Незаконнорожденный принц
29 августа 2022 г. в 10:50
Его сын управился на мечах со своим кузеном Пэртоном. Не смотря на небольшой возраст парень не плохо владел сталью и прямоугольным щитом.
«Держи повыше и бей сильней — сказал он своему сыну — Когда тебя хотят обмануть выпадом, пытайся не подаваться на уловки. Знай, ты всегда будешь иметь больше силы, если научишься не вестись на ложь. Пэртоном старше тебя на три года. Силенки у него не отобрать.»
Его единственный выживший сын, а было их у него больше десятка. Лекари брались за голову каждый раз, когда Мария Сакстунд сбрасывала мертвого ребенка. Первого он зачал в день их первого соития. «Семя сильно — должно быть будет здоровый сын. — шептал он на ухо своей жене Марие. Она лишь постанывала, ощущая его мужской стержень в своей щели»
Одиннадцать и двенадцать счастливое число? — спросил он себя поглядывая на своего Мартина. Мальчику только тринадцать, но плечи у него широкие, руки сильные и на лице пробивается густой пушок. Сын — это все что оставит после себя на этом свете. А чтобы если и одиннадцатого Мария убила своим темным животом? У него есть ещё дочь Еста. Еста Дурочка — так ее прозвали на Геласовых Скалах. Ей только девять, а между ее тоненьких ножек побывало уже половина деревни. Старики, мужчины, калеки и, поговаривали, что она даже животным не может отказать. Эгалис правда в это не верил и грозился оторвать язык любому, кто пускает грязь про его единственную дочь, похожей на убитую мать.
«Меретрия была заядлой шлюхой Водного утеса — так отзывалась о ней родная сестра Лейла — Милое личико и сладкая рогатка между ее ног — вот чем она заманила туда Утера Пендрагона, когда тот хотел взять Утёс. Заключив мир, он вошёл в город со всем своим войском. Его солдаты и кони нуждались в чистой воде и куске хлеба. Твоя мать ублажила короля, после ее ненадобности стала раком для каждого камелотского латника и поваренка. В твоей дочери течет грязная кровь этой безбожнецы. Пусть её судят Двое — добавила тетка. Она была очень верная своим богам. Поэтому каждую неделю ходила в храм Веры Двоим. Не то что ее пагубная сестрёнка.»
Мартин — воин, поэтому в нем нет крови его бабушки, успокаивался Эгалис. Скоро сыну будет шестнадцать и он отдаст его в оруженосцы в какой-то двор к малому или большому лорду. Мечом он управляется неплохо, даже старшего Пэртона не раз укладывал на лопатки предварительно вышиб его меч из рук.
— Здавайся, драгоценный кузен — послышалось из двора. Мартин точными ударами бил по зеленому щиту Пэртона. Раз, два. На другой удар кузен пошатнулся, а на третий раз вовсе упал на застеленную опавшими листьями землю. Он рухнул на спину, бросив свой тупо заточенный меч в сторону. Принц своего отца принца приставил затупленный меч к горлу — Я тебя опять победил. Вставай, слабак! — он подал Пэртону руку помощи, но тот, гордый сын Бальда наследника Третьего озера, не взял ее и с угрюмым лицом поднялся сам. Выше на два фута и мускулистей, он казался старшим не на три, а все пять лет своего соперника. Правда скорости ему не хватает и внимательности. Запас силы — все, что есть у него против меньшего и не такого выносливого Мартина. Гордость и желание быстрой победы туманят его озлобленный разум. Эгалис часто замечал неприязнь между парнями, но старался не встрягать в них без острой на то надобности. Не хотелось ему этого и все на этом. Свое детство он провел в одиночестве, в окружении тетки Лейли, что по правде говоря любила его. Не так сильно как мать-шлюха, но все же.
Звуки из двора затихли, и он вспомнил крик своей молодой матери. Такой она ему запомнилась, когда ему пришлось бежать из Водного утеса держа за руку свою тётку хотевшую одного — спасти его и не дать его «птичкам».
Мать — проговорил он в голос — Ты была не образцовой, но т-ты любила меня… Честно? — он поднял свои синие глаза к почерневшему небу. Небо в миг потемнело и набралось злобы. Хмары затянули горизонт серым пешком не пропускающий свет солнца. Пришла осень — это значит собирать урожай, готовить запасы, запасать хорошие колодки дерева для камина.
— Отец, ты видел? Ты видел? — обратился Мартин обтирая мокрый лоб. Капли пота текли по его белом, как молоко лицу. Он очень напоминал образ, которым описывала Меретрия своего любовника или лучше купца, заказчика, короля Утера.
«Черные волосы как перья у большого ворона, глаза цвета морской воды, нос длинный, острый как копьё — он помнил каждое ее слово. Как она могла его помнить, если он пару раз драл ее в городском борделе? При сотни свеч что-ли? Глаза, нос, волосы может быть его естество ему описала. Мартину думаю это не понравиться, если я попрошу его показать свой стручок — Его запах: мята из его чудесного рта, пальца из гибкой глины… — мать часто бредила им в своем прошлом. Отымел тебя король за пару серебряников и что с этого? Он поди забыл тебя, доезжая в Болотое Око. Сумасшедший король недолго был на юге, вскоре он отправился на восток показать свою силу восставшему Эссетиру.
— Видел, сынок. Думаю твой кузен сильно злиться из-за твоих побед над старшим на целых три года. В мою голову приходят мысли, что твой дядя Бальд не в восторге от этих новостей. Ты же не издевайся над будущем лордом Третьего озера — попросил отец. Он сам был не в силе найти радость в будущем. Придет время и лорд брат его жены помрёт и тогда… Кто знает что тогда случиться? Скорей всего злой и напыщенный кузен Мартина велит придать его скалам или виселице. — эти мысли бросили сильную дрожь по телу принца Эгалиса.
— Ты не видел нашу дорогую сестрицу Есту? — спросил сын.
«Хоть тебя колышет ее судьба — сказал себе отец»
— Нет, не видел — ответил Эгалис. Он часто не видел свою дочь неделями. Та часто где-то шастала ища пробела на свою беловолосую головушку. Мария очень жалела свою единственную выжившую дочь. «Моя ты звёздочка — говорила она ей расчесывая длинные, похожие на пепел, волосы. Еста не ухаживала за собой, не любила набирать ванну или мыть руки. Что же говорить о волосах. Мать часто находила там вшей, каких-то насекомых, листья, грязь, а раз даже бабочку. Большую крылатую, цвета индиго.
— Может она в конюшне или в птичнике? — спросил сын.
«Надеюсь она не ублажает грязного конюха или того хуже птицу» — подумал Эгалис.
Сначала они отправились в конюшу. Сооружения стояло в северной части внутреннего дома небольшого замка-гнезда семьи Сакстундов.
В конюшне их встретил небольшой повозный лорда Бальда. Торен — старый конюх, служил тут сколько себя помнил Эгалис. Борода цвета соли и перца украшала его длинное, обвисшее лицо. Глаза пропали, провалившись глубоко в его обтянутый белой кожей череп. Губы напоминали две старых веревки, такие же — коричные и жесткие. На груди свисала закрученная проволока похожа на раковину лесной улитки.
— Чем могу прислужить вам Эглис, Мартин? — спросил старый, не открыв своих глаз. Или расплющив? — это было сложно понять. От него разило кислым вином и лошадиным навозом.
Конюшня представляла собой длинное помещения щедро усеянное внизу золотым сеном. Крыша из дранки держалась на толстенных столбах зарытых глубоко в землю. Два вороных мэрина, худощавая кобыла и королевский скакун стояли надежно привязанные пенькой к деревянным поручням.
В конце длинного здания гнездилась ласточка, слепив свое земляное гнездо под самым высоким местом в конюшне.
— Торен, ты не видел мою дочь Эсту? — спросил Эгалис. «Ты стоишь перед мной с туго завязанными брюками — подумала он — Ее здесь не было»
— Нет, милорд, не видел — заявил старый Торен. — Не будете ли вы в настроении прокатиться на двух мэринах? Возьмете сына и гайда в геласовые леса. Погода не жаркая. Самое то для езды верхом на конях. Посмотрите, лошади идеальные. Я их целую неделю готовил для лорда Бальда, а он видите немного приболел и не в состоянии проехаться этими зверями.
Не хотевший кататься на лошадях Эгалис отказал старику как можно вежлевей и подался прочь. За ним последовал Мартин. Он не любил лошадей и быстрое передвижения. За жизнь ему хватило погони птичек Вейлонда — крысы из Камелота. Когда в замке столицы узнали о смерти Утера, то сразу начали шерстить все уголки страны в поисках отпрысков павшего короля. Сколько было убито матерей и детей. Первых, чтобы не говорили, а вторых, чтобы не мешали законному наследнику вступить в права на трон. Честно говоря Эгалис никогда не думал о том гребаном троне. Зачем он ему сдался? Только мать толковала ему:
«Мой незаконнорожденный принц. — говорила она милым голосом — Однажды, когда любовь умрет, то ты станешь правителем Двенадцати Королевств. Не знаю доживу ли до этого момента, но обещаю помогать тебе в твоих победах и поддерживать, если кто-то осмелиться подпалить твои белые — ангельские крылья. — не дождалась. Один из птиц Пендрагонов долго вонзал кинжал в ее поганое тело. Раз, два…»
Вместе с Мартином они поднялись к самому верху птичника. Туда вела винтовая лестница из черного дерева с высокими поручнями. Башня-птичник представляла собой высокое сооружения из густой сеткой на самом верху, что заменяла привычную крышу.
Когда они вошли птицы подняли жуткий шум. Первые бились крыльями и громко кричали, вторые кружили, третьи пищали, каркали, чирикали, стонали. Птицы какие питались фруктами, зёрнами и травой вместе грелись прижавшись друг к другу своими перьевыми брюшками. Хищные же сидели в сплетённых из стальной проволоки клетках. Пару дюжин воронов, черных как земля, двое орлов гнездились в верхнем углу камеру и один большой орел. Большие крылья, острый клюв и когти как ножи — идеальный набор для птичей охоты.
— Как мой Свирепый поживет? — спросил Эглис стоящего Авема Ворона. Его прозвали в честь его любимых подопечных — черных воронов. Он в них души не чаял. Гладил, чистил их крылья и кормил не хуже охотничьей собаки или слуги. — Я давно уже не охотился с этим длинно крылым губителем лысов, зайцев, озерных гусей и лебедей. В последний раз он, схватив своими лапащами, убил белого, взрослого лебедя. Даже не испортив перья белого птаха. Представляете, Авем? — он подошел к большой клетке и просунул руку своему питомцу. Тот пустив в ход клюв кинулся на его пальцы. Распустив крылья он завопил, глаза злобно глядели на хозяина. Несчастье его плаща хорошо перемотана веревками. А то было бы Эгалису. Про целые пальцы можно даже не вспоминать. — Хорошо что вы его перевязали. Дикий что-ль? — он уставился на птицу. «Да. Я — это дикая птица-убийца и яростная смерть» — ответил сам себе Эгалис.
Авем Ворон полноватый мужчина средних лет. Потерял одну руку, когда служил королю Камелота.
«Я тогда был юным, — говорил он ему однажды на охоте — совсем ещё зеленым, не понимающим себя и свою истинную миссию. Мне хотелось приключений, горы золота, почёта и самое главное — славы! Большой славы. — он взял лук и точным выстрелом разнес речному гусю его зеленую головушку. Ну уж тебе и миссия. Впрочем правда— каждому своя.»
— Эглис, он уже забывает вас уже. У птиц память не очень хорошая, даже у такой как эта. Свирепый, — он бросил кусок мяса и птица бросилась в него своим когтями-копьями.
Вечером ветер нагонял на настоящий дух холодной осени. «Пора уже заниматься запасами, а не играми в убей птицу» — подумал Эглис.
Проходя по двору он заметил неестественную тишину. Стражников не было ни во внутренних стенах, на на вышках и даже сторожевая башня не горела отбликом огня в своих окнах.
Он подкинул листья ногой и пошел в свою спальню.
Перед глазами его восстала живая мать. Белые волосы смешивались с стрелами, в глазах горели зелёные огни. Одежды не было, она была шлюхой, а это значит нагота — ее сущность.
— Ты принц, сын короля — прошептала она превращаюсь в сотни летящих мышей.
Он ещё долго крутился заставляя себя уснуть, но не мог и даже новость, что с дня на день приедет лорд или как он себя называет — король Фуксус Альмунгын не заставляла сомкнуть глаз.