Второй шанс

Don't know what's going on Don't know what went wrong Feels like a hundred years I still can't believe you're gone (Не знаю, что происходит Не знаю, что пошло не так Кажется, что прошло сто лет Я все еще не могу поверить, что ты ушел) «Gone Forever» — Three Days Grace

      В течение нескольких следующих недель я ловил себя на том, что неосознанно искал в толпе Кайла. Моё сердце болезненно ныло, стоило только мне заметить его рыжие непокорные волосы, но каждый раз я стыдливо прятался в тень. Не думаю, что после настолько продолжительного времени будет уместно вообще подходить к нему и просить прощения.       Как я пережил эти четыре года? Даже не могу сказать наверняка, потому что один день для меня всегда был похож на другой. Череда дней выстраивалась в недели, недели — в месяцы, а месяцы — в года. Вот и всё. Я не помню точно как пережил вообще всю среднюю школу.       Как я уже говорил раньше, учебой я себя не сильно утруждал, а если что и делал, так только назло кому-то. Отсутствие друзей в реальности так или иначе вынудило меня обратиться к виртуальному миру, и я тратил своё время на просмотр бессмысленных роликов, переписку в моментальных чатах, в которых частенько приходилось сталкиваться с неловкими моментами, и позорные попытки реализоваться в творчестве. Возможно, я мог бы быть более продуктивным, если бы не ощущал себя большую часть времени бесполезным овощем и не думал о той черноте, что манила меня.       В какой-то момент моим самым близким другом стал обладатель полупустого аккаунта в одной из социальных сетей, он выбрал себе ник GoneForever и никогда не выкладывал фотографий. Общались мы крайне редко, но, что странно, когда бы я ему не написал, он отвечал мне практически мгновенно. Он не читал мне нотаций, как делали мама, Венди или Кенни, но каким-то образом, высказавшись этому человеку, я мог почувствовать себя легче. Мне оказалось намного проще поделиться чем-то личным с человеком, с которым я никогда не увижусь, чем с теми, кому мозолю глаза каждый день.       Мне сложно произносить это вслух, но в течение тех четырех лет, что я провел лелея своё ничтожество и ущербность, меня неизменно сопровождали невеселые мысли… Ладно, я скажу это. Мне хотелось покончить с собой. И я даже несколько раз стоял на грани, пока моя мать не почувствовала что-то и не потащила меня по бесполезным мозгоправам.       Мне всё время казалось, что чего-то не хватает.       Если говорить о том, с чем я сталкивался каждый день, то меня не сильно напрягало ежедневное присутствие в классе Кайла примерно… Примерно с полгода после нашей эпичной ссоры, когда я послал его нахуй и вооружился чувством гордости и упрямством, чтобы никогда (НИКОГДА!) не извиниться за это.       Мне казалось, что я проживу и без него. И прожил.       Одним из побочных эффектов от моего разрыва с бывшим лучшим другом стало то, что постепенно от меня отвернулись наши общие с ним друзья. Не скажу, чтобы я сильно скучал по несносному Эрику, например, или зачастую бывающему слишком навязчивым Баттерсу. Я давно понял, что мои истинные чувства и переживания никому из них были не интересны. Они вынудили меня научиться прятать их глубоко внутри. А единственным человеком, который всегда старался меня понять, был посланный мною Кайл.       Сейчас я смотрю на медные мягкие колечки его кудрей, потому что специально поменялся местами с Крэйгом, чтобы сидеть поближе к Кайлу на уроке мировой истории. Крэйг с радостью согласился, потому что обычно я занимал место у окна в самом последнем ряду.       Не думаю, что Кайл заметил меня, по крайней мере он никак этого не показал.       Где-то глубоко внутри меня просыпается человек, который ещё хочет жить. Я чувствую это, потому что странная светлая вспышка озаряет моё сознание и представления о будущем. Впервые за несколько лет мне хочется измениться.       Но когда звенит звонок, я вжимаю голову в плечи, чтобы не пересечься с Кайлом взглядом. И он уходит.       Вообще, мои социальные навыки настолько хромают, что иногда мне бывает сложно заговорить с кем-то незнакомым по совершенно обыденным вроде бы вещам. Например, спросить у прохожего как пройти к тому или иному месту, или уточнить у консультанта в магазине о наличии товара. Я предпочту мучиться со спутниковыми картами в приложениях или полтора часа пробродить в магазине впустую. Не знаю, когда со мной это случилось, ведь раньше я был довольно общительным ребенком не из числа робких. Стоило мне однажды уйти в себя, как я перестал хоть как-то воспринимать мир вокруг.       Я понимаю, что мне нужно измениться.       Мне нужно заставить себя начать контактировать с людьми.       Я пришел к этому выводу в пятницу вечером, разумно отложив реализацию задуманного на начало следующей недели. А когда она наступила, тормозил ещё пару дней, прежде чем сегодня ноги сами не привели меня после занятий к закрытым дверям актового зала. Венди говорила, что по средам здесь обычно проходят репетиции театрального кружка, и они всегда рады зрителям или просто неравнодушным людям.       Я помню всё, что говорит мне Венди, а если уж нам приходится пересекаться, говорит она обычно много. Не помню, чтобы встречал когда-либо такого же социально активного человека. К пятнадцати годам Венди Тестабургер из хорошенькой девочки с характером расцвела в настоящую красавицу, в которой кроме красивого лица и фигуры чувствуется сила духа.       Нет, я не сожалею, что мы когда-то «расстались», наигравшись в «отношения». Я думаю, что все эти игры в чувства были преждевременны. Но при этом не могу сказать с уверенностью, что не влюбился бы в неё сейчас.       Кто-то отвлекает меня от раздумий деликатным кашлем, и я практически отпрыгиваю в сторону. Наверное, моё поведение кажется странным или даже забавным, потому что я слышу женский смех.       — Всё хорошо, Стэн, — Венди стоит в окружении своих близких подружек, и она единственная, кто сейчас не засмеялся.       Я понимаю, что начинаю краснеть, жар растекается по моим щекам.       Венди чувствует мою неловкость и как-то порывисто бросается ко мне с коротким дружеским объятьем. За те секунды, что мы оказываемся близко друг к другу, я успеваю уловить кокосовый аромат её длинных ухоженных волос цвета горького шоколада, в то время как от её шеи и одежды пахнет какими-то весенними цветами. Мне становится даже более неловко, чем было.       Вообще, Венди далеко не святоша, многие из тех, кто имел глупость встать у неё на пути, считают её законченной стервой. Хотя как и любой человек, борющийся за свои идеалы и умеющий отстаивать свою точку зрения, она обречена быть мишенью для своих оппонентов.       Другое дело я, который вроде и зла никому не делает, и вообще старается никуда не лезть, а периодически получает от своих сверстников по шее.       Венди роется в сумочке в поисках ключа от актового зала, как руководителю театрального кружка, ей доверяли и не такое. Мне приходится что-то пропищать в знак приветствия Бебе, Рэд и Николь. Но они так смотрят на меня, что мне хочется уже полезть в сумку Венди самому, чтобы ускорить её поиски.       Или же просто убежать.       — Так хорошо, что ты пришел, — улыбается Венди, наконец открывая двери. — Поможешь нам с рождественской постановкой?       — Я… — глотаю язык и жалею, что вообще пришел сюда.       Но Венди как всегда всё понимает без слов, у неё талант держать ситуацию под контролем:       — Ты можешь просто посмотреть сегодня, а решить уже потом, мы тебя не торопим. Да, девочки? Тебе совершенно не обязательно участвовать в качестве актера, нам катастрофически не хватает рук для подготовки декораций и реквизита. Я не предлагаю тебе шить костюмы… О! И нам нужно будет распространять листовки с рекламой и продавать билеты, выручка от которых пойдет на благотворительность, — она всё ещё что-то говорит, когда входит в актовый зал, я же всё ещё стою в коридоре, пропуская девушек вперед.       — Мальчики у нас не задерживаются, и выбирать нам не приходится, — немного ядовито замечает прямолинейная Рэд, проходя мимо меня вслед за Бебе.       Чувствую себя ужасно неловко.       — Ты такой хорошенький, мы могли бы подобрать тебе роль, — Николь сама пропускает меня, словно опасаясь, что оставшись один в коридоре, я могу сбежать.       От её вроде бы комплимента, я как никогда отчетливо чувствую каждый прыщ на своем вечно помятом лице.       — Не приставайте к нему! — шутя ругается Тестабургер, девочки смеются, и она тепло улыбается мне.       Я мнусь у последнего ряда зрительских кресел, нервно поправляю на плече лямку рюкзака и запускаю левую руку в свои и без того встрепанные волосы.       — Я…       — Так, это ты уже говорил, — терпеливо улыбается Венди.       — Мне просто хотелось быть поближе к людям, — признаюсь я и чувствую, что снова стремительно краснею.       Лицо Венди неожиданно меняется словно от боли, и я пугаюсь, что сказал что-то не то. Но она тянет ко мне руки, чтобы захватить в очередные объятья. Боже, сколько же в этой девушке сил, она буквально хрустит моими костями, когда пытается размазать меня по себе.       — Я так рада, Стэнли, — говорит она и в этот момент жутко напоминает мою мать. — Я так рада, что ты перестаешь прятаться от людей. Я же не тороплю события? — с беспокойством уточняет она. — Я тебя сейчас не спугнула?       Венди, как практически единственный мой близкий друг, знала о моих проблемах с психикой. Это казалось мне естественным, рассказывать ей о таких вещах, а она неизменно деликатно хранила их в секрете.       — Если честно, Венди, мне бы хотелось поговорить об этом с тобой наедине, — смущенно пытаюсь вырваться я из её объятий. — Когда я провожу тебя домой.       Венди просто сияет. Не понимаю, почему она так со мной возится.       — Мы могли бы сходить с тобой в кафе сегодня? — Венди складывает руки в ладонях перед собой, мне кажется, она переигрывает.       — Ты же… Не приглашаешь меня на свидание? — я не шучу, когда спрашиваю это, мне правда неловко.       — Я приглашаю тебя на… дружеское свидание, — осторожно подбирает слова Венди, она выглядит довольной собой. — Это же тебя не смущает?       Я чувствую её пальцы на своем плече, она несильно пожимает ими, деликатно требуя от меня ответа.       — Я на тебя не давлю, Стэнли, — закатывает она глаза, теряя терпение. — Ты можешь просто проводить меня до дома, как обычно.       — Кхм, не…нет, — наконец прихожу в себя я. — Это хорошая идея, сходить на дружеское свидание в кафе.       Будь на месте Венди кто-то другой, меня бы скорее всего уже настигла очередная паническая атака, но она мне ближе, чем родная сестра.       Мы договариваемся, что я посижу в зале, пока те, кто уже задействован в работе, не определятся с пьесой и не поделят обязанности. Устраиваюсь на задних рядах, закинув рюкзак на сиденье впереди себя. Прячу руки в карманы, а голову снова втягиваю в плечи — привычка быть незаметным, выработанная годами. Но в этом месяце мне даже удалось ни с кем не подраться, так что я правда верю в позитивные изменения.       Через минут десять к Венди, Бебе, Рэд и Николь присоединяются ещё где-то пять девочек. Кто-то принес пару распечаток с кратким описанием пьес на выбор. Как я понимаю, кружок «тошнотворно-активных» ещё не в полном составе, но собравшиеся уже начинают тихо ссориться.       Чувствую себя полнейшим придурком, в одиночестве наблюдая за девочками, но когда в помещение входят несколько мальчиков, мне становится только хуже. Почему-то я не сомневался, что такой человек, как Твик Твик обязательно появится здесь, но не ожидал, что за ним притащится целая команда в качестве балласта, такого же бесполезного как и я. И пока Крэйг Такер терпеливо забирает рюкзак Твика и привычным движением приглаживает его торчащие во все стороны светлые волосы, Клайд Донован и Толкин Блэк начинают спорить о том, сколько им придется тут торчать. Крэйг негромко огрызается в их сторону.       В актовый зал входят ещё несколько человек, из которых я узнаю только Джимми Волмера. Он отвлекает внимание Толкина, и Клайд начинает оглядываться по сторонам. Мне это не нравится, потому что он сразу же замечает меня. Моя попытка притвориться кучей тряпья не увенчалась успехом, потому что Клайд уже уверенно направляется ко мне, хотя с начала учебного года и парой слов со мной не обмолвился.       — Чел? — говорит он вместо приветствия, и мне приходится отбить ему по кулаку из вежливости. — Театральные постановки сосут, — закатывает Клайд глаза, драматично разваливаясь в соседнем кресле, и мне кажется, что на роль актера он вполне бы подошел. — Но если Твик решил поучаствовать в ежегодном отстое, то Крэйг…       Если честно, я не слушаю, что он говорит дальше, потому что моё сердце замирает, пропуская удар, руки моментально становятся влажными, а по позвоночнику пробегает холодок. Я неосознанно прячусь за продолжающим что-то эмоционально рассказывать Клайдом, но мой взгляд прикован к дверям актового зала.       Я мог бы сказать, что чувствую, будто ничего не изменилось за эти четыре года, и Кайл Брофловски всё так же спорит с Эриком Картманом, который специально его провоцирует, но это не так. Они больше не дети и хорошо смотрятся вместе.       Я моргаю и на миг мне кажется, что рядом с Кайлом и Эриком стою я, и от этого какое-то липкое чувство тошноты подбирается к моему горлу. Мне страшно, что это очередной приступ, но я не задыхаюсь, и в глазах у меня не темнеет. Мне просто становится крайне неуютно. Я даже не сразу замечаю, что следом за Кайлом и Эриком входят Кенни и Баттерс.       Лучше бы я не приходил сюда. Мне казалось, что театральный кружок не настолько популярное место.       Видимо я так изменился в лице, что Клайд смотрит на меня с откровенным беспокойством.       — С тобой всё в норме? — спрашивает он, слегка склоняя голову набок.       Карие глаза Донована несколько раз внимательно проходятся по мне взглядом снизу вверх. Он даже ткнул пальцем мне в коленку, будто я какое-то полудохлое животное.       — В-всё в порядке, я просто тупой, — отмахиваюсь я.       Кенни и Эрик уходят. Кайл уверенно направляется к активной группе. Я откровенно пялюсь на него. Мягкие медные блики в непокорной копне его волос снова отзываются во мне этим светлым ощущением, необъяснимой жаждой жизни.       Кайл подходит к Венди и о чем-то с ней говорит, она мягко смеется. На нем сегодня один из тех тонких зеленых кардиганов, что так идут ему, а под ним выглядывает белая рубашка, не застегнутая на верхние пуговицы. В отличие от меня, Кайл редко носит джинсы, и сегодня на нем рыжие чиносы, удивительно похожие цветом на его волосы.       Непроизвольно сглатываю.       Наверное, со стороны я выгляжу как какой-то маньяк, и это жутко, потому что подошедший к Клайду Крэйг реагирует на меня как-то странно. Он отвешивает мне несильный подзатыльник. Я киваю, продолжая траекторию удара, но Крэйг ловит меня ладонью за подбородок. Такер редко бывает деликатным, разве что с Твиком.       — Полегчало? — безэмоционально спрашивает он, его холодные желто-зеленые глаза смотрят на меня сверху вниз, а уголки губ жесткими линиями дергаются чуть вверх.       — Ты нормальный вообще? — возмущается Клайд.       — Да ему это нужно было, — хмыкает Такер.       Мне даже хватает дури буркнуть ему «Спасибо».       Крэйг садится рядом с Клайдом и закидывает длинные ноги на спинку кресла перед собой. Они не обращают на меня внимания до конца собрания театрального кружка, обсуждая общих знакомых, игры и фильмы. Я же достаю телефон и наушники. Странно, но я благодарен этим двоим, потому что вынужденное соседство с ними помогает досидеть мне до того, как Венди освободится.       Стоит ли говорить, что на протяжении почти полутора часов я только и делал, что бросал взгляды в сторону Кайла?       Он же даже ни разу не посмотрел в мою сторону.       Мы уходим с Венди из зала последними. Сейчас около четырех часов, и мы неспешно собираемся. Я помогаю Венди надеть пальто, светло-серое в тонкую розовую косую полоску. Она по-прежнему любит береты, которые безумно идут к её длинным темным волосам. Когда мы выходим на улицу, небо уже начинает сереть, кое-где включаются фонари. Зима у нас наступает рано, и хотя по календарю ещё только середина осени, местами уже лежит снег.       Одинокие сухие снежинки ложатся на полотно темных волос Венди и сверкают в свете фонарей. Я смотрю на неё, и она мне улыбается, от её улыбки на душе у меня становится спокойно и тепло. Рука Венди неожиданно прикасается к моему лицу, и я вздрагиваю, потому что не ожидал этого. Её прикосновение такое мягкое и ласковое, что я замираю. Она поправляет мне шапку и шарф, и мне кажется, что мы на самом деле снова пара, и она не делает это всё просто из жалости ко мне.       Позже, когда мы дожидаемся своего заказа в кафе, я не могу отделаться от ощущения, что должен поделиться с Венди своими переживаниями. Но я не могу быть честным до конца. Я не могу рассказать ей про Кайла, про то, как он мне сейчас нужен. Мне кажется, что для этого ещё слишком рано. Вместо этого я рассказываю ей, что устал всё время прятаться от людей. Я устал быть тем, кто убегает, избегает, сбегает.       Как ни странно, она меня понимает. Мне самому себя трудно понять, но Венди меня понимает.       Она протягивает ко мне руку, и её ладонь ложится поверх моей. На её губах такая мягкая улыбка, а в её светло-серых с янтарными крапинками глазах плескается какое-то теплое чувство, которого я на самом деле не заслуживаю.       — Мне кажется, — осторожно начинает она. — Тебе следует начать с малого. Ты всегда можешь рассчитывать на мою поддержку, Стэнли, — боже, как мне нравится, как она произносит моё имя, — но тебе нужно начать знакомиться с людьми заново. Даже с теми, с кем ты уже вроде был знаком. Напомни им, какой ты на самом деле, и узнай, какими они стали за то время, что ты отсутствовал в их жизни.       Я продолжаю смотреть в глаза Венди, переваривая её слова, а она всё так же улыбается мне, пока нас не отвлекает подошедшая с заказом официантка. Ощущая чувство неловкости, мы отталкиваемся друг от друга и теряем то чувство единения, что нечаянно достигли.       Не знаю, что меня ждет завтра или через неделю, но мне очень повезло иметь такого друга, как Венди.