Что есть Бездна?
Оплот ненависти? Или колыбель порока? Возможно, хор горя… или же вечность безмятежного сна?
Боль…
Любая интерпретация верна. И имеет место в трактовании. Ведь истины: «Что есть Пустота?» — не существует.
Отчаяние…
В действительности никто живой не видел Бездны, не знал её всепоглощающей Боли, не носил бремени проклятия…
Ненависть!
Не знал остроты лезвия Косой.
…
Он тоже. Хотя однажды уже ускользнул из хладных объятий самого Таната, благодаря стараниям самых близких. С помощью из вне совершил ранее никому не доступное — вернулся к жизни! Потому, даже глядя на себя со стороны, не многое мог сказать. Знал только, что относительно невысок, хиловат слегка, может несколько смазлив. Но при этом в дерзости и самоуверенности никому не давал форы. Что когда-то его свобода была подстать ветру, а сила и доблесть вызывали уважение — пусть не питал нужды в похвале и славе. Хоть и говорил всегда обратное. По правде, больше всего он ждал признания. Хотел простых земных благ, каких был лишен с детства. Он хотел найти семью — тех, кто заставит его перестать бежать. Даже если он больше всего на свете боялся… Застоя. Однако сейчас, когда мороз насквозь сковал его тело, а чёрный лёд покрыл собой, точно каменной скорлупой, он молился на то, чтобы всë оказалось лишь очередным кошмарным видением. Какие ему приходилось видеть с того дня, как его же самоуверенность погубила его. Он всеми фибрами надеялся, что всё видимое — просто слишком реалистичный кошмар. Что всё напротив также тихо и спокойно, как было в течение тех коротких полутора лет — когда про него забыли, посвятив всё свое внимание и энергию на отладку того, что казалось безвозвратно потерянным. Он ещё дышит. Думает, что дышит. И чувствует, как морозный воздух режет глотку и лёгкие; как замерзающая в лёд кровь разрывает изнутри. Как разум ломается от осознания, что, вероятно, всё происходящее не просто больной сон, а безумно жестокая реальность. Тысячи тонких игл пронзают душу. Он чувствует, как живые ткани медленно лопаются под натиском нулевой температуры. И слышит скрип своего умирания — задавленный крик агонии, глухой сквозь толстый слой беспощадного кристалла. Но всё ещё молится… кому угодно — надеясь очнуться. Страх уже не тревожит его. Он больше не боится за свою жизнь. Взгляд мутнеет, и сознание течёт само собой. Он закрывает глаза в надежде, что даже лежащее перед ним тело… Не его. Больше всего ему не хотелось оставлять их совершенно одних. Наедине с тем ужасом, какой его больше не может тронуть.…
Говорят, перед смертью пролетает вся жизнь. Времена от рождения, детства и взросления до смерти проходят точно сильно урезанная лента кинематографа: лишь самыми яркими, тёмными — тусклыми моментами. За которые порой стыдно, радостно, горестно, гневно или страшно одновременно.
Ему же всегда говорили, что в момент прощания с этим миром видятся только все самые важные вещи, какие не дают осознать сам факт умирания. Какие держат дух, заставляя бороться за крохи света.
Своего рода незавершенные дела.
Однако в свой черёд он не увидел ничего.
Зато явственно ощутил…
Холод.
***
Начало 2-ой ночи Сухийя
[Южный остров: Зона «Грин Хиллс» — Западный утёс]
— А ну-ка. Дайте-ка сюда корону! Корону королю! Одержав шестую — как первую — победу подряд с гордой ухмылкой и высокоподнятым подбородком, синий ёж протянул руки к короне. Возлежащий на красивой горчичной подушечке символ власти монарха напоминал собой витой крылатый полу-обруч с тремя алыми кристаллами в центре. Созданное вручную и бережно отполированное золотистое изделие на самом деле было вырезано из красного дерева — как и весь игровой набор «Камелот». Тем не менее, тонкое лаковое покрытие изумительно имитировало драгоценный металл, отчего отличить истинное золото от этой иллюзии казалось возможно только опытным путем — сломать деревянную корону (чему ёж не дал бы случиться, даже если бы ему пообещали настоящую золотую тиару взамен). В ответ на «приказную» просьбу друга сидящая ближе всех в кресле ежиха наигранно закатила глаза и с нарочитым возмущением вздохнула. Поправив на плечах белый жакет и своё красное платье, она встала, взяла с близ стоящего пустого кресла подушечку с короной и неспешным шагом обошла низкий кофейный столик. Стянула с крючков у входа свой розовый шарфик, придала шапочке одного из друзей форму епископской короны, чтобы в этом виде встать напротив «будущего правителя Британии». «Епископ» сложил подушечку на красно-горчичный диван и взял корону в покрытые белыми перчатками руки. Тонкие золотые браслеты на её запястьях мелодично позвякивают, стуча друг о друга, как бы изображая церковные колокольчики. Возвышаясь над «новым Королём», твёрдым и властным голосом девушка произнесла: — Сегодня пред ликом господа вы, принц Мордред, даёте святое обещание! Барсучиха тут же многострадально вскрикнула: «Шестой раз подряд!..» — и с крайне недовольным громким стуком опёрлась острым локтем о тёмное стекло. Это уже давно не первая «коронация». И пусть каждая церемония отличалась от предыдущей, смотреть на одно и тоже у бедной барсучихи не было ни сил, ни желания. Мельком глядя на красные часы, ещё очень юная особа заметила, что время уже давно перевалило за полночь, а через окно на улице уже виднеется проливной дождь да шквальный ветер. Домой сегодня она явно не вернётся — придётся-таки остаться с ночёвкой, хоть она и не хотела так задерживаться. В своёй обители всяко лучше! У неё хотя бы базовая защита от «захватчиков» имеется! Про себя барсучиха горделиво вздохнула: «Ни одна злая инопланетная гадость не пройдёт сквозь мою алюминиевую анти-аллиентическую систему!» — «искусно» созданную из подручных материалов: банок, кастрюлек, вилок, ложек и фольги, конечно же! — «Даже Тейлз потерял дар речи, когда впервые увидел настолько гениальное произведение! Ха! Ха!» (и ничего, что в принципе лисёнок был больше удивлён огромному разнообразию того жестяного хлама, нежели густой «системе» этих гирлянд). В то же время ёж о себе, кажется, совсем заботиться не хотел: «У него даже чистого алюминия в доме нет! Вся посуда или эмалевая, или тефлон…грррр. Какой же дурак! Как он не поймёт, что вся готовая еда из такой посуды — яд?!». Барсучиха вновь раздражённо вздыхает и возвращает своё внимание обратно к «шестой церемонии». Скоро уловивший мотив игры, синий ёж сменил положение: стянул красное одеяло с дивана и накрыл им свои плечи, как мантией, привстал на одно колено и низко опустил голову. Ранее эта «церемония» не носила и разу торжественного характера — сейчас же он хотел подыграть роли «священнослужителя», потому собрался ответственно сыграть «наследного принца». — Храните Камелот. Правьте честно, — с чувством огласила ежиха и опустила корону на колючую коротко стриженную голову. — Никогда не теряйте веры! И ведите нас только к светлому будущему! Под конец своей речи ежиха мягко улыбнулась, но демонстративно сложила руки на бока и прикрыла глаза, сразу же выбиваясь из образа. Коронованный ёж поднял взгляд и также улыбнулся подруге, но лишь потому, что едва сдержал смех, случайно поймав во внимание чуть приоткрытый хитрый зелёный глаз. Всего пару моментов длилась «святая» тишина. Пока лисёнок не чихнул.Простыл, видимо…
— Ребят, — барсучиха скорчила недовольную гримасу и язвительно взглянула на друзей. — Мы «конЭчно жЕ» все в курсе, что вы друг другу нравитесь. Но, может быть, не надо ваши «отношЕния» всем каждый раз демонстрировать? От колких слов лёгкая дружеская атмосфера в миг стала тяжёлой и гнетущей. Ежиха на слова подруги спохватилась первой, отчего, краснея, отвернулась. Промямлив что-то про закуски, оставшийся на вечер, стремительно скрылась. Проводив краснеющую ежиху взглядом, ёж усмехнулся и ниже опустил голову — корона слегка спозла ему на лоб. Он вернулся в прежнее положение за столиком, взял со стола четыре многогранные кости и стал подбрасывать. — Стикс. Зачем ты так? В ответ барсучиха фыркнула: — А я не понимаю! Вы двое явно неровно дышите. Но стоит только вам на это указать, как сразу: «Да нет!» — и — «Мы совсем не встречаемся!» — или — «Да, что ты такое говоришь?! Мы только друзья!» А я правду говорю! И ты достал постоянно выигрывать! — злобно стучит по столу девушка. — А ну колись… Ты же знаешь, какой-то секрет, да? Может быть, все дело в той фигурке, которую ты постоянно выбираешь? М? А ну-ка дай сюда! Ёж придвинул фигурку красного рыцаря к барсучихе, и та с остервенением завертела её, разглядывая каждую «подозрительную» деталь экипировки. Вплоть до попыток что-то от бедной статуэтки отломить. Несмотря на личную для ежа ценность всего набора, тот не стал как-то препятствовать излишне активной младшей подруге в её «исследованиях». Вместо того мысленно уже попрощался с деревянным рыцарем и принялся придумывать способы его реставрации (а заодно и оправдание: почему доверенное не сохранил). Хорошо ещё, что «предавший принц» не был любимой фигурой. Зато лисёнок напротив, узрев вопиющий вандализм, ещё как встрепенулся: подскочил и, протянувшись через весь столик, вырвал фигурку из когтей наглой разбойницы. — Тейлз, верни! — потянувшись следом, вкричала девушка. Но лисёнок с решительным видом спрятал фигурку за спинкой. — Стикс! Нельзя ломать чужие вещи! — ответно вскрикнул мальчишка, обводя статуэтку одним из хвостов и незримо — понизу — передавая ту обратно ежу, который также тихонько, не подавая вида, вернул нещадно исцарапанного принца в бархатную коробку. — Верни фигурку, Тейлз. В ней явно скрыт секрет его непобедимости! Отдай! — тем же моментом не заметившая подлянки девушка кинулась на лисëнка через весь столик, но, будучи меньше, мальчик смог увернуться. От резкого порыва все осторожно разложенные по периметру доски карты разлетелись какие куда. Глядя на весь беспорядок, ёж в очередной раз поблагодарил небеса, что нашёл время заламинировать каждую карточку, включая руководство. Не первый раз его хрупкая атрибутика попадает в подобные ситуации. Поддайся ёж хоть раз ленивому соблазну — долго бы игра не прожила. — Это настолка Соника и его фигурки! Он выигрывает, потому что хорошо знает свою игру! — уворачиваясь от прыткой барсучихи продолжил кричать лисёнок. Даже несмотря на то, что фигуры у того уже не было, он все ещё держал руки за спиной и плотно прижимал оба хвоста к себе, чтобы обмана не было видно. — Так, значит, ты с ним заодно! — девушка пуще оскалилась. — Предатель! Я знала, что ни тебе, ни ему нельзя доверять! Неспроста ты играл за Агравейна! — и снова кинулась, но опять промахнулась. Ёж же наблюдал за всем со стороны. Пока младшие выясняли «кто-кого-горазд», он думал, что мог бы и вмешаться. Даже попытаться как-то выкрутиться — сгладить ситуацию, — но… Кости вновь полетели ввысь и мягко приземлились на скованные ингибиторами руки в чёрных перчатках… «D-12» — всё ещё. Тогда он лишь подтвердил бы ложные догадки экспрессивной подруги. Вместо лишней нервотрепки Ёж решил «пустить все на самотёк» и перевел взгляд на дальний стеллаж гостевого зала. На отдельной полке, затерявшись среди множества других более ярких и привлекательных фигурок, в ожидании своего часа стояло трое рыцарей во главе с хрупким музыкантом: доблестный Сэр Гавейн, благородный Сэр Персиваль и благочестивый Сэр Галахад стояли вокруг менее известного Сэра Тристана. «Рыцарь с Арфой», как прозвал его про себя ёж, был отличен от остальных фигур тем, что единственным не держал свое оружие в руках, но был им окружён. Это была изящная деревянная фигурка в серебристо-синих доспехах, с красной арфой в руках, а также единственной, не имевшей шлем — вместо него лицо рыцаря скрывали длинные с лазурным градиентом тёмные волосы. Вспоминая «то время», ёж слегка нахмурился, повёл головой и улыбнулся. Несмотря на рвущееся из груди желание, он помнил об обещании. И чтобы не случилось, он «их» дождётся. — Нет! Я тоже хотел выиграть и стать королём! — крикнул лисёнок, вновь увернувшись от нападок дикарки. Словно с цепи сорвалась! — Тогда, когда Соник мог настолько хорошо выучить эту игру?! Не один же играл! А другие просто не согласились бы даже на партию со слугой шакала! — Стикс! Так нельзя! — тут же выпалил мальчик, глядя на беззаботно наблюдающего лучшего друга. Ёж в ответ добро улыбнулся и махнул свободной рукой, мол: «Да не парься, старик. Слыхивал и хуже…» Но лисёнок все равно не смог оставить сказанное так просто. — Они с Тенью часто играли в «Камелот» вместе! Ёж замер. — И… И. И Сильвер! Блейз! Он не перестал подбрасывать кости, однако уже не смотрел на выпавшие ему значения: знал — это снова «D-12». — И говорить о прошлом!.. О том, что случилось с Соником на той… Т-тогда! Некрасиво, Стикс! Ты должна извиниться! Он был не виноват! Это всё Рубин! Звонкий голос лисëнка казался необычно глухим. Ёж продолжил подбрасывать кости, но в последний бросок не поймал пару мелких из них: в этот раз выпала другая цифра. «S-30» Медленно улыбка сошла с бесстрастного лица. Ёж опустил глаза на свои руки. И крепко сжал кулак с оставшимися крупными костями… пока не послышался тихий хруст. Уловив тот, лисёнок подскочил, отвлёкся и, не успев среагировать, попал в руки барсучихе. До самого конца юнец боролся, но обман все равно раскрылся. — Ах, ты! Супостат! — в гневе девушка несильно стукнула мальчишку бок. — Ты всё это время обманывал меня! На что тот сдавленно выкрикнул: — Если бы Наклз вернулся из своей экспедиции и был с нами!.. Он бы тоже не дал тебе ломать чужие вещи! Осознав сказанное, в этот раз уже оба балагура взглянули на жутко молчаливого ежа. Тот почему-то перестал подбрасывать кости, вместо того уставившись на свои руки. Изуродованные…!Туго скованные…!
Носящие…
Кандалы!
…
На улице разыгрался страшного вида шторм. Шквальный ветер сбивал с полёта птиц и даже летательные аппараты. Несколько рейсов отменили, большинство перенесли на следующий день — возможно, шторм не утихнет и завтра. Конечно, ему пообещали вернуть средства со «сгоревших» билетов (но обманываться не стоит — никто ему ничего не вернёт). Придётся бежать самому. Стеной идущий ливень переполнил до разлива все мелкие речки и ручейки. Более крупные водоёмы шли волнами. Море бушевало чёрным пенящимся чудовищем. Тем не менее, с края утёса открылся просто потрясающий вид. Тёмное, искрящееся резкими вспышками небо, столпы молний и чёрная пена, летящая прямо в глаза. Раньше в такую погоду он бы отправился на пробежку: вдоль скалистого берега — наперегонки с самой волной. С порывом ветра рассекал водную гладь, пролетая меж для его взора едва заметно движимых капель и причудливыми фигурами застывших волн. Сейчас же ему остаётся только стоять и смотреть вниз на блестящие в алом свете скалы. Острые… как нож. Его пронзило бы с лёгкостью. Это практически мгновенная смерть. «Может быть… Все было даже проще, будь решимости побольше да покрепче…» — Соник! Вдруг из-за спины раздался приглушённый громом голос. Позади повиднелся столбик света из открытой двери. Он едва доходил ему до пят, но не заметить идущий из укромного места