Век Дракона. Книга I - Герольд.

— Что… — сперва ей даже не поверилось, что ночной визитёр говорил серьезно, но мужчина слегка нахмурился, и оружие в его руке было самым красноречивым подтверждением сказанных им слов. — … Вот так вот просто? Убить?       Фима еще дальше отступила вглубь комнаты, остро почувствовав, что этот бой ей не пережить. Потому что в этом человеке ощущались и мощь, и сила, и гибкость, и проворство, и - самое главное, - опыт. А что было у неё? Чужое тело, в котором она чувствовала себя водителем легковушки, севшим за руль автобуса; детские воспоминания о дзюдо и отточенные навыки выполнения флай, гелика или six steps. — Но я не хочу убивать безоружного, — Дункан протянул ей свой меч. — Бери и дерись. — Да погодите… это же какое-то безумие, — Фима даже не глянула на протянутое ей оружие, пытаясь поймать ускользающий взгляд мужчины. — Могу я хотя бы узнать причину?       Дункан неожиданно тяжело вздохнул. — Твои родные считают, что ты одержим. Я тебя не знаю. Мне неизвестно, каким ты был раньше. Однако если они правы…       Было видно, что убивать Герольда Дункану действительно не хотелось. Он всматривался в эльфа, словно пытался найти в его лице хоть какую-то причину не начинать дуэли. Он давал шанс, и Фима понимала, что должна ответить что-то убедительное. Что-то правильное. — Может, я и изменился… — она осторожно взяла из его рук оружие, положила его на пол и продолжила: — Бывают причины и обстоятельства, меняющие людей. То есть, эльфов… ну, в общем… Заставляющие переосмыслить их собственную жизнь. Пересмотреть цели и жизненные ценности. Разве это признак одержимости, а не взросления?       Дункан долго молча смотрел на неё. Потом опустил взгляд к мечу и вытащил из-за спины второй. — Прости, Герольд. Ты прав. Но дуэль необходима. — Да ну… как же? Почему?       Её вопрос остался риторическим. Дункан напал столь плавно, тихо и неожиданно, что Серафима смогла увернуться просто каким-то чудом. Перекатившись по полу, она схватила оставленный для неё меч, чтобы тут же отразить им удар.       На протяжении всей их дуэли она успевала лишь парировать форсинг соперника или ускользать от него. Ответить на атаку атакой Дункан просто не давал, умело изматывая её с каждым приёмом. Часто тело Герольда реагировало раньше, чем Фима видела опасное лезвие. И тем не менее она все больше и больше уставала, пока не пропустила удар эфесом, сваливший её под ноги Дункана. И почти тут же отливающее в свете луны лезвие меча оказалось у её груди. — Вы можете убить меня, — Фима судорожно сглотнула, понимая, что ей совершенно некуда отступать. — Но знайте — вы ошибаетесь!       Она отвернулась в сторону и, кажется, даже зажмурилась.       Внезапно резкий грохот нарушил тишину ночи, и почти тут же воздух разрезал тонкий голосок: — Он не одержимый! Оставь его в покое, шемленский шпион!       Раскидывая по полу вещи и дырявые ящики, из шкафа показалась взъерошенная рыжая голова, а следом вылезла и сама эльфийка — и тут же кинулась на грудь Герольда, столь стремительно и храбро, что чуть не напоролась на меч сама, заслоняя брата своим телом.       Дункан в изумлении и растерянности отступил назад. — Я и не собирался убивать его, милая леди, — он поспешно спрятал меч в ножны. — Но я должен был убедиться, что юноша не одержим. И рад тому, что это так.       Теперь уже в изумлении и растерянности на человека уставилась Фима, а Шианни нахмурилась и оглянулась к кузену с немым вопросом в глазах. Дункан перехватил её взгляд и вдруг по-отечески улыбнулся им обоим. — Если бы твой двоюродный брат был одержим, — пояснил он, — то в случае смертельной опасности выдал бы себя. Однако, насколько я тебя все же помню, Герольд, ты и правда был куда трусливее раньше.       Он добродушно усмехнулся в седеющую бороду и подал Серафиме руку, помогая встать. — Вероятно, я должен перед вами извиниться за это? — ехидно пропыхтела, не удержавшись от сарказма, Фима, чувствуя себя лабораторным кроликом, удачно избежавшим препарирования. Безусловно, она была рада, что её не убили. Да и сам Дункан, несмотря на случившееся, не вызывал в ней ненависти или даже минутной злости. Однако столь резкая смена обстоятельств не давала возможности даже обдумать толком происходящее вокруг. — Передо мною? — Дункан неожиданно хмыкнул и глянул на Шианни, которая вдруг подавленно улыбнулась и отошла к шкафу, с излишним рвением принявшись складывать раскиданные вещи обратно. — Передо мною — нет. А вот перед сестрой, думаю, будет не лишним. — Не совсем понимаю… — не выдержав наступившей паузы, спросила Серафима. — А мне казалось, ты изменился. Жаль, — Дункан подошел к окну и задумчиво добавил, глядя в ночь: — По крайней мере, теперь совершенно точно понятно, что ты не одержим. — Шем, он исправился, — Шианни отложила сумки. — Он просто ничего не помнит. Не помнит тот вечер.       В ответ седобородый воин еле заметно покачал головой, и девушка, вздохнув, принялась складывать вещи дальше.       Ситуация для Серафимы получалась самая дурацкая. Пройдоха Герольд в чем-то виноват, а в чем — она не знает. И спросить, как оказалось, тоже не может. Если бы на месте Шианни был кто-либо другой, она бы просто извинилась и постаралась “замять” тему. Но сейчас ей очень хотелось узнать, что же случилось. — В любом случае, Герольд ничем бы не смог помочь, — тихо проговорила эльфийка, нарушая неловкое молчание. — Да. Это верно, — немного подумав, согласился с ней Дункан. — Лучше не будем об этом говорить. — Но я хотел бы знать, — Фима требовательно перевела с одного на другого взгляд, не желая больше поддаваться страху показаться “странной”, хоть и стоило бы, наверное, смолчать и не лезть на рожон. Однако жить “на ощупь” оказалось для неё куда сложнее, чем можно было представить.       Дункана же проявленное рвение Герольда разобраться во всем искренне удивило, и мужчина даже полностью развернулся в его сторону и замер, внимательнее разглядывая эльфа. — Ты действительно ничего не помнишь, Герольд? — он пытливо ловил взгляд недавнего дуэлянта, и Фиме не оставалось ничего, кроме как идти до конца. — Я действительно ничего не помню, Дункан.       Друг старейшины задумчиво кивнул: — Что ж… если человек другой раз рад бы был тому, что его позор забыли… Но вместо этого требует о нем рассказать. Я полагаю, ты не врешь, — он почесал бороду, подбирая слова: — В тот день ты должен был жениться. Церемония уже началась, и ты не выказывал никаких признаков, что против этого брака.       Ого. А вот Герольд в Тени ей говорил совсем обратное! Или он просто уже тогда все “распланировал” и знал, что свадьбы не будет? Что же сделал такого этот эльф, что Серафиме сейчас так неловко? — А сегодня ночью он её прогнал. Да-да! — вмешалась в разговор Шианни. — Да ещё и как прогнал! Ой, извини, братец…       Девушка закусила нижнюю губу, напрасно испугавшись, что сболтнула лишнее. Дункан заулыбался в усы. — Я случайно видел, как твой брат высаживает эту барышню из окна. Это было, все же рискну сказать, забавное зрелище, — он погладил бороду, возвращаясь к рассказу: — Ну вот, в самый разгар церемонии в эльфинаж пришел сын эрла Денерима Воган Кенделлс со своими дружками. Он был пьян и весьма резок. А твоя сестра была столь смела и опрометчива, что сделала ему замечание. Тогда молодой наследник эрла приказал схватить её и всех эльфийских девушек, что были на празднике. Твоя невеста… Мелинда. Стала кричать, что ты за неё поквитаешься, чем спровоцировала драку. Её, как гостью, укрыли в старом доме. Многие девушки успели убежать, кроме троих. Шианни была одной из тех, кого схватили.       Дункан замолчал и присел к свече, слабо горящей на низком табурете. Выдержав паузу, он тихо продолжил: — Как только заваруха началась, ты сбежал, бросив сестру в руках негодяев. Когда стража банна увела девушек в замок, твой кузен Сорис собрался один идти к ним на помощь. Я не мог остаться в стороне. Этот парень шел на верную смерть. Мы вдвоем сумели прокрасться в замок и увести девушек. Их не успели тронуть, кроме Шианни. Её сильно избили. Воган запомнил твою сестру и мстил ей. А на следующий день в эльфинаж снова пришла стража и арестовала Сориса. Хоть его никто и не видел, но он громче всех возмущался, когда девушек уводили, и Воган логично предположил, что ваш брат причастен к побегу его пленниц. К сожалению, на момент ареста меня не было в эльфинаже и я узнал обо всем только вчера от вашего старосты. — Вот же подлый! — вырвалось у Фимы, и Шианни при этих словах вдруг кинулась к брату и вцепилась маленькими пальчиками в руку. — Братец, прошу тебя, пожалуйста! Не ходи к эрлу! Пострадает весь эльфинаж, если мы будем мстить!       Серафима растерялась. Говорить Шианни, что подлым она обозвала её брата, а не этого скота Вогана, для которого у неё нашлись бы характеристики куда потяжелее, было неуместно. Фима не сразу ответила — пришлось еще раз проиграть в уме рассказ Дункана. И кто такой этот Сорис? — А до этого момента никто не пострадал, что ли? Этот парень… Сорис. Он же в тюрьме сейчас.       Действительно, для Серафимы было подлым бросать единственного, кто нашел смелость заступиться за девчонок, на произвол судьбы. И ей было сложно понять, почему до сих пор никто не попытался ему помочь. — Шианни права, Герольд, — тяжелая рука Дункана легла ей на плечо, и Фима обернулась к нему. — Некоторые вещи стоит либо менять полностью, либо не трогать совсем. — Тогда я за “менять полностью”! — Это хорошо, — внезапно согласился Дункан. — Но для этого нужны средства. Иначе пострадаешь и ты, и эльфинаж.       Горячий порыв Фимы резко потух. Мужчина был прав. Кем она себя возомнила? Терминатором? Но по меньшей мере теперь у неё есть какая-никакая, а цель. Кроме той, что кажется сейчас невозможной — кроме цели вернуться. — Раз нужны, значит, будем искать, — её упрямая настойчивость наверняка казалась со стороны глупой бравадой. Но подобное предположение не могло её остановить. — Если этот ваш Воган позволил себе такое один раз, то позволит и второй, и третий…       Шианни сжала ей руку так, что Фиме стало больно и она удивилась, скольких усилий может стоить желание мимикой не выдать в общем-то терпимые ощущения. — Я не узнаю тебя, братец. Совсем не узнаю, — сестра Герольда попыталась заглянуть брату в глаза. — Скажи мне, расскажи, что случилось с тобой? Почему ты ушел тогда?       Фима осеклась и смущенно уставилась в пол. Она бы не ушла. Да, черт возьми: будь Фима там, этому Вогану пришлось бы мстить обоим! Но и ответа на вопрос Шианни у нее тоже не было. Ведь её не было там. А Герольд… Серафима медленно закрыла глаза, пытаясь позвать эльфа и получив в ответ только ворох самых бесполезных мыслей. Нужно ответить что-то нейтральное… она же уже говорила, что не помнит ничего. Вот и решение. Облегченно улыбнувшись, Серафима в итоге выдохнула: — Идемте, — и сама себе удивилась от такого ответа. Как, собственно, и тому, что откуда-то знала дорогу и хотела её показать.       Втроем они выскользнули из дома на освежающую прохладой ночную улицу. Как можно тише и незаметнее прошли по ней мимо канавы, в которой мирно дремала парочка нищих, прижавшихся к боку бездомной собаки. Стоило компании приблизиться, псина сонно приподняла морду, принюхалась и вновь улеглась на прежнее место, сочтя прохожих неопасными.       Наконец, они вышли из ворот эльфинажа, благополучно минуя занятого игрой в кости стражника. Почему Фиму не удивило наличие стражи? Это было словно что-то ожидаемое, почти закономерное, но врезавшееся в память.       Сразу за воротами на них дохнуло большим и суровым городом: вонючими стоками, мокрой псиной и душным запахом чьих-то духов. Ночные фонари давно погасли, поэтому до городских ворот пришлось пробираться почти на ощупь, а потом еще очень долго прятаться в колком сене, пока стража не отошла, дав им возможность беспрепятственно покинуть город.       А дальше они так же долго петляли по каменистой тропинке куда-то наверх, на небольшую гору. Всё это время Серафима бессмысленно шагала вперед, сама еще не понимая, куда и зачем ведет своих новых знакомых.       Остановились они у входа в пещеру, закрытого большой массивной дверью. — Там может быть засада, — обнажая меч, прошептал Дункан, но Фима уверенно мотнула головой в ответ. Опять же, неизвестно откуда, но она твёрдо знала, что здесь безопасно.       Фима нагнулась, отвалила большой камень и под подозрительными взглядами товарищей достала ключ. И замерла с ним в руках, разглядывая вещицу в недоумении. Откуда она знала, что он там? Откуда знала, что за сеном можно спрятаться и проскользнуть незаметно за городские стены? Откуда её знала собака?       Её не знала. А вот Герольда…       И вдруг все встало на свои места. Не столь уж и сторонним наблюдателем мог быть Герольд! И все эти удачные ускользания от меча Дункана вовсе не были случайными. И этот порыв, заставивший беспокойно схватить Шианни на руки и укрыть ей ноги одеялом. Да Фима, с её природной брезгливостью, ни в жизни бы не стала кутать грязные ноги в чистое одеяло!       И сейчас их вел Герольд. А она – Фима – в этот момент и была тем самым сторонним наблюдателем.       Ночь ухнула приглушенным гуканьем какого-то зверя вдали. Последний раз осмотрев вещицу, Серафима отперла двери, и они вошли в кромешную темноту. И снова пришлось идти вслепую, но теперь было видно, куда – впереди слабо маячил квадрат дверного проема, через щели которого пробивался мягкий голубоватый свет.       Открывая последнюю дверь, Серафима на миг задержала на ней руку. На ощупь поверхность была кожаной, у краев пальцы обожгло холодным металлом стального орнамента. И хотя Фима не трогала дверей ведьмы, когда они с Джульеттой пришли к старухе в гости, сейчас она была уверена, что эта створка точно такая же.       И открылась эта дверь тоже без единого звука: мягко и тихо.       В помещении стоял слегка сыроватый спертый воздух. У каменных стен на них смотрели пыльные, местами поломанные под давлением книг и склянок полки деревянных шкафов. В темном углу был виден пузатый бок огромного сундука, на который узкой дорожкой падал лунный свет, пробившийся сюда через круглое отверстие в потолке.       А в середине этого небольшого помещения, отбрасывая слабый приятный свет, был расположен кусок голубоватого, почти прозрачного камня. Настолько прозрачного, что не разглядеть, кто в нём замурован, было невозможно.       Ноги Серафимы тут же словно налились свинцом, а спина взмокла, хотя в комнате было промозгло. — Сколько лириума! — голосок Шианни доносился откуда-то издалека. Очень, очень издалека. — Герольд, кто это?       Фима медленно подошла к камню и коснулась прохладной поверхности, внимательно разглядывая того, кто был похоронен внутри.       Внимательно разглядывая саму себя.