***
К десяти вечера стали опускаться сумерки. Детей, упрыгавшихся и наевшихся, клонило в сон. В доме ведьм была многодетная детская на случай общих ночёвок. Ялу, как только поняла, что запахло полусонными капризами и выказыванием нелюбви к зубным щёткам, в той детской скрылась. — Ненавижу чистить зубы, — напомнила Элиза, когда Джон уводил её, Ригана и Адама в дом. — Очень сильное заявление, дорогая. — Да ты каждый вечер так говоришь, — словесно попытался достать сестру Риган, пользуясь тем, что идёт по другую руку отца, а значит, Элиза до него не дотянется. — Потому что каждый вечер ненавижу. Какой в этом толк? — мрачно ответила Элиза. — Толк в том, что гигиену никто не отменял, — терпеливо напомнил Джон, вталкивая всех трёх в ванную. — И в дантисте, да, папа? — Адам протянул руки вверх, просясь к Джону. — Адам, я вампир. А у вампиров зубы не болят, так что и лечить те не надо, — снисходительно объяснила Элиза. — Ты полувампир, — встрял Риган. — И ты полувампир, — огрызнулась Элиза. — Вы оба полувампиры. И оба берите щётки, живо, — непререкаемо положил Джон конец назревающей драке. — Я тоже полувампир, — напомнил Адам и склонил голову на плечо Джона. — Без сомнения, мой милый, — согласился тот и бережно, но крепко, поприжал Адама к себе. Потом спустил с рук. В ссорах перед сном не было ничего необычного: они завязывались, Джон с этим разбирался, а как только Риган и Элиза выплёвывали последнюю зубную пасту — хорошее настроение к ним возвращалось. — И поскольку полувампир — это не вампир полностью, то ещё не понятно, стоит ли зарекаться от визитов к дантисту, — Джон, опершись спиною о стену ванной, наблюдал за тем, как у ног его со скрежетом зубовным приводят себя в порядок его дети. — А Кора теперь всегда будет с нами? — спросил Риган сквозь пузыри. — Да. — Она картавит, — добавил Риган. — Со временем это пройдёт. — А мы не картавим. Никто не картавим, — продолжал настаивать Риган. — Милый, все дети разные. — Я и Элиза одинаковые. — Потому что мы двойняшки, недотёпа, — Элиза шлёпнула брата по плечу. Джон перехватил обе руки — и разгулявшуюся, и оскорблено протянувшуюся для ответа, — вернул по местам и посмотрел так, что оба притихли и секунд десять был слышен только шорох щёток. — И спать она с нами будет? — Элиза, забравшись на низкий стульчик, отплевалась в раковину. — В доме миледи да. — В моей кровати? Потому что в моей есть место снизу. — Думаю, да. Уверен, Ялу уже приготовила для Коры пижаму, — кивнул Джон. В многодетной детской стояли две двухъярусные детские кровати и пара колыбелей для Доменика и Фрэйя. В одной кровати спали Риган и Адам, вторую, до сих пор единолично, занимала Элиза. В дверь зацарапали, а потом та приоткрылась, и Кот, в подставленную Джоном руку, выпустил из пасти стопку детских пижам. Джон вытер мокрые лица полотенцем и роздал пижамы. — Оставьте меня, мне нужно переодеться, — чопорно заявила Элиза. — Господи, — мученически выдохнул Риган. — «Мне нужно переодеться». — Риган, — Джон несильно, для острастки, ткнул того двумя пальцами в спину, подталкивая к выходу. В многодетной детской Элек уже уложил вымытых Доменика и Фрэйя в колыбели, но те, услышав вошедших, вскочили и загалдели. — Спать, — сказал Элек. Оба вытянулись в кроватках, но глаз не закрыли. Чуть погодя Юрэк привёл переодетую ко сну Кору, а следом, с аккуратно сложенной одеждой, пришла Элиза. Доменик и Фрэй вскочили снова. — Та-а-ак… — сказал Элек и упёр ручищи в бока. — Сейчас маму позову. Чью именно маму собирался звать Элек, пояснять не пришлось, потому что Доменик и Фрэй послушались мгновенно: легли на бочок, чтобы сонным взглядом, под мерное раскачивание колыбели, следить за укладывающимися остальными. — Моя кровать сверху, её занимать нельзя, — заявила Элиза, строго смотря на Кору. — А ну, маленькая леди, подбрось-ка в костерок своего сладкого голоса больше тепла и дружелюбия, — глухо заворчала вошкавшаяся в стенном шкафу Ялу. — Где манеры? Никто не рассчитывает на твою кровать. У Коры есть своя. Ялу закрыла дверцы шкафа и всунула в руки Коры куклу тильду в кружевном платье и вязаной шапочке на тёмных кудряхах. — Держи, моя птичка. Кукла знает весь дом и может проводить тебя ночью в туалет, ясно? — Ятно, — кивнула Кора и забралась в кровать под отвёрнутое Ялу одеяло. Элиза, пристыженная, сказала: — Спокойной ночи, Кора. И вскарабкалась к себе. Когда Джон впервые услышал пение Ялу, он оказался обескуражен, потому что ожидал от неё всего, чего угодно, но только не чистого и чарующего вокала, который стопроцентно повторял все модуляции голосов миледи. «Почему Ялу поёт вашим голосом? Голосом точь-в-точь, как твой и Сесиль?» — задался вопросом Джон, как только встретился с Валери. Та пожала плечом и задумчиво ответила: «А может, это я и Сесиль говорим её голосом?» «Такое возможно?» «Кто знает? Я помню её пение с младенчества. Ялу всегда казалась прекрасной нам обеим». Джон повёл глазами в движении «на вкус и цвет, знаешь ли». «Но ведь она и в самом деле великолепный демон-дуэнья. Разве теперь ты не убедился до конца?» — ярко улыбнулась Валери и погладила его по плечу. И тогда, и теперь лохматая, со свалявшейся на локтях и коленках шерстью, хамоватая, попросту пугающая существа пела так прекрасно, что холодный лорд Джон Малькольм Сойер, сюзерен Ливерпуля, слушая Ялу, поначалу чувствовал нечто сродни подступающим слезам. Со временем попривык, конечно, но удовольствие от того не стало слабее. Сегодня Ялу пела «Призрак розы». Кора, в отличие от остальных, столкнулась с вокальными талантами Ялу вот только что, потому слушала и смотрела не отрываясь. Похоже, что забывала дышать, потому что было слышно, как несколько раз, опомнившись, вдыхала громко и глубоко. А когда Ялу добралась до последнего в песне «тебя так люблю, что не отпущу», Кора уже спала. Как, впрочем, и остальные. — Опера закрылась, — сказала Ялу, кряхтя и поднимаясь с коврика посреди спальни, — пора на выход, парни.***
— Кот сказал правду, оно в самом деле носит очень красивое имя, — согласилась Валери, поджала обе коленки к себе, а потом вытянула и положила ноги на колени севшего рядом Иво. Лёгкая белая юбка-солнце взметнулась и снова опала вокруг ног Валери. Иво пропустил в пальцах кружево с мережкой, что шло по белоснежному подолу, а заодно охватил ладонью и сжал одну из маленьких щиколоток. В другой руке он держал стакан со скотчем. Валери устроилась удобнее на подушках и по спинке дивана, под которым продолжала оставаться пещера великана-людоеда, теперь уже опустевшая. Рука Иво была сухой и тёплой, к тому же гладила и сжимала так, как надо. За убранным после ужина столом сидели остальные и играли в «голый» покер. Элек с обнажённым торсом (снятая рубашка, скомканная, свисала со скамейки); босой Никки, Юрэк с вынутым из шлёвок ремнём и абсолютно одетая Линда, не снявшая ни браслета. Балицки объединились и играли вдвоём на один бокс, и раздевать их, похоже, пришлось бы долго. На Джоне не было часов и поло. А Дайан не играл, потому что Джон напомнил: хватит и того, что, было дело, каждый из лёна потискал его голышом, пока Дайан приходил в себя после запуска эринии святого отца Клирхэда на Талассу. Так что больше оголяться перед всем белым светом Джон ему не позволит. — Никто меня не тискал, — справедливо возмутился Дайан. — Никто его не тискал, — точно так же прогудел Элек. — Не обсуждается, — отрезал Джон и отобрал у Дайана карты. — Ничерта ты ревнивый, — искренне протянул Элек. — Не мешало бы у меня поучиться, — бросил Джон. — Эй, ну ты слышал? — Элек двинул плечом сидевшего рядом Юрэка. Юрэк прикурил сигарету, затянулся и отдал Линде, что сидела у него на коленях. — Джон прав, — сказал он, за что получил поцелуй с красной помадой. — Да Дайан, может, не проиграет ни разу и не разденется, — поддела Сесиль. — Верно, потому что вообще играть не будет, — без тени улыбки обошёл капкан Джон. — Невероятно, — закатил глаза Дайан. После чего Джон подтащил его рукою и поцеловал в шею до видимого следа. И вот теперь, судя по всему, Джон существенно проигрывал: вслед за часами и поло ему только что пришлось снять ремень. — Звездопад, — сказала Валери, улыбнувшись, потому что Иво пустил руку выше. Рука скрылась под кружевом, добралась до коленки, а потом скользнула между обеих и чуть те развела. — Звездопад, — повторил Иво. — Почему? В чём суть? Валери прикрыла глаза, тихо выдохнув, но собралась и объяснила: — В игре слов и физике. Звёзды излучают потоки протонов. Здесь мы защищены от сияния нашего Солнца атмосферой и магнитным полем, но если бы вдруг смертному довелось оказаться около звезды, конец его был бы очевиден: облучение и мгновенный распад. Смерть. Сесиль оказалась. Она словно побывала в космосе и прикоснулась к звёздному излучению. — Скорее, уж излучение прикоснулось к ней. — М-м-м… Точно, — согласилась Валери, чувствуя аккуратную, но настойчиво гладящую руку. — Заклинание уничтожило в Сесиль всё земное, оставив божественное, вселенское. Душа её сияла, словно звезда. И именно её я сохранила. — А если вернуться к игре слов, так звезда Сесиль Сэндхилл, её личность, покинула небосвод. Скатилась и упала, — сообразил Иво. — Именно. Остроумно, не так ли? — Кто бы ожидал от палача такого изящества, — качнул головой Иво и допил скотч. — Сучий он потрох, — прошипела Валери, внезапно преобразившись из ласковой и расслабленной женщины в ведьму. — И я всё же не пойму, кто ему это заклинание подарил. В это же время у игравших за столом зазвонил телефон. Трубку поднял Дайан: — Привет, милая, — мягко сказал он. — Да, могу. Секунд пять молчал, а потом напряжённо и повысив голос переспросил: — Астер, что значит: тебя повязали за сканк?!