Демоны с небес

Долгое время Он вообще не мог дышать. В лёгких было столько воды, что двигаться не представлялось возможным. Парень бы так и продолжал тонуть, если бы его из воды кто-то не вытащил. В глазах всё было размыто. Он лишь видел и чувствовал, как его тянут за шиворот из реки прямо по пляжу. Грубо, делая это словно не ради самой Его жизни, а из-за чего-то ещё. *** Проснулся Спасённый от холода. Ужасного холода. Он был уже переодет, но сквозняк и влажный воздух всё равно заставляли от мороза трястись каждую мышцу. Пальцы на ногах ужасно болели и словно их можно будет просто отломать, как кусок замороженного продукта. Он сидел на нарах и, упёршись локтями о колени, держал голову руками, устремив взгляд на бетонный пол. Ничего не помню. Абсолютно ничего! Даже то, как оказался в океане и как начал тонуть просто вылетело из головы. Я не помню даже собственного... Собственного имени. Осознание того, что у Него нет, по сути, прошлого просто заставляет замереть и не двигаться. Что же... Произошло? Нет, это нельзя так оставлять. — Эй, - подошёл он босым - ибо даже обуви не было - к решётке, - кто-нибудь?! За столом дежурного, что стоял прямо напротив его камеры, было пусто. Но нет, Его это не остановит. Он будет кричать до тех пор, пока к нему не подойдут. Кричал и кричал, уже сорвал окончательно голос, но даже хриплыми словами всё равно орал до конца. Видать, это помогло. В коридор вошёл сначала худой и высокий мужчина в форме... Кажется, Марли? Но почему я это помню? Сраный урод, вспоминай своё имя а не это дерьмо! А за ним шла уверенной походкой полная противоположность солдату личность: крепкий, широкоплечий, пусть и немного ниже, мужчина. Ему было лет сорок, не меньше. Как только он подошёл к камере, Парню стало совсем уж неловко: взгляд его был уверенный, показывая, кто тут главный. Как пастух у овец. Спину держал максимально ровно, но его низкий голос... Пробирался словно до каждой частички мозга: — Это он и есть, Томпсон? — Так точно, командир Кенуэлс, - сразу ответил солдат. — Отлично, - кивнул командир - как его назвали - Кенуэлс, и добавил: - можешь идти, солдат. — Вы уверены? Не бог весть что... — Будь уверен, Томпсон, я смогу за себя постоять, - дружески положил мужчина руку на плечо солдату. Офицер, отдав честь, развернулся на месте и ушёл к выходу. Как только дверь закрылась с той стороны, парню, забывшему всё, стало более неловко, чем когда он только увидел этого командира. — Значит так, - проговорил бархатный голос, от которого становилось и спокойно, и страшно, - вы у нас, выходит, господин Жан Кирштейн? — Я? - недоумённо переспросил парень. — Будьте любезны, - командир глянул в записной блокнот, - не стройте из себя идиота. Мы, пока вы спали, проверили вашу кровь на наличие элдийских связей, и у вас они есть, а значит... - Кенуэлс резко подошёл, схватился за решётку и максимально, на сколько это было возможно, приблизил своё лицо к лицу узника, и громко крикнул: - Рассказывайте, какова задачи Королевы Хистории?! Жан Кирштейн? Королева Хистория? Элдийская кровь? Как его назвали - Жан - надеялся, что при повторении этих слов у себя в голове что-то изменится. Что в памяти появится хоть что-то, но этого не происходило. Он узнал лишь по словам нежеланного собеседника своё имя, но даже оно не давало абсолютно ничего. — Я нихрена не помню - наклонил голову узник, отходя от клетки, - можете спрашивать всё, что хотите, хоть пытать меня, но я банально не могу вспомнить, как бы не пытался. Кенуэлс немного приподнял по-дворянски подбородок и прищурился, глядя прямо в глаза Жану. Кирштейн тоже не отводил взгляд. Командир будто пытался проникнуть в самые глубины его мышления. Узнать, не врёт ли его заключённый. — Ваше прошлое мы прекрасно знаем, - наконец перестал пытаться раскусить Жана Кенуэлс, резко изменившись характером, что насторожило Кирштейна, пусть он это и не показал. - А за то, каким я только что был, прошу прощения. Просто, бывает, страна, которая является нашим врагом, присылает нам двойников наших бойцов, и нам нужно проверять каждого, - и после оправданий командир достаёт с ремней ключи и открывает камеру. - Пройдёмте в мой кабинет, - вежливо держит дверь он, - я по дороге всё вам расскажу, друг. *** — Мне жаль, что с вами так всё произошло, - продолжал по пути Кенуэлс, - не думал, что задание, на которое я вас отправил, окажется столь сложным. — Задание? - Жан совершенно не понимал, о чём идёт разговор. — Вы очень похожи на одного близкого друга нашего противника - Королевы Хистории, - начинает объяснять командир уже в кабинете, - Поэтому я Вас отправил на остров Парадиз, дабы вы были там в роли разведчика и доносчика, но в итоге - я не знаю, почему - оказались здесь. — Выходит, что я провалил задание? - Жану стало отчего-то горестно и совестно, словно чувствовал, как Кэнуэлс разочарован в нём. — Выходит, что так, - командир медленно кивнул, не сводя свой проницательный взгляд с подопечного. - Но не бойтесь, все мы совершаем ошибки, - пожал плечами он, и, вставая со своего шикарного кресла с покрашенным золотой краской деревом и синим мягким сиденьем, достал из тумбочки бутылку красной жидкости и два бокала, - перед тем, как я расскажу вам, что делать дальше, давайте выпьем для разогрева, - предложил Кенуэлс и налил "горящий" напиток, - за славу Марли, - поднял бокал он, - за то, чтобы она процветала, и чтобы враги были побеждены, - закончив эту фразу, командир сразу выпил её. Жан повторил его слова. Сам не знал, почему, но они показались ему такими противными. Будто раньше он никогда не произносил их. Все эти слова вызвали у него рвотный рефлекс, и чтобы не заблевать весь пол, пришлось сразу выпить алкоголь до дна. И не зажмуриться было не возможно. От этого напитка горело всё: желудок, лёгкие, ниже пояса, и даже щёки с ушами. Как у Кенуэлса даже бровь не дёрнулась? — Хороший напиток, - продолжая щурится, сделал комплимент Кирштейн через силу. — Благодарю, - кивнул командир, - этот ром из моей собственной фабрики. Я любитель такого вида напитка. Чистое наслаждение, - сказал он, и понюхал бокал, словно там ещё что-то осталось, - приятный аромат остаётся долгое время. Не многие могут похвастаться этим, - улыбнулся он на секунду, а затем снова стал серьёзным, - а теперь к делу, - добавил он, и спрятал бутылку обратно, - если вы потеряли память, вам нужно обучатся всему заново. Учится бою, показывать местность и тому подобное. Вы будете учится с другими курсантами. Если вы покажете себя хорошо, то, я думаю, сможете быть отличным бойцом, ибо в прошлом вы прекрасно себя показывали. Жан лишь кивал, слушая своего командира, параллельно осматривая кабинет. Каждая полочка была занята разными драгоценными вещами: где-то стояла страшная маска, принесённая, очевидно, из разных далёких стран, а где-то драгоценная фигурка из изумруда. И было не понятно, то ли Кенуэлсу действительно нравилось всё это, то ли он выставил всё это только ради того, чтобы все, заходя в его кабинет, видели, на сколько он богат и изыскан. А на слова командира о том, каким раньше Жан был отличным бойцом, Кирштейн автоматически, пытаясь понять, какова этому причина, думал: "Пиздишь". — Начнёте завтра. А сегодня вам нужно отдохнуть, - сказал Кенуэлс, и нажал на кнопку на своём столе, - Томпсон, подойди ко мне, пожалуйста. - После его слов в кабинет вошёл тот самый высокий и худощавый парень, которого Жан видел вместе с командиром ещё в тюрьме, - проведите господина Кирштейна в его временную комнату. Сегодня он отоспится, а завтра будет начинать обучение. — Хорошо, командор, - кивнул так званый Томпсон, и махнул рукой, - пойдём, Кирштейн. *** Комната, что дали ему на эту ночь, была не велика. Кровать, тумбочка и шкаф. Только вот вещей у него не было не то, что в шкаф повесить, даже что на тумбу поставить, поэтому кроме постели ему ничего и не нужно было. — Завтра утром я тебя заберу и отведу в армейскую часть, - сказал высокий парень, - сразу же переоденешься и начнёшь своё обучение. Бывай, - не дождавшись ответного прощания, Томпсон закрыл дверь, и оставил Жана в одиночестве. И тот с трудом держал себя в руках. Ему хотелось сбежать от них, не видеть больше никого. Отправится за горизонт, ибо ему было всё противно, но... Куда? Он не помнил, из каких земель пришёл, кто его знакомые и вообще, по настоящему ли он Жан? Главное, что сам Кирштейн понимал - ему все здесь лгут, и доверять нельзя никому.