***
Никки провёл ночь на диване в гостиной Сойеров. Засыпал он с намерением сказать при случае: надо бы поменять мебеля, чтобы гостям было, куда сложить ноги, а не свешивать их на ручку соседнего кресла. «Само собою, — мрачно оговорился Никки, — это в том разе, если будет, кому говорить. Неплохо бы для начала отыскать Джона... Живого и вменяемого после всего, что с ним случилось». А проснулся, когда услышал ворочающийся во входной двери ключ. — Доброе утро, милорд Никки, — сказала миссис Шток, увидев его и оставляя сумку под вешалкой. Няне понадобилось совсем немного времени, чтобы научиться сходу определять, кто из Милднайтов перед нею. В этот раз она тоже не ошиблась. — Здравствуйте, миссис Шток, — Никки скоро растёр лицо, избавляясь от сна, поднялся, поправил подушки и ровно сложил плед, которым укрывался ночью. После этого так же ровно, как только что сложенный плед, встал посреди гостиной. — Дети ещё спят. Всё в порядке. Миссис Шток уперла руки в бока, посмотрела на Никки и милостиво похвалила: — В том я не сомневаюсь. Думаю, у нас есть минут сорок, чтобы сделать чай, до того как дом встанет на уши. Я принесла вафли. Идёмте в кухню. Никки, чувствуя себя рядом с няней на уровне пятилетки и до сих пор не зная, как от этого ощущения избавиться, в кухню пошёл. Там, за обеденным столом, отпивая кровь из фарфоровой чашки, сидела Линда. И там же всех трёх застал вернувшийся Дайан. Пожелав доброго утра и поцеловав подставившую щёку Линду, Дайан, конечно, задал злободневный для всего лёна вопрос. — А где Джон? — спросил он, пропуская за стол Иво с чашкой горячего чая, выданного миссис Шток. Ялу брякнула своею о стол, следом подтолкнула блюдце с ещё тёплыми вафлями, взобралась по стулу и, упершись мохнатыми локтями в скатерть, принялась сосредоточенно сёрпать крепкий чай и откусывать от политой сиропом вафли добрые куски. Никки, держа марку и стараясь не смотреть на Линду, потянулся одними плечами, смахнул вафельные крошки из бороды и, как ему казалось, беззаботно ответил: — Вечером был с Сесиль и детьми. Где сейчас, я не знаю. В кухню прошлёпали босые ноги, и Риган всем телом ткнулся в колени Дайана, следом на них вскарабкался. Пользуясь тем, что Дайан отвлёкся, Никки всё же посмотрел на Линду. Та спряталась за чашкой и смотрела поверх ободка. А кроме Линды на Никки пристально, разве что ещё молча, смотрели Иво и Ялу. — Риган, доброе утро, — напомнила миссис Шток. — Доброе утро, миссис Шток, — чуть сипло со сна откликнулся Риган. — Ты один проснулся? — Да. — Миссис Шток, Кора спит в гостевой комнате, — вдруг, опустив спасительную чашку на скатерть и чувствуя, как взгляды всех в кухне поворачиваются к ней, подала голос Линда, — не могли бы вы присмотреть за нею сегодня днём? Само собою, за отдельную плату. — Одним ребёнком больше, одним меньше, — миссис Шток забросила на плечо полотенце и взяла Ригана за руку. — Но, в таком случае, я лучше проверю всех, кто ещё не поднялся из кроватей. Идём, дорогой, поможешь мне навести порядки. И как только няня и Риган ушли, Никки Милднайт понял, каково приходится тем пресловутым ужам, которых однажды кому-то взбрело в голову греть на сковороде. Утешало, но слабо, что в одной сковороде с ним сидела Линда. — Почему вы двое здесь? И где всё-таки, вашу мать, Джон? — холодно, но с хорошо слышимым в тоне раздражением повторил Дайан. — Что случилось? — поддержал Иво. — Так и знала, что ни на минуту одних оставить нельзя, — проскрипела Ялу, забыв про последний, недоеденный вафельный уголок. — Ничего сами не умеют. Зуб даю, наворотили делов. Никки поднял ладони и, склонив голову, предложил: — Давайте-ка по очереди. Мы здесь потому, что… — тут он сделал жест, словно передавал Линде право сказать. — …смотрим за детьми. Сам понимаешь, милый, — Линда улыбнулась Дайану, — оставлять их просто так рискованно. — Это я понимаю, — поднял Дайан бровь. — Но… — А вот теперь отвечу тебе, — перебила Линда и повернулась к Иво. — Случилось нечто из ряда вон. Появился Кинси Рондо, ну или кто-то, очень на него похожий… — Сесиль? — Иво сосредоточенным движением опустили чашку в блюдце. — Нет, с Сесиль полный порядок. Она дома, — Линда отмахнулась. — Она в безопасности. — Кто это — Кинси Рондо? — тут же захотел узнать Дайан. Никки и Линда обменялись быстрыми взглядами. — Вообще, лучше спросить у миледи. Это долгая история, — Линда вяло дрогнула губами. — Уж будь покойна, я спрошу. Причём сразу после того, как ты постараешься объяснить мне покороче, о ком идёт речь. Обычно у тебя хорошо получается, — говоря, Дайан протянул пятернёй сквозь волосы. Линда опустила взгляд на ногти, огладила те сначала с одной, потом с другой руки. — Понимаешь, Дайан, я и Юрэк как-то не в курсе этой истории до конца. Нам бы самим послушать подробности… И тут Ялу тихо и тоненько, чтобы не распугать спящих детей, завыла. Но кого она напугала, так это Никки. — Матерь блядская, Ялу. Что на тебя нашло? — вздрогнув, ругнулся Никки. Но тихий вой развязал ему язык. — Дайан, кажется, этот, похожий на Кинси Рондо, похитил Джона. — Ты смеёшься, что ли? Похитил Джона? Джона? — не поверил Дайан, что отразилось в движении лица и насмешливом тоне. Линда и Никки кивнули. — Никки сказал правду. Где Джон, мы не знаем.***
Красиво было невероятно. Валери, как ей показалось, потеряла счёт времени, озираясь вокруг. Созвездия, близкие и огромные, надвигающиеся до головокружения, и далёкие, едва заметные, но придававшие млечную галактическую густоту тёмно-синему пространству, окружили её. Ошеломляющие, великолепные и позволяющие до себя чуть ли не дотянуться. Звёзды были повсюду. И они стучали, словно бьющиеся сердца. Со временем, относительно придя в себя и прекратив восторженно вертеть головою, Валери стала узнавать созвездия астрологической эклиптики. Совсем близко плыли Рыбы, уворачиваясь от Кита с сияющей Дифдой в хвосте. Драгоценный Хамаль в золотом руне Овна и алый Альдебаран Тельца ускользали от блистательного, трёхзвёздно перепоясанного Ориона и замахивающегося мечом Персея. Альгиеба, Спика, Брахиум, скрывающийся в Козероге Сатурн, Южная Рыбка и Райская Птица ласкались под руки, пока их всех не разогнала действительно большая Медведица, из-под брюха которой высунулся медвежонок и ткнулся в коленку Валери лапой с Полярной звездой. Валери не отдавала себе отчёта, сколько бы ещё времени она провела в звёздном водовороте, если бы обнажённая Кассиопея, отвлекаясь от тысячелетнего занятия, не опустила своего зеркала и не встала перед нею. — Астер? — с удивлением позвала Валери, угадывая в женской фигуре созвездия знакомые черты. — Астер, это ты? — Ты меня поймала, — призналась выведенная на чистую воду и притворявшаяся Кассиопеей Астер. Голос её был таким поражающе мощным и, в то же время, бархатным, что Валери поёжилась от сладкого фриссона. — Почему ты здесь? — Лучше я, чем никого, — кокетливо улыбнулось созвездие и рукой из звёздного пунктира поправило волосы. Кафф и Шедар вспрыгнули за движением, перебрасываясь лучами. — Но тебя ведь интересует другое. — Да-а-а… — протянула Валери, действительно вспоминая о своей задаче. — Давай скажи мне: почему здесь ты. Созвездие Кассиопеи-Астер крутанулось вокруг, смешав звёзды и раскидав те, что оказались под ногами, носком и щиколоткой. — Мне нужно понять, где Джон. — Угу, — гигантская голова созвездия склонилась к Валери так быстро, что у той закружилась голова собственная. — Так оглянись. Ответ на поверхности. — Вокруг звёзды. — Ну почти, — согласилось созвездие и чуть разредилось. Сквозь очертания прекрасного звёздного лица Валери увидела, как вдалеке проплыл скафандр, медленно и величаво машущий рукой. — Астронавт? — прыснула Валери. Звёздная Астер повторила. Её смех заглушил пеленг спутников, крутящихся по орбитам, и космический фоновый шум, похожий на рокот. Впрочем, рокот быстро вернул свои позиции. — Не уходи. Оставайся со мною, — вдруг предложила Астер и встала вровень с Валери. — Ох, Астер, — Валери положила ладонь на тёмно-синее космическое бедро, которое было вполне женским под прикосновением: таким гладким, тёплым и изогнутым. И поцелуй с Астер оказался словно из чего-то такого знакомого, но совершенно забытого за давностью лет. — Потому что он тот самый, которым был в твоей юности, — объяснила Астер. В её глазницах мигали звёзды. — Прости, я не могу. Есть те, кого я люблю больше, чем свою юность, — Валери с сожалением убрала ладонь со звёздного бедра. Созвездие ошеломительно подросло и надулось, встав к Валери прозрачною спиною. Лучистая Сегин плясала на рассерженно притопывающей пятке. Но природа взяла своё. Кассиопея-Астер так долго ни с кем не говорила, что дуться молча было невмоготу. Она развернулась и стала бросаться в Валери цветами. Настоящими. Не составленными из векторов, что тянутся от звезды к звезде, собираясь в схему созвездия, а живыми цветами. — Просто собери букет. Возьми цветок, — сказало созвездие, недобро и всё ещё обиженно сужая глаза. Валери опустила голову. Ноги утопали в цветочном ворохе. Она взяла в руки хризантему и тут же, от чего даже вскрикнула, получила по руке хлёсткий удар, заставивший выронить цветок. — Не этот, — отрезало созвездие. Валери, осмотрев руку, вытянула гиацинт. — Не этот, — созвездие снова ударило. — Да который?! — озлилась Валери. И право, уже давно никто так грубо не указывал ей на ошибку. Да и было ли такое вообще когда-нибудь? — Равняйся на то, что когда найдёшь нужный, я не буду тебя шлёпать, — Кассиопея-Астер повела плечом. — Шлёпать? Ну уж прости, если, по-твоему, это шлёпать. Ты задумала меня пришибить, не иначе, — отказалась Валери. — Валери, собирай букет, — лицо созвездия склонилось, хищно приоткрыв губы. Острый звёздный частокол мелькнул во тьме гигантского рта. Валери раскидала ногами цветочный ворох. Потянулась к георгину и замерла, следя за взмывшей, но тоже замершей громадной рукой. Роза? Нет. Левкой? Нет. Разбитое сердце? Тоже нет. Вьюнок? «Да блядь… — выругалась Валери. — Как можно быть такой слепой?» Она подхватила фиолетовую астру. Созвездие убрало обе руки за спину (те продолжали оставаться видными) и вздохнуло: — Вот так и продолжай. Ведь астра — лучший цветок. Астра — лучший цветок. Астра — лучший цветок. Астра — лучший… Астра — л… Космический шум, перерастающий в мурлыканье, заглушил колокольным звоном разносящиеся слова. — Что я только что говорила? — выдохнула Валери, садясь в гамаке и чувствуя, как быстро бьётся сердце. Кот открыл разноцветные очи и прекратил мурлыкать. — Ты сказала «астрал», миледи.***
Не то чтобы Дайан тешил себя иллюзией, что слышал уже все истории из жизни лёна. Нет, конечно. Валери, Сесиль, Милднайты и Балицки жили задолго до его рождения. И жили увлекательно, ярко. Находили друзей и врагов, сталкивались с препятствиями и те преодолевали. Историй у них было так много, что, следуя устоявшемуся выражению, ими можно было заполнить каждый долгий зимний вечер на много лет вперёд. А уж сколько историй появилось, когда лён постучал в ворота Пендлбери, имения Джона Сойера в Западном Манчестере. Как справедливо заметил Джон ещё прошлым вечером (разве что Дайан его слов не слышал, но обязательно с теми согласился бы), едва год с половиной минул, с тех пор как тихая и мирная жизнь осенила лён, а до этого шарашило будь здоров, что мог подтвердить и сам Дайан. И чем дольше Дайан слушал Сесиль и местами договаривающих за нею Элека и Никки, тем быстрее приходил к выводу, что жизнь тихая и мирная снова помахала рукой и снова начало шарашить. Причём образом совершенно новым. Отголосок события в Чудоземье зацепил Джона. Джона, совершенно не имевшему к тому событию отношения. Если позапрошлым летом святой отец Клирхэд провёл по Ливерпулю крестоносцев и двух начинённых ядерной имплозией эриний, чтобы доставить неприятностей давно знакомым ему миледи Сэндхилл и только им, то теперь выходило, что… — То есть одержимый кем-то Кинси Рондо, когда-то бывший вашим же придворным палачом, появился здесь, но вместо того, чтобы снова напасть на Сесиль, выбрал Джона? — приложив титанические усилия, чтобы дослушать до конца и не перебивать матюками бесспорно увлекательнейшую историю, подвёл итог Дайан. — Всё верно, — согласилась Сесиль. Она, невыспавшаяся и притихшая, сидела в глубоком кресле, а рядом, втиснувшись миледи под бок, с грустной мордой вяло вошкалась Ялу. Сесиль, для надёжности, держала ту за лапу и поглаживала. — Почему вы не сказали про сны? Почему ни я, ни Джон, ни даже Юрэк и Линда ничего не знали про сны и возможную опасность? — Эта проблема была, скорее, нашей. Не твоей, — ответил за Сесиль Элек. — Неужели? — двинул бровью Дайан. — Проблема была вашей? И вы полагали с ней разобраться? Отлично получилось, я погляжу, — саркастично и абсолютно правдиво заметил Дайан, в который раз пытаясь до Джона дозвониться. Элек набрал в грудь воздуха и медленно тот выпустил. Сесиль устало повела ресницами, вероятно, посчитав себя не в праве отвечать на слова Дайана в том же духе. — Мы же лён, — Дайан поднялся и прошёлся по комнате. — Мы же один лён. С Джеймс-Стрит вернулся Иво. Чуть громче, чем то у него обычно получалось. Дверь, раскрывшись, треснулась о стену, провернулась на петлях. Иво остановился на пороге, разыскивая в кармане куртки зажигалку и сигареты. Поняв, что те остались в снятой дома одежде, раздражённо завёл глаза и как-то сдавленно, изнутри, прорычал. Никки вынул и отдал свои «Лаки страйк». Причина несвойственной импульсивности была ясна и без слов, но Иво всё же объяснил: — Я не могу его найти. Битых два часа тычусь впотьмах, словно слепой котёнок. Вероятность Исторической Земли пуста. В физическом мире Джона нет. А пробираться между вероятностями я не могу, если одержимый Рондо уволок его в какую иную. Так мои карты не работают. Ялу хлюпнула, втянула носом и стукнулась головой в декольте Сесиль. — Вот уж ни сном ни духом не ведал, что ты так проникнешься происходящим, — прогудел Элек, мрачно смотря за виновато подвывающей Ялу. — Ты же никогда не держала Джона в любимцах. — Мой птенчик страдает, — провыло из-под обнимающих рук Сесиль. — Видеть это выше моих сил. Дайан промолчал, пытаясь понять, где засело страдание. И было ли оно. Злость, нетерпение, страх потери, страх, что Джону больно; что он не видит помощи; что он мёртв, горечь — всё это было. Всё это ходило внутри и просило действия. Но страдания не было. — Мы всегда со всем справлялись, — наконец подал голос Дайан. Существа, поднырнув под локоть Сесиль, покосилась на него чёрным мокрым глазом. — Если ты ревёшь из-за того, что не просчитала последствий угрозы, тогда заканчивай. Сесиль сказала: забота о Джоне и о его благополучии не входит в твои базовые алгоритмы. Я это помню. Ялу выползла из рук миледи и из кресла, подошла к Дайану и погладила, как делала обычно, лапой под коленом: — Ты не злишься на меня? — На тебя я не злюсь. Ялу придвинулась ещё ближе, встала на цыпочки и, зашептав, пошла ва-банк: — Раз уж ты так чрезвычайно добр ко мне, сделай ещё кое-что: попроси Сесиль и Валери не опускать меня в котёл с лавандовым мылом. Дайан, до сих пор прислушивающийся и смотрящий за Ялу сверху, с вопросом взглянул на Сесиль, но та ясности не добавила, а вернулась к насущной проблеме: — Мы справимся, если узнаем, где Джон. — Вот только этого мы, как раз, и не знаем, — вякнула Ялу, разочарованная безразличием к её собственным неурядицам. — Неправда. Уже знаем. Джон в астрале. В оставленную открытой Иво дверь зашла босая и простоволосая Валери.