от неожиданности. Чонгук действительно приехал к нему домой? В такой час? После отмены свидания и потери денег за купленные билеты? Ты мне нужен. Ты мне нужен больше, чем кто-либо другой. Чонгук вышел из машины с настороженным и обеспокоенным видом. Чимин пробежал весь оставшийся отрезок, чтобы добраться до него, и когда он это сделал, то прильнул к нему в нуждающихся объятиях. — Чимин, — напряжённо пробормотал альфа. Омега всхлипнул и вдохнул его аромат. Вдох, Выдох. Вот и всё. Это его успокаивало. Это всё, что было необходимо. — Чимин, — повторил Чонгук, обхватывая дрожащее тело блондина руками и продолжая попытки: — Эй, что случилось? Ты меня пугаешь. — Т-ты говорил, что вернёшься в свою стаю через год, — вырвалось у Чимина, не переставая плакать. — М-могу я пойти с тобой? Пожалуйста? Чонгук широко распахнул глаза, уставившись на застывшее лицо омеги. Он медленно и машинально кивнул, не успев по-настоящему понять его вопрос. — А сейчас? Ты можешь отвезти меня куда-нибудь отсюда? — он выглядел маленьким и потерянным. Альфа снова кивнул в том же духе. — Пойдём, — пробормотал он, ведя его к фургону. — Давай уедем отсюда.