В пасти Ада

Джону очень совестно, что он так и не решился никому сообщить про Лондон. Просто когда за ним захлопнулась дверь рулевой кабины и он оказался лицом к лицу с пережившими захват самолета людьми, и Джон представил море слов, которыми предстоит всех успокоить… Он солдат. Это не его работа. Его такому не учили. Так что он дружелюбно кивнул кому-то в парандже и прошел в хвост салона, к Патимат. Ее нога, гладкая и мягкая, лежит у него на коленях. Его глаза гладят высокий свод стопы, переходят к крепкому бедру и выше. Где-то там, под юбкой и блузкой, от его глаз прячутся подвздошные косточки. Он мог бы до них добраться, ему бы позволили, Джон это видит в улыбке Патимат. Был бы первым из целого взвода счастливчиком, кому обломилось. Как там ребята? Удалось ли Майку выписать по военной почте Хастлер? Ему вдруг приходит в голову, что талибы могут отыграться за его побег на Питере и Малкольме — им-то не повезло остаться в плену. Нет, талибам важнее выкуп, они не тронут ребят. Должны не тронуть. Руку с бедра Патимат он убирает. Откладывает поднос с обедом. Здесь, за ширмой хозяйственного отсека, нет иллюминаторов, но тело чувствует смену давления: они снижаются. Патимат встает и поправляет юбку. Джон выходит в салон и бросает взгляд в иллюминаторы: там уже видна взлетно-посадочная полоса. Он понятия не имеет, что Джим сообщил на радиоточку, но судя по огням машин полиции, ничего хорошего. Пассажиры встревожены. Какого черта он привел их в Лондон? Почему не настоял на Кабуле? Притащил домой целый кусок пустыни. Какой у них с Афганом визовый режим? Он всех их обрек на депортацию. А ведь и он теперь, после пересечения границы, дезертир. И подлежит трибуналу. Джон возвращается назад и останавливает Патимат. — Подожди. Здесь есть другой выход? — Зачем? Пойдем, тебя встретят как героя, — он преграждает ей путь в салон и поджимает губы. Патимат вздыхает. — Есть один. Она отворачивается от него и горбится. — Скажи хотя бы имя. Кого мне поминать в молитвах? Он молчит, пока она не снимает кусок обшивки с пола и не обнажает нижний люк. И только оказавшись по пояс внизу Джон отвечает, не поднимая глаз. — Джима Мориарти. Когда самолет останавливается Джон выбирается по стойкам шасси и спрыгивает на асфальт. Его пошатывает. С ночи, когда они пытались найти машину в объятом паникой Чагчаране, прошла целая вечность, но они обогнали время, когда летели против часовых поясов. Так что в Хитроу только светает. Джон до последнего сомневался, что Мориарти не устроит авиакатастрофу, как грозился. Сложно сказать, где он шутит, а где серьезен. Но обошлось. Несмотря на ранний час полосы загружены. Вокруг снуют погрузчики, и издалека, со стороны терминала, навстречу угнанному самолету несутся мигалки полиции. Самолет угнали талибы, но Джону не верится, что это зачтут в счет дезертирства и отпустят с миром. Ему по контракту еще год служить, и нет никакого желания возвращаться в пески. Мелькает мысль угнать погрузчик и форму рабочего полосы, но первая мигалка уже так близко, что Джону остается только замереть, задрав ладони. Надежду уйти незамеченным сменяет надежда угнать мигалку, но машина проносится мимо, чуть не сбив Джона. Он моргает, но ничего не меняется: его не замечает ни следующая машина, ни отряд спецсил. Люди обтекают его, чтобы трусцой добраться до захваченного самолета. Пожав плечами Джон решает что афганский камуфляж просто похож на форму рабочих аэропорта, и спешит воспользоваться удачей. Однако в шумной толпе гражданских с чемоданами она как белая ворона. Джон идет против потока в военной униформе и испытывает острое желание закричать. Толкнуть кого-то. Потому что его в упор не замечают. Он не интересен ни охране, ни посетителям терминала. Камеры не смотрят в его сторону. Его просто нет и никто не останавливает его на пути к автобусной остановке. И когда он, военный, трясется в забитом автобусе, Джона не покидает ожидание взрыва. Не может быть, чтобы автобус не был заминирован. Вот парень со спортивной сумкой. Или рюкзак старушки? Нет, сумка парня. Глаза находят аварийный тормоз, но что если детонатор запустят раньше? Джон нашаривает взглядом окно и, на всякий случай, люк в крыше. Если окно заклинит, он вышвырнет снаряд через люк… — Молодой человек, вы выходите? Джон оглядывается и только сейчас замечает, что доехал до конечной. И парень с сумкой, и старушка давно вышли. В салоне нет никого, кроме него и водителя. Он вываливается прочь. Люди его замечают, но очень неохотно. Их взгляд скользит дальше, и просто не цепляется за его форму. В витрине он замечает на лбу знак, нарисованный старухой. Кровь никак не стирается. Лондон прежний. Война осталась им незамеченной. Школьники прогуливают уроки. На Пикадилли пробки. А Джон сидит в парке. *** Полковник Себастьян Моран жалеет, что не пошел в морфлот. Или хотя бы не слушал внимательнее деда. Может, тогда бы и сообразил, как ускорить эту неповоротливую посудину. Нефтяной танкер чудовищно медленный. А береговая охрана Ирландии быстрая. Сэм — парень с двустволкой — перегнувшись через борт, выстрелил в ближний катер и попал в надувную подушку. Моран похвалил себя за организацию обороны. Хорошо, что он так скучал по собственному взводу, что просто вышвырнул за борт лысого, а ребят оставил при себе. Насчет полезности Бена, которого прямо сейчас, во время атаки, выворачивает тушенкой за правый борт, он сомневается, но Сэм вот в доску свой. Он сразу смекнул, что домой так и так не вернется, а значит лучше быть полезным Морану, чем пойти на корм рыбам. Моран жалеет только о том, что не накормил кирпичами лысого урода. Это была коварная ошибка. Известное дело, дерьмо в воде не тонет, вот и эта гнида всплыла под носом у береговой охраны, чтобы настучать на Морана. — Вы незаконно находитесь в прибрежных водах Ирландии! Повторяю, остановите танкер и сложите оружие! — Очередной катер не спешит приближаться и достает их в мегафон. — Сэр! — Вольно, рядовой. — Вас спрашивает капитан. — Передай ему, что я занят. — Там что-то насчет припасов. Это важно. Моран со вздохом поднимается в рубку. Управлять угнанным кораблем оказалось не так весело, как ему описывал Мориарти. Ему льют в уши дурацкие морские законы, что-то вроде разрешения для входа в государственные воды. Про пустой трюм и голодную команду. Ну а самое главное: зачем вам танкер, если нет месторождения? Моран понятия не имеет, куда танкер собирался отправить Мориарти. Но раз уж теперь он главный, им придется сменить специализацию. — Говоришь, нас найдут? Тогда отрубай GPS. На него смотрят как на умалишенного. — Но вся навигация… — Давай, строй маршрут на Ла-Корунью и отрубай навигатор. — Куда? — Всегда хотел погреть косточки в Испании. *** Джон ни капли не удивляется, когда на скамейку рядом присаживается Джим. Джим в костюме от Вивьен Вествуд. Его запонки блестят так, будто над ними небо Флориды, а не лондонская хмарь. Джим в солнцезащитных очках. — Чего ждем? — Джон вздрагивает. — Где там твой Шерлок Холмс? — Джон смотрит на свои руки. — Что ты со мной сделал? — Мм? — Меня не замечают. — А, это. Небольшая предосторожность. Нам же не нужны проблемы, Джонни? Не хочу, чтобы ты слился к семье или родственникам. Джон забывает вдохнуть. — Поясни. — Расслабься, тебе же лучше. Ты же без проблем выбрался с самолета, да? Тебя не задержали, ничего такого. Кстати, как тебе мой пиджак? — Сними это. — Уже раздеваешь меня? Что, со стюардессой не успел? Сказал бы, я бы еще над Хитроу покружил. — Сними свою чертову магию! — Джон вскакивает и трясет ублюдка за лацканы пиджака. — Воу-воу! Не раньше, чем отведешь меня к нему. — Как ты выбрался с самолета? — Всего лишь капелька очарования. — Против полиции? — Ну и немного магии. — Джон со стоном отпускает Джима. Он больше не может оттягивать взрыв. Джон сам себя загнал в ловушку. Каждое решение, принятое им с момента плена, неверно. Череда неверных поворотов привела его к центру лабиринта. Больше некому разрубить узел обязательств парой слов. Он обещал отвести демона к Шерлоку. Он предал родину, когда сбежал из плена и пошел на поводу у Мориарти. Он должен был бросить его там, в Чагчаране, до того как ублюдок его напоил дурманом. Должен был явиться в военчасть и вернуться на фронт. Сообщить командованию координаты деревни талибов. Должен был привести огонь и смерть в ту деревню среди скал и песков. К неспасенному им самим мальчишке. К его бабке. Он должен был спасти Питера и Малкольма — если они еще живы. Вместо этого он предал товарищей, сбежал и готов был принять гнев демона, когда привел его к надгробию мертвого уже год как Шерлока Холмса. — Когда я говорил, что лететь придется далеко, то не думал, что настолько. Джон пялится на Джима и ждет, когда чувство юмора ему наконец откажет. Когда он накажет его за обман. Но Джим его удивляет. — Погоди. Джим достает телефон-раскладушку, отходит в сторону и говорит несколько минут. Джон смотрит куда угодно, только не на надгробие. — В Аду его нет. И в Раю тоже. — Джим хлопает по плечу Джона. — В смысле? — Я бы решил, что это такой изящный способ меня наебать, но ты не тянешь на наебщика, Джонни. Не знаю, к чему весь этот цирк с могилой, но меня им не купишь. — Погоди, — Джон моргает, — ты же не серьезно… — Шерлок Холмс жив! — Джим похлопывает Джона по руке. Джон смотрит на надгробие и испытывает острое желание кого-то толкнуть. Ударить. Наорать.