FU, Hanagaki

То, что что-то не так, Такемичи понял ещё на лестнице. Конечно, понял. Трудно не понять, когда на весь этаж гремит оглушающий тяжёлый рок, в то время как обычно стоит уютная, «живая» тишина.      Едва распознав, что музыка играет именно из их с Манджиро квартиры, он подорвался и бросился в сторону двери, находу пытаясь вытащить ключи. Попасть в замочную скважину получилось едва ли не с десятой попытки. Такемичи распахнул дверь и влетел в кухню.      Жестокие басы и ор исполнителей мгновенно дезориентировали. Но хуже было другое. Вся квартира насквозь погрязла в удушливом едком сигаретном дыму. Тот проник, казалось, в самые стены, впитался в половицы и в обивку дивана. — Майки! — хрипло позвал Ханагаки, борясь с дымом, сдавливающим дыхательные пути.       Даже если кто-то и отозвался, услышать всё равно не получилось. Такемичи попытался одновременно зажать уши и прикрыть глаза и двинулся вглубь по-странному незнакомого помещения.      Кухня, хоть и выглядела чужой, но всё же осталась такой же. Сначала в глаза бросился разбитый горшок на полу и валяющиеся вокруг помятые листочки. Покойный фикус выглядел так, словно его продолжительно и яростно топтали.      Ханагаки перевёл растерянный взгляд на оставшуюся кухню, оценивая повреждения. И наткнулся на стоящий на столе раскрытый компьютер — единственный источник света в комнате. Автоблокировка на нём была отключена, так что даже пароль вводить не пришлось. Такемичи без труда узнал, чьи именно электронные письма были на экране.      С губ сорвался нервный смешок, он резко захлопнул ноут и снова позвал: — Майки-кун!       Снова отозвалась лишь агрессивная музыка. В груди склизким червём скрутилась тревога. Такемичи заставил себя медленно выдохнуть и всмотреться в темноту квартиры.       Несмотря на то, что глаза слезились от дыма, знакомый силуэт удалось разглядеть на балконе. Ханагаки распахнул дверь туда, выпуская наружу запах и впуская на его место проливной дождь, и шагнул вперёд.     На миг показалось, что балкон отрезан от остального мира. Будто маленькая страна или планетка, на которой безраздельно правит Сано. Или он лишь один из вынужденных элементов планеты. Как Роза, ждущая Маленького Принца.  — Майки, прошу тебя, поговори со мной, — громко начал Ханагаки, пытаясь перекричать грозу. — Поговори словами, а не через музыку. Пожалуйста.      Манджиро — эдакий тонкий стебель, израненный собственными шипами — медленно обернулся. Его волосы промокли и взъерошились. Футболка развевалась на ветру, не скрывая ни изувеченных рук, ни выступающих костей, ни голых ног, ни края боксёров. Он босиком стоял на ледяном бетоне и дрожащими руками прикрывал от дождя сигарету.      Окинув Такемичи безразличным взглядом, Майки снова отвернулся. Ханагаки замялся, пытаясь сформулировать хоть что-нибудь. Но с губ сорвалось совсем другое: — Что с фикусом на кухне?        Сначала показалось, что Сано даже не расслышал вопрос. Однако потом стало заметно, что его плечи трясутся. Смех постепенно превратился в жутковатое хихиканье, как вдруг он сорвался и крикнул: — Много болтал, вот и попал под руку! Понятно?! А вот почему не говорил ты — непонятно! Какого хуя ты молчал, Ханагаки?! Какого хуя?! Я даже, блять, не о себе! Я о нём, о Др… Дракене! Разве он не заслуживал знать?! Ты заставил его нервничать целых две недели, прежде чем ответил! Это справедливо, по-твоему?!      Такемичи шаг за шагом пытался приблизиться. Мысленно поражаясь тому, насколько Манджиро похож на обозлённого дворового кота. — Майки… Послушай… — А теперь ты говоришь «послушай»! Не поздно ли, а, Такемичи?       Пепел слетал с тлеющей сигареты и мгновенно пропадал в агрессивных потоках дождя. — Мне нужно, чтобы ты меня услышал, Майки-кун, — твёрдо продолжил Ханагаки.      Из разделяло уже меньше метра. Меньше метра между заряженной молнией и электрическим столбом.  — Иди нахуй! Я не хочу тебя слушать! — рявкнул Сано и раздражённо смял потухшую сигарету в кулаке.  — Нет, постой, — Такемичи уверенно схватил его за руку и подтянул к себе. — Хочешь знать, почему я игнорировал Дракена? Потому что он виноват в том, что тогда случилось.       Огромные бездонные глаза Майки расширились ещё сильнее. Он резко выдернул руку из захвата и залепил Ханагаки пощёчину. Тот отшатнулся и в ужасе схватился за саднящую щёку.      Гнева в глазах Майки не убавилось. — Не смей винить Кена в моей слабости! — Но… — Нет! — взвизгнул Сано и, казалось, испугался сам себя.      Его тело вздрогнуло, он вмиг сжался и согнулся, обхватив себя руками.        Такемичи резко сократил разделявшее их расстояние и заключил Манджиро в крепкие объятия. На этот раз он даже не пытался вырваться. Только крупно дрожал, вцепившись ногтями в плечи Ханагаки. Тот прикрыл глаза и заговорил быстро, но чётко: — Есть ещё причина, Майки. Она состоит в том, что я — эгоист. Я влюблён в тебя, поэтому хочу забрать себе. Для себя, — он взял лицо Сано в свои руки и заставил поднять голову. — Только себе. Понимаешь?       По щекам Майки струились злые слёзы, а в глазах всё ещё сверкали молнии. Криво усмехнувшись, он выдавил: — Честно говоря, я почти поверил в то, что ты ангел. Стоило отбросить эти мысли ещё в тот раз, когда впервые услышал, как ты материшься.      Такемичи завис на мгновение, а потом выдохнул: — Я просто человек. Как и ты, как и все.       Грозовое небо рассекла огромная яркая молния, осветившая покрасневшее лицо Сано и ясные голубые глаза Ханагаки. Он медлил всего секунду, после чего подался вперёд и поцеловал Манджиро. За молнией прозвучал и оглушительный грохот грома.       С размаху и прямо об толщу воды. Это течение? Потоки обволакивают, беспощадно вертят, несут куда-то и тащат на дно.       Майки впустил язык Такемичи себе в рот, и подался на встречу. Ханагаки медленно убрал руки с его лица и положил на бёдра, прямо под промокшую футболку, притягивая к себе.       Водоросли цепляют за талию, щекочут нежную кожу и обнимают. Так тепло, несмотря на дикий холод морской воды. Они поддерживают и не дают рухнуть в пропасть?     Поддавшись мощным потокам, Сано обвил руками шею Такемичи и слегка отстранился, позволив ему поцелуями переместиться на шею. И пусть руки не такие сильные и крепкие. Пока они залазят под резинку боксёров, плевать.      Соль в воде разъедает глаза — их лучше закрыть. Глубина давит на барабанные перепонки — лучше не вслушиваться. Зажмуриться, отключить слух и нюх. Оставить лишь осязание. Чтобы потеряться в мягких тканях водорослей. Чтобы не думать.       Ханагаки толкнул Майки к перилам и опустился на колени, стянув боксёры и огладив шершавыми ладонями внутреннюю сторону бёдер. Сано откинулся назад и вцепился в светлые промокшие кучеряшки. Полувставшего члена коснулся горячий влажный язык. Головку опалило чужим дыханием. Водоросли окутывают бесстыдно обнажённое тело. Тянут его в разные стороны, будто разрывают. Разрывают душу. Их цель — распять, связать, впаять в себя на веки вечные.      Манджиро беспорядочно подкидывал бёдра, трахая Такемичи в послушно открытый рот. А тот брал глубже, по самое основание. Бесстыдно облизывался и причмокивал. Сжимал бёдра, заставляя стоять на месте. Накрепко привязывая к себе. Манджиро пошатнулся, надавил на затылок Ханагаки, кончил с громким стоном и опустился на мокрый бетон, уставившись в глубины грозовых туч.      Мозгоправ заглянул ему в лицо, довольно вытер губы и протянул руку. Сано хотел было ухватиться за неё, но вовремя заметил, что вся ладонь измазана вязкой спермой.       Такемичи ждал. И улыбался украдкой. Майки хмыкнул себе под нос, поднялся на локтях и медленно, вдумчиво слизал семя. Всё, без остатка. Улыбка Ханагаки стала шире. Он притянул Манджиро к себе в объятия и лёг рядом.

***

Если август тёмный, то рассветы в августе — мутные, туманные. За ночь ливень успокоился и превратился в лёгкий свежий дождик. Из распахнутого балкона веяло прохладой. Фикус на полу так никто и не убрал.       Майки, одетый и собранный, стоял на пороге квартиры и рассматривал ошмётки земли, развалившиеся по полу. Всю ночь он не спал. Мешали растения. Они, разумеется, прознали про смерть фикуса и потому посчитали своим долго отчитывать Манджиро до самого утра. Ещё и Такемичи рядом…      Сано прихватил измятую вчера пачку сигарет и покинул квартиру. Надеюсь, он не поднимет на уши город, когда проснётся. Вещи-то я оставил. Хотя, блять, у меня их и так нет. Все, что появились за месяц, принадлежат ему.      Лестничные пролёты оглушали тишиной. Однако улица была на удивление оживлённой. В туманной мути гудел город: гудели машины, гудели люди, гудели птицы. Гул вызывал необоснованный страх.       Да к чёрту. Майки тряхнул головой, сильнее укутался в серую худи Ханагаки, закурил и двинулся в сторону метро.       Токио не спит никогда. И днём, и ночью здесь кипит жизнь. Токио — круглосуточная второсортная забегаловка в центре города. Токио — белка, потерявшая выход из колеса.        Роппонги встретил отвратительной бодростью и тошнотворной деловитостью. По утрам здесь всегда так. Потому что по утрам просыпаются порядочные граждане, которые заботятся о карьере и заработке. Ты ведь тоже порядочный, Кен-чин. Знаю, ты тоже здесь. Майки прошёл мимо десятка одинаковых стеклянных небоскрёбов и вошёл в один единственный отличающийся. Один единственный знакомый.      В холле уже толпились люди. Они сновали туда-сюда, словно армия муравьёв. Ради приличия Сано всё же подошёл к миловидной брюнетке-администратору. — Утро. Могу я встретиться с Кеном Рюгуджи? — Прошу прощения. Он не принимает, — вежливо уведомила та. — Меня зовут Манджиро Сано, — будто бы скучающе заметил Майки.       Девушка отвлеклась от компьютера. — Сано? — Да. Манджиро Сано. — В таком случае… — она замялась, быстро набрала какой-то номер, назвала его имя, энергично покивала и повесила трубку. — Проходите. И примите мои поздравления…      Конец фразы Майки не дослушал и быстро развернулся, направляясь в сторону лифтов. Тело охватывало предательское волнение. Руки дрожали и чесались, требуя внеплановую сигарету. Он задевал людей плечами, даже не извиняясь. На него, одетого в растянутые простые шмотки, оглядывались и пялились.      Вот же блять. Надеюсь, Дракен позволит мне покурить у него. От инфаркта умирать не слишком-то охота. От рака лёгких надёжнее всё-таки. Сано уже бывал у Рюгуджи на работе. И каждый раз это было тем ещё испытанием. Молодая звёздочка! Настоящая находка! Парень далеко пойдёт! Помню-помню… Стекло и люди в костюмах раздражали до зубного скрежета. Но Дракену всегда шли рубашки. Постучав в дверь кабинета и услышав в ответ низкое твёрдое «входите», Майки прерывисто вздохнул. Он не слышал этот голос, кажется, целую вечность. Спасите… Когда Манджиро вошёл, первым, что он услышал, было шелестящее «здравствуйте» от фиалки на рабочем столе. Сано на автомате буркнул: — Здорово. И осёкся, наткнувшись взглядом на профиль Дракена. Охуеть он красивый. — Здравствуй, Майки-кун, — выждав секунду, проговорил Рюгуджи. Его голос звучал ровно. Ничто не выдавало волнения. На лице читалась скорее усталость, нежели тревога или заинтересованность. Однако тёмные глаза внимательно сканировали Сано. — Выглядишь неплохо. Даже не такой бледный, как в нашу последнюю встречу. Майки молчал. И во все глаза разглядывал Дракена. Словно призрака. Иллюзию. Старое, затёртое воспоминание. По-прежнему безраздельно правящее в его жизни. — Присядь, — Кен указал на стул, стоящий перед письменным столом. Дождался, пока Манджиро послушно опустится на него, и отчего-то замялся. — Может, чай или кофе? Майки не ответил. Только мотнул головой. Знаешь, я ведь ненавижу брюки, рубашка, галстуки и пиджаки. Они дико стесняют движения. А ты только в них и шастаешь. Пиздец тебе идёт. — Ладно. Хорошо. Нет, так нет, — пробормотал Дракен. Его взгляд изменился. Теперь он смотрел сквозь Манджиро, будто его не существовало. Пауза затянулась. Но Рюгуджи быстро опомнился, мотнул головой, отошёл к огромному панорамному окну и, вздохнув, продолжил: — Я должен извиниться. Тогда, в нашу последнюю встречу… Мне нельзя было говорить все те вещи. Это было… Просто ужасно, если честно. Я виноват перед тобой, Майки. Не знал, что всё может так обернуться. Он сделал перерыв, чтобы собраться с силами. Майки всё ещё молчал. — Просто разозлился тогда до жути. Подумал, что нечестно с твоей стороны было скрывать ТАКИЕ вещи. И от меня, и от Эмы. Ты ведь мне как брат! А потом вся эта херня! Куски поломанного сердца предательски колотились в горле. Кровь пульсировала и отдавала гулким эхом в мозг. Майки молчал. — Потом я остыл, поехал к тебе, а там… Пожар, развалины тебя нет. Ты же к Ханагаки пошёл, так? Ну да. Иначе бы не явился сегодня. Ну я ему писал, писал. Он игнорировал. Только через неделю до меня дошло, что ты, наверное, не хочешь меня видеть. Идиот, знаю. Идиот… Да, идиот… Только тебя я и хотел видеть… Глотку сжало тисками. Майки не мог произнести ни слова. — Короче, прости меня, если сможешь. Хотя что уж там… Ты ведь с Ханагаки, верно? Ну, в отношениях типа… Типа… Майки промолчал. — Рад, что всё так хорошо сложилось. Не буду больше лезть в твою жизнь, если не хочешь. Встретиться с тобой хотел, чтобы сообщить новость. Как-никак она тебя касается. Давай, стреляй. Добивай. — Эма беременна. Мы скоро поженимся. Глаза сами нашли на безымянном пальце тонкое красивое кольцо. Разбитое, но живое сердце дрогнуло и разлетелось на миллионы мелких частиц. Осколки впились в органы. Внутреннее кровотечение. Состояние: критическое. А сердце, походу, реально хрустальное. Майки — рыбка-гуппи. Он может только открывать и закрывать ротик. — Свадьба в следующую субботу. Накануне мальчишник. Приглашаю лично. Водоросли захватили рыбку в свои сети. Сжали. Передавили жабры. Рыбка может только открывать и закрывать ротик, пытаясь дышать. Повисла тишина. Майки молча кивнул, так же молча поднялся и направился к выходу. В глазах темнело от недостатка кислорода. Воздух вокруг мерцал, подобно тому, как мерцает вода в свете Луны. — До свидания, — крикнула ему в след фиалка на столе. — Пока, — на автомате ответил Сано.