Несколько десятков признаний тебе.

Его ухмылка заставляет Лиссу скривиться и посмотреть куда-нибудь в другую сторону, где есть что-нибудь попозитивнее этого угрюмого человека. Разглядывает одежду присутствующих, смотрит на Астариуса и пытается увидеть в нем что-нибудь схожее с его обличием Хардиуса, рассматривает убранство кабинета Огнева и отмечает, что мало здесь поменялось с тех пор, как они расстались. Даже на комоде таймофон, в котором она ему свою часограмму дарила... Стоп, что? Лисса внимательно вглядывается в запароленный предмет, пытаясь понять тот ли это таймофон или другой. Нет, этот же. Какого же черта? Внимательно переводит взгляд на Огнева, который равнодушно осматривает всех и в том числе ее. На его лице появляется ядовитая улыбка, которая так больно режет сердце, заставляет маленькие острые иголочки впиваться в кожу. За их гляделками особо никто не следит, лишь Черная Королева в очередной раз убеждается, что эти двое — ужасно гордые. Все расходятся, а они продолжают смотреть друг другу в глаза, пытаясь, наверное, проникнуть в голову, узнать мысли друг друга. Они слишком ненавидят друг друга, слишком любят. Два самых сильных чувства оковывают их сердца, в глазах пылает былой огонь, но они умело прячут его под равнодушием. Годы тренировок, годы отчаяния, горьких слез и мыслей о том, что они что-то упустили, облажались. — У тебя глаза какие-то другие, Огнев. Где твои искры радости? — слова срываются с губ быстрее, чем Белая Королева понимает, что сказала их. Кому сказала их. На какую-то долю секунды маска с лица мужчины меняется на ярость, потому что ярость самая лучшая эмоция, под которой можно хорошенько спрятать любовь. — Что? Я это слышу от тебя, Белка? Ты правда не понимаешь почему я перестал радоваться? Напомнить, что ты совершила двенадцать лет назад? Лисса сжала челюсть, так что, кажется, зубы скоро сломаются от напора. — Закроем тему. Все рано тебе все бессмысленно объяснять. Я, пожалуй, пойду. Она встает и оправляет до тошноты белое платье. Огнев до сих пор не верит, что Лисса, его Лисса, которая никогда не любила белое, потому что говорила, что этот цвет у нее ассоциируется с одиночеством и разбитым сердцем, что на нем слишком заметны другие цвета, сейчас носит все белое, идеальное, без какого либо другого оттенка. Что называется Белой Королевой, хотя говорила, что Королевой никогда не станет. Не хочет быть такой же, как матушка. — Скажи, ты себе титул «Белой» сама выбирала или твои феечки посчитали тебя настолько бледной? Он кидает ей это в спину, думая, что Лисса просто промолчит и уйдет, а надеясь, что останется подольше и побудет еще немного с ним. Лисса оборачивается и на секунду на ее губах появляется горькая улыбка, но тут же лицо позволяет кривая усмешка. — Нет, сами выбрали. Сказали, что красивая безумно, хрупкая, как хрусталь и белый со мной очень гармонирует. Нортон хмыкает на её слова, смотрит на то, как она садится напротив и поджимает губы. — Какие же глупые всё-таки эти создания, дорогая Лисса. — он отпивает из фужера, который появился рядом с ним. — Ты, может, хочешь бренди? — Пожалуй, чаролад. — коротко бросила она и сухо кивнула, делая глоток горячего шоколада. — Почему же глупые, а? Нортон наклонил голову вбок. Молчит где-то несколько минут, болтает жидкость в сосуде и задумчиво кусает губы. Не сводит внимательного взгляда. Рыжеволосая следит за его действиями с неким интересом, пытаясь понять о чем сейчас думает этот человек. Его серо-зеленые глаза блестят лихорадочным огоньком, а где-то глубоко, в пучине его прекрасных глаз она видит искорки нежности. Или ей показалось? — С тобой гармонирует только голубой цвет. — наконец высказался он с полной уверенностью и посмотрел ей в глаза. Лисса замерла от этих слов, неверующе смотря на бывшего. Что? — С чего же ты это взял? — чуть хмурит брови и усмехается. Нортон всегда любил, как она хмурила брови, это было так мило, так по-детски, что невольно любовался. Он отложил стакан и, перегнувшись через стол, оказался возле нее. Его руки легли на подлокотники ее кресла, его глаза заинтересованно заглянули в ярко-синие глаза. Лисса вжалась в спинку кресла и вовсе не от страха. Боялась, что не сможет контролировать себя, когда его лицо так близко. Она скользнула взглядом по его губам и судорожно сглотнула. — Потому что я знаю тебя всю. Помню, такой, какой ты была. Твой цвет, твои предпочтения, твои любимые конфеты, твою ненависть к белому. Я помню, что ты до жути боишься темноты, но очень любишь ночь. И ты никогда мне не сможешь сказать, что я тебя совершенно не знаю. — прошептал он, улыбаясь уголком губ. Лисса вслушивалась в его слова, понимая, что они все правда. Он знает не лучше всех и никто, кроме него не ответит более правильно, чем он. Она тоже знает его от и до. Знает, что ее Норт никогда бы не одевался так... Пафосно, никогда бы не зачёсывал волосы назад. Ее Норт любит рассветы, легкие поцелуи в губы, пока матушка отворачивается. Любит шутки, любит механику и ценит дружбу. — Но я изменилась, Нортон, как и ты. — спокойно возразила женщина, прикусив уголок губы. — Мы теперь разные. Совсем другие люди. У меня теперь другой круг общения, другие желания, предпочтения, ровно как и у тебя. — она сглотнула, собираясь сказать фразу, от которой самой больно. — Мы с тобой уже чуж... Нортон помотал головой, прикладывая несколько пальцев к ее губам. — Замолчи. Не говори последнюю фразу, потому что это не так.— шепнул он. Он каким-то чудом оказался рядом, его руки оказались на ее талии и в следующую секунду она уже сидела у него на коленях. От этого внизу живота все стянулось в тугой узел, а щеки слегка зарумянились. — Огнев, ты... — Молчи. —прошептал он, одним движением распуская ее незамысловатую прическу. Волосы водопадом рассыпались по плечам. — А еще ты любишь, когда я расчесываю тебе волосы и целую твои ключицы. Белая Королева подняла идеальную бровь, заслышав последние слова. Надо же, что же за намеки? — Ну так, будь добр, сделай то, что я люблю. — Лисса приняла его игру, лукаво сверкая глазами. — Желательно второе и желательно побольше. — Хитрая лиса ты. — ласково улыбнулся он, прикасаясь к столь желанным и манящим пухлым губам королевы. Вкус клубники на его губах заставил Нортона улыбнуться сквозь поцелуй и прижать крепче. А когда она ответила, он понял чего ему так не хватало. Лиссы. Его губы перешли на ее шею, оставляя дорожку влажных поцелуев. Когда он коснулся ее ключиц языком, Лисса зажмурилась и тихо простонала от удовольствия. — И пожалуйста не носи белый. Не хочу думать, что ты одинока. — шепчет он ей в шею, втягивая приятный аромат жасмина... — Я люблю тебя. — в унисон произнесли они, уже отпрянув друг от друга, тяжело дыша после бурной ночи. Руки переплелись, а глаза установили зрительный контакт. Лисса это любит. И Нортона любит. А значит все правильно.