You'll Be Mine: I'll Prove to You

      Голодные глаза Чон давно искали цель. Цель, чтобы считать, что каждый вызов брошенных под ноги сук будет удостоен чести оказаться не обсмеянным, не самовнушённым, не заведомо проигравшим. Чувство женского превосходства на равных. Почти чужое. Почти непреодолимое. Почти слепое и наивное до устрачки мозгов. Но Джиу полагала, что оно неотделимо от неё самой ровно с того момента, как её персону заменили мужской, а искренность и тяжёлую форму влюбленности сравняли с подопытным интересом и позицией не принимать всё близко к сердцу. Оно билось бешено и остервенело, прокачивало густую и возвращало всё до точки старта. С него и нужно было начинать теперь. С него стоило пробовать...       Третья смена бара, урывистый заезд новичков, осевшая пыль по лаку и чёрным курткам, двое неизвестных и пока что серых пятен на скамье. Ровно три месяца одна из этих теней жадно поглощала взглядом каждую гонку, вела собственный непредвзятый рейтинг гонщиков и просчитывала собственные шансы на участие. Джиу просчитывала всё...       Бар обесцвечен. Для Чон это закреплялось правилом не втягиваться глубоко в сплетни, не зависать дольше трёх часов и не давать Мэтту напиваться больше своего лимита. Тащить двухметровый столб в отключке, владея искусным языком трёхэтажного матерного поощрения, удалось бы далеко не каждому. Джиу удавалось и это. Но успех не гарантировал закрепления результата, а перспектива ужратого друга в своей постели могла как раз гарантировать одно – безопасные восемь часов, по прошествии которых никто ни о чём сожалеть физически бы не смог. Чон по причине своей гомосексуальности, Ким по причине своего странного табу, не включающего секс по дружбе. И обоим ахуительно повезло считать нормой не пихать рук дальше своей ширинки, но иметь достаточное основание соваться туда иначе – спорными диалогами. Это воскресенье, пожалуй, отличалось только одним: тема была переназначена.       – С ума сошла?       – В нём было скучно, я перестроила маршрут, – взгляд уставший, прямой и перемалывающий по частям.       – Но правила бара тебе не перестроить... – ответный и весьма прозрачный.       – Их нет, Мэтт. Ты ещё не понял? Мы в подпольных гонках. Кроме анонимности выдвигать нечего.       – И кроме кандидатов мужского пола. Ты тут девушек разве видишь? Хоть одну?       – Все блять с чего-то начинали!       – И ты, конечно, хочешь.       – Я заебалась отсиживаться в ставках. Мне это неинтересно. Я хочу участвовать, понимаешь?       – Джиу...       – Мэтт, это не вызов членоходячим. Это мой собственный выбор. Я хочу попробовать, а там пошло всё нахуй, если я зассу просто из-за того, что родилась с вагиной. В конце концов, мой зад прикроешь ты.       – Ты уверена?       – Тебе яйца ещё дороги? – шальная уверенная улыбка, блеск на этих великолепных красных губах, знакомое бесстрашие во взгляде. Мэтт понимал, что разговор пустел с каждым отпитым глотком, а музыка проникала внутрь всё гуще, обволакивала, замедляла, душила... Чон лишь успела мелькнуть и провести напоследок шёпотом по уху:       – Мне нужно найти Кима. Развлекайся пока без меня.

***

      Путей почти не было – сказал бы каждый, кривя душой, подначивая на безрассудство и лёгкую форму заплыва по течению. У каждого есть своя голова на плечах. Она коронована слепыми стремлениями, пустой отдушкой мечты за двадцать с небольшим и чрезвычайно похуистичным самомнением. С таким набором можно было далеко зайти, но ноги ЁнЧжуна завели его именно сюда – в абстрагированный со всех концов и дорог бар, назначение которого удавалось постичь не каждому.       Третью смену принято было "тушить". Гонки проведены до взлохмаченной пыли, ей оседать с неделю, готовя гонщиков к новым заездам и победам. Удача не из легкодоступных сук. Это убеждённое мнение сложится за несколько месяцев у любого счастливчика, коснувшегося тропы адреналиновых вбросов и едкой езды за подрезами на поворотах. Здесь побеждает выдроченная практика, бешеный рёв, опасная скорость и грязь под колёсами. Остальное нахуй потрачено, заебёшься подтирать и кому-то доказывать обратное.       ЁнЧжун ничего и никому доказывать не собирался. Попадание случайное, наводка левая, пропущенная из внимания на стадии поисков приличной подработки в период учебной деятельности. Юридический закапывал, а деньги заканчивались с невероятной скоростью в потребностях базовых средств к сносной жизни среднего по достатку студента. Далеко не глупого. Далеко не гордого...       Кан привлёк внимание юного бармена с первых брошенных на него секунд, ещё в стажировку на пробной смене. Это сложное восприятие с иррациональной оценкой любого субъекта в баре. От простых до многогранных. От комфортных до опасных. От приятных до едва выносимых. Ёсан никогда не касался ни одной из линий рубежа. Он считывался ЁнЧжуном где-то посередине, он не имел устаканившейся личности в его глазах, он расплывался с каждой встречей в более густые прообразы. Кан Ёсан умел ставить в тупик и притягивать этим невероятным свойством своего характера.       ЁнЧжун не заводил разговора первым. Указание Сана выполнялись беспрекословно, опытного здесь уже бармена было особенно приятно слушать в компании любого из гонщиков, занимающего место у барной стойки. Чхве акцентировался на брошенных вскользь мелочах очень к месту, не говорил лишнего, наливал вовремя, улыбался естественно, даже красиво. ЁнЧжун замечал и это. Лисий уверенный взгляд, пара верхних пуговиц растёгнута, закатанный рукав на правой (ему так удобнее), повторение фраз на уровне заученной в свободной форме терминологии. Всё это отдавало невероятной лёгкостью, и парню грезилось, что этого удастся достичь даже ему. Пройти бы экзамен...       – Два шота, нам повторить, – ЁнЧжуна выбивает эта хватка по вытянутой руке, чтобы забрать пустые рюмки. Кан выстраивает визуальный контакт, не обращает внимания на подошедшего Сана, что опекает стажёра чуть меньше, чем на прошлой неделе. Ёсан это запомнил.       – Одну минуту...       – Всё в порядке? – Чхве задерживается на разливе, протягивая пиво на крайний угол стойки. ЁнЧжун кивает, заменяя допитый алкоголь немного трясущимися пальцами, проливая по краям содержимое.       – Да, всё отлично. Справляюсь.       – Если что, спрашивай, пропорции указаны.       – Понял.       Кан продолжает сверлить насмешливым взглядом. Парня это подбешивает, но не критично. Шоты подаются быстро, а, главное, уверенно.       – Ваш заказ.       – Можно неофициально. Как тебя зовут?       – ЁнЧжун.       – Меня Ёсан, – об этом уже известно, но кивок юноши следует на автомате. Рядом сидящий блондин отвлечённо накидивает в себя всё, что попадается, не особо разговаривая, иногда громко выражаясь отборным матом. ЁнЧжун его видит в компании Кана едва ли не каждый раз. Но обращаться напрямую к нему не приходилось.       – Что завлекло юного мальчика в такое место? – издёвки не улавливается, музыка даёт возможность расслышать каждое слово и ответить в приличном ключе, но перед этим следует долгая напряжённая пауза.       – Живу быстро, пью мало, сплю плохо. Чем не идеальный кандидат?       – Идеалов не существует, но это сильное заявление, ЁнЧжун. Вытянешь здесь месяц, и я тебе поверю.       – Идёт.       – Не боишься рисковать?       – Считаю глупым не пробовать. Если есть возможность, будет и конечная цель.       – До неё иногда бывает неприятно добираться. Один удачный на десять промахов.       – Значит, после десятого повезёт, – улыбка размазывается по лицу, Ёсан её пропускает через своё ощущение. Этот притянутый за уши максимализм, юношеская оскомина храбрости и лёгкое ощущение незаёбанности от всего вокруг подначивают верить, что этому парню может повезти. Этот бар перемалывает каждого. Но после десятого есть ведь ещё один...