Я никогда не…

Остались ли в у него резерве цензурные слова? Нет. Было ли, что сказать? Тоже нет. До сих пор саднил кулак и ныла челюсть. Удар у Котова, конечно, крепкий… и бить его тоже было жестко. Не больно, а скорее именно жестко… Да и весь этот день казался ужасно жестким, мрачным, неуютным… Хотелось начать сначала, переиграть, исправить. Но сделанного не воротишь. Да и где гарантия, что, будь у них шанс, они поступили бы иначе? Костя не мог понять это даже про себя… Это был не просто провал - это была катастрофа. Выволочка от Рогозиной была только началом эпопеи, через которую предстояло пройти. Куча бумажной работы, объяснения, доклады, рапорты, отчеты… И мало того, нужно еще доказать, что это все не сговор с этим киллером, мать его! Найти свидетелей, у всех взять показания… Нет, будь это рядовая операция, ничего этого делать бы не пришлось. Только вот почему-то именно сейчас, именно за это дело зацепилось Министерство. Денег на две крупный структуры стало не хватать. И теперь, после такого громкого срыва операции Министерство почти в открытую заявило: до закрытия ФЭС остались считанные дни и пара подписей в нужных местах. - Еще кофе? - писать, сидя на высоком барном стуле в буфете, было неудобно, и Костя расположился в переговорной. Вокруг было на удивление тихо: то ли затишье перед бурей, то ли крысы уже начали бежать с тонущего корабля. Аллочка тайком приносила ему из буфета кофе в больших кружках, которые он выпивал почти залпом. А количество бумаг перед ним, кажется, не уменьшалось. Костя зажмурился и протер глаза. - Нет, спасибо, Алл. Ты сегодня до скольки? - он тоскливо посмотрел на часы. - Костя, ну ты что, до конца рабочего дня еще целая вечность, - она слабо улыбнулась, забирая со стола кружку. - Ну, если весь день исправно торчать на старой работе, новую ты нескоро найдешь, - пробубнил Костя под нос, возвращаясь к ненавистной писанине. - Ну зачем ты так? - Алла нахмурилась. Она и так была чернее тучи, но старалась это как можно тщательнее скрывать, и только сейчас позволила истинному настроению проявиться. - Даже если нам осталось десять дней, я все эти дни исправно отработаю здесь, как будто ничего не происходит! Можешь думать, что я глупая, это ничего не изменит! И она, развернувшись, ушла в буфет, оставляя после себя только эхо цокающих каблуков. Костя оторвался от листка и, поднявшись со стула, быстро прошел за ней. - Прости, я не хотел тебя обидеть, - Алла демонстративно стояла к нему спиной, но он все равно говорил. - Сам не знаю, что на меня находит… Точнее, знаю, но… Алла, вымыв кружку и убрав ее в шкаф, подошла к столу и, подперев рукой голову, внимательно на него посмотрела. - Я тоже слишком предан этому месту, чтобы вот так искать пути отхода, - продолжал Костя совершенно искренне. - Как будто еще есть надежда… - Ты думаешь, все настолько плохо?! - Аллочка с ужасом в глазах вскинула тонкие брови. - Я не думаю, Аллочка, я знаю… - Костя кинул быстрый взгляд в сторону кипы бумаг на столе в переговорной. - И самое ужасное, что я приложил к этому руку… - Может, все еще наладится?.. - верила ли Аллочка сама в то, что говорит, было непонятно. Губы ее дрожали, но она твердо положила руку Косте на плечо, как будто делилась с ним остатками своей уверенности. - Если сейчас с делом Садовника будут какие-то подвижки, кто знает… может, нам простят прошлые промахи… - Хотелось бы, - Костя вздохнул. - Ладно, пойду дальше копаться в своей макулатуре. Он вышел из буфета, опустив голову, рассматривая то ли пятнышко на ботинках, то ли древесный рисунок пола. Вдруг он почувствовал, что в него кто-то врезался. Подняв глаза, он столкнулся взглядами с Юлей. Она выглядела взъерошенной и какой-то потерянной… - Еще два трупа в коллекторе, - в ее голосе присутствовал какой-то странный надрыв. - Садовник. И она тут же умчалась в сторону гаража. - Тебя подбросить? - после летучки по Садовнику Юля держалась бодро, но в глазах читалась усталость. Костя пододвинул ей вазочку с конфетами. - А ты сегодня на скольких колесах? - Юля еще с середины мая, когда в Москве установилась сухая теплая погода, упрашивала Костю покатать ее на мопеде. - Ишь, экстремалка, - Костя хмыкнул и потянулся за бутербродом. - А если на четырех, что, предпочтешь трястись в метро? - Ага, щас, - она с удовольствием отпила горячий кофе и расплылась в улыбке. - Я слишком устала, чтобы отказываться от такого соблазнительного предложения. - Твоя удача, - он ловко выхватил из кармана пиджака ключи от мопеда. - Правда, у меня шлема второго нет… - Ничего, и не такое приходилось, - Юлька еще больше заулыбалась. Кажется, перспектива проехаться на мопеде сняла с нее усталость. - Котов, кстати, тебе говорил? - он вспомнил недавний разговор с другом в коридоре. - Что говорил? - она откусила половинку конфеты, сверля его любопытным взглядом. - Женится наш интеллигент в третьем поколении, - Костя развел руками, мол, вот такие дела. - Да ты что? - радостно выпалила Юля, загораясь, как лампочка на новогодней елке. - Слушай, ну надо ему по этому случаю сабантуй заделать, а? Только надо остальным сказать, ну, там, Игорю, Сережке Белозерову… Петру Сергеевичу еще надо, ага! А то нас сейчас мало, все в отпусках… О другой половине их разговора, той, где Котов собирался уходить из ФЭС, Костя решил не рассказывать. Слишком ловко удалось поднять Юле настроение, чтобы теперь все испортить такой подлянкой. Да и вообще, может, он сгоряча сказал! Или сболтнул лишнего. В конце концов, про свадьбу можно и нужно было рассказать, сабантуйчик сейчас точно лишним не будет. Должны же быть хоть какие-то хорошие новости среди этого беспросветного дерьма. Мчаться на мопеде по ночной столице в такую погоду было сплошное удовольствие. Костя чувствовал, как крепко его обхватывают сильные Юлины руки, и уже это кружило ему голову покруче адреналина. Но он был предельно собран: чувствовалась ответственность за себя и за Юлю. Подъехали к нужному дому. Как только он затормозил, Юлька бодро спрыгнула на землю, стукнув каблуками. - Спасибо, товарищ майор, - она явно была довольна поездкой, судя по радостной и все же немножко хитрой улыбке. - Приехали, - Костя стянул шлем и оперся рукой на руль. - Ага, - Юля, однако, не спешила прощаться и оставалась стоять рядом. - Слушай, я, знаешь, подумал… - эти слова, как и всегда, давались ему с трудом, особенно после того мартовского разговора, но в свете нынешних событий, было непонятно даже то, доработают ли они вместе до конца месяца, так что… - Может, зайдем к тебе, кофе дернем, а то так домой не хочется… Улыбка начала медленно сползать с Юлиного лица. - Ну, посидим, поболтаем, телевизор посмотрим… - он делал между словами ненарочно большие паузы: так на него влияли серьезнеющие Юлины глаза. - А можно сходить в кино или в ночной клуб, м? Пока они ехали, ему показалось, что он снова начал ее чувствовать: то, как ей, как и ему, сейчас нужно отвлечься от всей этой ерунды, которая так и норовит прижать к земле, как травинки на ветру, от этих дел дурацких, которые никак не расследуются, от трупов бесконечных, от постоянных провалов и пролетов… Но, кажется, он снова ошибся. - Да нет, Кость, я очень устала, пойду, - она смущенно улыбнулась и, кивнув на прощанье, взбежала по лестнице к подъездной двери. Метнув в его сторону какой-то непонятный взгляд, она с силой дернула дверь и исчезла за ней. - Устала… - Костя глубоко вздохнул и, надев шлем, завел мотор: ему предстояла дорога домой, которой он так надеялся избежать. И, мча по пустым московским улицам, он не видел, да и не мог видеть, как Юля, войдя в пустую темную квартиру, остановилась перед зеркалом в прихожей и, сдернув пальто, разочарованно произнесла «Дура», обращаясь к самой себе.