Simpler than that

Сан так долго ждал возвращения Уёна. Типа… прошел уже час, а Уёна и Вайолет до сих пор не видно. Он хотел плыть сквозь туман, но что-то в его разуме подсказывало ему не вмешиваться в работу левиафана. Он расхаживал по острову, совсем один прямо сейчас — хотя он знал, что Уён вернется к нему… верно? Затем Сан вспомнил семью, которую он оставил, свою младшую сестру Ханыль, которую он оставил, своих мать и отца, которых он оставил, и всё ещё чувствует себя немного виноватым, хотя и попрощался с ними. Он надеялся, что когда-нибудь встретится с ними и заставит их гордиться — гордиться тем, что он сделал, и гордиться выбором, который сделал. Сан подумал об Уёне, сироте, у которого никогда не было родителей, и о том, как его будут очень приветствовать в семье, как ему будут готовить горячую пищу и как он будет тепло обниматься, когда захочет, или о том, как Ханыль может быть друзья с Уёном, образ сирены, любовно дразнящей его младшую сестру, играл в его голове. Он не хотел притворяться, но парень скучал по своей прежней жизни. Вроде, как бы, что-то вроде. Например, мирская жизнь, где можно было наслаждаться каждой минутой, просто гуляя, глядя на горизонт, когда солнце садится, чувствуя, как ваши ноги касаются волн на берегу моря, найти девушку, которая соответствует вкусу, иметь семью в нежном возрасте: двадцати пяти… и по сравнению с его сейчас, боже… какая у него была жизнь. Затем он начал копаться в своих воспоминаниях, о первом путешествии, первом убийстве в качестве наемника, первом разе, когда он назвал себя ATEEZ, первом поцелуе с мальчиком и до сих пор время от времени целует мальчика — первый раз, буквально двигаясь дальше от Джису, того, кто предал его и никогда не извинялся, и я тоже тебя люблю, до любящего Уёна, того, кто смеялся вместе с ним и над ним, того, кто целовал его больше и говорил, что я тоже люблю тебя больше раз, чем он просил, тот, кто сказал, что он тупой мудак.   Говоря об Уёне, где он?   Уён чувствовал себя таким усталым после того, как плавал взад-вперед как левиафан в течение тридцати минут подряд. Его тело не привыкло к большому, громоздкому корпусу, а его корпус сирены довольно мал, так что это сказалось на нем. Расчищать тяжелые волны, которые могли бы затопить маленькие лодки позади него, следовать тому, что говорит ему Вайолет, управлять его конечностями, которые слишком велики для этого мира — Уён просто хочет спать. Как бы его разум ни хотел, чтобы он первым добрался до берега, он хотел спать. Он хотел задремать в успокаивающих волнах, которые нежно качали его, он хотел спать в воде, внутри того, чем он первым вдохнул в детстве. Море успокаивает его.   — Уён!   Он мог слышать, как кто-то зовет его. Но его тело хотело уйти вниз, глубже и глубже, как будто что-то приковывало его к земле, и он не в силах их оторвать.   Так он тонет.   Вниз   Вниз   Вниз   Вниз   Он идет вниз.         Сан мог видеть бледно-лиловый хвост, торчащий из-под поверхности волн, хотя его зрение частично притупилось из-за тумана. Это Уён? Это должен быть Уён, так как ни у кого здесь нет его хвоста... Подождите. Он тонет? Сан почувствовал, как его сердце сжалось, когда он увидел, как Уён тонет. Он побежал за сиреной, но не смог бежать по воде. Поэтому он поплыл к своему единственному возлюбленному. Его взгляд поймал тонущее бледное тело, но он не мог плыть быстрее, он не мог плыть глубже, он не мог... Он не мог связаться с Уёном.   У него болело сердце, а также жжение в ушах и жжение в легких.   Он нырнул в бушующие воды.   И тем не менее продолжил. Нырнуть, дотянуться до Уёна. И вдруг он почувствовал легкое головокружение. В его легких не хватало воздуха — недостаточно, чтобы поддерживать его извивающееся тело, и недостаточно воздуха, чтобы даже снова дышать…   Он задыхается.   Он мог видеть вспышки их жизней в будущем: оба держатся за руки, а их глаза сосредоточены на том, как их дети плавают на мелководье…   Он попытался всосать то, что осталось, и задохнулся, так как это была вода. Но он довел себя до предела, даже превысив свой предел. Уён, Уён, У...   Уён почувствовал, как его ударило тело. Оно было мягким, но потом, когда из него вырвались маленькие пузырьки, он понял, что этот человек не из тех, кто дышит водой, как он. Дышащее воздухом существо — это человек. Тогда почему он кажется таким знакомым? Даже на холоде, даже при безжизненном ударе по телу Уёна, почему это кажется знакомым? Почему это похоже на его утреннее объятие?   Сан?   Он быстро открыл глаза, и да, этот человек действительно Сан. Плавающее в воде, словно в коматозном состоянии, его тело было холодным. Так холодно, что нельзя сойти за живого человека, и Уён быстро закрутился внутри, избавляясь от цепей, удерживавших его, и быстро поплыл вверх, поднимая своего любимого. Его тело жаловалось, он чувствовал, как оно сдается — его жабры горели, как зажженный огонь, его мышцы ныли, как от удара ножом — но он продолжал. Он знает, что его усилия не будут напрасными.   — Не отказывайся от меня… — Уён пожелал им обоим снова жить многообещающей жизнью, снова любить, как будто завтра не наступит. Затем он почувствовал, как что-то толкает его вверх, как будто это помогает ему. Но он также чувствовал, как что-то отделяется от него, гигантский груз, который свалился с его плеч, когда он плыл. Часть его хотела остановиться и оглянуться, но у него нет времени — на кону стоит жизнь Сана, и я не могу остановиться, пока не выберусь на поверхность…   Добравшись до поверхности, он глотнул воздуха, а затем быстро положил Сана на спину, рассекая волны своим меньшим телом, пока пробирался к берегу. Он почувствовал, как его хвост снова стал человеческим, разделившись на две части с мучительной и жгучей болью, пока он продолжал размахивать ими, чтобы оба не утонули. Как только они пересекли мелководье, Уён вытащил тело Сана на сухие пески, надеясь, что он всё ещё жив, надеясь, что он снова сможет дышать после такого изматывающего события… Уён мог винить только себя за то, что был таким глупым, за то, что был таким беспечным, за то, что был таким… невежественным и решил пойти ко дну, пока его возлюбленный беспокоится за него…     Я хочу помнить, что ты мой единственный, и ты единственный, кто должен быть впереди моего сердцебиения — ты важнее меня.     — Глупый человек, ты такой чертовски глупый, Чхве Сан, такой глупый… — сирена хрюкала, нажимая на грудь своего любовника, нажимая и отпуская его грудину,  надеясь избавиться от воды. — Какого хрена ты погнался за мной?! — Уён знал, что Сан его не слышит. Он знал это всё время. Но он уже устал и в бреду. Уён рухнул на грудь Сана, услышав то, что могло быть последним из слабеющего сердцебиения, он также мог присоединиться к Сану в загробной жизни…   Но затем он услышал небольшой кашель. Маленький затем приводил к приступу кашля, задыхаясь от воды и выплескивая её, как фонтан. Уён вскочил со своего места, кровь прилила к его голове, и он снова мог думать ясно и правильно. Сирена помогла Сану лечь на бок, пока он глотал воздух, заменяя застрявшую в легких жидкость мягким утренним воздухом. Уён пару раз похлопывает его по спине, чтобы убедиться, что вода ушла, затем кладет ладонь под подбородок Сана, чтобы убедиться, что с ним всё в порядке. — Почему ты такой тупой, Сани? — зашипел он, коснувшись своего лба лбом любовника. — Гнаться за мной вот так — ты прекрасно знаешь, что я могу дышать под водой — не следуй за мной туда, где ты не можешь… — Уён почувствовал, как его глаза защипало, и они стали туманными, когда он подумал о смерти Сан. — Потому что ты часть меня… — прохрипел Сан, его грудь всё ещё горела от соленой воды, но он мог меньше заботиться об этом и сосредоточиться на том, чтобы успокоить Уёна. — Тише, тише, я не хочу об этом слышать, ты заставишь меня плакать… — Уён уже всхлипнул, он чувствовал, как новые слезы текут по его щекам быстрее, чем раньше. — Я думал, что это было настоящее горе и тоска, когда Ёнджун оставил меня… — он сжал их руки вместе, опасаясь, что Сан снова потеряет сознание. — Но ты пришёл в мой мир, как гигантская волна — когда ты… когда я увидел, как ты тонешь, эта волна раздавила мой мир, Сани…   Спустя, казалось, несколько дней, Сан, наконец, обрел энергию, чтобы сесть, хотя в этот момент он всё ещё чувствовал жжение в мышцах и граничащие судороги. — Лучше? — спросил Уён, кладя руку Сану на спину, чтобы поймать его, если он упадет. — Да, мне лучше. Потом они увидели, что что-то плавает. Что-то похожее на чешую Уёна, такого бледного цвета, но с лавандовым оттенком, которого не было ни у одного другого существа — Вайолет? Затем существо подплыло ближе и, подойдя к ним, превратилось в женщину с красивыми волосами. Уёна это не смутило, потому что он насмотрелся на эти… приманки в прошлом и больше на них не попадется. Сирена обнажила клыки, ноги двинулись вперед перед Саном, яростно защищая раненого любовника от возможной угрозы.   «Уён, дитя мое» — начала она. — «В этом нет необходимости, я не имею в виду никакого вреда ни вам, ни твоему возлюбленному». — Тогда чего ты хочешь? — прорычал Уён, он знал, что она звучит так, как будто она зовет его по имени, но всё же всякое может случиться, и он сделает всё, чтобы этого никогда не произошло. «Я Вайолет. Я пришла сообщить вам, что моя работа здесь почти завершена, я привел три заблудшие души на их острова, но… что касается моей заблудшей души, боюсь, мне придется уйти. Море зовет меня, и… я хочу попрощаться с тобой»   Он чувствовал, как у него сбилось дыхание. До свидания?   Разве Вайолет не была его частью?   «Я действительно часть тебя, но… у тебя есть жизнь, у тебя есть он, у тебя есть ATEEZ, и я не буду вечно жить жизнью с завистью — я уйду в загробный мир, потому что я наконец нашла свое предназначение. и, наконец, отдохну после пятисот долгих лет мучений…» — она сделала паузу, затем подошла ближе к Уёну. Вайолет заключила его в теплое объятие, на которое сирена ответила дрожащим объятием. — «Спасибо, Уён. И жить с ним счастливо. Я ухожу» — она обхватила щеки Уёна, затем поцеловала в лоб, прежде чем исчезнуть в воздухе с маленькими искорками, которые выглядели как звездная пыль, заменяющая ее. — Спасибо и тебе, Вайолет, — он посмотрел на звезды, надеясь, что Вайолет тоже их услышит.     — Уён-и? — Сан был позади него, один раз хлопнув его по плечу, прежде чем убрать руку. — Э-э? — Давай продолжим любить. — Ага.