Волчьи сети

Когда лимит бабушкиного терпения от излишней трудовой деятельности внука иссякает, она, сговорившись с Чонгуком, выставляет его за дверь. Предатели. Тэхён не виноват, что руки так и чешутся от масштабов работы, которую он каждый день подмечает. Это может показаться странным, но так Тэхён чувствует себя живым, а самое главное – нужным. Ему нравится ощущение всего тела от физических нагрузок, нравится ощущение бегущего пота, нравится, когда наутро болят мышцы, нравится результат. Даже когда бабушка толкает к выходу, он не без удовольствия подмечает, как хорошо и просторно курам в новом вольере. По наводке бабушки до опушки леса за домом семьи Чон Тэхён добирается самостоятельно. Его ждут. В простой хлопковой просторной футболке и чёрных, таких же свободных, шортах, ноги скрыты травой – трудно сказать, во что Чонгук обут, но, вероятнее всего, в кроссовки; за спиной большой рюкзак, набитый под завязку, а на лице, как всегда, радостная улыбка. Иногда Тэхён задаётся вопросом, не болит ли у него рот от столь долгого растяжения кожи и мышц. – Тебе не жарко? – Чонгук вопросительно окидывает парня взглядом с ног до головы. – Пойдёт. По лицу видно, что такой ответ не устраивает, но ничего при этом Чонгук не говорит, задумавшись о чём-то своём. А что Тэхён? Он по обыкновению практичен. Омега теперь на сто процентов уверен, что здесь не водится никого опаснее ёжиков и белок, но это касается только животных: клещей в лесу, а тем более на полянах, поросших высокой травой, никто не отменял. Не желая после, возможно, приятной прогулки, выкручивать этих паразитов, парень нарядился в кроссовки, футболку и плотные штаны, заправив их в разноцветные носки, честно найденные в старом сундуке. В завершении образа Тэхён щедро попрыскался москитолом. Почесывая нос, оборотень не очень-то доволен столь резким амбре, но лучше уж перестраховаться, чем подхватить энцефалит. Идут они молча. Чонгук ведёт, рассекая высокую траву, а Тэхён ведётся. Они незаметно вступают в незнакомый омеге лес и продолжают путь. Наблюдая за широкой спиной впереди, Тэхён ловит себя на мысли, что ему не страшно. Он не боится идти через лес, не боится альфу и уединения с ним, но боится себя. Его пугает то, как всё его существо легко принимает этого парня, как он безропотно следует за ним и доверяет. Штиль, наступивший после бури, умиротворяет, но ты всё равно ждёшь шторм снова, как бы ни были прекрасны минуты спокойствия. Вот и Тэхён ищет подвоха и пока не находит, всё сильнее привязываясь. – Чонгук, – ему всё ещё странно обращаться по имени. – Да? – парень немного поворачивается торсом, но продолжает движение. – А куда мы идём? – Это секрет, – Чонгук подмигивает и отворачивается. Тэхён тяжело вздыхает. Хоть он и слепо доверяет этому почти незнакомому человеку, но всё же интересно, куда его так упорно ведут. Но раз хотят сделать сюрприз, он мешать не будет, поэтому просто осматривается вокруг. В отличие от леса вдоль дороги, здесь гораздо больше лиственных растений, поэтому он кажется живее и светлее. Наверное, близость водоёма играет роль. Взгляд падает на небольшое скопление черничника вокруг дерева. Навевает воспоминания. – Чонгук, – уже уверенней. – Да, – снова полуразворот, снова хитрая улыбка. – Я тут вспомнил, – легкой трусцой омега догоняет парня, – когда в лесу ты подрался с тем парнем. Почему он был весь в бинтах, а ты пришёл ко мне с затянувшимися шрамами и порванным ухом? Нет, я рад, что с тобой всё хорошо, просто ты был так сильно ранен… У Тэхёна всё внутри сжимается, когда он вспоминает страшные кровавые полосы на спине и разорванное в мясо бедро. Становится так больно, потому что теперь Тэхён соотносит того истекающего кровью волка с Чонгуком. Он невольно обхватывает себя руками в попытке успокоить, а глазами упирается в землю, не в силах взглянуть на альфу. И зачем он вспомнил? Однако ожидаемой неловкости не возникает. Чонгук некоторое время смотрит на парня, идущего рядом, а затем начинает: – Всё просто, – альфа перешагивает через небольшую ямку, – чем ты выше по рангу, тем быстрее твоя регенерация. Раны, полученные от более, так скажем, статусного, затягиваются намного медленнее, а уж если после старейшины или вожака, то и вовсе на всю жизнь шрамы останутся. И раз тот парень не мог восстановиться после нашей стычки, то значит, – Чонгук гордо выпячивает грудь, – что я в разы сильнее него. От напускного хвастовства Тэхён невольно улыбается, глядя на довольного оборотня, распрямившего плечи и задравшего от самодовольства голову. – А скромности тебе не занимать. Я не знаю, почему ты там оказался, но спасибо, – он аккуратно обхватывает бицепс, поглаживает большим пальцем и с благодарностью смотрит прямо в глаза. – Ой, да не за что, – от неожиданного действия Чонгук смущается, – на самом деле, мне мама рассказала, что когда на сватовстве ты удалился, какой-то парень нюхал твою футболку и облизывался, – он останавливается и смотрит на скривившееся в отвращении лицо Тэхёна, уже отпустившего его руку. – Да, звучит крипово, поэтому я решил проследить за тобой, – задумывается, – да, звучит не лучше, – нервный смешок. – А ты разве его не знаешь? – Вообще без понятия кто это. Сын какого-то родственника по линии прадеда, который помер уж давно, – альфа пожимает плечами. – Извини, я не знал, – Тэхёну становится неловко. – Тебе не за что извиняться, всё нормально. Я к тому, что приехали все родственники по всем линиям и всем дальностям после того, как ты дал согласие, – он на мгновение замолкает и сам себе улыбается. – Если честно, то я тогда был удивлён и очень... рад. Тэхён тоже не может сдержать улыбки. Он слегка касается мизинцем мизинца альфы, отчего тот вздрагивает. – А я, если честно, просто подумал, что ребятишки какую-то сценку разыгрывают, вот и подыграл, – смеется он, – думал, что стану рыцарем, а тут такое. – Хочешь, ты станешь моим рыцарем? – А ты тогда кем, моей принцессой? Воображение подкидывает образ Чонгука в пышном бальном платье с рюшечками, делающего реверанс в знак приветствия. От нелепости картины то ли смеяться, то ли плакать хочется. Тэхён выбирает первое и чуть не спотыкается о валяющееся небольшое деревце, но его вовремя ловит Чонгук за руку. Он крепко сжимает ладонь Тэхёна, да так больше и не отпускает. Небольшой дождь застаёт их неожиданно. Мелкие капли пробиваются сквозь высокие деревья, попадая то на лицо, то на одежду, пока наконец не начинает лить в полную силу, хотя на небе ни облачка. Грибной. Застигнутые врасплох, хоть и знают, что это не продлится долго, они всё же решают вернуться. Как объяснил Чонгук, там, куда они шли, всё будет сырое и поэтому отдохнуть уже не получится. Мокрые, уставшие, но счастливые они через задний двор заваливаются в дом к альфе. Тэхёну казалось, что ушли они далеко, но это было не так. Новая дорога всегда кажется длинной. – Ох, Тэхён, дорогой. Ты весь промок, давай переодевайся быстрее, а то простудишься, – суетится миссис Чон, – сейчас чай заварю, согреешься. – Мам, во-первых, на улице духота, а во-вторых – Чонгук мокрый до нитки стоит в дверях, полностью проигнорированный женщиной, – я тоже здесь. – На улице-то духота, а у нас кондиционер работает, замёрзнет сейчас. Так что давай, отведи Тэхёна в душ, дай ему свою одежду сухую, а я пока на кухню пойду. С этими словами миссис Чон убегает, оставив их одних. – Мне разве здесь можно находиться? – Тэхён неловко переминается с ноги на ногу. – Сегодня можно, – Чонгук успокаивающе гладит по плечу, плавно спускаясь к предплечью, – моя прапра точно не явится сюда. Резкий звук стационарного телефона заставляет их вздрогнуть от неожиданности. Когда-то, в далёком детстве, у родителей Тэхёна тоже был такой, но от него сразу же избавились, когда у каждого появилось по сотовому. Видеть предмет из прошлого очень странно. Тэхёну. Чонгук же, ни капли не удивившись, что этот раритет работает, отпускает руку омеги и поднимает трубку: – Да, привет бабушка. Да, у нас тоже идёт дождь. Да. Хорошо, зайдем. Чонгук кладёт трубку и поворачивается к спутнику: – Да уж, вспомнишь, как говорится. – Я думал, она живёт в деревне, – Тэхён смотрит в недоумении. – Да. – Эм, но тогда... – теперь он в ещё большем замешательстве. – Что это было? – усмехается Чонгук. – У неё бывает, просто игнорируй. Скажу больше, она отказалась к нам переехать, потому что, – он наклоняется, будто собирается поведать секрет, – в старом доме её центр силы. – Чонгук, – строгий тон заставляет парней обернуться, – почему Тэхён всё ещё не в душе? Хочешь, чтобы он заболел? – Мам... – Никаких мам! Тэхён, – она переводит взгляд на омегу, – держи чистые вещи, – протягивает аккуратную стопку выглаженной одежды, – и иди за мной, а ты, – указывает пальцем на сына, – приведи себя в порядок и приготовь здесь всё. Тэхён тихо усмехается и следует за миссис Чон. Сегодня на ней хлопковые бриджи и красная футболка с надписью «Любимому сыну», совсем отличное от того, что парень видел на ней раньше. Но ему всё равно, если честно, кто во что одет, главное, что человеку комфортно. Миссис Чон приводит к ванной комнате на втором этаже, которая, как предполагает Тэхён, только для членов семьи. Ещё одну он видел на первом, когда они подходили к лестнице. На полочках располагаются в беспорядке огромное количество всевозможных гелей, пенок для умывания, тоников; дневные, ночные, ежедневные кремы и лопаточки к ним; маски увлажняющие, питающие, глиняные, тканевые – и чего там только ещё не лежит. Взгляд привлекают одиноко стоящая пена для бритья и две бритвы рядом. Видимо, альфы, как почему-то положено у деревенских, за собой особо не следят. Надо будет уточнить у Чонгука. Тэхён раздевается и включает встроенный в потолок тропический душ. Теплая вода ударяется о холодное тело, вызывая тихий стон блаженства. От контраста температур кожа покрывается мурашками, а Тэхён прикрывает глаза от удовольствия. Все-таки он замёрз, хотя до последнего не хотел это признавать. Мыться в чужом доме уже странно, но куда страннее выйти в одежде, насквозь пропахшей Чонгуком, к его же семье. А как же традиции, которыми Тэхёна огрели с самого начала? За столом сидят трое: миссис Чон, Чонгук и молодая девушка, которую омега видел в первый свой визит. Она в спешке допивает чай, силой заталкивает в рот пряник, что-то говорит Тэхёну, насорив вокруг крошками и, подняв большой палец вверх, спешно убегает. – Это Хаён – моя дочь, – заочно представляет её миссис Чон, – у неё занятия в городе, вот и торопится. Не обижайся на неё, хорошо? Тэхён лишь кивает в ответ, присаживаясь на отодвинутый Чонгуком стул. Для него происходящее и так находится за гранью понимания, так что уход девушки мало что меняет. – Чонгук, пока стоишь, принеси-ка ещё пирог, который я испекла утром. Он, должно быть, уже пропитался. Не переча, парень ретируется на кухню, а хозяйка дома обращается уже к Тэхёну: – Ты, наверное, удивлён таким переменам, но всё есть так, как есть. Пока мой муж отсутствует, всё во власти старейшин. Ох, ну и зачем он решил на старости лет заделаться аспирантом? Миссис Чон демонстративно хватается за голову, словно это её и правда тревожит, но нежная мимолетная улыбка не ускользает от глаз омеги. Она гордится супругом, просто всё происходит слишком не вовремя. – Мам, какой он старый? Ему всего сорок, тебе самой тридцать семь, – весёлый Чонгук кладёт пирог на стол и плюхается рядом с Тэхёном. – Вот обязательно надо было говорить? – она с прищуром смотрит на сына. – Мне, может, в душе двадцать! – Мам, ты у нас самая молодая и самая красивая! – Чонгук кладёт кусок разрезанного пирога в блюдце и пододвигает его омеге. – Сразу после Тэхёна. От неожиданно прилетевшего комплимента парень давится чаем, а миссис Чон начинает заливисто хохотать. Неловко. – Молодец, всё правильно говоришь, – миссис Чон аккуратно вытирает выступившие слезы, чтобы не повредить макияж. – Тэхён для тебя должен быть самым красивым, самым желанным и любимым. Тэхён, дорогой, если этот поганец тебя обидит, то сразу обращайся ко мне – налуплю ремнём так, что потом сесть не сможет. – Мам, кто твой сын? – смеётся в ответ Чонгук. – И я его не обижу, – кладёт руку на плечо парню. Тэхён хочет выйти. Желательно в окно. Ему всегда слишком неловко от подобных разговоров, особенно когда речь заходит о нём. – И хватит болтать лишнее, лучше расскажи, как ты приготовила такой вкусный пирог. И миссис Чон начинает щебетать, в подробностях описывая рецепт, а потом ещё один и ещё, и что-то про родственников, а потом потоком полились грязные и не очень сплетни о прибывших гостях. Тэхён всё молча слушает, иногда кивает, иногда улыбается, безмолвно благодаря Чонгука, поглаживая большим пальцем крепкую руку, что обхватила его ладонь. – Кстати, – миссис Чон демонстративно поднимает указательный палец, привлекая внимание, – вы можете на выходные съездить в наш рыбацкий домик. – А отец против не будет, он же вот-вот вернётся? – Ни в коем случае, а если и будет, то это уже не ваша забота, – она заговорщицки подмигивает, откусывая большой кусок пирога, – и я не понимаю, чего ты ещё думаешь. Здесь, в деревне, вам побыть вдвоём никто не даст. – Мам, все знают политику папы, почему мы до сих пор должны скрываться и продолжать этот цирк? – А потому, что старейшины и большая часть жителей до сих пор поддерживает традиции. Уже забыл, что произошло, когда эти старики про Тэхёна узнали? Не представляю, как они наш дом вверх дном не перевернули. А они могут. Тэхён, – она обращается к парню, молча потягивающего уже третью кружку чая, – не доверяй старикам, а особенно оборотням. – Мам. – Что мам? Что ты там хотел? Познакомиться у озера, поговорить, цветочки, подарочки. Ну с цветочками ты точно не пролетел. – Мам, я всё понял. – И эти родственнички ещё. Понаприехали, сватовство им, видите ли, нужно по всем обычаям. Сил уже нет, – не унимается миссис Чон. – Да мы даже слова сказать не могли, а эти старики уже всё решили. Когда ж они наконец помрут. – Ты же сама понимаешь, что не в этом дело. Отец уже два года как вожак и уже два года как отменил это правило, но что мы имеем? Большинство предпочитает свататься по-старинке, а если молодые и против, то старшие насядут. Да даже некоторые ровесники Хаён мечтают о сватовстве и свадьбе в шестнадцать. Для них это своего рода старая романтика. – Да ну вас, – миссис Чон, кажется, обижается, – стараешься как лучше, а что в итоге. – Мам, ты только не начинай, – Чонгук устало трет переносицу. – Тэхён, – на парня снова обращают внимание, – поедешь на рыбалку со мной в выходные? – Поеду. Лишь произносит омега в ответ, ошарашенный происходящим. Видно, что тема волнует миссис Чон, видно, что хочет бороться, но, видимо, слишком слаба против мнения большинства, хотя, как понял Тэхён из рассказов бабушки, имеет власть равную вожаку. Теперь понятно, почему с такой лёгкостью его отпустили и дали время подумать: миссис Чон сама не в восторге от происходящего. А разговор тем временем продолжается, пока Тэхён с сумасшедшей скоростью пытается переварить услышанное, уже не замечая, какой по счету кусок пирога ест и сколько пьёт чая. На границе старого и нового всегда идёт борьба. Всегда кто-то берёт верх, но затем отступает. Новое, как правило, побеждает, задавливая большинством. Пройдёт немало лет, прежде чем оно займёт почётное первое место. Тэхён слушает просто дикие, с его точки зрения, истории. Про пару, которая после сватовства, организованного родственниками, отказалась жениться, но которых так затюкали местные приверженцы традиций, что те были вынуждены бежать в город; про двух парней, вкусивших запретный плод буквально перед браком, которых заставили прилюдно ставить метки; про омегу, забеременевшего от насильника, и родившего уже в браке с ним, и ещё много-много историй. У Тэхёна внутри всё сжимается. Беспросветная дикость. Радует одно – после того, как Чон Хосок был выбран вожаком, беспредел прекратился. Но всё равно старейшины периодически пользуются властью во время отсутствия лидера, как это вышло с Тэхёном. Они знают, что их указам оборотни не смеют перечить, не смогут сопротивляться. Потому что старейшины практически на вершине иерархии, потому что сильнее. А уж многочисленные родственники их только поддержат, желая погулять на свадьбе сына вожака. Слишком много информации за один день. Тэхён, отвыкший от долгих разговоров и разморенный тёплым чаем, начинает клевать носом, в попытке не отрубиться прямо за столом. Это не остаётся без внимания. Его сгребают в тёплые объятия, ведут, шепча на ухо что-то ласковое и опаляя тёплым дыханием чувствительную кожу, а затем укладывают в постель. Запах Чонгука заполняет лёгкие, на душе становится спокойно. Где-то на последних секундах сознания он чувствует, как проседает под весом тела матрац, чувствует, как сильные руки обхватывают, крепко прижимая к себе, как зарываются носом в волосы, громко вдыхая, как оставляют лёгкий, но такой нежный поцелуй на шее, и только после Тэхён окончательно проваливается в сон. Следующие три дня они не видятся: наступила очередь Чонгука патрулировать территорию. Тэхён по максимуму нагружает себя работой, не давая даже мимолётно проскочить лишней мысли. Слишком много всего, слишком неожиданно, слишком быстро и слишком приятно. Он не в силах сопротивляться. Хоть знакомство и было странным, но Тэхён рад, что они в принципе познакомились, и рад, что не на собственной свадьбе. Интересно, что бы было, если вожак был дома? Миссис Чон рассказывала что-то про «случайную» встречу у озера, про знакомство, про общение, свидания, про цветы и подарки. Именно так хотел Чонгук? И всё-таки Тэхён позволяет лишней мысли проскочить, невольно улыбаясь своим же размышлениям. На пороге их с бабушкой дома Чонгук появляется неожиданно. Поздно вечером, когда Тэхён читал на любимых качелях, как в самый первый раз, из сарая показывается сначала нос, а потом и весь волк. Оборотень привычно бежит трусцой, размахивая хвостом, привычно усаживается рядом и кладёт тяжёлую голову на колени. А Тэхён не против, он также привычно зарывается пальцами в густую чёрную шерсть, нежно поглаживая. Их собственный маленький рай в окружении цветов и грядок. И никто не тревожит, лишь стрекот сверчков нарушает ночную тишину. На следующий день они снова идут в лес, встречаясь на опушке за домом семьи Чон. Альфа с той же счастливой улыбкой, как и всегда, в шортах и футболке, с огромным рюкзаком за спиной, и Тэхён снова нарядился, облив себя москитолом. Его никто не осуждает за внешний вид, никто не требует одеваться соответствующе событию, а только крепко сжимают руку, ведя за собой. Сегодня они идут наравне. Неловкости от единения нет, ладони потеют, но разжимать их не хочется, да и говорить, если честно, тоже. Им комфортно и в тишине. Чонгук снова ведёт его, а Тэхён ведётся, но уже не сомневается. Удивительные изменения могут произойти за каких-то четыре дня. Объяснений у Тэхёна по-прежнему нет, да они больше и не нужны. Ему слишком хорошо и спокойно. Они проходят то место, где в прошлый раз развернулись, но в этот раз двигаясь дальше, пока наконец не выходят на небольшую полянку, усеянную цветами. Чонгук скидывает рюкзак, достаёт оттуда большое покрывало и стелет на невысокую траву – единственный кусок поляны, лишённый разноцветного ковра. Из рюкзака достаёт всё тот же термос, но только в этот раз с малиновым чаем, горячие бутерброды, так понравившиеся Тэхёну, неизвестные сладости и, конечно, фрукты. Тэхён хочет помочь, но ему не дают это сделать одной единственной фразой: «Позволь мне поухаживать за тобой». И Тэхён позволяет. Чонгук аккуратно подхватывает руку омеги, нежно целует костяшки и приглашает присесть, предварительно положив небольшую подушечку, чтобы парень не застудился. С Чонгуком легко. С ним не надо думать, о чем говорить, не надо думать, как говорить. Беседа идёт своим чередом. Они обсуждают всё: погоду, лес, любимую музыку, кино, жизнь в деревне, жизнь в городе. Тэхён рассказывает про студенческие годы, а Чонгук про учёбу. Оказывается, оборотни тоже ходят в университет. В основном это медицинский или сельскохозяйственный, в зависимости от того, какую роль играет человек в их общине. Чонгук выбрал сельскохозяйственный. На вопрос, как найти оборотня в толпе, ответ один – по более сильному феромону. Теперь понятно, почему про них никто не говорит: они просто слились с общей массой. Рассказывает Чонгук и про бойни, происходившие раньше между видами, и про вынужденное сотрудничество впоследствии. Нет больше стай, семей, есть только общины, которые через обряд выбирают себе вожака. Рассказывает и про традиции. Некоторые из них, по мнению Тэхёна, очень даже интересные. Он бы с радостью поучаствовал на полуночных гуляниях или покружил хоровод вокруг костра в честь сбора урожая, да и традиция печь голубков и дарить возлюбленным ему тоже понравилась. А вот всё, что связано со свадьбой и дальнейшей жизнью – полный мрак. От одной мысли, что если бы он всё же вышел замуж за Чонгука, после первой брачной ночи пришлось бы на всеобщее обозрение вывесить простынь с кровяным пятном, становится плохо. – Хочешь тебе зайца поймаю? – неожиданно спрашивает Чонгук. – Что? – Тэхён в недоумении смотрит на оборотня. – Ну, тогда на сватовстве ты отказался разделывать зайца, и я подумал, что он тебе не понравился. Тебе какие нравятся: пожирнее и покрупнее или поменьше и помоложе? Чонгук был против сватовства, но всё же видно, что омеге угодить хотел. Старался. – Чонгук, – мягко отвечает Тэхён и кладёт руку на плечо альфе, – я вообще не знал, что с этим зайцем делать. Я только проснулся, думал, что родители приехали, а там целая делегация, и я в одних трусах, и мужик какой-то отплясывал, – Тэхён закрывает лицо руками. – А-а-а! Аж вспоминать стыдно. Крошечные морщинки собираются в уголках глаз, и Чонгук расслабленно смеётся. – Я уж испугался, что тебе заяц не понравился, – он пододвигается ближе. – Я не мог остановить всё, но надеялся, что хотя бы зайца оценишь. Чонгук уже до неприличия близко, а Тэхён не делает ничего, чтобы это расстояние увеличить. Он внимательно наблюдает, как его кисть оказывается в руке альфы, как с трепетом целуют костяшки, запястье, как легонько тянут к себе. Тэхён поддаётся. В объятиях Чонгука тепло. В объятиях Чонгука спокойно. Тэхён немного ёрзает, устраиваясь поудобнее, за что получает нежный поцелуй в макушку. – Когда в тот день я почувствовал тебя, – тихо начинает альфа, уткнувшись носом в шею, – мне словно крышу снесло. Изо всех сил нёсся к дороге, не замечая ничего вокруг. А когда увидел тебя, испугался, – он крепче прижимает к себе Тэхёна и шепчет прямо в ухо, – ты оказался таким прекрасным, таким красивым. Вся решимость сразу пропала, плелся за тобой как брошенная собачка, трусливо подглядывая из-за кустов. Только напугал тебя. – Так это был ты?! – Тэхён резко отстраняется, но объятия не покидает. – Прости меня. Прости, я правда не хотел напугать, повёл себя как подросток. Хотел сразу тебе показаться, но... Прости, – он нежно выцеловывает руку, извиняясь. Ошарашенный Тэхён только и может принимать поцелуи, опаляемые тихим «прости». В голове в бешеном темпе складывается мозаика, предоставляя полную картину. Становится понятно, откуда его знал Чонгук, понятно, что значили те слова про «правильно», но непонятно, почему к нему, почти двадцатитрехлетнему парню посватались. Что же это за условие, позволяющее нарушать правила? Но вопрос омега так и не озвучивает. Чонгук обещал рассказать, а Тэхён ему верит. Он протягивает свободную от поцелуев руку к голове альфы и гладит по взъерошенным волосам: – Я не сержусь, – мягко отвечает он, улыбаясь. – Правда. Чонгук наконец прекращает свои извинения и поднимает глаза, сталкиваясь с глазами омеги. Кажется, что время останавливается, продолжая идти только для них одних. Оба глупо улыбаются, не прерывая зрительного контакта. Обоим хорошо как никогда раньше. – У тебя соус над губой. – Где? – Тэхён, застигнутый врасплох, начинает тереть рот. – Не здесь, постой, я уберу. Чонгук приближается к омеге, обхватывая лицо ладонями, а сам вытирает большим пальцем правой руки соус прям под носом. – Вот и всё. Внутри Тэхёна всё замирает, звуки леса меркнут от дикого грохота сердца. Взгляд бегает от глаз к губам альфы, растянутым в улыбке. Тэхён знает, что сейчас будет. Знает и не будет сопротивляться, потому что хочет. Тэхён расслабляется и прикрывает веки, подаваясь вперёд. Мгновение, и его губы накрывают другие, такие тёплые и вкусно пахнущие малиновым чаем. Медленно и тягуче, они пробуют друг друга, не решаясь углубить поцелуй. Оторвавшись на мгновение, Тэхён приоткрывает глаза, Чонгук тоже смотрит на него. Омега переводит взгляд на губы, в то же мгновение впиваясь в них вновь. Тихий стон вылетает сквозь поцелуй. Тэхён тает, как ни с кем и никогда. Чонгук отрывает руки от лица и притягивает парня к себе за поясницу. Его сердце отплясывает чечётку, грозясь вырваться из груди. Не только Тэхён взволнован. Как изголодавшиеся, они не могут насытиться, словно сорвавшись с цепи. Челюсть болит, губы горят, в лёгких критически не хватает кислорода, но прерываться не хочется. Кое-как оторвавшись друг от друга, они жадно ловят воздух в попытке отдышаться, ловят взгляды друг друга. Чонгук улыбается, а за ним и Тэхён. И мир возвращается на круги своя, чтобы снова исчезнуть, утопая в новом поцелуе.