***
Минхо сладко потягивался, сидя на кровати, в то время, как по комнате мельтешил Льюис Сотер. — Ты уверен, что ничего подобному вчера не случится? Ты точно будешь в порядке? Минхо, если что, я могу не уезжать. — в интернате сегодня родительский день. Один из тех, в которые родители и прочие родственники трудных подростков могут увидеться с ними и провести со своим чадом из ада хоть весь день напролёт. Льюис бегал по комнате друга с уже собранной сумкой меж двух огней, высказывая все свои переживания. Минхо встал, подошел к Со и остановил его на месте. — Сотер, грех мой небесный, пожалуйста, успокойся и возьми себя уже в руки. Родители упекли тебя сюда, не желая даже разбираться, виновен ты или же тебя подставили. Их также не интересовало, нужна ли была тебе помощь. У тебя осталась только тётя, к которой ты можешь вырваться отсюда лишь раз в пол года, поэтому собери все сопли и пиздуй уже на выход. Мне не пять лет и я могу за себя постоять, мамочка. — Ли ухмыльнулся заботе друга и стал пинать его, направляя к выходу. — А ты? — Сотер упирался с сумкой в руках, стараясь заботиться. — А что я? Отец забыл обо мне с тех пор, как умерла мама. Эта школа стала для него удобным случаем, и сейчас он уже где-то на краю земли, притворяется, будто начал жизнь с нового листа, игнорируя жалкое существование своего отпрыска. Вот такая моя жизнь, Сотер. А ты не смей доламывать свою, соберись и забудь уже наконец обо мне, хоть на один день. — Минхо вполне себе был в силах для того, чтобы направить весьма немаленькую тушку Льюиса к двери, поэтому тот лишь вздохнул. — Ладно, ладно. Я поеду. — фыркнул Со, отпихнутый на выход. — Фуф… ну, в путь дорогу! — Хо улыбнулся и отдал честь Со, прислонив руку к правому виску. — Не скучай, и я тоже не буду. — широко, но наигранно улыбнулся Ли. — Но, Минхо… — Пока, Сотер, попутного ветра. — Минхо захлопнул дверь прежде, чем Льюис успел передумать, тяжело вздохнув. — Вот неугомонный. — улыбнулся он и плюхнулся назад на кровать, обдумывая план действий на сегодняшний день. Сидя в столовой, Минхо оглядывался по сторонам. В школе осталось около десяти человек, также, как и Хо, прожигающих свободный от всего день там, где пришлось. Отложив вилку, Хо поднялся и прошел к мусорному ведру, собираясь выкинуть содержимое подноса, но кое-что задержало на себе его взгляд и он помедлил. Джисон промелькнул в коридоре, сверкнув своей каштановой макушкой и шмыгнул в кабинет госпожи Хан. Минхо немного потупил и отмер, продолжив опустошать поднос от ненужных остатков и одноразовой посуды. Закончив, он вышел из столовой и, забрав из комнаты ветровку, пошел по направлению к лестнице на верхний этаж. «Он уже в норме? Джисон успел нормально поесть со вчерашнего дня?» — Минхо тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли. Ему казалось странным то, что он думает о Хане. Этот человек весьма странный, но почему-то не вызывает отторжения или предвзятости к себе. О нём напротив хочется… беспокоиться? Хо поёжился, залезая на крышу, когда слегка оголенной кожи ног коснулась холодная поверхность люка. «Хватит о Хан Джисоне.» — подумав, он свесил ноги с края и облегченно выдохнул, выпустив воздух из глубин грудной клетки. Глаза в наслаждении прикрылись, и Ли понял, что сегодня один из лучших дней в этом месте для него. Нет ни тренировки, ни уроков, почти вся школа опустела и госпожа Хан ещё ни разу не выходила из своего кабинета, засовывая нос во все нужные и ненужные ей дела. На улице тепло, на крыше дует лёгкий ветерок, приятно щекоча кожу и лаская прядки фиолетовых волос. Минхо устремляет свой взгляд на возлюбленный им берег, непрерывно наблюдая за движением маленьких точек — людей на солнечном песке. Мысли потихоньку приходили в порядок, но Минхо успел услышать скрип люка позади себя. Джисон влез на крышу, начиная отряхивать штаны от белого следа, оставленного штукатуркой стены под люком. Заметив Минхо, он округлил глаза. Оцепенев, Хан стоял на месте, а через секунд пять собирался заново открыть люк, чтобы покинуть это место и не тревожить Минхо. — Хан Джисон. — конечно же, Хо увидел и распознал даже боковым зрением каштановую макушку подростка. — Д-да? — Хан остановил себя на пол пути к железному люку. — Ты можешь остаться. Я не кусаюсь. — Хо обернулся и уставился на младшего. Его ноги были почти что скрещены вместе, стопы косолапо смотрели друг на друга. Икры и бедра обтягивали черные джинсы, открывая любому человеку, который обратит внимание, немного нездоровую худобу парня. На теле мешком трепалось желтое худи с принтом смайла в середине, а на голове красовалась черная шапка, из которой местами выглядывали пряди отросших каштановых волос. — Но… я не буду мешать тебе? — Джи продолжал мяться в стороне, не решаясь идти вперёд. — Успокойся. Крыша не является моей собственностью, ты можешь находиться здесь так же, как и я. — Хо отвернул голову от Джи, вернув взгляд на тот же желтый песок вдалеке. Сзади зашуршало и Хан робко подошел к краю крыши, сел и свесил ноги, подобно Минхо. Мальчики около двух минут просто сидели, в тишине слышались лишь бойкие языки ветра и глубокие, тяжелые вздохи и выдохи обоих. — Спасибо. — прервал тишину Джисон. Его кулак сжался, он с опаской взглянул на Минхо, будто ожидая, что старший что-то с ним сделает. — За что? — Минхо отвернулся от берега океана, направив взгляд прямо в глаза Джисона. Карие ободки и черные зрачки отражали весь мир, поблескивая на вечерних лучах солнца, медленно уходящего за горизонт. Взгляды парней на мгновение сцепились и они смотрели друг на друга в течение лишь нескольких секунд. Джисон начал бегать глазами по лицу Минхо, его губам, носу, взгляду и ресницам, внимательно вглядывался в брови и хлопал собственными глазами — пуговками. Минхо первым отвел взгляд, ему показалось, что контакт затянулся и перерос в неловкую паузу. — За то, что помог мне вчера и отнёс в комнату. Спасибо, Ли Минхо. — Джисон же продолжал вглядываться в черты лица старшего, будто сканировал. — Не благодари. Многие поступили бы так же, как и я. Ничего сверхъестественного я не делал. От госпожи Хан сильно прилетело? — Джисон замялся и встряхнул головой. Немного подождав, он повернулся к Хо левой стороной и снял капюшон. Взору Ли открылась раскрасневшаяся щека, которую Джи тут же спрятал назад под ткань худи. Минхо слегка прокашлялся, собрав ладони в кулак. — Это ничего. Бывает хуже, когда я слишком сильно её вывожу, но… сейчас я в порядке. — Джисон опустил голову и уткнул её в свои ноги, не желая больше вглядываться в глаза Минхо. — А как… ты себя чувствуешь? — поджимая губы, уточнил Ли. — Нормально. Я не ел утром из-за того, что с гарантией в сто процентов приблизил бы ещё один скандал. Но, я в порядке. Правда. — не поднимая головы, Хан бормотал слова себе под нос, последние Минхо еле расслышал. — Джисон? — начал уже жевать свои губы Минхо. — Ммм? — Джи медленно поднял голову, робко и осторожно повернулся. — У тебя есть мечта? — Что? В смысле? — Хан, не ожидая вопроса, немного оторопел и уставился на Минхо. — В прямом. Людям свойственно стремиться к чему-то и терпеть поражения, боль, перебарывать себя. У тебя должна быть большая мечта, потому что ты терпишь гораздо больше, чем кто-либо другой. Я в этом уверен. — Минхо вглядывался в глаза Хана, отыскивая в них ответ на свой вопрос, но все не мог раскусить зубы на нижней губе, оставляя на ней крапинки крови. — Я не знаю… закончить школу с хорошими результатами? Да, наверное… именно это. — Джисон усмехнулся собственным словам. — Знаешь, многие так отвечают. Школа, несомненно, одна из самых важных ступеней в жизни, от учебы и знаний зависит твоё будущее. Но… она не должна становиться всей твоей целью или же задачей, если это не твоя прихоть. Ты не должен посвящать всего себя в неё, убиваться или рушить себя изнутри переживаниями. Школа ведь нисколько не самое беззаботное и лучшее время в твоей жизни. Ты начинаешь говорить так, когда лишаешься воспоминаний. Когда взрослая жизнь уже не кажется билетом в самостоятельность, а лишь рушится ещё большей ответственностью. Ты вспоминаешь те, прожитые за девять, одиннадцать или двенадцать лет воспоминания. И тебе больно. Но ностальгия — розовые очки. Задуматься… и в голове картинки того, как в один момент детские мечты и средняя школа, показанная в сериалах, рушатся. Того, как ты убиваешься над геометрией или физикой, над тем, что тупорылый, как пень. Что кто-то понимает, а твоя тупая и безмозглая голова не может. Боль, недосыпания, выгорание от подготовки к экзаменам, тестам, аттестациям. То, как день за днём тебя съедает собственная безысходность. И в итоге… ты возвращаешься к своей взрослой жизни, думая, что рад от того, что все кончилось. Но ностальгия — всё те же розовые очки. А ты осознаешь, что уже и взрослой жизни не рад. Вот тебе уже около 20… а ты так ничего и не поменял, предав мечту восьмиклассника с единственной тройкой в четверти, от обиды на самого себя пообещавшем: «Я стану лучше. Я изменю свою жизнь и добьюсь того, что умру кем-то.» — Минхо выговаривал слова на одном дыхании, а после шумно выдохнул и отвёл взгляд. — Ты не должен меня слушать. Я не философ, но… просто подумай над тем, чтобы смотреть на мир шире. Найди себе более значимую мечту, Хан Джисон. — договорив, Минхо бросил последний и короткий взгляд в омут карих и глубоких глаз, отражающих непонимание. Поднявшись на ноги, Минхо лишь кивнул, а потом незамедлительно направился к железному люку. — Не засиживайся и… не думай слишком много. — сказав это, Ли спустился по лестнице, оставив за собой лишь глухой металлический стук крышки люка. Джисон только сейчас нашёл в себе силы пошевелиться. Слова старшего отдавались в отголосках сознания, и Хан ещё с минуты две наблюдал за неподвижной дверцей. — Спасибо… — подул поток холодного ветра и на площадку вынесло скомканный клочок бумаги. Джисон встал и подобрал листик, развернув его от взыгравшего любопытства. На тонком клочке бумаги карандашом были начерканы строчки, а внизу подпись. Хан начал читать про себя.Внутри пожар, агония и ступор. «Что делать дальше?» — спрашиваю я. Стирая в кровь костяшки пальцев, В душе моей лишь гнев, огонь и пустота. Пишу я эти строки грубо, Забыв о том, что чувствовал тогда. Моя душа ещё вчера порхала Под лестные мне звуки «ла-ла-ла», Сегодня же я умираю здесь от скуки, Неся лишь гнев, огонь и муки, Забыв о танцах навсегда. Ли Ноу