Чересчур смышленый питомец Донкихота Дофламинго

      Губы до сих пор ощущали горячие поцелуи, а шея – твёрдые пальцы. В какой-то момент он на самом деле допустил возможность, что Ло задушит его в бешенстве, но, ради всего святого, как же горяч он был в этот момент. Мышцы его лица исказились в гневе, заострились и стали подходить на нарисованные углем линии. Растекшиеся в воде волосы черным нимбом обрамляли это лицо и извивались при движении, будто копна маленьких щупалец к довершению к тем, что обвивали тело мужчины. Глаза в тусклом преломленном водой свете горели как звёзды – как огромные, далёкие огненные шары ненависти.       «Фурия», – промелькнула мысль в его голове, но Дофламинго быстро исправился: «Нет, сирена».       В ярости русал весь перешёл в надрыв, его фигура, обычно пластичная и немного жидкообразная, будто бы у кошки, превратилась в монолит. Руки, что обвивали его шею длинными пальцами, дрожали от собственной силы: мужчина смотрел на напряжённые формы и хотел прикоснуться.       Этот русал, опасность, которую он излучал, будоражили кровь. Дофламинго никогда не предполагал, что у него было подобное пристрастие, но собственный член, который врезался в основание одного из щупалец, не давал солгать. Его душили, пытались утопить, но он ощущал не страх, не гнев, а возбуждение, которое накрыло громадной волной, сбило с ног и, как безвольную тряпичную куклу, кубарем прокатило по острой гальке.       Дофламинго захлёбывался и водой, и чувствами.       Это определенно стало поводом задуматься о собственных нереализованных и вскрывшихся пристрастиях, которые при таком подходе не совсем совместимы с жизнью. Если бы по какой-то неведомой причине разъяренный русал в последний момент не передумал его убивать, то он даже не стал бы сопротивляться.       Дофламинго с самым недовольным видом потёр проявившиеся на шее синяки, пугая своим видом горничную, которая и без того пыталась прошмыгнуть совершенно незамеченной недовольным господином. Удача была на её стороне, поскольку сейчас для Дофламинго любой был пустым местом.       Он уже некоторое время был занят самоанализом, и невозможность поделиться с кем-то своими наблюдениями внезапно стала проблемой. Оказывается, что за несколько недель он слишком привык обо всём рассказывать несносному русалу. И первым порывом после осознания откровения было отправиться к Ло, чтобы тот составил компанию в его монологе.       Однако это же совершенно иррационально, начиная с того, что он не настолько жалкий – иметь зависимость от бессмысленного трёпа с животным, которое даже ответить не может, – и заканчивая тем, что это самое животное во всём виновато.       И вообще, Ло следовало наказать, чтобы подобное вновь не повторилось.       Он же не хочет, чтобы подобное повторилось? Но тогда…       Блять.       Мужчина опустился на корточки прямо в коридоре собственного поместья и схватился руками за голову, потому что она закружилась от беспокойства. Он уже вырос из такой ерунды – так считал сам Донкихот Дофламинго. Так или иначе, когда он в последний раз смотрел на свои документы, там значилось, что ему тридцать девять, а не пятнадцать.       Могло ли это всё быть следствием того, что он так и не стал пробовать собачий кайф в пятнадцать?       Или ему нравится, когда над ним агрессивно доминируют?       – Молодой господин, Вы в порядке? – обратилась к нему та самая робкая (благоразумная) горничная. – Мне позвать доктора?       Дофламинго неприкрыто поморщился и поднялся – проявлять слабость перед подчинённой девицей было унизительно.       – Я в порядке, – холодно ответил он, сохраняя грозный вид, который превосходно сработал: горничная сильнее перепугались и, промямлив извинения, убежала. Было бы прекрасно, если на работу.       Сам мужчина продолжил идти туда, куда направлялся, – на кухню. Несмотря на произошедший инцидент и то, что он хотел бы взять перерыв, Ло всё ещё необходимо было кормить, а то он взбесится снова, и как бы привлекательно он при этом не выглядел, Дофламинго всё ещё отвечал за сохранность своего персонала. И избавляться от трупа будет накладно.       Но сейчас самое сложное – понять, как нужно себя вести сегодня с русалом. Тогда Ло всё же поцеловал его сам, однако это было… искусственное дыхание? Мужчина никогда бы не подумал, что русалки способны на такое. А потом осьминог прекратил всё так резко, когда Дофламинго только втянулся, и вытолкнул его из воды, а сам уплыл вглубь.       Он был все ещё зол? Или… напуган?       Впервые с момента происшествия мужчина задумался о состоянии своего питомца, что никак не говорило о нём как об ответственном и внимательном заводчике. Ему придется восстанавливать доверие русала? Чёрт, это весьма – весьма – накладно.       Возможно, он поспешил с решительными действиями, но ведь сам Ло посылал ему все эти сигналы: прижимался к нему, стал трогать его время от времени, а тогда даже вытянул губы, будто бы сам желал этих поцелуев.       Только был совершенно безучастным, а потом превратился в настоящий эротический кошмар. Как это понимать?       Да, мужчина был в смятении из-за собственной реакции, но в одном он был уверен точно: его желание трахнуть этого горячего русала только возросло. На самом деле он был близок к том, чтобы сделать это с ним прямо сейчас, однако он не хотел одноразовую акцию. И умереть тоже не хотел – как он выяснил, дикие русалки-осьминоги часто убивали самцов, которые оплодотворяли их против воли. Были ли подобные паттерны поведения у «ручных» русалов, он не знал, но рисковать больше необходимого не хотелось.       К тому же он так завелся только из-за поцелуев.       Пожалуй, наказывать его не стоило, чтобы не разрушить их отношения – куда плодотворнее будет задобрить закусками, подарками и вниманием. А ещё нужно с этого момента пытаться целовать Ло, чтобы выработать у него привычку.       От мысли, что вскоре Ло при каждом его появлении будет не только взбираться на пирс с преданным видом, но и кокетливо подставляться под приветственный поцелуй, в животе всё перевернулось вверх дном. Видение этого встало перед глазами и отпечатались на обратной стороне век, и Дофламинго ощутил такой прилив бодрости, что излишек энергии вылился в пружинящую походку.       Само собой, поток образов было не остановить, и все их мужчина вознамерился воплотить в жизнь. Тем не менее любая цель требует последовательного выполнения задач: сначала поцелуи.