Simpler than that

Чонхо ходил взад-вперед бог знает сколько времени, не в силах остановить это чувство беспокойства, которое давно осело в его мозгу. Его ноги водили его по кругу, по кругу, по кругу, по кругу, пока он не почувствовал усталость и не упал на песок. Ёсан услышал это и спросил, в порядке ли он.  — Я просто беспокоюсь, вот и всё, Ёсан-и, — Чонхо пожал плечами, не желая беспокоить сирену. У Чонхо была привычка называть Ёсана по-разному в зависимости от настроения. Если бы он был нейтрален, он бы назвал «Ёсан-хён» или Ёсан-и-хён». Но когда он был очень счастлив или встревожен, он произносил только «Ёсан-и», без почетного обращения, и именно это здесь и произошло. Ёсан несколько раз гладит волосы Чонхо, заверяя младшего, что всё будет хорошо для них всех.   Вайолет подошла к ним минут через пятнадцать или около того, и Ёсан был готов покончить с этим. Они оба быстро сели в лодку, расположились на сиденьях и вытащили весла, чтобы грести. Ёсан посмотрел на свое отражение в воде, убедившись, что под ними и за ними ничего нет. — Всё хорошо? — спросил он младшего. — Ага. хорошо. Пошли, — Чонхо погрузил весло под воду, услышав небольшой всплеск, и с этим они поплыли вперед.     Пока Ёсан греб, он мог слышать голоса, которые не принадлежали ни ему, ни двум другим, которые его сопровождали. Это было для него ново, но так хорошо знакомо и так успокаивающе — это было похоже на возвращение домой из такого долгого путешествия. Эти голоса приказывали ему покинуть Чонхо и отправиться в пустыню — в место, где ничего не существует, и место, откуда они начали — в небытии, и из этого у них сложились такие прекрасные отношения. Туман, окружавший их, сгустился до такой степени, что они не видели, как Вайолет уплывает, и продолжали грести вперед, куда их вело сердце Ёсана. Чонхо доверял Ёсану, так что, если сирена приведет его к гибели, он так и сделает, никаких вопросов не будет, всё просто.   Их сопровождали только звуки плещущейся вокруг воды, и не было видно земли, так как она была скрыта густым туманом, окружающим их двоих. Затем Ёсан уловил звук воды, бьющейся о берег, поэтому он быстро сделал знак Чонхо, младший выглядел очень взволнованным при упоминании об этом. Они стали грести всё быстрее и быстрее, не заботясь о том, сколько воды выплеснулось на их тела и поднялось волнение, потому что всё наверняка пойдет быстрее, если они прибудут быстрее. Как только их лодка причалила к розоватому берегу, Ёсан пошел ко дну первым. Он почувствовал, как песок хрустит под его ботинками, — хороший знак того, что это настоящий остров. Затем Чонхо последовал его примеру, его ноги догнали ноги Ёсана, когда они шли к густому лесу.   Однако лес не был похож на настоящий, так как листья были розовыми, фиолетовыми и синими вместо их обычных оттенков зеленого и белого, а их стволы были окрашены в тоскливые цвета, что вообще не имело никакого смысла. Тем не менее, они шли. Они шли по тропинке, представленной им под носом, и снова поспешно шли туда, куда она их ведет. Но потом тропинка раздвоилась. В каждом был красный путь и синий. Ёсан перешел к красному, а Чонхо чувствовал, что они должны перейти к синему. — Ёсан-и? — спросил он, но Ёсан не стоял позади него. Он быстро развернулся, побежал к входу, затем развернулся на красную дорожку. Что-то блокировало его. Что-то, напоминающее невидимую стену Минги, блокирует его от Ёсана, и он не может её сломать… Затем Ёсан обратил на это внимание. Он подписал: «Я буду в порядке. Давай встретимся на другом конце». Затем повернулся спиной, чтобы идти по своей дорожке. Чонхо почувствовал, как его ноги подкосились, его руки сжали и хрустнули листьями под ним, а его дыхание стало поверхностным. Нет нет! Ёсан... Но ему пришлось приберечь слезы на потом. Несмотря ни на что, потому что, если он плакал здесь, значит, он не может принять то, что дальше, — поэтому он вскарабкался обратно, снова собрался, снова вспомнил свои осколки и сунул в карман. На это дерьмо, Чонхо, нет времени. Жди с нетерпением.     Ёсан почувствовал, как сожаление гложет его сердце, когда он оставил Чонхо одного, без присмотра — потому что он всё ещё глубоко заботится о младшем, как о младшем брате, прежде чем он стал любовником Ёсана. Как бы ни было трудно не оглядываться назад, его сердце устремилось вперед, и он также должен был напомнить об этом Чонхо.   Он оказался посреди пустыни, такой бесплодной, такой пустой и такой… безлюдной. Песок снова захрустел и завибрировал под его сапогами, но теперь ощущения были другими. Было жарко, исключительно жарко, и ветер щипал его кожу, пока он шел вперед. Его сердце жаждало чего-то — чего-то похожего на топливо, на насыщенное чувство, которое можно было найти только одним путем в пустыне — он должен был найти оазис. Он чувствовал себя обделенным, обезвоженным — и что-то такое неладное, что он не мог этого понять. Он обращается к тому, кто его звал, но ничего не происходит. Он… занят? Хотя не должен быть…     Чонхо перенесло в другой план реальности. Было темно, и путь, показанный перед ним, был бесконечным лестничным пролетом. Черная лестница, и свет, вспыхнувший на нем, казалось, двигался вместе с ним, следуя за его телом, куда бы оно ни приземлилось — что на самом деле было не так уж и далеко. Он чувствовал, что должен идти вверх, вверх и вверх. Он чувствовал, что Ёсан хочет, чтобы он поднялся. Когда он шел по лестнице, ведущей в неизвестное место, он мог видеть что-то рядом с собой. Например, что произойдет, если он решит покинуть Ёсан, что произойдет, когда он повернется назад, что произойдет, когда он сможет добраться до Ёсана…   Он мог видеть, как трое играющих детей прыгали, визжали и кричали, как буйные, но затем он также увидел, как Ёсан идет к детям и крепко держит их за руки. «Давай снова поплывем, папа!»   Это… его… нет, их дети? Чонхо и Ёсана? Потому что их черты были похожи на них самих, особенно когда двое из троих унаследовали его собственную липкую улыбку. И это зрелище, если честно, выглядит чертовски трогательно, особенно для Чонхо, который теряет мотивацию идти вперед. Затем он принял новообретенную мотивацию близко к сердцу и практически прыгнул вверх по лестнице, пока не почувствовал, что даже парящий над головой свет не может ускорить его темп. Ёсан наконец-то нашел что-то в этих пустынных песках. Что-то… интригующее, но… настолько странное, что оно оказалось здесь. Это был кусок зеркала, все еще острый по краям, и маленький — слишком идеальный для размера его руки. Он блестел на свету и точно привлек внимание Ёсана посреди такой бесплодной пустыни. Он поднял его, не уверенный, что это будет иметь какое-то значение для его поисков в оазисе, но, по крайней мере, что-то есть. Затем Ёсан смог увидеть множество вещей, которые до этого момента всё ещё шевелились в его сердце. Чонхо, оазис и выход. Он мог думать только о трех вещах.    Одна за другой вещи начали появляться перед ним.   Оазис. Он был большим, как большое озеро, возникшее из ниоткуда. У него была голубая вода, и он выглядел очень заманчиво… Ёсан не знает, что внутри. Когда он приблизился к нему, он почувствовал, как что-то снова зовет его к этому месту, подпитывая его желание искупаться и время от времени наслаждаться жизнью. Но потом он вспомнил Чонхо. И он мог видеть пузыри, формирующиеся из-под озера — может быть?   Он бросился, побежал к середине, пока не почувствовал, что он достаточно глубок для того, чтобы измениться, затем быстро поплыл к источнику пузыря, только чтобы найти Чонхо безжизненно плавающим в середине. Его как будто засосало в реальность Ёсана, и его тело до сих пор потрясено резкими изменениями в природе. Ёсан быстро положил две руки на громоздкое тело Чонхо, поспешно поплыв вверх, поскольку он чувствовал, как сердце Чонхо быстро слабеет с течением секунд, если его оставить без присмотра. Сирена швырнула тело Чонхо на ближайшую поверхность, небрежно превратившись обратно в человека, поскольку его разум мог думать только об одном – как сохранить жизнь своего возлюбленного на данный момент. Ёсану хотелось кричать, звать, кричать, но он знал, что не может этого сделать.   Как он мог это сделать, если у него не было языка? Он выпрямил руки на груди Чонхо, положив ладонь на грудину любовника, затем сразу сильно надавил и быстро поднял руку, чтобы посмотреть, есть ли реакция.     Ёсан рисковал плавать по морям, когда увидел маленького мальчика, который выглядел примерно того же что и он возраста и крутился вокруг, если не умел плавать. Он проигнорировал это, ну пытался, но ребенок выглядел таким расстроенным и усталым. Когда ребенок сдался, Ёсан бросился спасать его от гибели, швырнув его на ближайший берег, а затем быстро повернулся, чтобы сбежать, как только узнал, что мальчик спасен. На следующее утро, когда он снова плавал в одиночестве, он мог видеть, что мальчик чего-то ждал — чего-то, что явно находится в воде, когда его глаза так тщательно искали и сканировали морскую воду вокруг него. — Привет! Ты! Ёсан повернул голову к мальчику, выставив половину головы, когда тот остановился, чтобы услышать больше. — Спасибо за вчерашний день! Меня зовут Чонхо!   Ёсан начал терять надежду в третий раз, когда он это сделал, и у него не было ничего похожего на реакцию. Ни шевеления, ни малейшего визга. Но затем все рухнуло, когда Чонхо выкашлял много воды из носа и рта — Ёсан быстро заставил младшего повернуться на бок, чтобы вода могла легче выйти, и похлопал Чонхо по спине, чтобы облегчить боль. Теперь ты в порядке? — подписал старший, потому что это было первое, в чем он хотел убедиться. Чонхо кивнул, разум ещё был немного затуманен из-за того, что только что произошло. Его засасывает в воду, и Ёсан спасает его в пустыне. Это было трудно переварить, но… ладно. Он начал обрабатывать их одну за другой, потом все, казалось, выстроилось.   — Ё, — пропищал он, но Ёсану показалось, что он слишком мал, потому что он оглядывается в поисках выхода. — Ангел… — его рука протянулась, затем Ёсан мотнул головой в сторону младшего. Что?  — Иди сюда.   Ёсан внезапно ощутил, что его охватили сокрушительные объятия, с множеством поцелуев в щеки и благодарностей, которые последовали за этим. Я мог бы побеспокоиться об этом позже, — думал он. Он лучше проведет время с Чонхо, чем будет искать практически несуществующий выход. Он ответил на объятия и поцелуи, предаваясь и наслаждаясь своим временем, пока не вспомнил, что зеркало всё ещё рядом с ним.   Может ли зеркало показать им выход?   Ёсан проворно передвигался на ногах, одним взмахом взял зеркало, а затем посмотрел на него с намерением в своем сердце. Чонхо смотрел на него с вопросами в глазах, но он мог оставить все это на потом, так как теперь перед ними был виден портал, показывающий остров из прошлого. — Оставь зеркало здесь, — сказал кто-то, но Ёсан с легкостью бросил его. Ему это больше не нужно, потому что Чонхо и выход ясен, и любое его желание может прийти позже, а не быть жадным, а затем умереть из-за этого.   — Давай, ангел, — Чонхо вытянул руку, которую взял Ёсан, затем оба прыгнули к выходу из портала. Они снова были на берегу, их лодки все еще были целы, а весла все еще торчали из песка. Перед ними появилась фигура, выглядевшая такой знакомой, но такой чужой. Это звало их сердца, оно звало их .   «Здравствуйте, вы двое» — Кто Вы? — спросил Чонхо. «Матринесс, мой дорогой. Я здесь, чтобы вернуть то, что потерял Ёсан, потому что он… нет, вы оба показали свою ценность и вернули мою потерянную душу в место её упокоения, так что вы будете вознаграждены щедрой жизнью». — И что это могло быть? Матринесса ничего не сделала, но Ёсан, казалось, был удивлен. Что-то заполнило полость рта, заменив то, что давно исчезло, чем-то совершенно новым.         — Ангел?       — Да?