happiness

      Казалось, что всё давно позади. Что ушла боль, слёзы, паника, страх, отречённые мысли, зависимость… но всё возвращалось на круги своя. С каждым днём больше мыслей, больше страха, больше боли. Минхо думал, что худший период жизни позади. Думал, что осталось вытерпеть этот злосчастный год и зажить заново.        Наивный.       Минхо правда устал. Валяться на холодном полу жалкой разваливающейся комнаты, глотая собственные слёзы и сопли, разбивать в мясо тонкую кожу на ладонях, заглушать грёбаную боль бессмысленными разговорами с самим собой, затяжками просроченной травы и попытками писать никому ненужные бредовые строчки.       Невыносимо. Приступы стали повторяться гораздо чаще, стена и боль жестче, а попытки выбраться безнадёжнее. Минхо старался, правда старался привыкнуть. Но сердце слишком больно резало, каждый раз будто царапая рёбра. За эту неделю он ни разу не покинул комнаты по неопределённым причинам. Даже на крышу не выбирался, сбегая от собственной истерики. Лишь продолжал проглатывать всё глубоко в себя.       Ещё этот Хан Джисон, вечно снующий перед носом с видом побитой белки. Минхо знал, что повторяется, что совершает ошибку. Но продолжал помогать этому маленькому несчастью. Его хотелось защищать, но Ли не знал почему. Хан всё больше находился рядом, и ему всегда требовалась помощь. Иногда Минхо не удавалось понять, как такой маленький человек может создавать вокруг себя настолько большие проблемы.       Может ему хотелось помогать из жалости?       Нет.       Хо не чувствовал жалости по отношению к подростку, лишь… несправедливость? Он не заслужил того, что с ним происходит. А Минхо заслужил. Он знал это. Оставляя под дверью младшего сэндвич два или три раза в неделю, угрожая Дэвиду сломать все его кости в алфавитном порядке самым болезненным способом, если он ещё раз тронет Джисона… чего Минхо добивался этим?       Справедливости?       Держа на руках почти бессознательное хрупкое тельце, на душе не было гнева или отторжения, внутри поселился лишь… страх. Страх за то, что он может не очнуться. Страх за то, что, отпустив Льюиса, Минхо больше никогда не увидит в жизни… надежды.       Джисон лежал на больничной кушетке так безжизненно. Его лицо было белым, лишь кровь предавала ему краску. Живот был покрыт сине-зелёными пятнами, гематомами и запёкшейся алой жидкостью.       Стирая с исхудалого и слабого тела кровавые следы, Минхо не мог угомонить дрожь, парализующую всё тело. Глаза-стёклышки так поблескивали от недавних слёз при дневном свете, а его ноги были такими маленькими, что с легкостью косолапо разворачивались друг к другу. Взгляд бегал по лицу, отражая страх и надежду, губы тряслись. Его очень хотелось защитить. От всех. И Минхо боялся находить ответ этим эмоциям.       Захлопнув железную дверь медицинского пункта, Минхо быстро сбежал по лестнице, юркнув в свою комнату. Подлетев к шаткому шкафу, он вытащил оттуда чёрную сумку, выворачивая всё её содержимое. Руки сильно тряслись, на нижней губе прояснился кровавый след от терзаний зубами. Нащупав нужный карман, Ли достал целлофановый пакет.       — Нет, нет, нет… блять! — ничего не обнаружив внутри, он стал судорожно вытряхивать сумку навыворот, чувствуя, как дышать становится всё труднее.       Быстро покинув комнату, он помчался вверх, останавливаясь возле высокой ржавой лестницы. Дрожь всё никак не унималась, к горлу подходил кашель и резал гортань, на глазах проявлялись незаметные слезинки. Стиснув зубы, Минхо начал неосторожно подниматься наверх, всё время спотыкаясь, должным образом не держась за ступеньки.       Когда Ли влез на крышу, кашель уже душил его. Минхо взялся за шею, раздирая свою глотку в истеричном приступе. По щеке катились никак неконтролируемые слёзы, внезапно задрожали колени. Облокотившись на шаткие поручни, Минхо стоял на краю, судорожно хватая ртом воздух. За спиной послышался звонкий хлопок крышки люка. Джисон влез на крышу, тихо постанывая. В его руке была бутылка воды, и он медленно начал подходить к Минхо.       — З-зачем… ты пришёл? Тебе… тебе нужен покой, у т-тебя сильные травмы.— задыхаясь на полуслове, пытался выговорить Минхо.       — Минхо, всё хорошо. Я в порядке. Я подойду к тебе, ладно? — Джисон медленно, хромая, приближался к Ли.       — Нет! Нет, н-не подходи! — пытаясь кричать, Минхо вжался в перила, вытаращив глаза на Хана.       — Всё хорошо. Я помогу тебе, Минхо. — спокойный голос младшего дурманил сознание, заставляя подступать слёзы ещё более мощным потоком.       — Н-н… нет! Пожалуйста… это скоро пройдёт! Не надо… не приближайся ко мне… я навредить тебе могу. — по щекам широкими дорожками сбегали слёзы, но Джисон продолжал аккуратно продвигаться к Минхо, застыв в паре метров от старшего.       — Всё хорошо. Хэй, я здесь. Всё нормально. Ты мне не навредишь, Минхо. Всё будет хорошо.       — Нет, Джисон! Зачем… зачем ты пришёл? Уходи… уходи… уходи. — Минхо, заикаясь, пытался отогнать Джи руками, но тот в свою очередь оказался слишком близко. Он схватил Минхо за спину, вжав в себя. — Нет! Нет… не надо. — Минхо выбивался из захвата рук Джисона, пытаясь всеми силами оттолкнуть его. Хан стиснул губы, стараясь не стонать от боли в тех местах, куда случайно попадал, нанося неосторожные удары, Минхо.       — Всё хорошо. Я рядом. Всё будет хорошо, Минхо. — ударившись в истерику, Минхо лишь зарыдал, больше не стараясь сдерживать себя. Он перестал выбиваться из стороны в сторону, повиснув на руках Хана. Они вместе медленно опустились на колени, в плечо Джисона уткнулся лоб Хо. Он издавал всхлипы и тяжелые, громкие полустоны, но Хан продолжал сжимать широкую спину Минхо, слегка поглаживая, и проходясь по маленьким позвонкам.       — Я буду рядом…       Они просидели на крыше ещё около сорока минут. Минхо давно отошёл от Джисона, сейчас он сидел, свесив ноги с края, и безучастно наблюдал за чем-то непонятным вдали. Джисон нервно перебирал пальцами, постоянно наблюдая за состоянием старшего.       — Ты… не хочешь поговорить? — Хан медленно повернулся в сторону Ли. Лицо Джи выглядело отекшим, на щеках большие синяки, в бровях ещё осталась толика засохшей крови. Живот предательски скулил от режущей боли и чувства голода, но собственное состояние было последним, что сейчас волновало подростка.       — Нет. — не повернув головы, ответил Минхо.       — Что это было? — настойчиво продолжал Джи.       — Я сказал «нет». — Хо резко развернулся, грозно посмотрев прямо в глаза напротив. Но немного смягчился, смотря на затекшие гематомы на лице младшего.       — А я хочу знать. — Джи продолжал стоять на своём.       — Слушай, ты… тебе не надо ничего обо мне знать. Ты даже видеть этого не должен был… чёрт бы тебя побрал. — Минхо отвернулся, на этот раз устремив взгляд к возлюбленной линии чистого океана.       — Если бы я не пришёл, ты бы мог свалиться с крыши или потерять сознание от удушья. Знаешь, это не лучшие слова благодарности. — Хан немного вскипел, прожигая старшего взглядом. Минхо лишь молчал. Прошло несколько долгих секунд, прежде, чем он заговорил, полностью ложась на спину и следя за вечерним сумраком.       — Невроз. — быстро ответил Ли.       — Что? — Джисон не ожидал и взглянул на Хо.       — Это был приступ невроза. Остаточное. И неконтролируемая агрессия… и мои приступы удушья, слез, мои истерики, бешеный взгляд… это всё остаточное после… — Минхо резко замолчал, но вздрогнул, когда почувствовал почти невесомое касание холодных пальцев. Джисон положил сверху руки Минхо свою небольшую ладонь.       — После чего? — от касаний со стороны младшего становилось легче. И Минхо вовсе не хотелось продолжать безрезультатно искать ответы на подобную реакцию своего организма. Ему наконец хотелось просто отпустить. Терять этот шанс — плохая идея. — Минхо? — Хан лёг рядом, и Хо почувствовал тепло чужого тела.       — Всё началось в школе. Я тогда ходил в танцевальную студию, писал стихи, был… хорошим человеком, в общем. У меня была полная семья, я был счастлив, беззаботно живя так пятнадцать лет. Потом… потом моей маме установили рак. — он немного запнулся, быстро смахивая рукавом проступившие слёзы.       — Ты можешь плакать. Это не поступок слабого, Минхо. Ты можешь плакать, когда тебе плохо. Тебе станет легче, обещаю. — Джи чуть крепче сжал руку Минхо, смотря прямо ему в глаза. Немного помолчав, Ли сглотнул ком, подступающий к горлу, перевёл дыхание.       — Операция стоила очень дорого, а отец… не мог справиться один. В моём классе учились одни не очень приличные парни, они… они были дилерами. Я начал работать на них, копя на мамино лечение. Шансы были малы, доктор… доктор изначально так сказал. Но я продолжал, даже не слушая. Со временем я накопил достаточно, только… только маме это уже было не нужно. Ей сказали… рак не убрать… у неё от силы месяца три. Тогда я не выдержал… сорвался. — Минхо уже прекратил вытирать слёзы, давая волю своим эмоциям. Джисон слушал, не перебивая, судорожно бегая по заплаканному взгляду старшего. Он аккуратно поглаживал перебинтованные костяшки пальцев.       — Я не замечал своего расстройства раньше. А может… может просто игнорировал. Мама видела это… то, как я закрылся, как отдалялся. А ещё, я дрался со всеми подряд, каждый день приходя с новыми синяками. Отец на то время уже… уже был не в себе, но пока ещё не трогал меня. Мама решила, что мне нужно сходить к психологу. Мне диагностировали депрессию, в качестве осложнений поставили ослабевшую нервную системы и приступы агрессии… прописали тяжёлые антидепрессанты… и много ещё чего. Мама была рядом… все последние три месяца своей жизни… она полностью отдала их мне, Джисон. Она умерла, когда я был на очередной сделке… я пришёл домой, и она… она уже не дышала. — Минхо сильно заикался, глотая слёзы ртом. Ему не хватало воздуха, но он решил продолжать.       — После её смерти отец стал более взвинченным. Он срывался на мне… бил, орал, обвинял, что это я виноват в её смерти. А я не мог это терпеть… срывался, дрался, игнорировал лекарства, сбивал в кровь руки от нервных срывов. В прочем… так я заработал все это и со временем усугубил… неконтролируемая агрессия в большей степени пришла после смерти мамы… прошло два года. Прошло два года, а я всё такой же. Такой же жалкий, никчёмный, ужасный. Всю неделю бился в истериках у себя в комнате… просто жалко валялся на полу и рыдал… слабак. Я знаю, что ужасен, что никчёмен.       — Это не так, Минхо. Ты столько раз мне помогал, заботился о Льюисе. Не говори так. Ты не ужасен, не никчёмен. — Джисон сжал его руку ещё сильнее. Но Минхо лишь безэмоционально усмехнулся.       — Малявка Сотер тоже так говорил. И я чувствовал это… он помогал мне. Я открылся ему, но, хах, его здесь больше нет. А с ним и моей хорошей стороны… ничего не осталось… Меня не осталось. Лишь заебавшаяся тень. — с щёк стекали последние солёные слезинки, Джисон постарался их смахнуть, но Минхо поймал его руку в воздухе, останавливая.       — Прости. — быстро протараторил младший, опустив запястье.       — Не извиняйся передо мной. Ты не должен. Ты ничего не сделал. — Хо быстро встал, поднимаясь на ноги, и судорожно вытирая с щёк слёзы. — Забудь этот вечер, Хан Джисон. — собираясь уходить, он оттряхивал свои ноги.       — А если я не хочу забывать его? — Джи шагнул к Хо, но тот отошёл от него почти сразу же.       — Не надо за мной ходить… пожалуйста. Я не хочу… не хочу вредить тебе, не хочу оказывать влияние. Не тебе все это знать, не тебе меня успокаивать, жалеть. Я не хочу, чтобы ты связывался с таким человеком, как я, Хан Джисон. Пожалуйста, не забудь взять нужное в медицинском кабинете. Обрабатывай раны и ссадины. И… спасибо. — Минхо направился в сторону железного люка, как Джисон шагнул следом. — Ну не надо… пожалуйста. — сдавшись, Хан отошёл назад, подняв руки вверх.       — Ладно.       Крышка люка хлопнула, а Джисон тяжело и быстро задышал.       — Даже отталкивая меня, ты умудрился сказать что-то хорошее. — Джисон поёжился от холода, вспомнив, что до переклички мало времени. Он подождал ещё с минуту, чтобы не наткнуться на Минхо. Проводя взглядом по крыше, он аккуратно спустился, оставив за собой лишь тихую мысль.       «Я не собираюсь оставлять тебя, Ли Минхо.»