FU, Hanagaki

Оказывается, секс может быть приятным и на трезвую голову…     Было непривычно чётко видеть партнёра, не то что осознавать каждое своё и его действия. Но одно дело самому быть обдолбанным, а другое — знать, что партнёр такой же. Это вообще значит, что можно не париться. Секс может получиться до жути нелепым, но вы оба с гордостью назовёте его лучшим в жизни.       Но в понедельник, когда Майки вернулся с работы и Такемичи не по-такемиченски смело прижал его к стене, трезвыми были оба. Стрёмно. Вот реально стрёмно.       Света в квартире не было. Сумеречное небо за окном заставляло предметы отбрасывать странные причудливые тени. Ханагаки целовал настойчиво и уверенно. Думаешь, сможешь меня наебать? Я чувствую, как дрожат твои руки, придурок.       Приходилось раздеваться. Снимать с себя одежду, как единственную хоть сколько-то защищающую оболочку. В тот раз в ванной было немного не до того, но сейчас Такемичи явно мог увидеть каждый изъян в теле Манджиро. От этого он сам себе казался кривым и неправильным.       Забавно. Почему-то кажется, что если я скажу это вслух, ты ответишь, что, в таком случае, я — непризнанный шедевр кубизма.       Но Такемичи сказал не это. Он посмотрел на Сано без футболки долгим взглядом, поднял каждую его руку и прошёлся подушечками пальцев по ровным вздутым линиям шрамов. А потом тихо хмыкнул и пробормотал: — Ты как рифлёные чипсы.        Что. Блять.      Майки как-то не слишком знал, что на такое ответить. Поэтому просто вырвал свои рифлёные блять руки из крепкой хватки и отвернулся. Мол, обиделся. Невербальные сигналы уровня хомяка. Как ребёнок, честное слово. Что со мной такое? Надо сказать что-то. — И ты зовёшь себя психологом?      Найс. То что надо.     Вопреки ожидаемым упрёкам кожу на шее пощекотал мягкий смех Такемичи. Со спины обняли его тёплые руки. — Прости, это было грубо. Я не должен был так говорить, — успокаивающе прошептал ебучий Ханагаки. Даже огрызаться расхотелось. — Но ведь правда. Твоя кожа наощупь рельефная. Только это совсем не важно. Важно то, что под шрамами твоя боль. И я не боюсь того, во что она превратилась, понимаешь?  — Да знаю я, что это не слабость и всё такое. Просто так можно почувствовать себя живым.      С днём адекватной психотерапии, Манджиро. — Понимаю. Но ведь есть гораздо более приятные способы…      Рёбра с нажимом огладили ласковые ладони, и Майки прерывисто выдохнул сквозь зубы. Ошибка. Отменяем адекватную психотерапию. Губы Такемичи коснулись шеи, заставив Сано прогнуться в пояснице и упереться задницей в чужой стояк.       Так вот. Оказывается, секс может быть приятным и на трезвую голову. А ещё это не ритуал, не традиция, не специальный скил. Размножение — естественная часть процесса жизнедеятельности, слышали такое?      «Размножаться», конечно, не совсем правильный глагол в такой ситуации, но Майки было как-то насрать. Он раньше не задумывался о том, что секс состоит не только из планомерных циклически правильных действий. А Такемичи, похоже, вообще о таковых не слышал. В процессе того, что обычно называется прелюдией, он вдруг обхватил Майки за талию, поднял и закружил. На что тот глухо охнул о того, как больно оказался зажат между ними член. На лаконичное «ты ебанутый?» Такемичи не колеблясь ответил «да». И весело смеясь, потащил Сано в спальню, не забыв, конечно, зацепиться за порог и чуть не повалить их обоих на пол. Да, чёрт возьми. Оказывается, секс может быть приятным и на трезвую голову. Вот вам задача. Дано: совершенно голый, худой, испещрённый шрамами Майки лежит на спине с широко разведёнными коленями; Такемичи стоит на полу на коленях и ласкает его языком. Вопрос: объясните проходящий процесс. Ответ: нет решений. Пустое блять множество. Или по-человечески «какая-то хуйня». А решение? А где же решение, спросите вы. А на какой (или чей), простите, хер надо решение? Ведь это совершенно не проблема. Потому что Майки громко стонет и даже не удивляется тому, что вообще может воспроизводить такие звуки. Было как во сне. В том самом, что мучал Сано неделю без перерыва. Такемичи поцеловал каждый шрам, гладил по волосам и шептал всякий беспорядочный, но милый бред, постоянно спрашивал Манджиро, не больно ли, хотя они оба знали, что он и так растянут. И, прямо как во сне, смущения и стыда не было совсем. Каким бы искренним не выглядел Ханагаки, как бы нелепо не ложились на лицо кудряшки, как бы приторно это всё не выглядело. Почему-то ни в шлепках, ни в мажущих мимо губ поцелуях, ни в стонах не было пошлости. В ушах гудели шепотки растений, но на сей раз Майки их не слышал. И не вслушивался. Пусть себе болтают. Какая разница? Тут мир вообще-то с ног на голову переворачивается. Во всём виноват Ханагаки. Пошёл он нахуй. У Майки ведь прямо из лопаток прорастут стебли и оплетут собой маленькую кровать. Он, блять, врастёт в эту квартиру. А Такемичи и не заметит. Он будет смеяться своим заразительным смехом, когда Сано однажды просто не сможет выйти за продуктами, потому что корни пустил глубоко и надёжно. Он поцелует бледную, в пятнах от ожогов руку, как принцессе, и сам пойдёт в магазин. Он будет кормить с ложечки, когда Манджиро, привязанный плющом к кровати, просто не сможет сесть к нему за стол поужинать. Он вылижет с ног до головы и назовёт это душем, если не получится вырваться в ванную. В глазах Такемичи — Луна, отражающаяся в морской воде. Всегда у него эти глаза разные. Он ложиться на Майки сверху, утыкается носом в изгиб шеи, толкается последний раз и кончает с громким стоном. А потом всего за несколько движений доводит до оргазма и Сано, у которого в ушах эхом гудит этот стон. Они лежат в обнимку, взмокшие и помятые. Такемичи, кажется, что-то бормочет на ухо. Или поёт, чёрт его разберёт. А Майки рассеянно, но с живым исследовательским интересом перебирает его кучеряшки. Как у кого-то волосы могут так виться? Это же невозможно. Вдруг что-то, очевидно тяжёлое, бьёт в голову, и Манджиро нежно целует Ханагаки в висок. Ни один из достаточно многих любовников не удостаивался такой чести. Никогда. И Такемичи-кун, умничка такая, это понимает. Он смешно морщиться и ведёт головой, как бы пытаясь продлить прикосновение. А потом шепчет, почти как кактус Джек: — Это мы теперь вместе, да? Осколки сердца содрогаются и больно режут лёгкие. Воздух мгновенно пропадает. Это лето такое душное… Иди ты нахуй, Ханагаки. — А тебе бы этого хотелось? — сглотнув боль, сомнения, оскорбления и ком в горле, спрашивает Сано. — Да. Очень. — Тогда да. Вместе. «Браво, Манджиро. Добро пожаловать в нашу обитель», — шелестит тот самый разросшийся бонсай на полу. Заткнись, тупой цветок. Лопатки фантомно обжигает болью: семена в спине начинают прорастать, чтобы вплести Майки в эту малюсенькую квартирку навсегда.

***

И всё же никакой Майки ни в какую квартиру не врос. Он продолжал свободно ходить на работу, в магазин и в лапшичную. Их взаимоотношения с Такемичи почти никак не изменились. Со стороны Сано, по большей части. Для Ханагаки, наверное, изменилось многое. Теперь они спали на кровати вдвоём, прижимаясь друг к другу, как селёдки в бочке. Он теперь целовал Манджиро в любой удобный момент и постоянно приглашал его куда-то. Зачем, спрашивается? Что, нам тут плохо что ли? Нахера вот это «в кино, там крутой боевик новый» или «пошли погуляем по Синдзюку»? Тебе ли не знать, что я не люблю куда-то выходить? В итоге они всегда оставались дома, заказывали лапшу, суши или пиццу, включали дораму и забивали на неё. Теперь уже окончательно и бесповоротно. Голоса на фоне отходили на третий план, сразу за шёпотом растений, когда Такемичи наклонялся за поцелуем. Единственным видом свиданий, на который Сано соглашался, были те, во время которых они садились в синкансэн и уезжали подальше от Токио, в одно из мест, до странности похожих на родной район Майки. Он в целом удивлялся тому, как быстро привык к изменениям в их взаимоотношениях. Секс — отлично. Поцелуи и объятия — великолепно. В остальном же всё по-прежнему. Майки, правда, стал гораздо чаще слушать болтовню растений. И иногда даже отвечать на неё. Первый раз это случилось внезапно и совсем уж неожиданно. У Сано был не самый лучший день на работе: попалось многовато раздраженных посетителей. За окном стояла отвратительная жара. Такемичи ушёл в магазин купить на вечер мороженого, а Манджиро валялся на кровати, подставив полуголое тело под вентилятор. Лимон болтал с кактусом Джеком о несправедливости бытия и проблемах в водопроводе. Вода у них кисловатая была в прошлый раз, видите ли. И вдруг лимон — жутко капризный куст, если честно — недовольно процедил в сторону Майки: — Шёл бы ты отсюда со своим вентилятором. Мы простудимся. — А мне насрать, — устало заметил тот в ответ. И подскочил на кровати от удивления. Это сейчас на самом деле произошло? Я на полном серьёзе ответил растению? — Какой же ты противный, — сказал лимон и, кажется, даже поморщился. Только несколькими верхними листочками. — Верно, — поддакнул кактус Джек. — Такемичи-кун никогда бы не послал нас, если бы мог слышать. Майки, всё ещё не в силах оправиться от случившегося, задрожал и нервно рассмеялся. А затем снова невольно ответил: — Я — не Такемичи-кун. Поэтому идите нахуй. Со стороны вредных растений послышался возмущённый шелест, но Манджиро уже не слушал. Он ушёл в кухню от греха подальше. День был испорчен напрочь и восстановлению не подлежал. Но начало было положено. И вот парень сам незаметно стал пререкаться и спорить с растениями, когда оставался в одиночестве в квартире. Вернее не так. Одиночество утратило своё первоначальное значение. Ему пришло на замену «в отсутствие Ханагаки». Как секрет. Как постыдная тайна. Жаркий июль подошёл к концу, сменившись тёмным августом. Светлых августов Майки не помнил: они все исчезли после смерти Шиничиро. В августе была облачность и постоянные летние грозы. В тот вечер тоже была гроза. И «отсутствие Ханагаки». Растения причитали о том, что если в дом ударит молния, то они все сгорят, а Манджиро сидел на кухне за компьютером. Комп он попросил у Такемичи с утра, приправив свою просьбу минетом. Так, чисто в дополнение, потому что не сомневался в его согласии. Колени по этой причине немного саднили, но Майки не жаловался. Ханагаки явно было хуже: вчера им вздумалось сменить позиции. В любом случае, комп был и можно было написать в универ. Или хотя бы проверить, не отчислили ли его уже. Почтовый ящик у Такемичи пестрил непросмотренными письмами и рекламой. Сано собрался было сменить аккаунты, но отчего-то в последний момент решил почистить эту свалку. Хотя бы папку «спам», потому что писем там накопилась тьма тьмущая. Но ведь это спам, а там ничего личного нет, верно? Как же, блять, он ошибался. Вся сотня писем в папке «спам» спамом не была. Майки сразу узнал знакомый имэйл отправителя. Как же не узнать? Ведь даже буквы в имэйле будто написаны Его почерком. Твёрдое «d», угрожающее рычащее «r», острое «k» и смягчающее «n» в конце. Drkn. Тут не надо быть дешифровщиком, даже если электронной почты автора не знаешь. Тут всё понятно. Твёрдый характер, угрожающий и острый в сторону недоброжелателей, мягкий и тёплый — в сторону близких. Оцепенев, Манджиро завороженно кликнул на первое письмо. И пропал. 02.07 От кого: Ken Ryuguji Здравствуй, Такемичи-кун. Не знаю, слышал ты или нет, но всё равно рассказываю: у Майки сгорела квартира. Я не могу ни найти его, ни как-либо с ним связаться. Если вдруг ты что-то знаешь о его местоположении, то, пожалуйста, сообщи. 03.07 От кого: Ken Ryuguji Снова здравствуй. Всё ещё не могу дозвониться до Манджиро, поэтому пишу ещё раз, если ты вдруг не заметил или потерял предыдущее письмо. Дай мне знать, связывался ли он с тобой. 04.07 От кого: Ken Ryuguji Ты так и не ответил на предыдущие письма. Считаю своим долгом сообщить, что полиция трупов не находила. Я поговорил с соседями, и они сказали, что видели Майки, убегающим из дома в ту ночь. Значит, он жив. Я ездил в «Золотую рыбку», клуб, куда он ходит. Там тоже ничего нет. Его знакомые либо ничего не знают, либо хорошо скрывают. Говорят, не видели Майки с конца июня. Почему-то я им верю. Учитывая то, что однажды он уже пользовался твоей помощью, я полагаю, что это может снова произойти. Пожалуйста, сообщи, если он общался с тобой. 06.07 От кого: Ken Ryuguji Такемичи-кун? Мне кажется, что ты меня игнорируешь. Ответь, пожалуйста, на предыдущие письма. 07.07 От кого: Ken Ryuguji Такемичи-кун. Что происходит? Почему ты отказался встретиться со мной, когда я приходил в офис? Дрожащими пальцами Манджиро пролистал ниже и увидел один единственный ответ от Ханагаки. 07.07 От кого: Takemichi Hanagaki Майки в порядке. И всё. Ни слова больше? Ни пояснений, ни подробностей, ни даже приветствий? Просто «Майки в порядке»? А у меня кто-нибудь спрашивал, в порядке ли я? — Пошёл ты нахуй, Ханагаки, — медленно проговорил Сано, словно размышляя над этой фразой, пытаясь оценить её влияние и значимость. — Ой, ой… Ты не должен был это видеть, сладкий, — пробормотал фикус с подоконника, заглянув в экран. Он всегда был добр ко мне. Майки не нашёлся с ответом. И открыл следующее письмо. После краткого сообщения Ханагаки их было много и шли они подряд на протяжение нескольких дней. Тут было и возмущение, и угрозы, и попытки достучаться голосом разума. Такемичи проигнорировал буквально все! А ещё, блять, психологом себя зовёт. И Дракен перестал писать. Возможно, вспомнил, что именно произошло прямо перед пожаром. Последнее письмо, пришедшее спустя несколько недель после предыдущих и всего два дня назад, было на удивление коротким. 03.08 От кого: Ken Ryuguji Мне нужно поговорить с Майки. Дай ему знать. С губ сорвался прерывистый вздох. Дрожащие не то от страха, не то от прохлады, веющей с улицы, пальцы сами напечатали ответ и мгновенно нажали «отправить». 05.08 От кого: Takemichi Hanagaki Ладно. — Ох, чёрт. Милый, ты в порядке? — снова подал голос фикус, внимательно следивший за трясущимся Сано. — Выглядишь неважно. — Мне надо покурить, — выдохнул тот и сорвался к холодильнику, на котором лежала заначка. Фикус неодобрительно покачал большими круглыми листочками и бросил Майки в спину: — Не делай поспешных выводов, зай. Поговори с Такемичи-куном. — Оооо, нет, что ты! Никаких поспешных выводов! — всплеснул руками Манджиро, повернувшись к фикусу лицом. — Какие тут могут быть поспешные выводы! Он, блять, больше месяца пиздел мне! А Кен-чин… Сука! В гневе Майки швырнул нерабочую зажигалку на стол и полез в полки за спичками. Чиркнул, поджёг сигарету и глубоко затянулся. Фикус терпеливо ждал, пока он успокоится. И когда Сано перестал хотя бы дрожать, рискнул заговорить: — Такемичи не стал бы лгать тебе без видимой на то причины! Он любит тебя, зай. Ох блять… Сигарета замерла на полпути к тонким губам. Майки иронично выгнул бровь, а потом расхохотался. Фикус растерянно подогнул листочки. — И ты мне пиздеть вздумал?! Любит он! Ты хоть какое-то представление о любви имеешь?! Да что ты… ЭТО, СУКА, ПО-ТВОЕМУ ЛЮБОВЬ?! — Тише… Не надо криков… — Так, всё, — Майки смял сигарету в руке и подошёл к фикусу. — Заебал. Красивый коричневый горшочек полетел на пол и разбился вдребезги.