Век Дракона. Книга I - Герольд.

Из дневника Герольда… Вот. Решила завести дневник. Ведь хоть с кем-то я должна быть откровенна. Нет желания описывать все свои приключения. Да и, Боже, о чем я вообще? Ха! Это все ведь только для меня - все, что тут напишу. Эти люди добры ко мне, и мне очень стыдно и неприятно их обманывать. Но и рассказать им правду я тоже не вижу возможным… Как я могу сказать им, что Герольд вовсе не такой уж белый и пушистый зайчик. Что он убийца. Сказать Шианни, которая так трогательно его любит! Его отцу. Друзьям. Сказать, что я не он. Что я Серафима. А он… что? Умер? Сказать, что Флемет похитила меня из другого мира. Эльф по имени Герольд (на минуточку, их брат, сын, друг…) моими руками хотел её убить, а сам хотел выбраться и быть свободным от ведьмы (в чем его сложно, в общем-то, винить, кроме разве что того, что меня саму собирались бросить в этом их “царстве мертвых”, которое они именуют Тенью). А потом это красивое огромное зеркало “пошутило”, и я оказалась в теле этого самого Герольда. Тьфу… вот я бы себе ни в жизнь не поверила! Но мне все же жаль его - этого эльфа-убийцу. Мне все же кажется, что если бы он не смешал нашу кровь, то не вышло бы так, как вышло. И его душа не была бы обречена на скитания между снами и явью. Иногда он прорывается наружу. Его тело реагирует, бывает, быстрее, чем мое сознание отдает ему команды. Рефлекс это или все же сам Герольд - не знаю. Этот новый мир суров и непонятен. И хотя он ужасно пугает меня, я попробую поискать ответы. Наверняка же их магия имеет своё объяснение. Может быть, они еще не открыли каких-то законов своей природы. И все списали на магию. У нас в древности ведь тоже вон Зевс молнии метал. Но Бог знает, как же мне страшно! Я не знаю ни законов этих людей, ни правил их жизни. Вот буквально сегодня ночью меня чуть не убили, обвинив в одержимости. Хорошо, что все закончилось благополучно. Но ведь эти люди не так уж и неправы - Герольд действительно одержим. Только не демоном (бесом, духом, что там еще есть у них в арсенале), а мной - девушкой из другого мира. Обычным человеком. И, считаю, не таким уж и плохим, между прочим!

      Разбудил её лай собак, внезапно наполнивший комнату еще сотней мелких звуков. Это утро для Серафимы началось к обеду, и это было закономерно, учитывая прошедшую ночь.       Несмотря на то, что её не беспокоили и дали выспаться, Фима чувствовала себя совершенно разбитой. Весь остаток ночи ей снился Герольд, целующий её в Тени, после чего она оказывалась в своем собственном, замурованном в лириум теле и начинала задыхаться. Несколько раз она просыпалась в холодном поту и долгие минуты жадно хватала ртом воздух, пока не приходила в себя окончательно. Лишь когда в окне блеснуло раннее солнце, она провалилась в сон - глубокий и без сновидений.       Сначала Серафима какое-то время сидела на кровати и развлекала себя попытками определить, какой на дворе сейчас месяц: как и в первый день её пребывания в этом новом мире, на улице стояла солнечная, но прохладная погода.       Это было сложно. На межсезонье погода не походила - для осени не хватало пасмурности и дождливости, для весны же солнце всходило слишком высоко. В итоге она пришла к заключению, что, скорее всего, в этом краю было лето. Эдакое холодное лето средних широт.       Устав гадать, Фима нехотя оделась и с любопытством выглянула в окно. Ведь среди всего случившегося она не успела даже как следует разглядеть мир, который её теперь окружал. Сейчас же, вглядываясь через грязное стекло в эти чужие улицы и дома, она поняла, что же именно её здесь так сильно угнетало.       Весь этот мир - полуразрушенные домики, утонувшие в грязи разбитых дорог; бедно одетые остроухие жители с тенью безнадежности в глазах, спешившие по своим делам; куча бродяг, копошившихся в мусоре, сваленном прямо на дороге и, по всей видимости, благополучно растасканном по ней же голодными псами и крысами, - подобных трущоб она никогда еще не видела, и поверить в то, что в таких условиях вообще можно жить, было трудно. Это не просто угнетало. Это разочаровывало и оставляло на душе отпечаток безысходного отчаяния.       Не такой успела представить себе Фима жизнь эльфов. Детству Герольда можно было посочувствовать от души.       Домики местных жителей были лишены огородов и даже двориков. Ютились плотно друг к другу деревянными боками, представляя отличную мишень для пожара. Но больше всего расстраивало отсутствие какой-либо растительности - ни кустика, ни деревца, ни цветочка. Сплошные грязные дорожки, вытоптанные проплешины или заваленные мусором пятачки более-менее свободной земли.       И только в самой середине квартала величественно и гордо росло огромное дерево, не срубленное, видимо, по какой-то невероятной случайности. Дерево было красиво. Шириною с хороший дом. Фиму очень удивили аккуратно сложенные у его основания и разрисованные непонятными яркими рисунками ящики, выполняющие роль то ли алтарей, то ли ограды, а может, они просто были расставлены здесь для красоты. На ящиках горели свечи, и, судя по количеству оплывшего воска вокруг, горели они там круглосуточно и постоянно. Это место особенно притягивало глаз, потому что очень сильно выбивалось на фоне всего остального.       Серафима так увлеклась наблюдениями, что не сразу поняла, что доносившийся с улицы голос зовет именно её. — Братец, братец!       Она сфокусировала затуманенный впечатлениями взгляд и обнаружила Шианни, отчаянно машущую ей рукой от противоположного дома. Эльфийка сразу оживилась и разулыбалась, увидев, что ей удалось докричаться до брата. — Ты уже встал. Это хорошо! — девушка деловито огляделась по сторонам. — Дункан просил тебе сказать, что как только ты проснешься, он будет ждать тебя у старейшины.       Слова Шианни застали Фиму врасплох. Не то чтобы она не ожидала подобного хода событий, и все же она рассчитывала “отсидеться” дома и присматриваться к окружающим постепенно. Надеялась, что Дункан “уладит” все дела сам. А уж к тому, что её вызовут “на ковер” прямо к старейшине, который наверняка все еще считает её одержимой, она и вовсе была не готова. Ну, или как минимум не так скоро.       Но выхода нет, и идти на встречу нужно. Вот только знать бы еще, где этот старейшина живет. Её внимание остановилось на терпеливо ожидающей ответа эльфийке. — Шианни, а ты не пойдешь со мной? — после недолгих сомнений решилась на маленькую хитрость Фима. В ответ зеленые глаза сестры Герольда понимающе блеснули. — Ещё плохо чувствуешь себя, Герольд? Конечно, я провожу тебя. Выходи!       Хижина старейшины Валендриана стояла чуть поодаль, сразу у ворот в город. Как и у остальных домов этого эльфийского гетто, у неё не было ни крылечка, ни дворика. Зато была мансарда, достаточно большая, чтобы претендовать на звание второго этажа.       Серафима нерешительно взялась за ручку двери и дернула на себя, только потом сообразив, что стоило, наверное, постучать. — Заходи, Герольд, мы тебя ждали, — встретило её почти тут же вместо приветствия, и Дункан поднялся ей навстречу из-за длинного деревянного стола, украшенного блеклой скатертью с маленькими дырочками у самого края.       Седой старейшина тоже встал, кивнув Фиме задумчиво и хмуро. Сразу стало заметно, что разговор с Дунканом у них уже состоялся, и он старому эльфу был не очень по душе. — Герольд, во-первых, я приношу тебе свои извинения за прошлую ночь, — неожиданно, еле заметно улыбнувшись, начал Дункан.       Серафима удивилась. Извинения? За что? За то, что, хотя его послали ее убить, у этого человека хватило ума понять и поверить ей? Да это она должна была сказать ему спасибо за то, что унес её из той комнаты, полной голубого лириума, чем, скорее всего, спас ей жизнь. — Вам не за что извиняться… — конечно же, сразу попыталась возразить Фима, но мужчина остановил её жестом. — Погоди, Герольд. Не перебивай меня. Извиняться всегда есть за что, — Дункан чуть с укором глянул на старейшину. — Правда, Валендриан?       Седой эльф отвел глаза и упрямо поджал губы. Однако почти сразу мягко посмотрел на Фиму и кивнул. — Я буду только рад, если все так, как ты рассказал, друг. — Но я позволил себе позвать тебя не только для извинений, — удовлетворенный ответом старейшины, Дункан снова повернулся к Серафиме. — Ты, вероятно, уже знаешь, кто я такой?       Предчувствуя новые неприятности, под его выжидательным взглядом Фима оробела и растерялась. — Понятия не имею… — промямлила она, злясь на свой вдруг прилипший к нёбу язык, — …вы - друг старейшины. — Он не просто мой друг, Герольд.       Фиме показалось, что во взгляде старейшины промелькнула то ли досада, то ли сожаление. Еле заметно, и все же. Седой эльф определенно скрывал много больше, чем позволял себе показать. — Он еще и Серый Страж.       Да. Что-то такое она слышала, мельком упомянутое где-то. Красивый титул. По ней, так звучит даже лучше королевского.        Пока она размышляла, Дункан вежливо кивнул другу: — Совершенно верно. И я прибыл сюда не для праздных бесед по душам. Я прибыл сюда за новобранцами.       То, как он говорил, как смотрел на Фиму, не оставляло ни малейших сомнений в единственном выводе, который Серафима немедленно и озвучила: — Вы хотите предложить мне стать вашим новобранцем? — Нет. Стать Серым Стражем. Таким же, как и я. — Дункан… но ты уверен? — вдруг закашлялся Валендриан, однако мужчина перебил эльфа раньше, чем тот успел закончить: — Пришел мор. Если закрывать глаза на опасность, она от этого не исчезнет. Этот парень показался мне неплохим воином. Он целеустремлен и неглуп. Да, я не стану напоминать тебе, мой друг, наш разговор. Ты переживал, что он останется в эльфинаже. Между тем мне нужен рекрут. Мы оба получим то, чего хотим. — Но если… — … если он одержим, в чем я крайне сомневаюсь, тогда он не сможет пережить посвящение.        Дункан подошел к другу ближе, и голос его стал чуть мягче. — Я уверен, что Герольд - эльф, Валендриан. Одержимые так же, как и все мы, боятся смерти и обретают свой истинный облик, если жизнь их в опасности. Этот парень остался собой, когда в грудь ему метил мой клинок. Да и к тому же…        Страж вдруг замолчал, глядя на окно соседнего дома. Видавшие лучшие времена шторки в окне сразу задернулись, оставив на виду лишь парчовый край длинного манжета. Мужчина немного подумал и усмехнулся: — Впрочем, не важно. Друг мой, не заставляй меня прибегать к Праву Призыва. Мне бы не хотелось. — Что ж… — Валендриан глянул на Фиму, которая в этот момент чувствовала себя лошадью, которую покупали на аукционе. — Тогда и я должен попросить у тебя прощения, Герольд.       В чем этот старый эльф провинился, Серафима поняла сразу. А ещё она почувствовала, что совершенно не злится на его поступок. Даже напротив - отчего-то ей стало жаль старика. — Я понимаю вас, — выдавила она, не придумав ничего лучше.       Благородное лицо старейшины разгладилось, и он едва заметно кивнул, задумчиво отступив к столу. — Тогда… — прервал наступившее молчание Дункан. — Позволь мне сделать это официально.       Он встал напротив новоиспеченного рекрута и приосанился. — Герольд, я предлагаю тебе вступить в орден Серых Стражей. Согласен ли ты присоединиться к нам и посвятить свою жизнь борьбе с порождениями тьмы? Решай сейчас. Назад дороги уже не будет.       Вот это Фиму заставило подозрительно напрячься. Что еще за порождения тьмы? И особенно ей не понравились последние слова Дункана. Что значит - назад дороги уже не будет? В какой степени эта фраза является лишь официальной фикцией, выполняющей роль аллегории важности данного ордена? Или же в ней кроется всё-таки какой-то корень, что-то буквальное. Однако, как бы её ни смущала речь Серого Стража, а иного пути она не видела все равно.       “И, в конце концов”, — подумала Фима, — “это не моя жизнь, не мой мир, не моё право спорить и что-то менять”.       И если так случилось, значит, так оно и должно было быть. К тому же она была честна с собою - это не такой уж и плохой выбор. Как жить в этом жутком эльфинаже и чем заниматься? Как бы она смогла выяснить хоть что-то здесь о том, как вернуться назад? Да и на какие средства? Всё это Серафима представляла себе очень слабо. А точнее - вообще не представляла. Поэтому она охотно кивнула мужчине, готовая ко всему. — Братец… — Шианни порывисто обняла брата, и в горле Фимы вдруг застрял ком, когда шеи коснулась мокрая щека эльфийки. — Братец… — она глубоко вздохнула, справляясь со своими эмоциями, и отвернулась, пряча слезы. — …Я так тобой горжусь!       Сестра Герольда оторвала голову от груди кузена, и Фиму удивил её горящий взгляд. Покрасневший на кончике конопатый нос эльфийки громко шмыгнул. — Нет лучше и достойнее людей, чем Серые Стражи! — воодушевленно добавила она. — Ты только не задавайся! И не забывай, кто пел тебе колыбельные вместо матери. — Если у тебя есть, с кем проститься, сделай это сейчас, Герольд. Времени у нас немного. Мы должны выйти в Остагар уже сегодня.       Дункан вежливо отступил, давая им возможность поговорить наедине.        Фима усмехнулась про себя. За неполных два дня она не очень-то много приобрела здесь знакомых. Разве что Шианни, которая несмотря на их довольно непродолжительное знакомство стала ей необъяснимо близка. Фима тепло обняла сестру Герольда, взлохматив рыжей эльфийке волосы, пахнувшие летними цветами. Больше ни с кем так прощаться ей особо не хотелось. Тем более — со стоящим поодаль Валендрианом, который у Фимы вызывал двоякое чувство доверия и страха одновременно. А по сути, она его так и не узнала как следует. Поэтому Серафима предпочла просто кивнуть старейшине, получив такой же короткий кивок в ответ.       Хотя она действительно должна была проститься кое с кем ещё. — Шианни, ты не видела отца? — Я здесь, Герольд.       Цирион стоял у камина, частично поглощенный падающей от стены тенью. — Значит, уходишь, сын?       Фима кивнула еще не старому, но уже с серебром в волосах эльфу, поняв, что делает это несколько виновато. Уловив её эмоции, он приободряюще улыбнулся: — Это очень хороший выбор. Я рад за тебя. Далеко не каждого берут в Серые Стражи, — мужчина подошел к ней ближе, и Серафима решила, что он пожмет ей руку, однако эльф по-отечески обнял сына. — Знай, Герольд, дома тебе всегда рады. Помни это.       Могла ли она хотя бы надеяться на такие слова от своих собственных родителей? Да никогда! Чтобы хотя бы мама обняла её… Этот Герольд даже не представлял, как много имел. Серафима крепко обняла отца Герольда в ответ и непроизвольно уткнулась тому в плечо, а Цирион, внезапно растрогавшись, слегка похлопал её по плечу. — Береги себя, сын.