Дневник для ебучего Ханагаки
Пошёл ты.
27.06. Сегодня жарко. Четверг. Сегодня достаточно жарко, но есть несильный ветер, поэтому нормально. Всегда должна получаться какая-то хуйня? Не умею я вести эти дневники. Ну нахуй этого Ханагаки. Так. Ладно. Что он там говорил? Писать то, что меня сегодня удивило? Да что меня может удивить! Я вижу мир серым, там ничего нового не происходит. Стабильное дерьмо. А если появляется новое дерьмо, то тоже неудивительно. Дерьмо есть дерьмо. Что там было дальше? Мысли и чувства? Весь день ждал вечера, чтобы можно было скрыться под одеялом на футоне и просто дышать. Вчера вечером заходила Эма. Не удивлюсь, если её попросил Дракен. Она вроде и моя сестра, заботится обо мне, приносит сладости и всё такое, но я всё равно её ненавижу. Мы в одной адском котле, да, Шиничиро? Сколько лет ты клеился к Вакасе-сану, пока не умер? Только вот мне не повезло больше: мой лучший друг, в которого я влюблён, встречается с моей сестрой. Охуенно, правда? Почему всё, о чём я думаю, сводится к тебе, Кен-чин? Здесь я, наверное, могу называть тебя так. Даже в мыслях не позволяю. Пусть хоть так… Ты как… не знаю… Я, наверное, совсем конченый мазохист. Потому что ты хуже экстази. Хуже, думаю, даже героина. Они хотя бы во время действия не причиняют боль, а ты всегда. И от тебя я завишу больше. Я как Луна для Земли. Вечно привязан, готов постоянно быть рядом, но ты ни за что не подпустишь меня к себе. А если Эма внезапно умрёт, то может… Пиздец. Нахуй Ханагаки с его дневниками. Майки захлопнул блокнот и в гневе отшвырнул его в сторону. Нервно вскочив, он пошарил рукой в рюкзаке и выудил оттуда пачку сигарет. Подошёл к подоконнику, сдвинул весь хлам из книжек и коробок вбок и открыл окно. Порыв ветра направил едкий дым в глаза, и парень зажмурился, сморгнув выступившие слёзы. Яркие лучи солнца осветили посеревшее от недосыпа лицо. Затянувшись, Сано впервые за день до конца выдохнул. Костлявые руки дрожали всё сильней по мере того, как сигарета уменьшалась. Ветерок гулял в длинных светлых волосах, залезал под растянутую домашнюю футболку и игриво теребил клетчатые штанины. Полюбовавшись закатом ещё немного, Майки плюнул на свежий воздух и отошёл от окна, закуривая новую сигарету. Он давно заметил, что, чем больше курит, тем сильнее расшатываются нервы. Но не курить уже было невозможно. Неминуемо начинало трясти даже от взгляда в зеркало. А что там можно увидеть? Костлявого парня с сухими мышцами? Да. А ещё потемневшие глаза, впалые щёки и зажившие порезы на руках. Да, ничтожен. И давно смирился. Парень, зажав сигарету в зубах, протопал на небольшую кухню. Рамён в пачке — лучшее, что можно представить в качестве ужина, объективно. Сигарета истлела, чайник закипел. Сырная лапша… Дракен её любит. Сано кинул сигарету в пепельницу в виде лёгких, которую ему когда подарили братья Хайтани, и поднял всё ещё бурлящий чайник. На полпути к коробочке с лапшой в голову пришла мысль, что Эма привезла нормальной еды по просьбе Рюгуджи. Манджиро развернулся слишком резко, и горячая вода пролилась на стол. — Сукаааааа! — он раздосадованно простонал и громыхнул дурацким аппаратом об стол. Вода выплеснулась и попала парню на предплечья. — БЛЯТЬ! Он помчался к раковине, откручивая ледяную воду. По щекам потекли слёзы, а тело мелко задрожало. Но не от физической боли, а от накопившегося разочарования. — Ёбаный в рот! Ненавижу! Ненавижу блять всё эту хуйню… — взвыл Майки и постарался вздохнуть спокойнее, проглотив ком в горле. Но слёзы только усилились, стали жгучими и едкими, будто из тела выходила кислота. Ожог оказался слабым, боль прошла, а Манджиро всё плакал. Он выключил воду и сполз на пол. Ломило во всём теле. Он плохо спал, мало бывал на свежем воздухе, хреново питался и не жалел собственный организм. Поэтому Дракен-кун и смотрит на меня с такой жалостью. Я даже лапшу заварить не могу. Слёзы хлынули с новой силой, живот скрутило болью. Ебучий гастрит. Хотелось кричать, скрутиться на полу калачиком и не вставать, пока кто-нибудь не найдёт его бледный жуткий от худобы труп. И кто это будет? Соседи? Да нет, они обо мне и не думают. Ребята из клуба? Возможно когда протрезвеют, но это случится в следующем веке. Эма или Дракен? Они только обрадуются… Дракен. Он будет переживать, если я умру? Больно было ещё и от собственной слабости. И этот замкнутый круг Сано никак не мог разрушить. Он задышал чаще, бесясь от отвращения к себе, и принялся лихорадочно обшаривать карманы клетчатых штанов. Наткнувшись лишь на пустоту, парень вскочил и бросился в комнату, к футону. Приподняв его, вытянул пакетик с несколькими разноцветными таблеточками. Дрожащими руками отправил одну в рот и лёг на пол, глядя в пробивающийся через окно розоватый свет закатного солнца.***
По стенам ползут толстые зелёные ветви. Из них вырастают новые ветки, покрываются шипами и листочками. Странное растение оплетает собой всю комнату, постепенно перекрывая доступ солнечных лучей. Его корни, словно змеи, ползут по полу, проникают под половицы под землю, стремятся к футону. Растение будто бы хочет сожрать всё вокруг, подмять под себя спальню. Оно движется и в сторону кухни. Вылезает из раковины, прорастает сквозь полки и газовую плиту, оплетает ветвями столик и сжимает. Растение сжимает весь дом, словно хочет задушить. Оно держит крепко, но не давит. Позволяет жить, но будто бы вполсилы. Можно дышать, но только изредка, урывками. Можно двигаться, но ограниченно, как в клетке. Растение порабощает даже мысли, обрезая их на полпути. Обрезает оно и память, так, что воспоминания становятся не более чем осколками в долгосрочном хранилище мозга. Шипы прокалывают кожу, контролируя каждый шаг, причиняя боль, когда заблагорассудится. Широкие листья закрывают глаза, маленькие веточки лезут в нос, берут под контроль все органы чувств. Скоро растение доберётся и до души. А возможно из неё и растёт.***
— Входи, Майки-кун! — бодрый голос Ханагаки вырвал светловолосого из размышлений на коридоре. — Кхм, добрый день, — поздоровался Сано, прикрывая за собой белую дверь 204-го кабинета. Сегодня в глаза слишком ярко бросились расставленные по всему периметру светлой комнаты растения. Парень на мгновение зажмурился, чтобы прогнать навязчивую иллюзию с видом заросших стен. Соц работник улыбнулся своей образцовой добродушной улыбкой и сказал: — Присаживайся. Рискну снова предложить тебе чай или кофе. А ещё пирожки, — Майки только скривился и сел на своё место перед столом. — Ладно… Как дела? — Ты психолог или просто надоедливый друг? — Это всего лишь вопрос. Если не хочешь, можешь не отвечать, я пойму. — Да нормально у меня всё, хватит нежничать, — закатил глаза Сано. Такемичи по-доброму усмехнулся и понятливо кивнул, а затем продолжил: — Писал что-нибудь в блокноте? — Писал, — неохотно признался Манджиро, но, вспомнив, как именно назвал свой дневник, тихо хмыкнул себе под нос и отвёл взгляд. И хорошо, что он это сделал, потому что не увидел, как глаза мозгоправа удивлённо расширились, и он сам опустил голову, чтобы спрятать широкую улыбку. — Ну… Мы что-нибудь делать будем? — раздражённо цокнул Майки, когда тишина затянулась. Ханагаки, по-видимому слишком зависший в своих мыслях, резко вскинул голову и тряхнул кудряшками. Вот баран. — Эм… кхм… Сегодня я хотел бы задать тебе несколько вопросов. Хуй я что тебе расскажу. Ещё в дурку сдашь. Тем более это всё бессмысленно. Я же знаю, что от чувств не избавиться. Как от тех растений… — Давай. Но если на какой-то вопрос я отвечать не захочу, то не обижайся. — Само собой, — Такемичи ободряюще улыбнулся и кивнул. Китайский болванчик. — Какая музыка тебе нравится? Что. — Что, прости? Блондин смутился и слегка покраснел. В тени падающих из-за спины лучей солнца на его щеках показались милые ямочки. — Ну… Музыкальный вкус многое может сказать о человеке, — сбивчиво объяснил он. — Например: рок или реп? Это какая-то новая методика мозгоправства? Что этот придурок хочет? — Рок, — пожал плечами Манджиро. — Джаз или классика? — продолжил Ханагаки, сделав пометку в блокноте. — Джаз для бабулек, а классика… Кто вообще сейчас слушает того же Моцарта? Блондин опустил взгляд и пробормотал: — А мне нравится… Увидев его расстроенное личико, Майки почему-то смиловался: — Металл ещё хорош. — Да, Курт Кобейн молодец, — оживлённо закивал Ханагаки. Сано фыркнул и закатил глаза. Да-да, Курт Кобейн лучший металлист, конечно. Такой же хороший, как и ты психолог. Конечно. А мозгоправ продолжал широко улыбаться, как будто у него нерв зажало. — Ещё вопросы? — Ой, да! — он смешно и наморщил нос. — На что бы ты потратил миллион долларов? — Ты эти вопросы с первого сайта в гугле взял? По запросу «как узнать человека поближе»? — Майки издевательски вздёрнул бровь и наклонился ближе, поставив локти на стол. — Ну что ж, ладно. Какой ответ я должен дать? Отдам всё бедным детям из Африки? Перестрою детский дом? Куплю квартиру родителям? Так должен ответить НОРМАЛЬНЫЙ человек? Он сделал особый упор на последние слова и наклонился ещё ближе к ошарашенному Такемичи. Тот неожиданно замер и во все огромные голубые глаза уставился на пациента. А потом резко отстранился и громко глотнул остывшего чая из кружки. — Н-нет… — сказал он, как-то прерывисто вздохнув. — «Нормальный» человек как раз ответил бы, что желает потратить деньги на что-то личное и приятное для себя. Или вложился бы в своё будущее. Мы не обязаны быть мессиями… — Ах вот оно что! — Манджиро всплеснул руками и откинулся обратно на спинку кресла. — Теперь-то я понимаю… Потратил бы на то, чтобы отдать долги Коко. И… построил бы Дракену дом, купил бы ему что-нибудь, подарил бы коробку сырной лапши… Не знаю… Только ему ничего от меня не нужно. Ханагаки внимательно наблюдал, как лицо светловолосого стало задумчивым, как он закусил губу и слегка нахмурился. Растянутая чёрная толстовка немного сползла с плеча, обнажая шлейку белой безрукавки и острые ключицы… — Так… — психолог прокашлялся, — какой ответ? Сано поднял голову, и его лицо приобрело осмысленное выражение. Он нахмурился ещё сильнее и буркнул: — Не знаю… Купил бы нормальную квартиру и вложился бы во что-то… Открыл бы бар, может… — Как интересно! Это уже хорошо, Майки-кун, — Такемичи улыбнулся, наклонив голову. — Расскажешь больше? — Оно тебе надо? — светловолосый понемногу начинал раздражаться. — Нет, так нет. Достаточно просто сказать. Дальше… Чем ты больше всего гордишься в жизни? — Это допрос? — обречённо поинтересовался Майки, спрятал лицо в ладонях и устало протёр ими лицо. Он будто бы специально давит на больное… — Давай я просто не буду отвечать. — Даже не попытаешься? — Ханагаки огорчённо надул губки. Нет, ну хватит строить из себя ангела! — Байк сам собрал. Доволен? — резко ответил его пациент. Блондин расплылся в улыбке и кивнул, совершенно не обращая внимания на грубость. — Да, доволен. Какое у тебя самое счастливое воспоминание из детства? Манджиро замер и свистяще выдохнул, сдерживая гнев. Самое счастливое воспоминание из детства… Спасибо, блять, что пытаешься расковырять буквально каждую рану. Да, когда дед и брат ещё были живы. И когда Дракен ещё даже не смотрел на Эму. Когда у Шиничиро были выходные, и он готовил нам двоим дораяки. Эма была у подруги, а мы ели их и смеялись со всякой ерунды. Да, даже моё самое счастливое воспоминание становится мрачным с высоты того, что есть сейчас. Солнце тогда светило так же ярко, как и сейчас, но было прохладно. — Чего ты ждёшь? — спросил парень, видя, что мозгоправ выжидающе смотрит на него. — Я не отвечу, даже не рассчитывай. Ханагаки вздохнул, помешал в чашке чай и снова задал вопрос: — Если бы у тебя могло быть только пять вещей, то какие? Да он издевается! Майки удивлённо застыл, а потом расхохотался. Не прекращая смеяться, он встал и, схватив рюкзак, проговорил: — Заканчивай этот цирк. Вот честно, иди к чёрту, — внезапно оборвавшись, Сано повернулся к собеседнику. — Это всё бессмысленно! Эти дебильные вопросы ничем не помогут. Не мучай ни себя, ни меня. — Ты куда? Майки-кун… Постой! — Такемичи вскочил, задевая рукой чашку и роняя её на пол. Но светловолосый уже шёл к двери. Остановившись на мгновение, он кинул через плечо: — Бросай эту работу. Тебе не подходит. Своими словами ты только причиняешь боль и больше убеждаешь меня в том, что моему состоянию на поможешь. С этими словами Манджиро покинул кабинет и быстрым шагом направился к выходу из здания. На улице нещадно палило летнее солнце. Дрожащими руками он достал сигарету, зажал её в зубах, поджёг и пошёл прочь. Блять. Когда это закончится? Ненавижу свою жизнь. Сколько я уже в универе не был? Неделю? Две? Не могу, просто не могу. Может мне стоило ответить на идиотские вопросы Такемичи-куна? А если бы он и правда смог мне помочь, если бы узнал? Хотя это глупо… Я просто люблю не того человека, и с этим ничего не поделать. Он шёл мимо низеньких домов местного недёшевого райончика и с ненавистью пинал попадающиеся на пути камни. Здания здесь были, как на подбор, чистые и светлые, с тщательно вымытыми окнами и огромным количеством растений на балконах и вдоль стен. Государственная соц служба находилась почти в центре и ехать отсюда до дома было не меньше часа. Желания возвращаться в тёмную, грязную и маленькую квартирку не было совершенно. Гораздо ближе было доехать до «Золотой рыбки». Клуб находился в неблагополучном и запущенном, но таком знакомом районе. Хотя он и был полон алкашей и наркоманов, для Манджиро ощущался родным. Слишком близким было чувство потерянности и душевной тоски, которое район источал. Парень остановился на середине дороги, выкинул бычок от сигареты и свернул в ближайший маленький магазинчик. Там, быстро пробежавшись глазами по полупустым полкам, выцепил толстую прозрачную бутылку и, схватив её, направился на кассу.