Simpler than that

У них все шло хорошо, и вот прошел почти год с тех пор, как Сан впервые присоединился к команде. Они встречали людей, самых разных людей — хороших и плохих — но они могли сказать, что большинство из них на самом деле не хотели идентифицировать себя с ними из-за их теперь уже пугающей репутации людей с сиренами на борту. Экипаж ATEEZ и их корабль Sunrise. Они построили это зловещее присутствие с течением времени, и с постоянно растущими магическими способностями Минги. Каждый корабль, который противостоит им и пытается их сбить, будет лишен своего имущества и убит лично руками экипажа. Либо зарезан, либо повешен вниз головой, застрелен, заколот или же с помощью магии. Ходили слухи, что экипаж был одним из тех, кто подписал договор с дьяволом, потому что казалось, что они могут управлять даже в темноте и сквозь густой туман. По правде говоря, Юнхо управлял ими — благодаря щелчкам он мог видеть очертания объекта — иногда даже мелководье — поэтому Sunrise мог пройти сквозь туман без помех и вреда. Несмотря на то, что они создали страшную репутацию, в душе они всё ещё были детьми, вынужденными взрослеть против суровых волн и укрепляться под палящим солнцем. Юнхо в форме тюленя ковылял по палубе. Он хотел позагорать, но слишком боялся, что сгорит, если окажется в своей человеческой форме, поэтому он прибег к этому. А в смысле загорать, солнце только что взошло — он хотел уединиться после ночного дежурства. Вся команда спала, никто не вставал, и Юнхо счастливо катался в одиночестве. Однако, услышав шум, Минги проснулся и застал Юнхо врасплох, схватив его за основание хвоста. Неподвижный тюлень взвизгнул и тут же расстегнул свою тюленью шкуру, чтобы отругать Минги и ущипнуть его за уши за то, что он не предупредил. Минги только посмеялся над этим, когда Юнхо ущипнул и отругал его, он хотел, чтобы шелк мог видеть его собственное милое, но взволнованное выражение лица. Другие члены команды проснулись от голосов, затем сирены, Ёсан и Уён, как обычно, искупались утром, прежде чем снова подняться на палубу до конца дня. Юнхо присоединился к ним, но принял только свою полуформу, оставив лишнюю кожу тюленя на талии, когда он связал ее маленькой веревкой. Они играли и веселились, пока к ним не присоединился угольно-черный хвост, которого ни у кого из них не было. Затем тот, у кого были угольно-черные волосы, повернул голову, и их встретило потрясающее зрелище. Хотя лицо было скрыто длинной чернильной пеленой волос, было ясно, что это он. Он с красивым лицом и очень- очень длинным черным как смоль хвостом. Однако он выглядел враждебно, потому что увидел корабль рядом с ними и убежал. — Привет! — Уён снова попытался вызвать другую сирену, но было слишком поздно. Он уже был в глубинах глубокого синего моря, и они не обязаны были преследовать его. — Айщ… такой позор. Уён надулся и продолжил плыть по мере продвижения корабля. Когда течение воды стало заметно холоднее, Уён и Ёсан просто остались на палубе, тем временем Юнхо, более устойчивый к холоду, всё ещё наслаждался своим временем под водой в своей полной форме тюленя. — Ты ещё не закончил, щеночек?! — Минги спросил Юнхо уже в третий раз. — Твой завтрак уже холодный! А если выйдешь позже, то пропустишь второй завтрак! — Минги мог видеть, как Юнхо ворчит снизу, но шелк все же потянулся к меньшей лодке, сбросил свою тюленью куртку, а затем взобрался по веревочной лестнице. — Не угрожай мне этим Минги-а, ты же знаешь, я буквально не могу жить без второго завтрака~ — Юнхо надул губы и начал трижды щелкать изо рта, чтобы убедиться, что он движется в правильном направлении. — Уён-а, мне нужна дневная доза жиров! — Юнхо искал на палубе, но сирены нигде не было. — В капитанской! На столе! — ответ пришел из-под палубы, и обе его ноги пошли к каюте. Он чуть не врезался телом в дверь, потому что намеренно пропустил свою последовательность щелчков — он думал, что ему достаточно шести месяцев, чтобы ознакомиться с компоновкой корабля… но, похоже, даже полугода недостаточно для его бедного мозга. Он почувствовал молочный запах простого грибного супа-пюре — это была его любимая человеческая еда, как для накопления жира, так и для самого вкуса — и этот крем может храниться всего около трех дней, поэтому он был благодарен Уёну за то, что он решил приготовить его любимое блюдо после посещения портов. Он съел большую порцию, присев на один из табуретов у стола, как будто это был его последний ужин. Минги также подарил Юнхо ожерелье, чтобы его очень яркие цвета морской волны не вызывали удивления у окружающих. Но иногда они высвобождали чары в самые темные ночи и танцевали всю безлунную ночь с остальной командой. После того, как он только что закончил есть, он почувствовал запах входящего Чонхо, а затем только промычал, чтобы приветствовать, так как он всё ещё жевал последние кусочки грибов. Чонхо ответил ему и взял что-то из шкафа — вероятно, древние тексты, содержащие легенды острова Матринесс. Дверь была закрыта, и он снова один в комнате. Он слышал приглушенные звуки снаружи и снизу, его товарищи по команде, как обычно, болтали, веселились и, вероятно, даже кудахтали от очередной известнейших саркастических шуток Ёсана. Они, как обычно, болтались — все — на палубе, когда солнце садилось, ну, за исключением нашей дорогой взаимно тоскующей парочки, Уёна и Сана, оба были на высоте вороньего гнезда, беседуя слыша исключительно только друг друга. Ёсан время от времени критиковал человеческую жажду власти, а остальные просто смеялись — даже Юнхо, который находил это ещё более интересным. Некоторые люди просто самовлюблённые, им даже зеркало не нужно, чтобы лебезить перед собой... это отвратительно. Я заметил, что у них есть неугасимое стремление к совершенной красоте, и как сирена я могу сказать, что красота имеет свою цену. Мой язык был моей ценой. На этот раз Ёсан действительно болтал, и Чонхо чуть не проронил несколько слов, переводя жесты рук для Юнхо, но в конце концов ему это удалось, не волнуйтесь. Это было хорошее время, пока необычайное обоняние Юнхо не уловило витающую в воздухе кровь. Запах был слабым, и шелк попросил их всех убедиться, что у них нет ран, струпьев или чего-то ещё, но они были на удивление невредимы. Поэтому он пришел к выводу, что это должно быть из другого места. Остальные тоже были настороже, Уён и Сан уже оглядывались вокруг вороньего гнезда, надеясь увидеть что-то, что явно скрыто на виду. — Там! — завыла сирена с высоты. — Где?! — крикнул Юнхо в ответ, хотя очевидно, он ничего не видел . — Справа от вас! — Юнхо последовал за запахом, и другая сирена была права на позицию, железо пахло немного сильнее, и неприятный запах разорванной плоти немного усилился в этом направлении. — Я нырну! И я посмотрю, чем могу помочь! — сказал Юнхо, вставая и закрываясь свои меха, чтобы спрыгнуть с лодки. Шелк вернулся к своей пухлой форме тюленя и быстро поплыл на запах крови, не обращая внимания на явную судорогу в желудке, которую он сделал, пытаясь выбросить крем-суп. Он понял, что это была сирена. Из-за ненормально длинного хвоста и длинных волос, скрывающих его лоб, он был уверен, что это тот, что был вчера утром. — Это вчерашняя сирена! Тот, что с длинным хвостом! — шелк сказал в своей полуформе, быстро передав сообщение всей команде. — Я думаю, что он потерял сознание! Я постараюсь перетащить его на Sunrise! — Вперед, продолжай! И пусть Ёсан поможет тебе! — он услышал голос Чонхо и кивнул. Он почувствовал присутствие Ёсана, так как сирена была самой быстрой пловчихой из них троих, и быстро помог закинуть тело другой сирены на спину Юнхо. Он был тяжелым, определенно длинные волосы и длинный хвост будут стоить больше энергии, чем они когда-либо могли себе представить. Оба изо всех сил пытались поднять его на палубу. Конечно, Хонджун ожидал не этого — этого ангела, который, казалось, только что упал с небес — и казался таким красивым, но таким обезображенным руками других. Да, руки — или когти, поскольку пять полос иззубренной плоти покрывали молочно-белую поверхность кожи. — Капитан? Ты в порядке? — спросил его Уён, выводя Хонджуна из транса. — Ага-ага. Я в порядке, Уён, теперь давай сначала сосредоточимся на его исцелении, — дело в том, что Хонджун никогда не ставил на первое место ни себя, ни свое сердце в такие времена. Он никогда не отвечал на зов своего личного сердца, никогда не насыщал его, никогда не поддавался ему, потому что просто верил, что, как счастливы другие, так и он будет счастлив. До сих пор не было доказано, что это неправильно. Это длилось у него годы.