Держись от меня подальше Иначе я не ручаюсь Что не провалюсь как раньше И снова не заскучаю. Я падаю в море фальши Ломаю замки и стены Держись от меня подальше Задену...
— Кузнецова, ну ты же не табурет! — Рецептер не кричал, но и сдерживать тон не собирался. Как забавно получается, в начале года тебе доказывают обратное, говоря, что ты должен думать как табуретка, что ты — табуретка. И ты начинаешь думать как эти куски дерева, соединенные болтиками. Ищешь проблему, решаешь её в этюдах. Забавно. — Больше эмоций! У тебя эмоциональный диапазон очень хороший, чего ты его прячешь?! — мастер раздраженно вздохнул. — Отчислю к чертям собачим! Отчислю! — Алине не обидно. За прошедший год она слышала это больше тысячи раз, и иногда действительно хотела, чтобы её отчислили. Горошко, отыгрывающий с ней эту сцену, посмотрел как-то жалостливо. Кузнецовой захотелось провалиться сквозь землю. «Вот только жалеть меня не надо!», — единственная, ничуть не дружелюбная, мысль. А Серёжа и не жалел, смотрел, скорее, с тоской, про себя отмечая, что в последний раз они просто болтали… очень давно. Он даже не мог вспомнить конкретный день. Виделись только на репетициях и то — Алина была никакая. В прямом смысле. Она явно недосыпала и недоедала. Уходила из общежития до рассвета и возвращалась после заката. Сначала тренировка в юбилейном, потом пары до посинения, а потом снова тренировка. В перерывах зазубривание билетов по «Истории русского языка и культура речи» и «Истории ИЗО». Мечта, а не жизнь. И все это ему рассказала Дана, которая каждый день видит эти подвиги. Горошко действительно считал это подвигом, потому что поживи он так пару дней — упал бы замертво и отказался вставать. — Ещё раз! — и они снова начинают прогонять одну из последних совместных сцен. — О, как я по тебе скучала! — девушка подрывается со стула и летит к молодому человеку, беря его лицо в свои руки. — Алек будет невероятно рад! Я пошлю дворецкого с письмом! — блондинка отлепляется от парня, который смирительно ждет момента, когда сможет сказать, и подлетает к письменному столу, хаотично что-то перебирая. — Нет! Лучше прямо сейчас пойду в телефонную будку! Он будет ужасно счастлив, узнав…! — Кузнецова снимает с вешалки пальто и отдает его Серёже, чтобы тот, как истинный джентельмен, одел на нее. Вот она уже собирается открывать дверь, как сзади раздается голос: — Не думаю, что Александр сможет явиться сюда. — О чем ты? — девушка заметно напряглась, так и застыв у двери. — Ты понимаешь о чем я, Светлана, — какие до тошноты типичные русские имена. Алина развернулась на каблуках. — Какой же ты все-таки глупый…— блондинка горько усмехнулась. — И что же? Что узнал? — Что вы шпионы. — И? — Ты все это время встречалась со мной только ради информации. — Нет, ну ты и в правду глупый. Так и не понял главного... — Чего? Того, что ты лживая буржуйская мразь? — парень раздраженно потер лицо руками. — Да, очень жаль, что я не понял этого раньше. — Того, что я по-настоящему тебя люблю, но это, в прочем уже не важно. Что с Александром? — Все, закончили! — Рецептер снял очки и что-то заговорил мастеру третьего курса. — Кузнецова, берешь пальто и идешь в костюмерную в РГИСИ, там она уже знает что делать. Потом в мастерскую, — не дожидаясь ответа, он встал и направился к выходу. — На сегодня всё. Завтра с вами Андрей Дмитриевич Андреев будет. Не опаздывать, времени осталось мало. До свидания! Кузнецова понимала, что в мастерской её по головке не погладят. Идти туда совершенно не хотелось, но тогда обещания отчисления осуществились бы гораздо раньше. — Тебя ждать? — поинтересовался Сережа, когда они вышли из учебного театра. — Как хотите, — конечно же, они хотели. Было бы глупо просто уйти, зная, что, во-первых, вашей подруге устраивают полный разнос, а во-вторых, она поедет в полном одиночестве по Петербургу, где в любое время её могут просто затащить в переулок, а после увидятся они только с заголовков криминальной хроники. С пальто Алина разобралась быстро, Епифанова сделала пару разметок прямо на нем, пока Кузнецова терпеливо ждала, парясь. Оно было ужасно жарким. Или это ее морозит перед предстоящим разговором? Да без разницы. Если её и выгоняют, то она хочет знать об этом прямо сейчас. Зачем медленно тянуть пластырь за край, если можно просто сорвать. Быстро и практически безболезненно. Она была настроена решительно, но, столкнувшись со взглядом мастера, в ту же секунду потеряла всю уверенность в том, что она действительно хочет это услышать. Рецептер снова опустил взгляд в бумаги, которыми был занят до прихода студентки. Пару минут они проводят в тяготящем молчании. Алина переминается с ноги на ногу, с неподдельным интересом разглядывая их мастерскую, будто она здесь впервые. — Ну что, как тренировки? — О, ну да. Сейчас она выслушает лекцию о том, что корень всех проблем — фигурное катание. — Нормально. — Нормально или так же как на репетициях? — Кузнецова промолчала, надеясь, что это был риторический вопрос. — Расскажи про свое расписание. — К шести утра я еду в «Юбилейный», там у меня либо занятия в хореографическом зале, либо растяжка. Потом, если время остается, тренировка на льду. Вечером после пар возвращаюсь и отрабатываю элементы на вечернем льду. В воскресенье занятия с тренером. — И когда ты освобождаешься после вечерних тренировок? - ей хотелось съязвить, сказать что-то в духе: «а вам-то что?», «не ваше дело». Но, если мастер спрашивает — значит его. — Зависит от того, во сколько я туда приехала и какой охранник на посту. Некоторые гонят, другим без разницы. — Потом дорога до общежития, рутина, задания? Я спрашивал про твои успехи у преподавателей, ни один ни жаловался, — он спрашивал… такое вряд ли заканчивается чем-то хорошим. — Говорят, все работы вовремя сдаешь, тесты хорошо пишешь, на занятиях работаешь. Первая сессия нормально сдана. Золото, а не студентка, да? Но напрашивается очевидный вопрос: ты сколько спишь? — Мало, — честно ответила Кузнецова. Ну а что еще ответить, если это и так очевидно? — Вот от этого все, — мужчина постучал указательным пальцем по столу. — Спорт, это здорово и прекрасно, в случае, — он сделал акцент на последнее слово. — Если он тебя не убивает. А твой спорт и вытекающий из него темп жизни как раз таки делают это, — Алина молчала. — Я собирался отсеять тебя как только ты сказала, что ты мастер спорта. Даже слушать не хотел, ибо такое — огромный риск для статистики университета. Ты бы появлялась раз в месяц, копила долги, а потом тебя бы отчислили из-за всего этого. Приходящих и уходящих и без тебя полно, — мастер замолчал. — Но ты читала хорошо и типаж у тебя интересный. Чувство вины накрыло Кузнецову с головой и она, в принципе, не понимала почему. Почему её винят в том, что она просто хочет жить и развиваться в обеих сферах? Почему снова стоит какой-то негласный выбор? — В этой ситуации было бы правильней отчислить, чтобы тебе и другим не повадно было, но есть загвоздка: твой стиль жизни все-таки действительно восхищает. То, что ты пытаешься преуспеть и там и тут. Но на двух стульях не усидишь и ты сама это понимаешь, — седовласый мужчина внимательно изучал эмоции на её лице. — Уверена, что будешь кататься как все те, кто пришел на твое место? — Алине будто нож всадили. Дышать стало настолько трудно, что еще чуть-чуть и это стало бы видно. Глаза предательски заслезились, а в горле застрял неприятный комок-ежик. — Я не буду распинаться тут и говорить, что ты невероятно талантлива как актриса, потому что это не так. Ты — белый холст. И если перестанешь распыляться, то станешь картиной. А если будешь работать над собой и своим мастерством, может быть, однажды, станешь произведением искусства, — девушка еле слышно шмыгнула носом. Заметил мастер это или нет она не поняла, да и не хотелось как-то. Противный ком в горле рос, а слезы становилось сдерживать все сильнее. — Надеюсь, что ты прислушаешься и завтра тебя похвалят. Можешь идти. — До свидания, — голос показался ей очень незнакомым. А может и вовсе неживым. Алина всегда производила впечатление человека, которому все равно на чужое мнение, и Серёжа искренне думал, что это так. Но сейчас, видя её покрасневшие, явно от слез глаза и потекшую тушь, начал в этом сомневаться. На секунду в голове появилась мысль, что её поставили на отчисление и мир внутри начинал понемножку рушиться. — Ну, че сказал? — Рома затушил сигарету о край мусорки. О том, что Кузнецова нарочито грустная, он упоминать не стал. Вряд ли сейчас, в таком состоянии, она оценит его искрометный юмор. — Неважно, — ужасно хотелось курить, но она решила, что это - последнее в борьбе с проблемами и тревожностью. — Как знаешь, — Юдин пожал плечами и прижал девушку к себе. Та как-то совсем неловко побила его по спине и отстранилась. Она все еще не хотела, чтобы её жалели, но мимолетная мысль об объятиях с Сережей заставила сердце болезненно екнуть. Алиса дала понять, что они все ещё в отношениях. Ну или ей хотелось так думать. Катя была права, говоря что-то про канитель. Астахова где-то раздобыла её номер и чуть ли не сутками названивала Алине, та же, живя в сумасшедшем ритме жизни, иногда даже не брала с собой телефон, поэтому десятки пропущенных её не особо волновали. Но вот когда звонить стали в единственный, отбитый потом, кровью и слезами, выходной, Кузнецова решительно послала этого человека в дальнее плавание, не желая даже знать кто этот телефонный герой. К Алининому искреннему удивлению им оказалась Алиса, которая в принципе, до этого, не вызывала в спортсменке никаких негативных эмоций. Сообщение в ВК имело до слез смешное содержание: «Интересно, а как Рома реагирует на то, что ты с чужими парнями ночи проводишь?» К сообщению был прикреплен пост Горошко с его страницы, где он опубликовал пару снимков с Алиной и их компанией, сделанных Ромой в той самой студенческой поездке. Удивительно, но даже сам факт наличия Юдина на фотографиях её не смутил. С Алиной же фоток больше! Кажется, стоит закрыть страницу, чтобы чья-нибудь ещё злобная бывшая вновь не обвинила Кузнецову в том, что она скачет по чужим паренькам. Стало ещё грустнее. — Горошко, — парня как водой окатили. Он привык слышать от девушки теплое, как ему казалось, «Серёжа», но уж точно не это. — Разберись со своей девушкой, а то она мне который день телефон разрывает. — Че? — вообще не въехал тот. — Какая девушка? — Кузнецова тяжело вздохнула, думая, что тот косит под дурочка. Как бы "я - не я, и хата не моя". Поковырявшись в телефоне, она повернула экран. Сначала он зачем-то начал вглядываться в кружок вверху экрана, будто по этой маленькой фотографии пытался понять кто это. Но все было проще. Алиса Астахова. Он пару раз прошелся глазами по тексту, нахмурился. Кузнецова думает, что он играет на два фронта. И с ней и с Алисой. — Алин, мы не встречаемся, она… — Мне без разницы, можешь не оправдываться, — теперь уже сердце Горошко сделало неприятный кульбит. — Просто скажи ей, чтоб она от меня отстала, ладно? — Ты на тренировку щас? — Рома почесал затылок. — Нет, сегодня отдыхаю. — О, супер. Не хочешь с нами до общаги пройтись? — Пешком? — утвердительный кивок. — Не, я пас. Лучше на такси, — в любой другой день она бы с удовольствием прошлась пешком, но не сегодня. Сейчас ей было слишком плохо. Мастер не сказал ничего такого, чего Алина не знала. Она сама об этом часто думала, но слышать это в контексте: «я тобой разочарован» было больно. Её мозг не понимал, почему так. Она постоянно работает над собой и своими навыками, чтобы что? Услышать, как ей недовольны? — Как знаешь, — Рома не понимал стоит ли оставлять её одну в этой ситуации и пытался взглядом спросить у Горошко. Тот ничего не понял. — Ну… до завтра? — Пока, — Алина не имела привычки обниматься на прощание, поэтому просто развернулась и пошла куда-то в сторону, параллельно звоня в такси.***
Протяжные гудки и вот на другом конце берут трубку. Алина слышит бодрый голос отца, который все время переключается с русского на немецкий. Кажется, он говорит что-то о договоренности с новой современной арт-галереей и том, что они криворуко вешают его картины. Девушка слушает в пол уха, потому что в голове только правильная формулировка вопроса. Она все никак не решается задать его. Становится обидно от понимания того, что между ними огромная пропасть. Вряд ли их можно назвать семьей. Просто роли: отец и дочь. Что это за «близкий человек» такой, которому ты боишься задать вполне обычный вопрос? — Да, два экзамена уже сдала. Осталось сцен.движение и речь. Ну и спектакль….— блондинка неловко замолчала. — У тебя там как? Получится приехать? — внутри теплилась надежда, но она знала, какой будет ответ. — Нет, Алин, не получится. Прости, — ну хоть теперь говорит прямо. — Без проблем. — Может кто-то записывать будет? Я правда хочу посмотреть, — ну конечно. Ребенок внутри Кузнецовой вопил о том, что, если бы хотел — обязательно прилетел. Но она уже взрослая девочка и сама понимает, что в жизни не все так просто. То, что не говорят 9-ти летнему ребенку, становится понятно в 19. Возня с документами, куча потраченных на перелеты денег, пристройка кота, заморозка проектов. Алина бы тоже, скорее всего, не стала лететь. — Посмотрим. Ладно, я пошла готовиться к экзамену, пока. — Не обижаешься? — Нет, конечно, — она давно поняла, что обижаться и ждать, что что-то изменится – бессмысленно. — Ладно, тогда пока, удачи на экзамене, — Алина положила трубку.***
Сидя в гримерной учебного театра они все вместе повторяли текст, параллельно входя в образы. Было очень волнительно, гораздо волнительней, чем на 9 мая. Тогда у Кузнецовой было всего одно слово, а тут фактически главная роль. Мастера курсов сидели в зале, поэтому последние наставления давали их помощники. — Ничего не боимся, со всем справитесь! Ну, ни пуха ни пера! — К черту, — заорали студенты, выходя в коридор. От нервов Алине захотелось стать черепашкой. У них есть панцирь, в который они могут юркнуть от всех своих черепашьих проблем. — Переживаешь? — некстати спросил Серёжа. — Ну так, — девушка не понимала, куда ей деть руки. — Все будет хорошо, — Горошко взял её руку в свою и ободряюще сжал. — Справимся, — теплая улыбка, дающая надежду. И ей действительно становится лучше. Выходя на сцену она просто отдается процессу, даже не думая о том, что может забыть текст. Все это будто льется изнутри, но, на самом деле, просто заучено до автоматизма. И все вроде идет хорошо до того момента, пока Горошко не целует её. Они так не репетировали! Этого даже в сценарии нет! Видимо, именно этому учат на парах по импровизации. Алина застывает, кажется, что сцена провалена. Теперь ей надо импровизировать. — Мистер Вайнштейн! Что вы себе позволяете? — она делает вид, что задыхается от возмущения. Теперь надо плавно подвести к словам, которые есть в сценарии. — Вы крайне не профессиональны! Ох, узнает об этом ваш начальник! Кстати, о нем…— кажется она справилась? Студентка играет, а в голове лишь мысли о том, что по этому поводу скажет консилиум мастеров. Конец. Поклон. Гримерка. — Серёжа, че за херня? Это что было? — Доверься. — Чему довериться? Такого даже в сценарии нет! — Успокойся, все под контролем, — она бы продолжила закидывать его вопросами, ответов на которые он не давал, но пришла Ирина. Она никак не комментировала спектакль, просто сказала: — Переодевайтесь, разгримировывайтесь и идите сцену убирать. Потом будет разбор полётов. Хочется сбежать, не дожидаясь этого прекрасного мероприятия, к тому же, ее ждут. Но она не может. Её отсутствие сразу заметят. Делать нечего. Она аккуратно вешает взятое прямиком из 70-х годов платье. Оно ей нравится. Сейчас вряд ли где получится найти хотя бы отдаленно похожее. «Любишь выступать, люби и с цену убирать», — гласит мудрая театральная поговорка. Алина перефразировала её по другому, правда её версия была совсем нецензурной. — Прижмите пятые точки, — сказал один из мастеров и студенты плюхнулись прямо на сцене. — В целом хорошо. Комиссия довольна. Чем недовольны мы с коллегами... — мужчина заглянул в небольшую тетрадку. Свестельников в середине переигрывал и слишком выделывался. — Горошко, — Рецептер перебил говорящего мужчину. — Если собирался самовольничать, нужно было хотя бы предупредить Кузнецову. Алина, тебя похвалили, но у меня есть пару замечаний. Завтра зайдешь, — девушка кивнула. Мужчина, до этого говоривший, продолжил. Из того, что отметила комиссия об Алине: у неё интересная внешность, за счет цвета волос. Для первого курса её навыки очень даже ничего. Класс. «Очень даже ничего», это именно то, что она и хотела услышать. Хотя... плевать. Она и не позиционировала себя как голливудскую актрису. Она скорее любитель, получивший актерскую базу. Как же хорошо, что это все закончилось. Все эти экзамены, репетиции и прочая ерунда. Почти свобода. — Алину видел? — поинтересовался Серёжа у парня со второго курса. — Ушла уже вроде. — Ушла? Странно, — ему хотелось сходить с ней и Ромой в какой-нибудь бар и отметить их удачную премьеру с этим спектаклем. То, что завтра они выступали со своим курсовым, его не так волновало. Но она ушла. Видимо, Владимир Эммануилович был прав — Если собирался самовольничать, нужно было хотя бы предупредить Кузнецову. Кажется, нужно было предложить эту идею заранее, потому что сейчас у нее уже другие планы, в которые он не входит. Третьекурсник тяжело вздохнул. Придется ехать в общежитие и занимать себя чем-то другим. Сериал или компьютерные игры? Очевидно, второе. Он был обязан разнести Рому в одной из онлайн игр. — Да! — заорал Рома. — Сереж, ты лох, — Юдин выигрывал его уже третий раз. — Все, перерыв, — он откинул наушники. — Тебе это не поможет. — Угу, — Горошко взял в руки телефон. Висело сообщение от Алисы. Он нервно вздохнул. Надо бы договориться о встрече и поговорить. Расставить все точки над «i» и оборвать все связи. Рука сама потянулась к иконке инстаграм. То, что сразу же бросилось в глаза — аватарка Алины, а точнее, её сторис. Это был репост чужой истории, в которой она занимала главную роль. Блондинка стояла в темноте улицы в своей огромной кофте, которую часто носила, потому что май выдался на удивление холодным. Кузнецова держала розу, а подпись к фото гласила: «сегодня наша художница @kuznetsova.al дебютировала на сцене.» А Алина ответила на это: «дебютировала — слишком громко сказано.» И смеющийся смайлик. Серёже пришлось напрячь мозг, думая, о чем идет речь. — А Игорь Стэнеску - это кто? — Знакомый один. Кузнецова еще у него в клипе снималась, а че? — Горошко развернул телефон. — Ну и? — вполне логичный вопрос. — Она вроде его и собиралась звать, потому что отец слился. — Слился? — Говорил, что приедет, а потом... ну ты понял короче, — Рома для Алины все еще ближе... как бы Серёжа не старался, у него не получается показать Кузнецовой, что она может ему доверять. — Ясно. Давай ещё одну катку и спать.***
Стук в дверь отвлек Юдина от увлекательной игры в «GTA online». — Заходите, — заорал он. К его удивлению, это была Кузнецова с цветочным горшком в руках. — Привет, — она оглядела комнату взглядом, как будто кого-то искала, и, не найдя, слегка разочаровалась. — Хеллоу, — он все-таки удосужился оторваться от компьютера. — Че пришла? — Попрощаться, я сегодня вечером улетаю на сборы, а потом к отцу. — И ты говоришь об этом только сейчас? Кузнецова, ты подлая женщина! А цветок чего? — Серёжа, — она сказала это с некой грустью. — Говорил, что летом в общаге остается, хотела попросить его поухаживать за ним. Где он, кстати? — С Алисой гулять пошел, вроде, — Рома не знал точную цель их встречи, поэтому решил преподнести это так. Кузнецова задержала дыхание, а потом как-то резко выпалила: — Понятно. Значит, тоже остаешься? Тогда последишь? — Конечно, без проблем. Может, тебя в аэропорт отвезти? Или откуда вы там выдвигаетесь? — Не надо, спасибо. Ладно, я пошла дальше вещи собирать. — На созвоне? — привычно спросил Рома. — На созвоне.***
Серёжа сидел в кафе, нервно дергая ногой. Разговор намечался не самый приятный. Особенно, зная Алису и ее любовь к истерикам, которые она закатывала по разным поводам. Конечно же, это были манипуляции. Не мог действительно взрослый человек себя так вести. Когда она вошла, в голове у парня сразу же пронеслась мысль о том, что девушка нисколько не изменилась. В последний раз они виделись осенью. Сознательное желание продолжать жить в вакууме, без какого либо развития, это страшно. Пару минут они вели светскую беседу, потому что так положено, а потом Серёжа перешел к сути. — Зачем Алину достаешь? — брюнетка застыла со стаканом около рта. Неспешно отхлебнув лимонад, она спросила: — Какую Алину? — Под дуру не коси. Я видел сообщение. — Я ради Ромы это делаю, ему же больно. — Да нихера не ради Юдина ты это делаешь. Алиса, — он тяжело вздохнул, запуская пятерню в волосы. — Они не встречаются. И мы не встречаемся. Ты попросту устраиваешь цирк, — она хотела что-то возразить. — Ты зациклилась на прошлом, а я отпустил. Я строю свою личную жизнь, а ты даже не пытаешься и в этом твоя проблема. Нет бы найти кого-то, но ты начинаешь доставать незнакомых тебе людей. Взрослые таким не занимаются, - он замолчал. — Серёж, я же до сих пор тебя люблю... — в уголках глаз начали скапливаться слезы. Будто он поверит в них снова. — Нет. — Что нет? — Не любишь. Себя ты любишь. И окружающие тебя любят. И тебе чуждо понимать, что я тебя больше не люблю, поэтому ты пытаешься заполучить меня всеми способами. Как ребенок, которому родители не разрешают завести собаку. Истерики, манипуляции... — Что ты несешь? — Давай так, сейчас я проведу тебя до дома, а после... мы навсегда станем чужими. Потому что дружить у нас явно не получится. Дорога до дома Астаховой была короткой. Серёжа заранее об этом позаботился, выбрав кафе поблизости. Шли молча. Она плакала, а он понимал, что сделал все правильно. Нечего мучать себя, Алису и Алину. Он признается. Прямо сегодня, когда вернется в общежитие. — Прощай, — звучало до жути ванильно. Развернувшись на пятках, он быстро начал уходить. Для драматичности не хватало, чтобы она побежала следом. Благо, этого не произошло. Неужели поняла? Или просто знала, что он больше не останется, оттолкнет? Без разницы. 15:27 Сергей Горошко С Алисой официально все. 15:40 Рома Юдин А до этого как было? 15:43 Сергей Горошко Очень смешно. 15:48 Рома Юдин Обхохочешься. В общежитие он вернулся поздно. Ему нужно было отойти от этого разговора и приготовиться к следующему. — И как она, свобода? — Ром, иди нахер, пожалуйста. — Какие мы грозные. Где был так долго? Уже в загул пошел? — Я же не ты. — Грубо. — Пойду к Алине схожу. — Сходи-сходи, — как-то слишком загадочно. Дверь открыла Дана, комната была нарочито пустой. Алины не было. — А Кузнецова где? — В Амстердаме, или где ее папка тунеядец сейчас? — огрызнулась Кира, непонятно почему. Серёжа смотрел на Полякову. Теперь в его глазах было гораздо больше вопросов. — Пойдем выйдем, — она закрыла за ними дверь. — Алина на сборы уехала, она же к вам заходила сегодня, я думала ты знаешь. — Когда вернется? — Наверное, только к началу учебы. Она к отцу потом, а в конце августа у нее еще одни сборы. Она не говорила? — Нет, — нервно. — А с этой что? — Снова в МХАТ не взяли, вот и бесится. Они с Алиной пособачились на этой почве, так Степаненко сказала, что на следующий год отселится. — А в МХАТ то ей зачем? Учится же уже. И на бюджете... — Полякова пожала плечами. — Кто знает, что у неё в голове. — Ладно, пойду. — Давай, — Дана неловко покачала головой и зашла к себе. Хрупкая башня равновесия посыпалась. — Рома, какого хрена? — Что? — Ты считаешь, что это забавно, да? Почему сразу не сказал, что она уехала? — Забыл, — тот как ни в чем не бывало пожал плечами. — Забыл он... классный ты друг, оказывется. Я там стою, позорюсь, а он забыл... — Слушай, чего ты от меня хочешь? Кузнецова пришла, чтобы с тобой попрощаться, а ты в это время с Алисой по кафе ходил. Она не позорилась? Думаешь, не видно было по ней, что к тебе лично пришла? Даже цветок как тупой предлог принесла. — Я говорил тебе, зачем встречаюсь с Алисой. Да и откуда я знал, что она придет прощаться, если она вообще ничего не говорила о своем отъезде? — Это ничего не значит. Ты мог сделать это и по телефону. — Рома, ты себя слышишь, нет? Обсуждать такое по телефону — мудачество. И то, что ты сейчас делаешь тоже. — Схуяли ты так завелся вообще? — Рома терял свое напущенное хладнокровие. — Я хотел признаться ей. — Класс. Вот и проверишь ваши чувства за лето.«Он был, как ромашка. То любит, то не любит.»