*
Эрвин сдержал обещание. На истории действительно позволил списать. Старый Пиксис гнусаво говорил дату, а им нужно было написать по памяти событие, которое тогда произошло, или наоборот. Дат этих несчастных было три здоровых листа. Леви знал от них примерно строчки четыре, и то потому что помнил пьяные разговоры дяди про конкретно эти войны. — Почему ты наделал столько ошибок? — спросил Эрвин, когда они выходили из школы. Историю почему-то всегда ставили последним уроком. Наверное, Пиксису надо было по утрам ехать на старческие уколы в поликлинику: — Почерк не разобрал? Он у меня немного корявый. — Дорогуша, не кипишуй, — промычал Леви, зажимая между зубами сигарету: — Почерк у тебя как у девчонки, еще и крупный такой — просто идеал. Спички прочеркивались мимо, а если зажигались, то тут же задувались гадким ветром. Он хотя бы теплый сегодня, можно идти без ветровки. — Тогда почему? — Я благополучно списал на троечку. Думаешь, старик такой дурак, что поверил бы, что у меня может быть пять или четыре за эту поебень? Эрвин замялся, понимая, что если согласится — обидит, если будет возражать — откровенно наврет. — Какие у тебя планы на сегодня? — спросил Леви, наконец делая желанную затяжку. Ему ужасно не хотелось домой. Он винил себя, что не уделяет достаточно времени матери, пока это возможно, но в то же время он не мог долго выносить её компании. Два или три часа в день, не больше. Дальше он начинал реветь. — Никаких. Может почитаю, когда домой приду. — Не хочешь прогуляться? — Так-то… — Эрвин выдохнул, задумываясь: — Можно. Он пытался говорить непринужденно и уверено, но Леви понимал, что тот побаивается его до сих пор. А может стыдится. — Куда пойдем? — спросил Эрвин, нервно теребя лямки рюкзака. — Сначала туда, — не глядя, Леви ткнул пальцем в сторону желтых панелек, что были через дорогу: — Там на первом этаже есть магазин. Алкашку без паспорта продают. Хотя ты высокий, тебе даже в нормальном заведении всё подадут на блюдечке. — Нет, Леви, я не могу. Мало ли… — Ты же говорил, что отец работает допоздна. — Ну да. — Ну вот и все. Не тереби сиськи. Леви понял, что только что изобрел какой-то странный афоризм. Эрвин же обижено засопел: — Ты себе покупай, а я у тебя попробую. Потом решу. — Хитрый какой, — поддельно возмущенно цокнул языком Леви: — Ладно, дорогуша, ты ведь меня спас сегодня. Угощаю.*
Они брели уже минут пятнадцать вдоль дороги в сторону лесопарка. Портфель болтался на одной лямке, то и дело съезжая с плеча. Машины пылили и шумели, разговаривать было практически невозможно, но Эрвин иногда что-то говорил. — Оно такое вкусное оказалось, — удивленно бубнил он, держа в руках пустую жестяную бутылку из-под дешевого джин-тоника. Леви победоносно кивнул: — Только жалко убивает клетки мозга невозвратимо. Но, а так, да, вполне ничего. Эрвин его не слушал, вертя заинтересованно головой в разные стороны. — Давай туда пойдем, — он махнул в сторону щуплой темной тропинки, ведущей в часть лесопарка, что была еще лесом. — Пойдем, — непринужденно согласился Леви, тут же ловко сворачивая с насыпи в зеленую канаву. Идти оказалось довольно сложно, но забавно. Трава высокая, колючая. Дурацкие трубы теплотрассы торчат невысоко над землей — ни подлезть, ни перепрыгнуть нормально. Однако они справились. Правда, Эрвин умудрился испачкать рукава рубашки. Они у него всегда чистые-чистые, будто новые и все похожи друг на друга. — Никогда не думал, что по этим дебрям будет так весело лазать. — Конечно, весело. Ты на голодный желудок выбухал разом целую бутылку. А она вообще-то моя была. — В портфеле еще две лежат. — Одна. — Когда ты успел? — Пока ты головой вертел, птиц считал и про свою Мэри что-то пиздел. — Она не моя, просто подруга. Мы живем рядом. Как-то вспомнилось. Нормальная человеческая тропа замаячила перед глазами. Широкая дорожка была присыпана светлым песком, окаймлялась кирпичиками и дырявыми шинами. Надо сказать довольно фигурно, симпатично, но безвкусно. В тени леса было влажно, воздух пах терпкой хвоей и раздавленными шишками. А еще немного смолой. Но так, лишь чуть-чуть, когда проходишь мимо свежих имен, расцарапанных ножичками на стволах деревьев. — Леви, ты был когда-нибудь влюблен? — серьезно и неожиданно спросил Эрвин, оглядывая надписи, заверченные в сердечки и плюсики. — Был, — хмыкнул Леви, отпивая из новой бутылки. Он был не против поболтать. Особенно с Эрвином. Этот парень ему нравился все больше и больше. Даже любопытно, почему он так долго не обращал на его существование никакого внимания. Ну, как — обращал. Бесился, когда у того выходила очередная пятерка за четверть или когда его ставили в пример. Леви часто кого-нибудь ставили в пример. Словно он не мог наслаждаться просто самим собой и жить по собственному плану, не ориентируясь на кого-нибудь постороннего. — В кого, если не секрет? Эрвин шел рядом, то и дело случайно задевая плечом и подрезая. Хотелось поставить ему подножку, но Леви сдерживался. — Ты её не знаешь. У меня много было влюбленностей, я вообще романтик по жизни. Эрвин на это заявление лишь хмыкнул, забирая бутылку из рук Леви и присасываясь к ней. — Хорош уже, — Леви вернул законное имущество обратно на место, тоже присасываясь: — Самая сильная была еще в детском садике. — Да ну? — Ага, я так сильно был влюблен, что постоянно упрашивал, чтоб её к мне привели в гости. А когда её приводили, то боялся выйти из своей комнаты, даже слова сказать не мог… — Очень трогательно. — Иди на хуй. Эрвин вдруг, как сайгак, действительно рванул куда-то вперед. — Ей! — непонимающе окрикнул его Леви, поспешно засовывая пустую бутылку в портфель. — Кто первый до поляны, тот и победил! — Вот сука, — цыкнул Леви, срываясь следом с места. Казалось бы, приличный отличник, а ведет себя как последний мошенник. Дыхалка у Леви быстро сбилась — курил он все-таки слишком много. Да и в боку закололо от газировки. — У тебя ноги длиннее раза в два. Это ты мне фору должен был дать, — просипел он, доковыляв до красного и тоже запыхавшегося Эрвина. — Ты просто не умеешь проигрывать. Хитро щурясь, он что-то еще хмыкнул и весело отбросил свой портфель в сторону. Прямо на траву. Из-за того, что поляна была неровная, он покатился вниз. — Ты будешь смотреть на меня как на дурака, если я сейчас покружусь? — Чего? — непонимающе переспросил Леви, приподнимая брови. Аж свело их. Он реально был уверен, что ему послышалось. Потому что не мог Эрвин, Эрвин, у которого несуразные фиолетовые очки, Эрвин, который причесывает свои прилизанные волосы каждую секунду, вдруг начать кружиться на одном месте, запрокинув голову. Довольная улыбка играла на его лице, руки безвольно развевались в стороны, а ноги ужасно заплетались, но он уперто не опускал глаза вниз и словно специально разгонялся сильнее. — Попробуй тоже! — крикнул он Леви. У того в пьяном мозгу тоже что-то щелкнуло. И предложение Эрвина показалось вполне логичным и заманчивым. — Кто первый упадет, тот и лох, — сказал он, предвкушая заранее победу, потому что Эрвина уже конкретно заносило. Он пару раз опасно кренился, оступаясь. Верхушки деревьев кружились над головой в бешеном вихре. Леви ожидал, что его укачает или стошнит, но нет. Только какой-то странный запал и восторг от этих крутящихся черных пушистых шпилей на фоне синего как синяк неба. Ноги запинались друг о друга, но он продолжал держать равновесие как циркач на тросе. Дыхание опять сбивалось, сердце колотилось в ушах. Эрвин упал где-то в метрах двух. Леви слышал глухой мягкий удар. Понимая, что выиграл, он ускорился, с чистой душой сваливаясь на подушку травы следом. Картинка перед глазами продолжала вертеться. Как в люльке, горизонт накренялся то влево, то вправо. Руки приятно утопали в траве, об испачканной одежде совсем не думалось. Леви на четвереньках — для лучшей устойчивости — покачиваясь, подполз к Эрвину. Тот лежал на спине с закрытыми глазами. Восстанавливал дыхание. Губы открыты, ресницы дрожат, весь красный. Ещё Леви зачем-то заметил, что рубашка у него задралась, оголяя плоский живот. И, казалось бы, ерунда, пустяк. Будто Леви животов никогда не видел. Однако эта бледная полоска кожи со светлыми почти незаметными волосками вдруг показалась ему до ужаса красивой. Он тупо уставился на неё, будто под гипнозом. Никак не мог отвести взгляд. Эрвин что-то рассказывал, даже вроде как что-то интересное, но Леви пропускал все слова мимо ушей. — Ай, щекотно, — увернулся Эрвин, когда тот не выдержал и провел указательным пальцем по голой коже над ремнем. — Одерни вниз. Светишь пузом, как непонятно кто. Тут ведь дамы могут проходить. — Леви, скажи честно, мы ведь дружим теперь? — спросил Эрвин, смотря своими невозможными синими глазами прямо в лицо Леви. Они блестели ещё пьяно и весело. Невозможно налюбоваться. Хотелось законсервировать такого Эрвина и в музей какой-нибудь отправить. Хотя нет. Только в личную коллекцию. Леви не хотелось, чтобы другие видели этого чертова отличника таким. — После того, как я тебя тронул, теперь должен официально заявить о наших отношениях? Надо всё же, наверное, посовещаться с твоим отцом для начала... А так-то я никогда и не ругался с тобой, поэтому не спрашивай глупости, — пожал он плечами, стараясь незаметно пододвинуться ещё ближе. Боднул локтем куда-то в светлый висок, не глядя. Волосы у Эрвина оказались очень мягкие на ощупь. Теперь понятно, чего он их постоянно причесывает и трогает. Приятно ведь. — Ну, Леви, скажи правду, я всегда дружил только с девочками, как-то так получалось, не знаю даже. Разницы, наверное, нет, но... что-то я заболтался, — протянул Эрвин, улыбаясь. Казалось, он посмеивается и спрашивает в шутку, но голос его предательски дрожал от волнения. Почти незаметно. Леви еле-еле заметил. — Конечно, дорогуша. Куда я от тебя денусь… — хмыкнул он, всматриваясь в проплывающее над кроной деревьев облако в форме жирного зайца: — Будь ты женщиной, я бы на тебе вообще женился. Он хотел сказать это в шутку, но получилось как-то странно. Благо, Эрвин всё равно рассмеялся. Чувство юмора у него всегда было хорошее. А вот смех не очень. Кроткий какой-то слишком и тихий. Действительно как у девчонки.