FU, Hanagaki

С первым глотком узел в солнечном сплетении немного расслабился. Со вторым бесконечный холод начал отступать. С третьим солнце перестало слепить глаза, а район раздражать каждую нервную клетку. Саке приятно обжигало горло, и Манджиро рискнул робко улыбнуться. Как-то сразу забылось то, что было до этого первого глотка. Забылось и время, и занятия, и всевозможные обещания. Как, Дракен, я могу пойти на поправку, если мне достаётся такой психолог? Парень неловко выудил из заднего кармана джинсов телефон и ради интереса забил в гугле «вопросы, чтобы лучше узнать человека». Он не хотел ничего доказывать ни себе, ни Ханагаки, ни Рюгуджи, но, ткнув на первую ссылку, в голос расхохотался. Какое твоё самое счастливое детское воспоминание? На что бы ты потратил миллион долларов? Пиздец. Он реально взял их с первого же сайта. Сано вырубил телефон, и, посмеиваясь, снова глотнул саке. Спустя минуту его уже начало слегка мутить. И в приподнятом настроении светловолосый направился к ближайшей станции метро. По пути он выпил почти половину бутылки и теперь откровенно плыл. Аккуратно высаженные по бокам тротуаров зелёные деревья двоились в глазах. Будь проклят тот, кто решил, что комнатные растения — это круто. Я их теперь до конца жизни видеть буду во снах? Во всём виноват ботаник Ханагаки, ставлю левую пятку. Большего он не достоин. Майки закрутил крышку на бутылке и сложил её в рюкзак на спине. Остаётся надеяться, что в метро меня пустят. А там всего несколько остановок. Он не сомневался, что в «Золотой рыбке» кто-нибудь из знакомых да будет. Тот же Коконой там постоянно ошивается, потому что в клубе работает Инуи. Хотя слушать его ревностное нытьё по поводу того, что посетители смотрят на парня, когда тот в одном белье и на каблуках, не хочется. Но плевать. Покурим — и станет насрать. Несчастные три остановки, контролёры у турникетов и хмурые пассажиры пролетели совсем незаметно. А честно говоря, незаметно потому, что смешались в одно сплошное пятно. Когда Манджиро прибыл на нужную станцию и вышел наружу, солнце уже окрасило небо в кроваво-красный, а вывески на многочисленных барах и клубах засветились неоновым. Юноша прошёл квартал и остановился у красивой тонированной двери на углу пошарпанного здания. Этот район — собрание всего, что я ненавижу. Но ненавижу я его меньше, чем себя и своё глупое сердце. И от этого легче. В этом районе легче, хотя и так же плохо. Охранники на фейс-контроле, едва заметили пошатывающегося Сано, тут же расступились. Один из них проговорил: — О, Майки-кун, ты! Коко внутри. Но с ним ещё Харучиё. Охуенно, боже. Нахуяримся в дрова. Светловолосый улыбнулся ослепительно ярко и широко, насколько позволяли щёки, пока не начинали болеть. — Это прекрасно! — воскликнул он и навалился на дверь. — Ну смотри. Если опять приедет тот бугай, и распугает тут всех, то мы тебя не пустим. Дракен… А он правда так волновался? Совсем ничего не помню… Майки замер и закусил губу. — Всё будет заебись, — пробормотал он и скрылся внутри клуба. Ещё только разгорающийся огонь жизни сразу же накрыл парня с головой. До боли родной полумрак, разноцветные лучи света, запах алкоголя и, пока что неочевидный, пота. И яркий свет из огромных аквариумов с золотыми рыбками вдоль коридора. Этот коридор Манджиро любил в клубе больше всего. Он казался нереальным, волшебным, совсем не связанным с этим миром. И на миг светловолосый мог представить, что это не его жизнь. Он привычно замер посередине коридора и обвёл взглядом голубоватые стеклянные стены. Вот бы сейчас схватить биту и со всей силы разъебать эти аквариумы. Тогда реальным станет ощущение, что я достиг дна. — Майки, сладкий мой, я так скучал… Голос Харучиё. Он стоит на противоположном от двери конце коридора и подпирает плечом дверной косяк. На нём чёрный шёлковый жакет, чёрные брюки, рубашка в цвет розовых волос и тёмно-серый галстук. Как он умудряется так выглядеть? С виду и не скажешь, что все деньги уходят на психотропы. — У меня есть полбутылки, — сходу перешёл к делу Сано. — У меня снежок, — фыркнул Санзу и подошёл к замершему в проходе. Он коснулся растрепавшихся волос Майки и пригладил выбившиеся из хвостика на затылке пряди. — Так у нас сегодня праздник! — улыбнулся тот, заталкивая глубже вспыхнувшее от прикосновения раздражение. — Верно думаешь, солнышко. Как знали, что ты придёшь. Парень ухватил Майки за руку и потянул вглубь клуба. В самом зале посетителей особо не было, потому что ещё даже не стемнело. Но на диванчиках уже начинали располагаться местные завсегдатаи в лице разбалованных богатеев. Сано себя к ним не относил: вся их компашка была здесь скорее по блату и из-за длительного знакомства с администрацией. Харучиё уверенно петлял среди столиков и диванчиков, огороженных высокими горшками с растениями, и вскоре навстречу им вышел Хаджиме. Он скрестил руки на груди и хитро прищурился. — Какие люди… Сам Майки-кун пожаловал. Не ожидал, если честно. Впрочем, присоединяйся. Манджиро кивнул и, перемахнув через подлокотник дивана, с удовольствием плюхнулся на него, закидывая рюкзак на колени. Санзу мгновенно уселся рядом, вальяжно закинув ногу за ногу и вытянув руку на спинку дивана за юношей. — Доставай, что там у тебя, — заявил он и погладил обивку. Коко поморщился, когда Сано достал из рюкзака недопитое саке, и гордо удалился, всем видом показывая, что предпочитает дорогие коктейли дешёвому алкоголю. Вот пижон. Не все могут позволить себе такое, приходится обходиться и магазинным. Когда богатей вернулся, содержимое бутылки сократилось на четверть. Харучиё увлечённо рассказывал что-то из своих трешовых историй, вроде поездки на нелегальной лодке в Китай в нетрезвом состоянии, а Майки не слушал. Он старательно концентрировался на алкоголе, тепле, которое тот разгонял по телу и ярким насыщенным цветам клуба. Подумать только, пару часов назад я был у психолога, к которому хожу, чтобы избавиться от наркозависимости. И вот я снова здесь, в компании наркоманов. И похуй. Пошёл этот Ханагаки. — Блять, нет! — взвыл вдруг Коко с правого бока. Манджиро, уже достаточно хреново отслеживающий происходящее, взглянул на сцену. Там, у трёх отполированных пилонов, стояли юноши в чёрном латексном белье. Среди них светловолосый с трудом узнал вечную головную и сердечную боль своего богатого приятеля — Инуи Сейшу. Охуительный он стриптизёр. Коконоя можно понять. Майки сполз пониже на диване, слегка облокачиваясь на Санзу, расположившегося слева, и сконцентрировался на танцующих парнях. Хаджиме застонал и прикрыл глаза рукой, когда Инуи особенно красиво крутанулся на шесте, и подскочил с дивана, направляясь прочь. Оставшиеся парни только пожали плечами. — Приступим? Теперь он нас не остановит, — ухмыльнулся Харучиё, заглядывая в Сано в глаза. Тот отзеркалил улыбку и кивнул. Кокс он не слишком жаловал, только сейчас это значения не имело. Душу бы продал, чтобы увидеть цвета. И даже сейчас, в самом ярком месте, какое можно представить, для меня всё серое. Ненавижу. Спустя несколько минут они в томительном ожидании, пока наркотик подействует, откинулись на спинку дивана. А потом диван стал становиться мягче, будто огромный ком ваты. Майки ощущал, что тонет в нём, ему становилось всё теплее. Софиты и лазерные лучи приятно рябили в глазах, а тела выступающих на сцене будто бы горели оранжевым огнём. — Хару, — светловолосый хихикнул и положил голову Санзу на грудь, глядя в его искрящиеся голубые глаза сверху, — это как будто закат. А мы с тобой плывём на облаке… — Плывём? Не летим? — с наигранным сомнением хмыкнул розововолосый. — Может и летим… — улыбнулся Манджиро и снова обернулся к сцене. Это ощущение в животе… как будто бабочки порхают. Я так давно по-настоящему не чувствовал. Тела стриптизёров изгибались и перетекали из одной позы в другую. Они подходили друг к другу и касались голой, мокрой от пота кожи, поглаживали друг друга и ласкали. Парень краем сознания заметил, что это возбуждает и поёрзал на диване. Тут на бедро легла рука Санзу, а он сам повернул лицо Майки к себе. Сейчас, в этой рубашке, властно сжимающий ногу, он напоминает… Додумать юноша не успел, потому что потонул в мягком диване, когда Харучиё накрыл его губы своими. Его язык казался горящим лоскутком пламени, а ладонь, переместившаяся выше, не менее чем плавленным воском. Сано несдержанно застонал, отвечая на поцелуй, и вцепился руками в длинные розовые волосы парня. Тот подцепил другую ногу светловолосого за щиколотку, не позволяя ему свалиться на пол, и потянул к себе на колени. Майки оплёл руками шею партнёра и устроился сверху, наслаждаясь тем, как пылает кожа под чужими ласкающими ладонями. Санзу грубо укусил нижнюю губу юноши и оттянул её, а затем переместился на шею, тщательно вылизывая кадык и целуя то тут, то там. Манджиро снова застонал и крепче вцепился в рубашку Хару. На миг показалось, что волосы, за который он цеплялся, были не розовыми а светло-жёлтыми. Мы с ним летим. Я чувствую, мы взлетаем. Мы выше облаков, движемся к солнцу. Он и я. Кен… Майки запрокинул голову, глядя в потолок, по которому бегал неоновый свет, чтобы видение перед глазами не разбилось о реальность. Мы парим над закатом.

***

Золотые рыбки плывут перед глазами. Они подплывают ближе, губками впиваются в голую кожу. Они, только они, видят всё. Каждый шрам, оставленный на теле в порыве заставить себя чувствовать. Синяки, ссадины, ожоги, даже надписи, сделанные лезвиями. Нет. Нет. Нет. Они высасывают душу через поры кожи. Без души никак, но всё-таки так хорошо. Снова по кругу. Рыбки смеются, глядя своими выпученными глазками на тебя: «Идиот. Ты давно запутался. Ты пытаешься почувствовать, но ты чувствуешь всегда и слишком много. Как закупоренный сосуд с нагревающимся воздухом внутри. Ты взорвёшься. Взорвёшься». — Не надо, не трогайте. Не обижайте. Я не такой, я не взорвусь. Я никогда не позволю сделать ему больно, даже если сам в это время буду умирать. «Ты не сможешь. Ты не сдержишься и взорвёшься», — шепчут рыбки. — Нет! Мне плевать на себя! Он важнее! «Ты — ничтожество. Мы знаем, что ты хочешь, чтобы он тебя любил. Тебя, а не её. Ты хочешь этого больше, чем счастья для него. Поэтому ты хочешь ему позвонить». — Заткнитесь! Майки стукнул кулаками по толстым стенкам аквариума и подавил вырывающееся рыдание. Я не сорвусь. Ему плевать, я не буду напоминать. Не хочу выдавливать из него заботу по отношению ко мне. Дрожащими руками парень поднял телефон. За этот промежуток времени он как-то умудрился разбить стекло в правом верхнем углу экрана. Рыбки! Почему они? Что было после того, как я пришёл? Нет, не тогда. Где Санзу и Коко? Жёсткие басы в музыке били по ушам так сильно, что казалось, будто перепонки разорвутся. Сано сжал телефон, рыкнул и вылетел из клуба. — Осторожней, Майки, — его грубо остановил за плечо вышибала у входа. А развернув к себе, закатил глаза и раздражённо цокнул: — Опять? Вали отсюда по-хорошему. Никто не хочет проблем с копами, а твой бугай с косичкой явно может их устроить. Давай, иди туда, во дворы. Манджиро отчего-то зацепило сказанное охранником, и он, грубо спихнув его руку, выбежал на дорогу, сворачивая в тёмный переулок. Там замер под холодным светом мигающего фонаря и поднял голову. Уже ночь? Который час, боже? Что могло произойти за это время? Парень в отчаянии вцепился в свои волосы и потянул за них, жмурясь от боли. Затем посмотрел на своё тело и шумно выдохнул. Чёрная толстовка растянута ещё сильнее, сбоку на ней видно пахнущее спиртом пятно и следы белого порошка. А на ключицах и плечах… россыпь тёмно-синих засосов. Судя по слабо ощутимой пока что боли, засосы были и на шее, прямо до ушей. Отчего-то также болела скула. А ещё невыносимо слабели ноги и сушило в горле. Почему опять? Я не могу, не могу. Я просто хочу увидеть тебя. Дракен, Дракен. Я хочу, чтобы ты помог мне, хотя и не хочу выглядеть перед тобой слабым. Но я такой: разбитый и влюблённый. Громко всхлипнув, Майки снова поднял телефон и привычно ткнул на знакомое имя в контактах. Ноги совсем перестали слушаться, и светловолосый сел на землю, всё ещё вздрагивая от молчаливой истерики. Тело уже этого не выносит. Как мозг вообще справляется? — Майки! — в трубке раздался знакомый встревоженный и немного сонный голос. — Что произошло? Сано зажал себе рот рукой, чтобы Рюгуджи не услышал всхлипа. — Дракен-кун… Прошу тебя… Дракен… — сдавленно прошептал он, а дальше просто мычал, потому что иначе стали бы очевидными рыдания в голосе. — Опять?! — прохрипел любимый бархатистый голос. — Я приеду. — Прости, прости, пожалуйста. Я не хотел, чтобы так, — не сдержался Манджиро, но Дракен уже отключил вызов. НЕЕЕЕЕТ! Я так слаб перед тобой. За что? За какие провинности в прошлой жизни тебе я? Почему Эма — не единственный ребёнок? Всем было бы легче. Юноша устало откинул голову на изодранный бетон стены дома и притянул колени к груди. Он пытался дышать, пытался проглотить ком в горле. Но слёзы всё равно потекли по щекам. ОН приехал через пятнадцать минут на своём ауди. И нашёл Манджиро сразу же. — Эй! Какого хрена ты опять творишь?! — начал Рюгуджи сходу. Но, увидев разбитое состояние парня, мигом смягчился: — Майки-кун? Кто это с тобой сделал? Тот опустил пустой взгляд и посмотрел на Дракена снизу вверх. Затем вспомнил о том, что похож на только что покинувшего ринг бойца, и затараторил: — Нет! Не думай. Всё нормально. По согласию. Всё хорошо. Дракен с недоверием прищурился и, присев на корточки, коснулся саднящей скулы. — А это что? Только скажи — и я найду его! — Синяк? — растерянно поинтересовался Сано и неосознанно наклонился чуть вперёд, чтобы не разрывать соприкосновение. — Я не помню… Это неважно, Кен, правда. Подрался, может, с кем-то. Я в порядке. Просто… забери меня… Рюгуджи вздохнул и всё-таки поднялся, убирая руку со щеки светловолосого. Затем схватил за предплечье и, подняв с земли, повёл к машине. — Отвезу тебя домой. У меня Эма, — сообщил он, когда они устроились в тёплом салоне. — Ааааа… Ну конечно, — протянул Майки и закусил губу. Она моя сестра, а ты мой лучший друг. Да-да, отвези меня обратно домой, я же вам мешаю. — А теперь слушай. Я не могу каждый раз подскакивать в три часа ночи, потому что ты набухался, накачался чем-то и поебался в клубе. Я отвёл тебя к психологу, Майки. И я звонил Такемичи-куну сегодня. Он сказал, что верит, что ты справишься. И держался неплохо, отвечал на вопросы. ОН говорил это устало, но серьёзно, напряжённо сжимая руль и глядя на Сано в зеркальце. — Что?! Такемичи-кун ёбнутый, Дракен. Он мне не помогает, только бесит. Он тебе всё рассказал, да? Нажаловался, что я ушёл со вчерашнего приёма и послал его? Ныл, что говорю грубости? — принялся доказывать тот, активно размахивая руками. — Ты свалил с приёма?! — Дракен развернулся к юноше всем телом. Майки наклонился вперёд, ближе к старшему, и стукнул кулаком по подлокотнику: — Да! Свалил! Психология мне не поможет, ты просто не понимаешь! Тот удивлённо отпрянул и, отвернувшись, холодно заметил: — Ханагаки не жаловался, если хочешь знать. Только сказал, что для тебя это трудно и непривычно. Такемичи-кун так сказал? Почему он солгал? Понял, что ты будешь недоволен, и решил не волновать? Вплоть до самого дома в машине висела напряжённая тишина. Светловолосый невидяще смотрел прямо перед собой и сжимал подрагивающие от нервов пальцы. А когда ауди остановилось возле маленького одноэтажного домика, Рюгуджи снова развернулся. — Я рад, что ты хотя бы сам признался, что ушёл с приёма. Я приеду утром, и мы вместе съездим к Ханагаки. Не понимаю… — он отвёл взгляд. — Нашёлся человек, который искренне хочет тебе помочь, а ты в ответ шлёшь его нахуй. Почему? Почему? Почему я постоянно разочаровываю тебя? И Я СМЕЮ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО ТЫ ПОЛЮБИШЬ МЕНЯ? Да я совсем ебанутый. Манджиро неосознанно положил руку на грудь, где под рёбрами заболело сердце. Я давно потерял надежду, что буду тебя достоин. Но каждый раз доставлять проблемы… — Я сам приду и извинюсь, — прошептал парень, до хруста сдавливая пальцы. — Обещаю, Дракен. — Не знаю, верить тебе или нет. А вот это особенно больно. — Понимаю… Прости. Сано выскочил из машины и полетел к дому, нащупывая ключи в кармане джинсов и благодаря себя за то, что переложил их. Рюкзак вместе с пустой бутылкой, дырявым кошельком и пачкой сигарет остался в «Золотой рыбке». Да и насрать. Коко передаст. А сиги есть и дома. Захлопнув дверь, юноша прошёл в спальню, стянул мокрую толстовку и рухнул на футон. Тело страшно ныло, а шея всё ещё саднила. Спать не хотелось, но заставить себя подняться с футона парень не смог бы, наверное, даже под угрозой смерти. Он чувствовал себя отвратительно. Спасибо, дорогой я, за очередное напоминание о собственной ничтожности. Мои ручки усердно расхерачивают всё хорошее, что для меня делают. И кто я после этого? Как никогда сильно хочется себя наказать… Старые шрамы от порезов фантомно зачесались на предплечьях, и Майки обхватил себя руками, вздрагивая от одного этого ощущения. Как наяву он увидел свои мысли, превращающиеся в одну огромную волну воды из аквариума, которая вот-вот накроет с головой. Нельзя. Нет. Манджиро, не смей. Парень пошарил ладонями по развороченному одеялу и, к собственному облегчению, нашёл брошенную пачку сигарет. Вместе с ней под руку попался тёмно-серый блокнот. 27.06 28.06 Да, уже ведь пятница. Мобильник говорит: 03:42. Вряд ли я сегодня засну. Если сейчас не отвлеку себя чем-нибудь, то просто выпилюсь, честное слово. Пизжу. Ханагаки не дождётся. Хотя чего это я на него так злюсь? Он ведь помочь мне хочет, хоть и дурак. Интересно, я всегда будут так сопротивляться поддержке? Я мразь, тварь и сука ебаная. Почему ты всё ещё возишься со мной, Дракен? Не возись. Может тогда я не буду чувствовать себя таким виноватым. Но ведь я виноват. И моё существование не привносит никакого смысла в этот мир. Даже если бы у меня был миллион долларов, я не знал бы, на что его потратить. Хотя Такемичи-кун сказал, что я не обязан делать что-то полезное. От этого хоть немного, но всё же легче. Но ведь всё равно это бессмысленно! Я как рыбка в аквариуме из своих чувств к тебе, Кен-чин. Стоит разбить стекло — и я задохнусь. Я так виноват перед тобой. Нужно извиниться перед долбучим мозгоправом Ханагаки.