***
— Н-но твои родители, — капризно прохрипел Чимин, пока Чонгук расстегивал молнию на его джинсах. — Их нет, — прорычал альфа. Он швырнул джинсы куда-то в сторону и стянул с него нижнее белье. — Т-тэхён и Джиу? — Спят, а если не спят, то я тоже слышал, как они трахаются. Ах, как хорошо. — Но я не хочу, чтобы они меня услышали, — хриплым задыхающимся голосом простонал Чимин. Чонгук задрал его толстовку и взял в рот один из сосков, мучая омегу и наслаждаясь этим. — Прикуси. — Зачем… — Чонгук двигался вниз по его животу, целуя и оставляя засосы, пока не добрался до эрекции и не взял её в рот… — Ах! Чимин быстро прикусил ткань, когда в его голове испарились все мысли. Тёплый рот Чонгука обхватил его член, и на этом всё. Вот к чему свелось его существование в тот миг: его властные руки обхватывающие его бёдра, его губы, мучительно обхватывающие его нуждающийся член, и феромоны его сильного, защищающего запаха, витающие вокруг. Вскоре вход Чимина был уже в естественной смазке, и альфа, должно быть, почувствовал его усиленный запах, поэтому провёл туда одной рукой и проник в него пальцем. Чонгук хотел бы лично полакомиться им, не торопясь, медленно и лениво, чтобы вдоволь насладиться, но ему очень хотелось снова оказаться внутри Чимина, и он больше не мог этого выносить. Фактически, если он и делал ему минет, то только для того, чтобы следующий палец, который он ввёл в него, не был таким болезненным, потому что сделал он это всего через несколько секунд после первого, потому что, чёрт возьми, он больше не мог этого выносить. Блондин извивался на кровати, заглушая звуки своих стонов толстовкой. Чонгук тем временем растягивал его так хорошо, как умел и как мог. Затем он резко вытащил пальцы и перевернул его. Это был Чонгук? Тот альфа, который краснел до ушей в присутствии презервативов? Похоже, больше нет, по крайней мере, не тогда, когда был так возбуждён и уже насладился вкусом близости с Чимином. Омега солгал бы, если бы сказал, что ему это не нравится, и что он не думал выставлять свою задницу напоказ только для того, чтобы подразнить ещё больше. На самом деле он так и сделал, и Чонгуку пришлось сдержать свой разочарованный стон. Одним неуклюжим движением он стянул с себя футболку, затем брюки и боксеры, после чего бросился к письменному столу и стал рыться в ящиках. Он вытащил презерватив, который затем быстро надел. Чимин уже чувствовал приближающуюся боль в заднице, но ему было всё равно. Он был бунтарем. Он любил опасность. Он хотел было посмеяться над своими нелепыми мыслями, как вдруг альфа вошёл в него, и все они исчезли. Он сильно прикусил толстовку, заглушая крик. — А-а-а, — застонал Чонгук, наклоняясь к омеге, и утыкаясь в его шею лицом и переводя дыхание. Наконец-то. С этого момента всё превратилось в хаос. Поза была странной. Это делало происходящее более грязным, чем в прошлый раз, и Чимин никогда не был в подобной ситуации ни с кем. Он был полностью обнажённым, с оттопыреной задницей, и альфа мог делать с ним всё, что захочет, в любом темпе. Но это также заставляло его чувствовать себя расслабленным. Пусть он делает с ним всё, что хочет, ибо он принадлежит ему. Чонгук, похоже, запомнил их первый раз, потому что некоторое время он не делал новых толчков, но потом, когда Чимин уже не так сильно сжимал его, и его спина уже не была так напряжена, он снова задвигался. Омега приглушённо застонал в подушку, смещаясь на матрасе при каждом толчке Чонгука, заставляя себя держаться за изголовье, чтобы не врезаться в спинку кровати. Какой зверь. Он не был так внимателен, как в первый раз, но и не был агрессивным. Чонгук трахал его в том темпе, который Чимин мог выдержать, и вскоре на смену боли пришло удовольствие, намного раньше, чем ожидал омега, и он заскулил в удовлетворённых и сладострастных стонах. Возможно, это было связано с узами, связывавшими их, через которые он мог чувствовать часть удовольствия Чонгука. Возможно, дело было в том, что его эрекция терлась о матрас, и он испытывал чрезмерное возбуждение каждый раз, когда альфа ласкал его простату. Возможно, потому что это был не просто секс, а то, что он занимался любовью с Чонгуком. Со своим парнем. Со своим альфой. Он чувствовал себя потрясающе из-за этого. И время. Время проведенное в ожидании было ключевым моментом. Через несколько минут Чимин почувствовал, что приближается к оргазму. Он наслаждался процессом и радовался всему тому удовольствию, которое брюнет мог ему доставить. Руки альфы блуждали по изгибам его спины, по заднице и бедрам. Чимин всё время слышал, как он тихо стонал, сдерживая себя, точно так же, как он жевал толстовку с той же целью. Всё это было чёртовым беспорядком. — Гук… — стонал он, извиваясь на простынях. — Гук, Гук, Гуки… Ммм! — стонал он, когда брюнет увеличил темп своих толчков. Чёрт, они, должно быть, слышали их. Невозможно было не услышать, как таз Чонгука ударялся о его задницу. Чёрт побери. Но Чимин не мог думать, он мог только позволить себе делать. Он мог только чувствовать, как его парень трахает его, и это было всё, что ему нужно, чтобы кончить без необходимости прикасаться к себе. Прошло всего несколько минут, но омега даже не чувствовал смущения. Он кончил, наслаждаясь процессом и позволяя приятным ощущениям захлестнуть его. Ему нравилось чувствовать себя так хорошо, это вызывало привыкание. Когда Чимин кончил, опустошив себя на матрас альфы, сощурив глаза и жалобно скуля, он заставил Чонгука слезть с него. Усадив его на кровать, он сел сверху, расстегивая толстовку. — А-а-а, — простонал Чонгук. Его большие затуманенные глаза смотрели на Чимина в замешательстве, поэтому омега, не теряя времени, утолил его любопытство, начав насаживаться на него. Его вход горел, но он не хотел упускать такую возможность. Ему давно хотелось сделать это. Он обхватил шею Чонгука руками, наблюдая за ним с преданным и непристойным выражением, а альфа в ответ смотрел на него с тяжёлыми веками и удовлетворённым лицом, почти на грани того, чтобы кончить. — Чёрт, — задыхаясь, стонал он. Его большие руки обхватили задницу Чимина, когда последний сблизил их лица для поцелуя. Вскоре наслаждение начало скручиваться в нижней части живота Чонгука, и он понял, что это точка невозврата, ведь Чимин прыгал на нём, а его восхитительный запах витал вокруг. Его клыки зудели, требуя укуса. Теперь, когда у тебя есть омега, укуси его, — сказала ему Джиу некоторое время назад. — Позволь мне укусить тебя, — умолял альфа, сдаваясь. — Только временный укус. Просто маленький след, пожалуйста, пожалуйста, по… — он запнулся. Чимин застонал, демонстрируя свою шею, предлагая её. — Блять, да — прорычал Чонгук, потянув блондина за волосы, чтобы лучше открыть шею, и лизнул его кожу, прежде чем погрузить туда клыки, как раз в тот момент, когда он кончил. Чимин заглушил свой крик кулаком так хорошо, как мог, когда кожа была разорвана. Он впился ногтями в голую грудь альфы, чувствуя, как увеличивается его узел, как напрягается его тело и как он издает плохо сдерживаемые стоны в его шею. Омега почувствовал, как его сердцебиение участилось, как будто кончил именно он. Шея болела и тянула, но почему-то казалось, что он был рождён именно для этого. Чтобы быть отмеченным этим добрым и нежным альфой. Рождён чтобы быть его. Его грудь блаженно вздымалась. Когда Чонгук, казалось, немного оправился от оргазма, он осторожно вытащил клыки из кожи Чимина и лизнул рану. Блондин задрожал в его объятиях от странных, новых ощущений, которые захлестнули его. Чувство единения. Сильные собственнические руки Чонгука обнимали его. Его упругая грудь не позволяла отстраниться ни на дюйм. Его родители наверняка увидят, что на шее Чимина, когда он спустится вниз, остались следы от укусов, и все домашние наверняка слышали, как они трахаются. Но, в тот момент всё было неважно. Они чувствовали себя всё более и более связанными, и эта связь была всем, что имело значение в тот момент. Какой бы временной она ни была, они знали, что будут другие укусы, которые возобновят её. Им было суждено быть вместе, несмотря ни на что. Чимин зашевелился, отдавая предпочтение теплой пульсации в груди, а не боли в заднице. Кстати, это было больно, но по сравнению с этим он испытывал гораздо больше удовольствия. Он отстранился и повернулся лицом к Чонгуку, в тот же миг осознав, что пузырь близости, окутавший их, был сильнее, чем когда-либо. Он смог заметить это прежде всего по взгляду, который бросил на него Чонгук. Его лицо было расслабленным после того, как он кончил, а глаза сытыми и счастливыми. В данный момент они оба были в полном беспорядке. Вздохнув, альфа осторожно погладил бёдра блондина, изучая его сквозь тяжёлые веки, с довольным взглядом и снисходительной улыбкой. Затем он поднес руку к лицу омеги и погладил его по щеке. Это было уже не так странно. Теперь он чувствовал себя как дома. Чимин издал счастливый смешок и уткнулся лицом в шею Чонгука.***
В тот вечер впервые за долгое время Чонсок заговорил с Чимином. Они не разговаривали с тех пор, как Джихён раскрыл секрет Чимина. Но, к сожалению для омеги, это было не для того, чтобы извиниться. — Ты не перестал заваливать тесты, — напряжённо начал альфа. Чимин старался. На самом деле, если он и заваливал тесты, то только потому, что не хотел злоупотреблять доверием Чонгука, постоянно списывая у него. Альфа с радостью позволил бы ему это, но в этот раз омега не хотел этого делать. Он думал, что Чонсок уже списал его со счетов, но, видимо, это не так. Чимин недоверчиво посмотрел на своего отца. — Ух ты, целый месяц со мной не разговаривал, чтобы сказать мне это, — фыркнул омега, набивая рот. Его отец резко ударил кулаком по столу. И Джихён, и Ынджи замерли. Чонсок глубоко вздохнул, прежде чем снова заговорить. — Я тут подумал, если ты будешь продолжать в том же духе, лучше всего будет отправить тебя в школу-интернат, — сказал он, не встречаясь с омегой взглядом. — Я уже просмотрел несколько в интернете. Настала очередь Чимина замереть. Он медленно поднял глаза и посмотрел на отца. — Чонсок? — удивлённо пробормотала Ынджи. Судя по выражению её лица, она, похоже, тоже ничего об этом не знала. — Это к лучшему, Ынджи, — продолжал говорить Чонсок в притворно расслабленной позе, выдававшей напряжение. — Это место, в котором знают, как правильно о нём позаботиться, ведь мы не знаем, как это сделать. — Ты не можешь запихнуть меня в школу-интернат, — ответил Чимин с тревогой, расползающейся по его телу. Держи себя в руках. — Я не могу сидеть взаперти, мой волк должен выбираться наружу, — быстро сказал он. Чонсок проигнорировал последнии слова омеги. Его взгляд с отвращением застыл на плохо прикрытом укусе на шее сына. — Да, я могу решать вопросы твоего образования, пока ты несовершеннолетний. — Нет, ты не можешь. Ты не можешь так поступить со мной! Я отказываюсь! — Чимин встал и возмущённо указал на него пальцем. — Если ты не знаешь, как обо мне позаботиться, это твоя проблема, а не моя. Это не моя вина, что ты был дерьмовым отцом. Его отец резко встал и ударил его по лицу. — Чонсок! — быстро вскочила Ынджи. Но было уже поздно. Чимин почувствовал, как в нем бурлит адреналин. Внезапно у него зазудели ногти, а клыки обнажились, запустив начало обращения. Он был вне себя от ярости, рыча в лицо отцу, с ушками и клыками. Прошло уже несколько недель с тех пор, как волк захватывал его без его разрешения, но, очевидно, волчонок был слишком разъярен, чтобы бездействовать. Глаза отца широко распахнулись, и он, пошатываясь, попятился назад. — Чимин… — в шоке произнесла Ынджи. Его грудь бешено вздымалась. Для людей, не привыкших к такому, это должно быть выглядело ужасающе. Сколько бы Чонгук ни повторял, что Чимин выглядел очаровательно с маленькими белыми ушками и клыками. Его родители никогда не видели его с этой стороны. И всё же, несмотря ни на что, Чимин никогда не хотел бы причинить им вред. Он бы никогда не хотел нападать на них. Оставайся, блять, на месте. Умолял он своего волка. Чимин, спотыкаясь, выбежал из-за стола и заперся в ближайшем туалете. Его руки быстро нащупали что-то, за что можно было бы ухватиться, и это оказалась раковина. Он перевёл взгляд на своё отражение в зеркале. Он всё ещё может обратить изменения. Это никогда не получалось, но теперь у него должно было получиться, да. Должно было. Сейчас его волк и он были в гармонии. Его волк проводил целые субботы в лесу с Чонгуком, его братом и сестрой, пока они находили другое место, где можно было бы потеряться вдвоём. Теперь они были единым целым, и это должно было сработать. Мучаясь, Чимин перепробовал всё. Он пытался визуализировать себя, сначала по частям, а затем пытался увидеть себя как целостного человека. Но это не сработало. Его радужка светилась всё ярче и ярче, а когти становились всё острее и острее. Чёрт! Почему это не сработало? Почему? Он потратил месяцы на тренировки. Он месяцами пытался контролировать обращение и всё равно не смог. Чёрт, неужели его волк был действительно дефектным? Неужели он был обречён выпускать его на свободу всякий раз, когда ему заблагорассудится? Неужели он был не способен сосредоточиться ни на чём, даже на визуализации? Или его отец передал ему какую-то мутацию, связанную с обращениями, и поэтому он никогда не сможет их контролировать? Ах, чёрт, я уже брежу. Где бы ни находился Чонгук, он, должно быть, чувствовал всё то, что чувствовал Чимин, потому что, очевидно, омега не заблокировал связь. Блондин сильно схватился за грудь, когда зазвонил его телефон. Это должно быть был он. Но в тот момент Чимин не мог взять трубку. Он цеплялся за то, что сжимало его грудь. Он закрыл глаза и игнорировал всё, кроме петли, затягивающейся на сердце. Он чувствовал, что теряет контроль, что его волк, как всегда, овладевает им и что он собирается обратиться, но благодаря связи Чонгук смог помешать ему. Он не знал, как. Он не знал, что, чёрт возьми, сделал Чонгук. Но обращение прекратилось. Чимин открыл глаза и посмотрел на себя в зеркало. Ничего. Ни ушей, ни клыков, ни хвоста. Ничего. Только он. Мелодия звонка эхом отдавалась в его ушах, как будто доносилась из туннеля. Дрожащими руками Чимин ответил на вызов. — Ч-что…? — начал он, но не в силах был договорить. — Ты обращался? — ошеломлённо спросил Чонгук. — Да, — пробормотал Чимин дрожащим голосом. — Я почувствовал это, — ответил Чонгук, не дав ему времени сказать что-то еще. — Мне показалось, что я обращаюсь, хотя на самом деле этого не было, поэтому я решил, что это ты и… Я остановил процесс, как будто это был я. Сработало? — Да, — ответил Чимин. На несколько секунд в трубке повисло молчание. — Ну, тогда, возможно, мы только что нашли решение твоей проблемы, — неуверенно пробормотал альфа. — Я пытался остановить обращение, но не смог. Я сделал всё, что ты мне велел, всё, что мы практиковали месяцами, и ничего, — огорчённо признался Чимин. Ему нравилась идея узнать, какого это сдерживать своего волка, но он был обескуражен тем, что это мог делать Чонгук, а не он. Он не хотел ни от кого зависеть в этом вопросе. Это была его проблема. Это он был неспособен на это. — Я никогда не смогу контролировать своего волка, как бы я ни старался. Ничего не получится, — его голос задрожал. — Эй, — пробормотал Чонгук уже более мягко, — это не имеет значения. Неважно, если ты не можешь его контролировать, я буду помогать тебе, пока ты не научишься. Кроме того, в стае ты сможешь обращаться столько раз, сколько захочешь, и никому не будет дела до того, что ты не можешь это контролировать. — Мой отец хочет отправить меня в школу-интернат, поэтому я и обратился, — сказал Чимин весь напряжённый. И снова на несколько секунд воцарилось молчание. — Он не сделает этого, — решительно заявил Чонгук. — Да? И кто ему помешает? — пробормотал Чимин, садясь на крышку унитаза. — Я сам, если придётся, но ты не уедешь, — продолжал он решительно. — Он сказал, что сделает это, если я буду продолжать заваливать тесты. Это моя вина. Я недостаточно усердно учился. — Я, блять, сказал тебе, что ты можешь списывать столько раз, сколько захочешь. Я, блять, всю Библию готов тебе прошептать, лишь бы ты не завалил. Блять, Чимин. — Перестань говорить чушь! — А ты перестань действовать мне на нервы! Мы будем учиться вместе, и если этого будет недостаточно, ты будешь списывать. Ты не поедешь ни в какую в школу-интернат, всё это останется просто страшилкой, ясно? — Ты слишком хороший. Я не заслуживаю тебя. — Чимин, я люблю тебя, — разочарованно ответил Чонгук. — Я действительно люблю тебя. Я хочу сделать это для тебя. — Ты хочешь сдать экзамены за меня, останавливать обращения за меня… Луны, я чувствую себя никчёмным. Я не способен ничего сделать самостоятельно. — Мы больше не будем об этом говорить, — прорычал Чонгук. — Но это правда! — шмыгнул носом Чимин, глядя на свои слезящиеся глаза в отражении. — Я — неудачник! Я разочаровал всех, но больше всего самого себя. Хуже всего то, что у меня есть только ты, и я взваливаю на тебя все свои проблемы. — Ты не делаешь ничего такого, — голос Чонгука звучал более чем раздражённо. — Мы думали, что у тебя получится контролировать обращения, но ты этого пока не можешь, но, ничего страшного, мы будем продолжать попытки. Ты винишь себя за то, что не знаешь чего-то, чему тебя никто не учил. Твой отец сказал тебе что-то, что заставило тебя потерять контроль, это нормально, даже мне трудно держать своего волка в узде из-за вещей, которые заставляют меня терять контроль. — Это было потому, что он ударил меня, — прошептал Чимин. На другом конце линии воцарилось молчание. — Что? — Не знаю, он… С тех пор как Джихён забеременел и раскрылся мой секрет, он стал очень напряжённым. Он никогда раньше не поднимал на нас руку. И мой волчонок очень разозлился. Чонгук глубоко вдохнул. — Я много раз пытался понять твоего отца, честное слово, но его ничем нельзя оправдать, — пробормотал альфа таким тоном, которого Чимин никогда раньше от него не слышал. Кто-то постучал в дверь ванной комнаты, где находился Чимин. — Цыплёнок? — с осторожностью произнесла Ынджи с другой стороны. — Меня зовет мама, — тихо сказал блондин. — Мне нужно идти. — Скажи своей маме, что если твой отец ещё раз тронет тебя или попытается испортить твою жизнь, я сам вытащу тебя из этого дома и заберу в стаю. Мне наплевать, что тебе ещё нет восемнадцати. Мне наплевать. После этого Чонгук повесил трубку, не дав блондину никаких объяснений. Чимин никогда не слышал, чтобы он так разговаривал. Это может показаться абсурдным или смешным, но Чимин чувствовал, что это связано с тем, что в тот день у них снова был секс. Казалось, что с каждой их близостью альфа постепенно превращался в кого-то совершенно другого, гораздо более оберегающего и менее наивного. Блондин вышел из ванной, вытирая глаза. К счастью, он не успел заплакать, но глаза стали влажными. Мама встретила его суровым взглядом. — Ты не поедешь в школу-интернат, — было первое, что она сказала. Чимин судорожно вздохнул. — Я многое делала неправильно, и первое из этого — не пыталась понять тебя так, как должна была, — решительно кивнула она. — Я не собираюсь отталкивать тебя от себя и притворяться, что ты мне небезразличен, в то время позволяя другим заботиться о тебе. Это моя обязанность как твоей мамы. — А п-папа? — хрипло пробормотал Чимин. — Твой отец не знает, как справиться со всем этим. Его никто не воспитывал должным образом, поэтому он не знает, как о вас заботиться, но меня это не волнует. Теперь решения принимаю я, — сердито прорычала она. — И тебя это тоже касается, Джихён. Больше никакой токсичной обстановки в моем доме. Я этого не допущу! — она указала на него пальцем, пока он всё ещё сидел за столом, сжавшись в комок. Чонсок тем временем закурил сигарету. — Ты действительно хочешь этого ребёнка? Джихён слабо кивнул, не отрывая взгляда от своей тарелки. — Хорошо, тогда он у тебя будет, и ты сам позаботишься о нём. — Джихён с надеждой поднял глаза, наблюдая за ней. Женщина убрала волосы с лица и снова обратилась к Чимину: — А ты какие луны хочешь? Омега посмотрел на маму большими, полными решимости глазами. — Я хочу уйти в стаю с Чонгуком. — Чонсок бросил на него удивленный взгляд со своего места, но это не помешало Чимину продолжать говорить: — Там мой волк сможет быть счастлив, и я тоже, потому что… Потому что мы с Чонгуком вместе, мама, — он набрался храбрости и резко вдохнул: — Мы предназначены друг другу. — Что? — раздался ошеломлённый голос Чонсока. — Мы предназначены, — прорычал Чимин своему отцу. — И ты, рождённый в стае, должен знать, что это значит, так же, как ты должен знать, что значит перекидываться в волка, даже если ты никогда не мог этого делать! — Так ты ему рассказала, — обратился Чонсок к Ынджи с улыбкой, лишенной всякого веселья, выпуская дым. Джихён сморщил нос и встал с места, чтобы сесть на диван. — Я рассказала ему, потому что именно по этой причине с твоим сыном такое случилось. И вместо того, чтобы сесть и поговорить, как цивилизованные люди, или извиниться перед ним, ты решил принять решение, которое не имеет никакого отношения к происходящему, — сердито заметила Ынджи. — Твой сын хочет уйти из этого дома, волнуйся об этом, а не о его оценках. Чонсок кивнул, делая затяжку. — Да, я уже вижу, как всё будет дальше. Похоже, что в этом доме каждый будет делать всё, что ему заблагорассудится. Всё, что мы построили, всё, что я сделал для поддержания этой семьи, похоже, ни для кого ничего не значит, — альфа прищурился, стряхива пепел в пепельницу. — Может быть, потому что ты построил всё это на лжи, — задумчиво сказал Чимин. — Скрывая всё от нас и не заботясь о том, что действительно важно. Чонсок пожал плечами. — Хорошо, Чимин. Делай, что хочешь. Ты и твой брат, делайте, что хотите. Я больше не собираюсь вмешиваться в вашу жизнь. — Это твой способ извиниться передо мной? Открещиваешься? Ты знаешь, что я такой, какой есть, из-за тебя? Что я лесная шавка, как ты говоришь, потому что унаследовал это от тебя?! — вспыхнул Чимин. — Я не такой, как ты, и никогда не буду таким, — медленно произнёс он. — Если ты хочешь быть счастлив с такими как ты, то вперёд, но не жди, что я разделю это счастье. — Ты мой отец, — пробормотал Чимин с комком в горле. — Да, но это не будет иметь значения, когда ты уйдешь со своим предназначенным и заведешь собственных детей, верно? Я прекрасно знаю, как обстоят дела с предназначенными. — Если наши отношения как отца и сына испортятся, это будет не из-за меня и не потому, что я уйду с Чонгуком. Не пытайся свалить вину на меня. Я потратил семнадцать лет на то, чтобы стать сыном, которым ты будешь гордиться. Мне жаль, что я родился оборотнем. Мне жаль, что никогда не был достаточно хорош. Я ничего не могу поделать, если всё, что тебя заботило во мне, — это хорошие оценки или альфа, который сможет вытащить нас из нищеты. Ну, чтобы ты знал, я всё ещё отстой в учёбе, и я нашёл альфу-оборотня, который любит меня, несмотря на это! — Тогда я очень рад за тебя, — с видимой усталостью пробормотал Чонсок. Чимин собирался сказать что-то ещё, но почувствовал руку матери на своём плече. — Пусть будет так. В любом случае, это больше, чем я ожидала от него, — вздохнула она, звуча разочарованно. — Ты, должно быть, устал, верно? Я читала в интернете, что обращения отнимают много энергии. Может, поднимемся в твою комнату, и ты расскажешь мне что-нибудь об оборотнях и предназначенных? Или о Чонгуке. Я почти ничего о нём не знаю, только то, что он, кажется, очень тебя любит, — мило улыбнулась она. Чимин посмотрел на неё выжидающими щенячьими глазами и медленно кивнул. Впервые за долгое время он понял, что его мама действительно старается. Она видит в нём нечто большее, чем плохие оценки. Она изо всех сил пыталась понять, что делает его счастливым. — Так и есть, — уверенно пробормотал он. — Ну что, пойдём? — Ынджи улыбнулся несколько более расслабленно. — Потому что, как я вижу, он не просто любит тебя, — её указательный палец коснулся незажившего шрама на шее Чимина, когда тот удивленно приподнял одну бровь. — М-мама, — смущённо пролепетал он. Они оба направились вверх по лестнице, и прежде чем они достигли второго этажа, голос Джихёна остановил их. — М-можно мне тоже пойти? — тихо спросил он, заставив обоих обернуться. Глаза Джихёна были прикованы к глазам Чимина, как будто он спрашивал разрешения только у него. — Меня тоже интересуют вещи связанные с оборотнями. И думаю, прежде чем говорить о чём-то, было бы правильно узнать все нюансы. Чимин угрюмо взвесил всё. Джихён уже несколько недель пытался извиниться, и ему даже было стыдно за то, что он сделал. Он также послал Намджуна извиниться перед Чимином, и пообещать, что тот оставит его в покое, и альфа выполнил обещание. Но всё оставалось несколько странным. Они неделями не разговаривали. — И я тоже хотел бы знать, что делает тебя счастливым, — продолжил Джихён с грустными глазами. — Мне кажется, в последнее время я слишком много думал о себе, и это неправильно, не в последнюю очередь потому, что я причинил тебе боль, раскрыв твой секрет без твоего разрешения. Ты был прав, и я просто не мог смириться с тем, что не являюсь идеальным сыном, — его глаза остановились на глазах брата. — Но я люблю тебя и знаю, что поступил неправильно, так что прости меня. Мне так жаль, Мини. Я был ужасным братом, позволяя Намджуну долгое время так разговаривать с тобой и не помогая по-настоящему, когда ты безоговорочно поддержал меня в вопросе моей беременности. Прости меня, пожалуйста. Дрожащий вздох сорвался с уст Чимина. — Хорошо. Джихён взволнованно посмотрел на него. — Правда? — Я прощаю тебя, — тихо пробормотал Чимин. Что ему оставалось делать? Не прощать и затаить обиду на всю оставшуюся жизнь? Все могут совершать ошибки, и было чертовски приятно, что впервые Джихён сказал вслух то, что так долго хотел услышать Чимин. Джихён бросился обнимать брата и уткнулся лицом в его шею. — Не могу поверить, мои птенцы созревают, — Ынджи с восторженным взглядом погладила обоих по головам. — Твои птенцы? Я думал, только я твой птенец, — Чимин в замешательстве отстранился от брата и скрестил руки на груди. — Кстати, почему ты всегда называла меня цыплёнком? — Да, я тоже хочу знать, — с любопытством добавил Джихён. Все трое продолжили свой путь к комнате Чимина. — О, — хихикнула Ынджи, — когда ты был совсем маленьким, отличить тебя от брата можно было только по губам. Они всегда были немного больше, чем у Джихёни, как у маленького цыплёнка. Чимин неосознанно прикрыл их. — Но не прикрывай их, — Джихён резко отдернул его руку. — Я всегда хотел, чтобы мои губы были такими же, как твои. — Прекрати, — застеснялся Чимин. — Мама, я говорил ему, что они красивее моих, но он не верит. — Здесь никто не красивее другого, — сердито прорычала омега, входя в спальню Чимина вслед за сыновьями. — Вы оба одинаково красивые и порядочные, ясно? А теперь давайте поговорим об этом некоем Чонгуке, потому что я умираю от любопытства. Чимин бросился на кровать со смущённой и натянутой улыбкой. — Чонгуку тоже нравятся мои губы, — он осторожно коснулся их. Губы всё ещё покалывало от поцелуев того дня. Грудь всё ещё пульсировала с тех пор, как Чонгук предотвратил обращение всего четверть часа назад. Он с теплотой вспомнил последние слова их разговора по телефону. Если бы Чимину пришлось рассказывать брату и маме обо всём, что сделал для него Чонгук, ему не хватило бы часов в сутках, чтобы рассказать даже о половине. — Итак… Как получилось, что вы вместе? Потому что до этого момента я думала, что он просто друг, с которым ты обращаешься, — Ынджи заинтересованно села рядом. — Да, ну, насчёт этого… — усмехнулся Чимин. Это будет долгая ночь. Странная ночь, когда Чимин впервые за много лет откроется маме и брату, но почему-то он чувствовал, что это правильно. Он чувствовал, что он не одинок, и что, хотя ничто и никто не изменит его планов на будущее с альфой, у него всегда будет теплое место, куда он сможет вернуться. Даже если отец больше никогда не захочет с ним разговаривать, он мог рассчитывать на маму, и надеялся, что Джихён действительно искренне извинился, потому что тогда он мог рассчитывать и на него тоже. Не все концовки должны быть счастливыми, иногда они даже не приходят к логическому завершению. Его план по контролю над обращениями так и не удался, а отец отдалился от него, потому что, скорее всего, Чимин теперь олицетворял собой всё то, что он ненавидел в своём тяжёлом детстве, когда был отречённым волком. Возможно, потребуются годы, чтобы Чонсок осознал, что его сын — оборотень, но у него есть Чонгук и семья Чон, и он наконец-то знает, что делать со своей жизнью. Чимин был счастлив. Ему больше ничего не было нужно. Это было больше, чем он когда-либо мечтал.