Оружие
Наделённое живой душой. Способное самостоятельно мыслить… постигать высшую радость и страшнейшее горе. Потому не отличившееся общительностью и эмпатией. Испытав на себе горечь утраты, оно свернулось в тугой шипастый клубок — подобный мине, могущий в любой момент взорваться от малейшей неосторожности. Мало кто не знал об этом. И мало кто решался по сей причине приближаться к чёрному ёжу ближе допустимого. В мудром разумении его избегали, боялись, презирали. И к нему же шли за помощью. В особенности то касалось ежа, чьи иглы на свету напоминали кристаллы иолита. Ежа, которому чужие законы и правила не писаны — ничто не способно удержать ветер! Казалось, только синий бегун знал о… «скрытых» качествах Тени. Тех качествах, которые само Совершенное существо не признавало, игнорировало… либо постаралось правдами и неправдами самостоятельно подавить, уничтожить в себе или вовсе забыть. Благодаря природному упрямству, между ними возникла особая связь. Не сказать — доверительные, не умолчать, что близкие отношения. Не всегда в согласии друг с другом, им обоим пришлось многое перетерпеть ради единых целей. Чтобы каждый свыкся со странностями и причудами другого, потребовались годы ссор, недомолвок и откровенного обмана. Словно кривые отражения друг друга, они воплощали в себе то, что считалось многими как «благородство» и «бесчестие». Те качества, что оба скрывали ото всех. Но друг перед другом не могли утаить. Понурый, скрытый и порой чересчур подозрительный чёрный ёж, как его иолитовый собрат, ответственно воплощал собственное имя — пока один сверкал на солнце, рассекая небеса, другой, скрываясь в чужой тени, исполнял долг, ему не принадлежащий. Обязательство, взятое на себя эстафетой внешней идентичности…Жертвы
И тот, чей путь всегда освещала звезда удачи.
Они шли бок о бок, пусть и разными путями…
Однако в один миг: герой стал предателем. А предатель обрёл признание.Прежние грехи одного забылись на фоне совершённых преступлений другого.
Пускай Соник не был настолько ему дорог, но Тень не мог спокойно смотреть на то, как самого честного среди ему известных так бессовестно поливают грязью и кроют помоями. Вступиться за него… Значило признать собственную небезразличность. Согласиться с причастностью к его судьбе. И забыть об одиночестве.Да и плевать. Ему было нечего терять
Гнев
Неудержимое, неугасимое пламя, подпитываемое личной гордыней и тщеславием. Проклятие. Причиняющее боль всему, чего коснётся…«Существо без прошлого — личность, потерявшая будущее»
Известная аксиома.Не раз оспариваемая.
Его не раз одолевшая.
В конце концов, он сам разрушил своё будущее. Крик беспомощный, гремящий и надрывный с изумрудного утёса тому доказательство. Падая на колени пред собственным фантомом, иногда он забывает кем был вчера и кем должен стать сегодня.Память…
Злодейка, карающая его только ужасами прошлого — лишившая былой радости, которой, он знает, было немало в его скудной жизни — в очередной раз заставляет усомниться. Слышен шелест или шёпот?Более всего Тень ненавидел в людях «лицемерие».
Заговорщики плетут интриги за его спиной…
Его плач или же вой холодного ветра?Не сумев обуздать слепую ярость, переступил негласную черту.
Так звучит треск крошащегося камня и звон металла…
Чему принадлежат падающие капли на землю перед ним? Его ли это слёзы? … или просто дождь?..Навредил тому, от кого отмахивался силой, а в итоге принял родным.
Так в алых глазах играют золотые искры — всполохи всепожирающего пламени.
И обугленные образы предателей.
Тот винтовой перелом будет заживать несколько месяцев — слишком быстро для обычного морфа, но очень тяжело для привыкшего бегать
Почему все светлые воспоминания о нём тускнеют?
… Когда горечь и отчаяние, напротив, крепнут?..
Тогда просто уйти показалось ему самым простым и правильным решением.***
Когда удел твой забытье — присутствие смерти становится неощутимым.
***
Порывы безжалостного ветра разрывают всё, что может встретиться на пути: брезент, стекло, бетон… Даже металлические пласты не выдерживают натиска чёрных льдин. Оставляя глубокие царапины, чёрные снежинки разбиваются, мгновением тают. Оседают в глубине, скапливаются, вновь затвердевают, расширяя и усугубляя дефекты. Их смертоносный танец лёгок и изящен. В абсолютной тьме студёный мороз и пушистые хлопья отпевают разрыв ещё одной несчастной нити. Из покуда тёплой плоти проклёвываются кристальные цветы. Красная бархатная сердцевина таит в глубине маленькое чудо — освободившись, распускающее багряные стеклянные крылышки. Ещё сотня милых душ предалась широко раскрытым объятьям Таната. Повинуясь Его зову, каждая поднимается и летит, точно наивный мотылек, к неотвратимому. Удивительно тёплому и яркому. В этой Бездне — единственному, что дарует надежду… нежно сияющему синему Сапфиру. В этот раз паромщик останется без золота. Мало кто решится перейти на другой берег. Все они безумно хотят жить. «Несчастные…» Он исполнит их желание — дарует призрачный шанс на счастье, отняв из объятий неразлучных близнецов. Под песню Его алой скрипки мертвецы встают. Снежные цветы опадают тонкими иголочками, уступая место багровым ледяным шипам. Чёрный иней скрывает в темноте их обезображенный облик, но не горящие болью глаза. Пустышки, до краёв исполненные ненавистью и страждущие от голода — их цель проста: утолить сжирающую пустоту. Для того каждый «поёт»: ноет и кричит, моля о помощи; зовёт близких; каждого, кто в состоянии «слышать» их безмолвный плачь.Каждого, над чьей шеей также зависло лезвие серебряной гильотины.
***
[G.U.N. — Главная крепость]
— Соник? Соник! Как ты? Соник! Ответь! Пожалуйста! Только белый шум. Перенастройка частоты вновь не даёт никаких результатов: сколько бы Майлз не мучился с треклятой вышкой, усердно стягивая винты и распаивая плату — в Чёрную бурю вновь поймать сигнал рации не удаётся. — Черт! — *жбаум* — гремит металл. И несчастный инструмент летит прочь. *дзнынь, дзинь, дзи-зи-зинь!* Со слезами на глазах лисёнок тяжело сопит, с усилием трёт глаза и вновь принимается за работу. — Ну, же! Ну, же! Работай, идиотина! — высокий юношеский голос жалко изламывают натужные всхлипы. Спаивая один провод с другим, Майлз внимательно следит за силой сигнала, старается расслышать в диком скрежете родной голос. Главное — надежда крепка и решительна — живой голос. — Ай! — но в ответ мальчишку только бьёт током. Истерзанная плата дымит, контакты сильно оплавились. Сигнал пропал совсем. — Нет! Нет, нет, нет, нет! Нет же! Как же?..— и охлаждение не помогает. Нужна новая плата. А лучше новая вышка, настроенная лисёнком лично. Однако ради этого придётся дождаться окончания бури. Выйти наружу, снять защитный купол и как-то уложиться в три минуты. Прежде чем лёд пожнёт металл серебристыми цветами.К тому времени… Будет ли от кого принимать сигнал?..
После ещё пары попыток хоть как-то реанимировать сгоревшую деталь, лисёнок бессильно падает на пол. Высокопосаженные уши с длинными золотистыми кисточками горестно опускаются. По белёсой мордочке прокатились горькие ручейки. Тихие всхлипы смешались с громким белым шумом, неотвратимо сменяемым полной тишиной. Скорее всего, с Соником что-то случилось!.. Возможно, даже его жизнь сейчас медленно угасает — а лис ничего не может сделать, чтобы помочь самому близкому другу! — Рррааа! — лишь беспомощные рыки и скулёж. *Бам! Бам! Бам!* Кулаки обжигает и жжёт, перчатки скоро намокают. Пульс разбитых костяшек не сходится с быстрым стуком юношеского сердца.Они даже не знают, где он находится, что с ним и как ему помочь!..
Отправив его в одиночку, руководство наверняка хотело добиться его гибели!
Один в такую метель. Очевидно же, что в одиночку ёж там погибнет!
И никто не пойдёт его встречать. Им всем плевать! Плевать! Они снова заживо похоронили его!
— Н-нет… Нет! Я найду способ! Соник! Я найду! Хоть что-нибудь же можно сделать! Однако возобновлять попытки реанимировать несчастную вышку лис больше не будет. Он бежит за помощью.***
Скорбная песнь разносится тонкой вуалью, уносимой сильными порывами далеко за грань. Окутанные ночью когтистые пальцы с силой сжимают смычок до мелких трещин — каждая нота отыгрывается внимательным болезненно отточенным движением. По Его воле ветер танцует неспешно, согласно ритму на сцене рисует чёрно-алый узор на сероснежном фоне. Холод распространяется всё дальше — уходя вглубь душ, зазывает тех на волю… К свету синего камня, которому играет музыкант. Он поёт для них не панихиду — колыбель. Любимую песню Гипноса — арию нерушимого покоя.Плевать, что она станет последним, что они услышат
***
— ≪Отказано≫ Мерный цокот каблуков, словно стук механических часов. — Но, Син! Отсчитывает время. Задаёт ритм угнетённому сердцу. — ≪Отказано≫ Плавные точёные движения, ни единого намёка на живую погрешность. — Син! Он может погибнуть! Само изящество и совершенство!Машины
— ≪Такова природа созданий из плоти. Они умирают, когда исчезает их дееспособность≫ — Сииин! — Майлз кричит. И дроид вынужденно останавливается. Белая мордочка блестит от горьких слез. Синие глаза опухли и раскраснелись. Лисёнок громко сопит, едва слышно скулит, но всё ещё сохраняет твёрдую решимость. Метал должен ему помочь! Обязан!Всё равно почему и что попросит! Он просто должен!
— ≪Отказано≫ — вновь повторяет ежедроид, словно заевшая пластинка. Алые огни визора не выражают ничего, кроме искусственного недовольства. Обрамленные острыми когтями стальные ладони охватывают непокрытые синей бронёй локтевые соединения. Высокая угловатая фигура нависает над беспомощным ребёнком, что в ответ ничего сказать не может: лис думает, усиленно думает, чем можно робота подкупить, но может выдать только сопливые всхлипы и дрожащий лепет.Соник там. Он там! Он умирает!
— Син, Соник!.. Он же… Он же… ум-ум… ууумрёт!.. — *всхлип* — оттого приходится позорно прятать глаза. Но сдержать страх не выходит. Лисёнок не такой сильный, как другие. Ему страшно. Он очень боится потерять Соника… Снова. Дроид молчит. Но и не уходит. Metall 2.01 выжидает момент, когда мальчик успокоится. И только, когда тот наконец перестаёт дегидратизировать, отвечает: — ≪Для прогресса поисков существование обеих фальшивок не имеет ценности≫ И только затем выходит из беседы. Под звук громких отчаянных всхлипов и плач.***
Ещё тёплое море в последний раз разбивается о высокие скалы и неподвижно застывает. Из тёмных вод поднимаются толпы монстров абиссали. Хищно оскалив зубастые пасти, те замерли недалеко от искристого берега. Мутными заиндевевшими глазами лихорадочно задёргались, оглядывая сохранившие богатую зелень окрестности в поисках свежекровых жертв. Но, даже услышав вдалеке манящий запах, не сдвинулись с места — пока среди ровных рядов не застучала чёрная сталь. Из-под вязкой талой воды поднялась повитая тьмой высокая фигура — чёрный рыцарь первым ступил на золотой берег Солеанны, вонзая меч глубоко в песок, очерчивая им границу между жизнью и царствием мрачного дворца. От горящего лиловым огнём лезвия тут же ползут шипастые лозы. Молниеносно лёд распространяется по шёлковому песку, пожирая всю немногую жизнь, что смогла сохраниться на святой земле.Однако этот мир Солярис давно обрёл на произвол… Никому не удастся убежать!
Все падёт, уснёт, замрет, осуждённое на вечные стенания за безразличие своего идола. Никому не спастись!
… с каждой поглощённой холодом душой…
… Его голос становится сильнее.
***
В тот день ему было нечего сказать в свое оправдание. Загрызенный виной, он побоялся посмотреть в глаза, отразившие тогда горечь разочарования.«Я сделал это для тебя! Почему ты не понимаешь?!»
Сейчас он осознаёт, что то был невыразимо трусливый и низкий поступок. Недостойный того имени и звания, что он носил с такой ярой, пусть и напускной гордостью. Ведь если бы он остался. Если бы он пришёл и решил тот пустой конфликт одним… тяжёлым для себя словом. Тогда те, кого он всё же хотел защитить, сейчас не страдали бы так. И собственное лицо не было бы столь ненавистно, как сейчас……
«Приветствую, Шедоу. Полагаю, твой сон был нарушен его стоном?» Синий ёж… Болезненно бледный бессильно пал на холодный каменный пол. — Ублюдок!..— с силой скрипят крепкие кулаки. — Не смей его трогать!.. Израненый и побитый. Тот едва ли дышал. Лишь слегка видимые облачка пара выдавали в нём сохранность жизни.Но надолго ли?
Хм! О, мой дорогой ёж… Я ещё даже не начинал~
***
Наконец-то объявлено начало кровавой охоты!