Мы встретились в октябре

— Здравствуйте, — поздоровалась Кузнецова с «Поганкой». Ольга Михайловна, кажется, была единственной белой вороной всея института. Все студенты ходили преимущественно в черном, потому что ничего не должно мешать им чувствовать и проживать, да и преподаватели тоже не особо заморачивались. Одна лишь гения русской и зарубежной литературы одевалась так, будто участвовала в неделе моды в Милане. — После сданного этюда по закону театралки полагается поесть, — вещал где-то на фоне Макарчук. Алина тяжко вздохнула. За какие же грехи бог послал ей его? — Не складно. — Зато правда, — пожал плечами Гоша, нисколько не обидевшись. Девушка неоднозначно кивнула, соглашаясь. Святая святых — столовая, была заполнена студентами. Неудивительно, у многих еще шли пары, а кто-то выскочил в перерыве на мастерстве, как и эти двое. Схватив подносы, они начали наставлять на них тарелки. Естественно, имелось и первое, и второе и даже компот. Балансируя со всем этим между столов, они приземлились к своим знакомым, учащимся на режиссуре. — Ты серьезно не додумался ложки взять? — Я думал, ты возьмешь! — Думал он, — Алина поднялась из-за стола. — Индюк тоже думал, да в суп попал, — возвращаясь обратно к столу, она заметила Сережу и улыбнулась ему. Она. Ему. Улыбнулась. Не просто посмотрела в его сторону, не кивнула. Улыбнулась! Кто-то подумает, что это слишком тупо: улыбнулась и улыбнулась, что такого? Теперь Серёжа понял, что для Алины он все же что-то значит. Конечно, до уровня Юдина, а тем более Королёвой, ему еще далеко, но приятно осознавать, что ты хотя бы на уровне Гоши. Из сладких раздумий его вывел однокурсник Саша Другов, который тыкнул парня в бок. Алина, естественно, больше не смотрела. Она о чём-то щебетала со своими собеседниками, прерываясь на еду. Ему так хотелось бы сейчас сидеть на месте Макарчука и слушать, например, про ее день, про то как они отыграли этюд, про полученную отметку. Да про все. Ему недостаточно просто сидеть и смотреть на неё. Какой же он идиот. Как же все это странно звучит, учитывая, что не так давно они переспали. И все же, вряд ли физическая близость намного лучше духовной. Кому нужен секс, если после человек попросту ничего не значит? Хуже только, если видишь его в первый и последний раз. Все-таки тот случай был, пускай, не ошибкой, но погрешностью. Он просчитался. Допустил это слишком рано и не в той обстановке. Примирительный секс не просто избитое клише всех сопливых книг и сериалов, а само по себе крайне токсичное явление. Ведь проблема не решается, а остается открыто висеть в воздухе, несмотря на то, что она вроде как приняла его извинения. — Приятного аппетита, — кинула Алина, проходя мимо его стола. Направлялась она в сторону небольшого окошка, где могла бы оставить свою грязную посуду. — Тебе тоже! — Гениально. Лучше поздно, чем никогда? В мастерской первокурсники уже начали разносить декорации, которые использовались для их этюдов, а некоторые, наоборот заносили новые. Мастер, понаблюдав за кропотливой работой своих подопечных, откланялся. Студенты же покумекали и решили сделать генеральную уборку, которую откладывали с первого сентября, сейчас. Под плейлист с ностальгическими песнями из советских мультиков и кино дело идет быстрее, скоро еще прибавятся крики охранников, которые будут гнать их из института. Каждый день такое, правда сегодня Кузнецова поедет не в общагу со всеми остальными, а на ночной лед, ставить пробную программу, которая вряд ли пойдет даже на показательные. Станет маленьким началом в восстановлении карьеры фигуристки. Сидя на полу в каморке, которую они по-деловому называли гримеркой, Кузнецова краем уха слышала играющую музыку. Сразу же она поняла, что это песня из «Кавказской пленницы». Сама она ни разу не смотрела этот фильм, но точно помнила, что его обожал смотреть отец. Каждый раз, когда он возвращался, они с мамой пересматривали не только его, но и другие их фильмы. «Трутся спиной медведи, вертится Земля» Разговоры одногруппников слегка приглушают музыку, но Алина старательнее напрягает слух, дабы хотя бы так мимолетно погрузиться в воспоминания. «Крутят они, стараясь, вертят земную ось Чтобы влюблённым раньше встретиться пришлось» Забавные они, эти судьбоносные мишки. Может, все-таки на них стоит наша земля? Вероятно, бредни про китов придумали те, кто не встречал свою любовь, они же и являются сторонниками того, что ее не существует. Забавно. «Чтобы однажды утром раньше на год иль два Кто-то сказал кому-то главные слова» Сколько раз Алина слышала то, как родители признаются друг другу в любви. Это было действительно искренне, по-настоящему… Её всегда удивляло то, насколько сильно нужно любить человека, чтобы бросить все, отказаться от семьи и уехать, начиная жизнь с нуля. Она действительно была счастлива с её отцом. Бросить все и всех гораздо лучше, чем всю жизнь страдать живя с нелюбимым человеком. Стерпится, слюбится, в данных случаях не работает. Свыкнешься. Примешь как должное, без желания что-то менять. Песня давно закончилась, а из мастерской доносились странные звуки. Покидав оставшиеся вещи в коробку, она выглянула на шум. Оперевшись о дверной косяк плечом, Кузнецова наблюдала за тем, как её однокурсники тащили в не особо-то большую комнату кровать. Железную кровать, которая, кажется, пешком пришла из самого советского союза. Следом за ней был притащен матрас и подушка. — Алин, посмотри в гримерной, может что-то на подобие постельного есть? — Кузнецова юркнула обратно, заранее зная, что вряд ли там есть что-то подобное. — Только какая-то огромная тряпка, — донесся голос девушки. — Не надо тогда! Теперь железное нечто стояло посредине мастерской и так и манило студентов прилечь. Нельзя. Только голова коснётся подушки, сразу провалишься в двенадцатичасовой сон. Для первокурсников это страшно, ведь тогда ты не доработаешь этюд в полной мере, мастер в тебе обязательно разочаруется, а в конце года точно отчислит. В общем, накрученный в голове бред. — Опа, чья кровать? — удивленно поинтересовался возникший Макарчук. — Диана с Колей ставят какой-то этюд, попросили принести с общей гримерной, — ответил одногруппник и завалился прямо на ложе. Гоша решил последовать его примеру. — Ай, блять, ты ошалел? — застонал первокурсник, когда на него прилетело мужское тело. — Двигайся! — вот из-за подобных моментов Алина любила учебу. За такой короткий срок они действительно стали семьей, которая в любой ситуации будет защищать друг друга. Это ценно. — Сейчас в общагу? — поинтересовался Горошко, запихивая сменную обувь в рюкзак. Теперь, когда у Юдина появилась машина, он стал ака личным водителем Сергея Дмитриевича Горошко. — Ага, только посмотрим, здесь ли Кузнецова, — ну конечно, куда он без Алиночки. Пройдя по коридору прямо в пуховике, он бесцеремонно заглянул в мастерскую, заранее зная, что мастера там нет. — Кузнецова где? — вопрос направлялся Макарчуку, но ощущение было, что всем. — В гримерной, — он продолжил залипать в мобильный, даже не посмотрев в сторону рыжеволосого. Первокурсники сновали туда-сюда, заканчивая уборку, а Юдин протопал к каморке. — В общагу едешь? — поинтересовался тот, просунув в комнату только голову. Девушка слегка дернулась. — Не-а, мне в «юбилейный» ещё. — Так ты же была там утром, — резонно заметил тот. — У меня ночной лёд, будем ставить программу. — Уже все восстановила? — Нет, пару прыжков и кантилевер ещё, но я работаю над этим. — Если ты чуть ускоришься, я могу подвезти тебя, — он перевернул руку и посмотрел на часы. — Пятнадцать минут где-то, пока машину грею, поедешь? — Конечно поеду, — глупо отказывать, когда такси стоит неимоверных для студента денег. — Жду тогда, — и снова он прошёлся по чистой мастерской в уличной обуви. Увидела бы это Дана с ещё одной однокурсницей — убила бы. Девушка вышла чуть больше, чем через пятнадцать минут и Юдин уже хотел было наехать, но не успел. Она сделала это первее. — Рома, ты какого хрена в мастерскую в обуви грязной зашел? Меня пол из-за тебя заставили перемывать! — А у вас че за день чистоты там? — Уборка. С первого сентября откладывали. — В качестве извинений за ваш непосильный труд, о прекрасная Алина, могу забрать вас с катка. Ну или Гороха завезем, я тебя там подожду. — Эй, я тоже посмотреть хочу, — возмутился Серёжа. Алина тяжко вздохнула. Ну какие же они еще дети. — Успокойтесь! Вас все равно туда не пустят, у вас пропусков нет. — У нас есть харизьма, — странно исковеркал слово Юдин, выруливая. — И скромность! — добавил с заднего сидения Горошко. — Какие у меня все-таки харизматичные, а главное, скромные друзья! — она потрепала третьекурсника по волосам и потянулась к Сереже, но махнула. — До тебя не дотягиваюсь. — Пф-ф, — странно хмыкнула Кузнецова, когда Горошко подвинулся ближе. Она потрепала его по голове, также как и Рому. Подъехав к огромному спортивному комплексу, Юдин спросил: — Через сколько примерно освободишься? — Не знаю, может, час — полтора, а может, больше, — девушка повела плечами, сильнее укутываясь в шарф. Шапкой она так и не обзавелась. — Наберешь, в общем, — Рома кивнул и достал телефон, переключая музыку на более резвую. — На созвоне? — На созвоне, — хлопнула дверь и через затонированное окно Горошко мог наблюдать за удаляющейся Алиной. Всё-таки она идеальна… одна её походка чего стоит. Удачно подобранные сапоги на достаточно высоком, по крайне мере для Сережи, каблуке, идеально подчеркивали её ноги. Контраст темного пальто со светлыми волосами, как кофе с молоком, который третьекурсник пьет каждый день, получая не только заряд бодрости на какое-то время, но и эстетическое наслаждение. Горошко упивается, смотря на нее, а Кузнецову еле ноги держат. Непонятно, как на лед выйдет, если сил только на то, чтобы рухнуть в постель, пропустив вечерние процедуры. Машина отъезжает и за окном снова начинают мелькать многочисленные огни, музыка бьет в динамики, мешая сосредоточиться на собственных размышлениях… а может, оно и к лучшему? Меньше вероятности накрутить себя по поводу того, что все твои чувства невзаимны. Со стороны складывается впечатление, что Алина и Рома, все-таки, пара. Химия, своеобразная страсть, то, что и должно присутствовать в нормальных отношениях, а не вечные игры в кошки-мышки вперемешку с американскими горками, потому что даже качелями это сложно назвать. А Алина, может быть и хотела бы подумать над их отношениями, только вот сил и времени как-то вообще не находится. Сидя в пустой раздевалке, она натуго затягивает шнурки коньков, а после, выдохнув пару раз, все же решается выйти на лед. Первое ощущение — холод. Второе — дежавю. Кузнецова хорошо помнит все ночные льды, ведь каток в это время ощущается совершенно по-другому. На улице темно, в спортивном комплексе никого, кроме охранников, задержавшихся тренеров и, за редким случаем, спортсменов. — Разминайся пока, — сказала Татьяна Николаевна и толкнула калитку, открывая выход на лед. Пару минут она просто катается, то набирая, то снижая скорость, а потом решает прыгнуть. Спонтанно. Необдуманно. Лутц получился слегка грязным, но это дало столько сил. Как это называют? Второе дыхание? Да, вероятно, это оно. Спустя пятнадцать минут каких-то бурных обсуждений за тренерским столом, и Кузнецову подзывают к себе. Они говорят что-то о концепте и музыке, прыжках, дорожках, а у Алины ощущение, что вот это не просто пробная программа. Не стали бы так заморачиваться. Мишин что-то рисует, что и где надо выполнять, а Алина идет и делает, пытаясь запихнуть непонятную тревогу куда подальше. После двух сорванных прыжков она начинает злиться. Конечно же, на себя, но все-таки чуточку и на свою неимоверную усталость. Тренировать отдельные элементы, оказывается, гораздо проще, чем целую программу. Увидев, что спортсменка уже валится с ног, они махнули рукой, кинув: «времени ещё достаточно». Для чего его достаточно? Как же Алине надоело ничего не понимать.

Наш поезд давно никуда не идёт, это прямо под ним громыхая несётся дорога Избавьте меня ради Бога от этого чувства которое мы называем тревога