В пасти Ада

У Джона не было особых талантов. У старшей сестры, Гарри, тоже, но на ее фоне всегда аккуратный Джон терялся. Когда Гарри отчитывали в кабинете директора за драку, Джон стирал с доски за учителем. Когда Джон гладил свитер и форму, Гарри выбиралась из окна, в ночь, к друзьям. Что и говорить? Ведь именно она спала на козырном — втором — этаже кровати. Все пятерки Джона, тарелки съеденной каши и горы перемытой посуды таяли, стоило Гарри закрыть четверть без троек. За ужином только и разговоров было, что о будущем Гарри. У нее была рок-группа, а у Джона был кларнет. — Говорю тебе, все кончится тем, что Гарриэт сбежит с каким-нибудь немытым хиппи! — Дорогая, ты преувеличиваешь. — Мам… — Я преувеличиваю? Это ты в упор не видишь, куда катится наша дочь! — Что ты хочешь, чтобы я сделал? — Пап… — Поговори с ней! Мужчина ты или нет? — Дай ты ребенку немного свободы! Отгуляет и возьмется за ум. — Мам! Пап! — Наконец они оба обернулись к Джону, который уже съел свой пудинг, но не выходил из-за стола. — У меня скоро концерт. Вы придете? — Видишь! Она уже пагубно влияет на Джона! Концерт, подумать только! А уроки ты сделал? — Сделал. Он не помнил как выполз из-за стола. Пришел в себя уже в кровати, на втором ярусе. На месте Гарри. Даже отсутствуя дома та умудрилась испортить ему день! Кларнет — самый далекий от рока инструмент, но и его родители окрестили подражательством Гарриэт. Джон так и уснул наверху, а проснулся в объятиях Гарри. От нее разило пивом. Он кое-как выпутался из рук-ног (это у нее что, засос?), собрал портфель, кларнет, и пошел куда глаза глядят. В тот день он прогулял школу. Вернее, попытался. На улицах города он все время ждал, что его узнает кто-то из маминых знакомых. Так что Джон быстро сдался — удовольствия от прогула не было никакого. Он вернулся ко второму уроку и сказал, что с утра болел живот. Если подумать, то и спать наверху было не так уж весело: он чуть не свалился с лестницы поутру. А потом был конкурс. Обычное прослушивание на поиск талантов. Джон не обманывался и только знакомился со всеми подряд. Он и здесь был белой вороной: практически все ребята из музыкалок держали смычки с пеленок, он же начал совсем недавно. И все равно ему нравилось смеяться вместе со всеми над шуточками про сольфеджио. И пока они кисли в ожидании своей очереди Джон подбадривал ребят. Сам он знал, что налажает. Все изменилось, когда в аудиторию вошел важный мальчик со скрипкой-восьмеркой. Младшеклассник был в шортах и гольфах, но смотрел на всех с презрением профессора. Его объявили как Шерлока Холмса. Он заиграл Стравинского, и для Джона все кончилось. Пальцы, еще не лишенные детской пухлости, сжимали струны так быстро и ловко, будто рукой ребенка водил дух музыки. — Какое фразирование… Джон обернулся. Он не знал, кто это сказал, но сразу понял что случилась катастрофа. На лицах его новых друзей отпечатался ужас. Кто бы смог выступить после такого? Стравинский кончился, и они проводили молчанием вставшего следующим Люка. Его руки тряслись. Но самое ужасное случилось с Джоном уже на сцене. Его этюд Эжен Бозза судьи прервали после двадцати секунд — мог и не учить его целиком. Он забился под лестницу с чертовым кларнетом подмышкой и не выходил, пока не стемнело. Где-то наверху звучали скрипки, играло пианино. Ему казалось, он готов принять поражение. Хорошо что родители не пришли. В следующий раз он встретил Шерлока Холмса уже в медвузе. Все началось с нелепой ошибки: его, третьекурсника, подселили к шестикурснику. Это не имело смысла, ведь у них не было ни общих предметов, ни общих интересов. Но его новому соседу как раз оказался нужен помощник, а Джон всегда был рад помочь другу. Началось с мелочей. Подготовить 98-% раствор уксусной кислоты, простерилизовать пробирки. Не прошло и полугода, как Джон по уши увяз в производстве амфетамина. Джон три раза подходил к коменданту с просьбой переселить его в другую комнату, но каждый раз не мог придумать весомой причины. А потом позвонила мама и сообщила, что Гарри забрали в рехаб. Могла ли она травиться его товаром? Их объем покрывал только студенческий городок, но сколько в этом городке устраивалось вечеринок… Кто-то должен был это остановить. Джон расколотил пробирки, разобрал выпариватель и расшвырял по свалке. С соседом они здорово повздорили (Джону сломали нос, но и Джон соседу ребра отбил), и сошлись на том, что Джон не пойдет в полицию, если лавочку прикроют. Джон готов был сесть и сам, от его уступчивости пострадала сестра. Он был предельно серьезен. Две недели спустя к ним заявился Шерлок Холмс. 16-летний пацан пасся на вечеринках кампуса и теперь требовал вернуть производство, иначе он их сдаст руководству вуза. Как он их вычислил? Неважно. Джон долго смеялся. Он узнал в малолетнем торчке того жестокого ребенка с музыкального конкурса. Джон послал его нахер, тем более что улики успел уничтожить лично. Джон посмеивался про себя следующие два дня, когда вспоминал надутое от злости лицо Холмса. Смеяться он перестал, когда после пар вернулся в кампус и обнаружил что все вещи соседа пропали. Вместо него у кровати стоял тонкий как спичка Холмс. Вертел в руках кубик-рубик. — И где Фред? — Какая разница? Теперь я твой сосед, — засранец даже не поднял глаз от игрушки. — Тебе сколько, пятнадцать? Ты здесь даже не учишься. — Просто мне не обязательно ждать совершеннолетия, чтобы освоить девятнадцать способов иссечения связок. Разговор с комендантом не улучшил его положение. — Серьезно, Ватсон, какое это по счету ваш прошение о смене соседа? Восьмое? Пятнадцатое? Вам не кажется, что проблема именно в вас? Попробуйте наладить диалог. Джон бы посмотрел, как она наладит диалог с высокомерным торчком. Шерлок умудрялся появляться на парах Джона, хотя у них были разные курсы и специальности. Он комментировал вслух слова лектора и добивался того, что их обоих вышвыривали вон — хотя Джон здесь был не при чем. Джон игнорировал его даже тогда, когда Шерлок наговорил гадостей всем друзьям Джона. Теперь, стоило в поле зрения нарисоваться кучерявой шевелюре, вокруг Джона сама собой вырастала мертвая зона. Никто не хотел стать объектом насмешек Холмса. — Шерлок. Ты меня слышишь? Трудно было сказать, в сознании тот или нет: тело на кровати не подавало признаков жизни, что могло означать как убийство (а врагов у Шерлока в универе хватало), так и приход. Или он игнорировал Джона из-за исключительно скотского характера. — Мать вашу! Холмс! — Джон хлопнул дверцей холодильника, в котором обнаружил чью-то кисть поверх остатков пиццы. Он планировал ей пообедать! Джон подошел к кровати и рванул тело на ней за ноги. Торс, болтающийся в рубашке, как в мешке, сполз вниз, потянув за собой безвольные руки. Джон понятия не имел, почему Шерлок преследует именно его, когда даже без поставщика умудряется упарываться до такого состояния. Он выронил ноги — ботинки стукнулись носами друг о друга, — и наклонился к лицу. Пальцы к шее — пульс нитевидный. Он поднял веки и выругался под нос, увидев белки без зрачков. Похлопал по впавшим щекам, но голова только болталась от ударов. Бросил взгляд на кровать, на тумбу, но шприца не увидел. Задрал рукава рубашки — следа укола нет. Так. Успокойся, Джон. Действуй как при отравлении. Он затащил Шерлока в ванну и только там сообразил проверить рот. Нажал на челюстной сустав, обшарил ротовую полость и из-под языка выскреб остатки таблетки. В ход пошло ведро, в котором он полоскал швабру, литры воды и марганец (все, что нашлось в учебном наборе). Он просунул в горло Шерлоку трубку, оставшуюся от перегонки, и остаток дня провел, накачивая его ядовито-розовой жидкостью. В какой-то момент Джон сообразил, что не сможет объяснить мистеру и миссис Холмс, почему их ребенок умер на руках у старшего товарища. Рука потянулась к телефону вызвать скорую, но тут по Шерлоку прошла первая судорога и его вывернуло прямо на Джона. Джон порадовался, что прикрыл глаза.