Век Дракона. Книга I - Герольд.

      Как только тяжелая створка люка встала на место, колыхнув на прощание чахлое пламя с немалым трудом разожженного факела, белочка тут же спрыгнула с плеча и опрометью, словно Фима окончательно растратила запас её доверия, кинулась в темень спускающихся вниз ступенек.       Серафима с тоской посмотрела ей во след и откинула голову назад, уперевшись затылком в шероховатый камень.       Огнива у нее не было, и поэтому она не придумала ничего лучше, как плюхнуться на колени (так дышать было легче) и на карачках ползать по душной кочке и пихать факел в занявшиеся чахлым огнем ветки. И может поэтому, а может от сырости болота, в которой он пролежал, факел несколько раз тух, прежде чем разгореться окончательно. Так же, не вставая, она вползла в открывшийся лаз и чуть не потеряла факел снова, сдвигая крышку люка обратно. Вязкий смог вероломно начал проникать в Хранилище, и она как могла спешила.       И вот теперь сидела на холодных ступенях и отрешенно смотрела на огонь, скудно высвечивающий каменные стены вокруг.       Что делать? Куда дальше?       Эти вопросы выплыли сами собою, но мягко, ненавязчиво. Тело ныло от перенесенных испытаний, а мозг не до конца верил, что она смогла избежать, казалось, абсолютно верной смерти. Прохлада ступеней была приятной после горячего воздуха болота, и двигаться не хотелось. Думать тоже.       Серафима устало потерла рукой лицо и опустила ее обратно на что-то твердое. Она присмотрелась и подняла с пола небольшой ножик Алистера. Видимо, именно им молодой Серый Страж пытался разрезать кожаные лямки ее рюкзака в поисках факела.       А ведь это было совсем недавно.       Алистер. Фима плотно сжала в руке его нож. Дункан. Горький комок снова подкатил к горлу. Только что приобретенные друзья погибли, и вот она снова осталась одна. В этом чужом страшном мире. В мире, отобравшем даже сны.       Кое-как справившись с накатившей волной отчаяния, Серафима встала и хромая пошла вперед. Однако ощущение было таким, словно она вмиг «устала», и каждый шаг давался лениво и тяжело. Где-то глубоко и глухо стучало не её сердце, где-то очень неприятно болело раненое, не её тело.       Огромный многодверный зал встретил прежней таинственностью, потревоженной лишь свежими трупами насекомых и вытоптанной пылью. Серафима замерла и медленно огляделась. Теперь у нее было много времени для того, чтобы не торопясь заглянуть в каждую дверь. Воображение взметнулось, подавляя страхи, и она представила, как могло тут все выглядеть четыреста лет назад: по залу не спеша ходили люди, камень был чист, может даже вымыт пол. Полусгнившие шкафы целы, а книги пахли чернилами. Вокруг горели факелы. Очень много факелов. Или … Фима нахмурилась, хватаясь за мысль — навряд ли одними факелами и свечами можно было осветить такое большое помещение. И навряд ли у ворот сидел дежурный маг, зажигающий волшебные огоньки для каждого желающего. Должно было быть что-то еще, дающее более-менее надежный свет.       И воздух. Четыре столетия прошло. Тут должно было быть очень… — как должно было быть в четыреста лет непроветриваемом помещении на самом деле, она не знала, но точно не так, как было сейчас. К тому же факелы горели, а огонь требовал кислорода. Все эти умозаключения убедили её, что где-то точно есть еще один выход помимо намертво закрываемого люка на болотах.       Придумав себе цель, которая помогала отвлечься от терзающего отчаянья, она решительно двинулась к ближайшей от себя двери. Осторожно смахнула со стены паутину и с любопытством осмотрела темный, дерябый камень. В том, что эти стены рукотворны, сомневаться более не приходилось. Да, камень был шершав, но края были ровными, ограниченных размеров, а между ними проглядывал тонкий шов стыка. Стены были не просто выдолблены в породе, они были выложены изнутри огромными каменными блоками!       Осторожно освещая себе дорогу, она принялась обходить комнаты одну за другой. В первом помещении Фима сразу же растерялась, увидев множество вещей, названий которых она не могла даже предположить. И почувствовала себя, словно пещерный человек, если бы ему показали телевизор. Некоторое время она с любопытством первоиспытателя еще пыталась разобраться в деталях, но потом махнула рукой.       На выходе на глаза попался красивый щит с таким же грифоном, как на мече Дункана. Смахнув с него грязь, Фима нежно погладила чеканный рисунок, а затем бережно приставила к стене на выступающем уступе у входа в комнату. Сначала щит послушно встал на выбранное место, но как только она убрала руки, начал предательски крениться книзу. Фима чертыхнулась и полезла довершить начатое. Рука еще раз провела по уступу и нащупала небольшое углубление, заполненное мелкими, очень круглыми камешками. Камешки смешались от ее движения и, стукнувшись друг о дружку, вдруг засветились приятным теплым светом.       Серафима воспрянула — а вот и «лампы»! Сразу стало как-то теплее и не так страшно.       По одному такому светильнику нашлось у каждой из обследованных ею комнат. И по два — у комнаты, похожей на библиотеку, с полусгнившими корешками книг и свитков на ветхих полках шкафов. И только у одной небольшой двери светильника не оказалось. Серафиме снова пришлось вернуться за факелом.       В открывшемся небольшом зале было не просто прохладнее, чем в остальных, а откровенно холодно. По стенам и вдоль всего помещения рядами стояли шкафы, на полках которых она нашла не книги, а множество очень пыльных стеклянных сосудов. Некоторые из которых были наполнены чем-то темным, а некоторые — лишь пылью.       В конце этой комнаты оказалась еще одна дверь, открыть которую удалось лишь с помощью ключа Дункана. Дверь вела вниз, к щербатым, поросшим лишайником ступенькам. Воздух неожиданно стал не такой спертый. И хотя еще половина комнат была не обследована ею, это новое обстоятельство толкнуло Фиму достать из ножен меч и осторожно ступить в темноту неизвестной лестницы.       Сначала уходивший вниз коридор был узким, однако потом он вдруг резко изменил направление, встретив Фиму довольно широким проемом и крутыми ступеньками, ведущими наверх.       Чем выше она поднималась, тем круче становились ступени, пока не преобразились в винтовую лестницу и не уперлись в круглую железную дверь, очень похожую на люк какой-нибудь подводной лодки.       Люк был огромным. Примерно метра три высотой и такой же в диаметре. Но самым удивительным было то, что он был металлическим. Почему-то Серафиме казалось, что такие двери делать могли только в ее мире. Что ж, значит, она определенно недооценила степень местного прогресса.       Фима с усилием нажала на рычаг, который с ужасным, тонущим в собственном эхе скрипом полез вниз, открывая железную преграду. Эта дверь оказалась не только большой, а еще и на удивление толстой (в два локтя толщины сплошного металла!) и прочной. Открывалась она на себя, поэтому Серафиме пришлось упереться ногой в стену, чтобы открыть достаточную для входа щель.       Из последней тут же посыпался мусор: дерево, уголь, торфяные бруски, кости, жженые, исплавленные куски металла и пепел. Очень много пепла. Сапоги тут же обтянуло пленкой черной золы, однако уже через несколько шагов поверхность пола стала твердой и ребристой. Фима поняла, что идет по решетке. Оглядевшись вокруг, она запрокинула голову к утонувшему в темной пустоте верху, бледным кругляшком выдававшему свои границы.       Печь!       С изумлением Серафима снова посветила вокруг себя — да. Сомнений быть не могло. Она была внутри огромной, давно не тронутой огнем печи. И такая печь, должно быть, горела очень жарко. Когда-то. Вот почему ее двери были из металла и такими толстыми!       Фима почувствовала себя маленьким корабликом, падающим на раскаленную гладь солнца. Ладони резко вспотели, и она торопливо поспешила обратно, к спасительному выходу. Почему она не подумала о печи сразу, когда только увидела пепел под ногами? Так сильно хотелось верить, что эти двери ведут наружу? Или что у подобного вида сооружений не бывает таких дверей…       Фима сделала еще пару шагов, но темнота вокруг уже сомкнулась и не желала показывать металлических стен печи ни через три шага, ни через десять. Выставив перед собою факел, Серафима резко развернулась, поняв, что эта темень её полностью дезориентировала. Паника поползла по коже, заставив дрожать руки. — У меня нет клаустрофобии, — шепотом успокаивала себя Фима, шагая теперь уже в другую сторону. — Как же хорошо, что у меня нет клаустрофобии! Чертово любопытство!       Она пробежала, как ей казалось, назад, но свет факела все так же нырял в темноту. Повернулась, побежала обратно, потом резко остановилась и заставила себя думать. Сердце тюкало в ушах, мысли с трудом приходили в порядок. Поразмыслив немного, Серафима решила идти только вперед. Рано или поздно она должна будет упереться в стену, а там по ней найти и люк, через который она вошла, будет лишь делом времени.       Решение оказалось правильным. Через некоторое время факел осветил закопченную стену, и Фима осторожно двинулась вдоль нее. Идти пришлось очень аккуратно — под ногами то и дело попадались продукты горения и охотно взлетающая под нос зола.       Ей казалось, что она шагает уже вечность, пока нога не наступила на что-то твердое, потом еще и еще. Наклонившись, Серафима выудила в свет факела вполне себе целый деревянный брус. Мусор. Когда она входила, тоже был мусор. Значит, люк где-то рядом. Радость, впрочем, омрачилась досадой — надо было поискать в коридоре светильник или поджечь у двери последний из поднятых на болоте факелов, чтобы видеть выход. Теперь же узкую щель придется искать почти на ощупь — черные от копоти стены сливались с темнотой коридора.       И все же буквально уже через несколько шагов мусора стало так много, что ей пришлось ступать уже не по золе, а по целым деревянным и торфяным брускам. Она протянула руку с факелом вперед, высветив кучей сваленный запал (иначе то, что было под ногами, и не назовешь — под бруски было заложено сено и тонкие палочки), но люка не было!       Она прошла чуть вперед, снова утонув в золе по щиколотку. Вернулась обратно — ничего не изменилось, и факел все так же высвечивал лишь закопченную стену. Неудача опустошала, и на ум никаких больше мыслей не пришло, кроме как тщательно, сантиметр за сантиметром осматривать стену — и наконец эта ее идея принесла плоды — у самой кучи, неосторожно приваленный веточками, проглядывал рычаг.       Неужели кто-то закрыл люк, оставив ее здесь, но не озаботился тем, что тут тоже есть отпирающий механизм? Однако, вспомнив, с каким шумом люк открывался, Фима усмехнулась — нет. Она бы услышала. Тем не менее факт оставался фактом — перед нею сейчас черная стена, куча мусора и точно такой же, как и снаружи, рычаг.       Не мудрствуя особо, она отпихнула ветки в тут же образовавшееся облачко золы и с силой надавила на ручку. Рычаг плавно съехал с места, и не собираясь скрипеть или сопротивляться. Где-то что-то щелкнуло, и наступила тишина.       Серафима постояла еще какое-то время, прислушиваясь, а потом подсветила остатками гаснущего факела стену — ничего не изменилось. От чего б этот рычаг ни был, это «что-то» явно не было дверью. Хотелось заплакать от отчаяния. Логика запоздало подсказала, что она ищет не там, да и мусор тут более свежий. И люка здесь, скорее всего, и не было. Но как-то же кто-то сложил здесь запал!       Факел страдальчески пыхнул и погас совсем. Фима слепо вытянула руки и немного успокоилась, нащупав холодную стену. Сделала шаг и остановилась. Частая железная решетка мелко дрожала под ногами. Сначала — почти бесшумно, но затем ухо уловило гул. Нарастающий и все сильнее заставляющий трястись решетчатый пол.       Серафима с отчаяньем безуспешно попыталась разглядеть хоть что-нибудь в кромешной темени. Что она включила? Зачем она вообще трогала этот дурацкий рычаг! Под решеткой хлопнуло, засвистело, нарастающий звук оборвался щелчком и ушей достиг шум работающего механизма. Стена, за которую она держалась, дрогнула и поехала в сторону, открывая еще одну комнату, из которой с новым свистом вырвалась струя воздуха, раскидав вокруг растопку и взметнув клубы пепла, мгновенно затянувшие выход плотным туманом.       И всё снова стихло.       Фима облизала пересохшие от золы и волнения губы и, преисполнившись надеждой, шагнула в открывшийся проход.       Пепельная пыль мешала смотреть, поэтому, когда её сбило с ног, она вслепую выставила вперед руки, нащупав край чего-то жесткого, кожаного и подвижного. В бок ей уперлось нечто острое, но, видимо, напавшему тоже мешала зола. По дублету скользнуло, поцарапав до крови, и прошло мимо. На нее навалились, и она, чувствуя, как горло сдавило чужими пальцами, тоже лихорадочно сцепила руки на чьей-то шее. Не удержалась на ногах и, не разжимая рук, увлекла душителя за собой на пол. Они, пыхтя, покатились по холодному камню, с остервенением пытаясь лишить друг друга возможности дышать. Обоим мешал плотный ворот брони и страх. — Алистер! — неожиданно раздалось над ухом, — это не… это… да это же… — голос неуверенно дрогнул, — … Герольд?! — Алистер?! Алистер!       От изумления Фима разжала руки и тут же получила кулаком в скулу. Слезы рекой брызнули из глаз. Она закашлялась, беспомощно пытаясь закрыться руками, и вдруг узнала этот голос: — Роланд! Сэр Роберт Гилмор! Рыжий ты … черт, как же больно…       Рассмотреть стражника получилось далеко не сразу. От слез его силуэт все время расплывался. Скула горела, а глаз над ней мелко и неприятно задергался. Фима села и стала старательно растирать слезящийся орган. — Герольд, святая Андрасте! — её резко обняли недавно душившие руки. — Надеюсь, ты пришел не поквитаться со мной за то, что я не взял тебя с собой? Тут немного небезопасно…       Серафима порывисто, совсем не по-мужски обхватила друга руками и прижалась к его плечу. Живые. Её друзья погибли не все! Это было настолько важно сейчас, что вопрос о недавнем покушении на её собственную жизнь сам собою рассыпался в пыль. Она молчала и лишь громко сопела в ответ. Алистер напрягся: — Ну, если это то самое наказание, то я согласен — давай пообнимаемся еще немного. Может, порождения тьмы сжалятся и оставят нам жизнь. Роланд! — Алистер сделал приглашающий жест рукой. — Так, значит, тебя зовут. Не хочешь к нам?       Вместо ответа рыцарь тревожно глянул на дверной проем и натянул безрадостную улыбку на лицо. — Ну всё, — Серафима резко отпрянула от друга, про себя наплевав на его выводы, — наказан. — Слава Создателю, — тихонько выдохнул Алистер, вставая и подбирая с пола меч, но в этот момент от дверей донесся утробный рык. — Или не слава… — отступая к друзьям, добавил он.       Порождений тьмы было много. Те, что маячили за дверью, напирали на вперёдстоящих, пытаясь пролезть в узкий дверной проход. Часть из них уже преодолела неширокую преграду и стояла, дожидаясь собратьев, неприятно скаля уродливые морды. — К печи! — почему-то шепотом скомандовала Фима, от страха непроизвольно приняв роль командира.       Алистер ощетинился мечом, а сэр Гилмор как-то странно глянул сперва на нее, потом на Алистера, очевидно, делая выбор, после чего поднял к подбородку щит. — Вот черт, — поняв, что отступать никто не собирается, выругалась Серафима и тоже неуверенно достала оружие. — К печи! — зазвенел над ними мелодичный голос. — Скорее!       Фима оглянулась.       У печки, посреди уже частично улегшейся пыли, стояла Морриган. Навершие её посоха угрожающе потрескивало, взгляд сосредоточенно замер на постепенно заполняющих комнату тварях. Те, разглядев в девушке более серьезного противника, не спешили идти в атаку, дожидаясь, видимо, бо́льшего численного перевеса.       Фима заколебалась, но осталась стоять на месте. Собственно, как и сэр Гилмор, который лишь сильнее сжал меч, но все же сделал маленький шажок назад. Алистер же, быстро оглянувшись, напротив вдруг подобрался и, усмехнувшись, подался вперед.       «Нет! Алистер, нет!» — закричало внутри Серафимы сознание, но голос словно отрезало и она, не найдя иного выхода, быстро схватила друга за плечо и резко дернула на себя. Молодой человек оглянулся, прожигая ее вопросительно-недоуменным взглядом. В тот же миг рядом с ними полыхнуло пламя, в ответ Морриган зашипела и выпустила из посоха заряд молнии, отогнавший осмелевших тварей. — Ну же! — зло выкрикнула она, и её посох изверг звенящую волну, ненадолго оглушив порождений тьмы.       Первым сообразил и кинулся к печи Роланд. — Там выход. У печки! — прокричала на ухо Алистеру Фима, даже не успев удивиться, откуда взялась ведьма. Единственное, что пришло на ум — конструктивная мысль о том, что знай они, как работает печь, то заманили б в нее порождений тьмы и сожгли б их к едрене фене.       Слова эльфа убедили молодого Стража. Алистер кивнул, и они нырнули в пыльный проем печи, подгоняемые периодическим шипением Морриган, от души поливающей огнем кинувшихся следом за ними монстров.       Как только отступница переступила через порог, Серафима налегла на рычаг и тяжелая дверь мягко закрылась, отрезая их от порождений тьмы и погружая в гудящую темноту. Но почти сразу над головами загорелся яркий магический огонек, осветив перепачканные лица их внезапной компании и перекошенное от злости лицо хозяйки. — Вы два … — Морриган осеклась, заметив сэра Гилмора. Оценивающе осмотрела его. Роланд поднял на ведьму суровый взгляд, и она достойно приняла вызов: — … три полена! — Всё, — наигранно-упавшим голосом произнес Алистер. — Сейчас нас превратят в лягушек.       Лицо Морриган сразу приняло надменный вид, она выпрямилась и, свысока глянув на него, презрительно сморщила красивый нос. — Алистер, — ледяным тоном отчеканила она, — не мог бы ты держать свои глупые мысли при себе. А то я уже начинаю жалеть, что спасла вас, а не короля. А теперь уйдем отсюда, и скорее. — Ты что-то знаешь о короле? — тут же встрепенулся Серый Страж, однако девушка, не удостоив его ответом, развернулась и пошла вперед, к слабо светящемуся вдалеке полудиску выхода. В отличие от Серафимы, сообразительная ведьма догадалась зажечь огонь перед тем, как войти.       Но, с другой стороны, — успокаивала себя Фима, — будь она столь же догадливой, как Морриган, то не смогла бы найти Алистера и рыжего стражника. Эта мысль согрела и оправдала претензии к собственному IQ. Облегченно вздохнув, Серафима послушно потянулась следом за ведьмой.       Когда печь успешно была преодолена и они, измазанные, как заядлые трубочисты, вывалились в освещенный шариками загадочного светильника коридор, Фима все-таки решилась задать так волновавший ее вопрос: — Морриган, — на всякий случай вежливо позвала она, — расскажи нам, пожалуйста, что ты знаешь о короле? И Дункане?       Алистер, все это время задумчиво молчавший, заинтересованно поднял к ним голову. Отступница хмыкнула. Фиме даже показалось, что с грустью: — Покинул поле боя тот, кто мог помочь и королю, и Серым Стражам, — проговорила она нараспев и Серафима с завистью подумала, что все-таки у этой девицы был очень приятный голос, — в таком аду не выжил бы никто. А кто и выжил, те давно сумели убежать.       Она замолчала, искоса оглядев их лица, а затем снисходительно пояснила: — Ваш генерал решил взять трон, как все предатели — во время смутных и тяжелых дней. Но мор — не просто смута. Не очень верный и удачный ход Логейна. — Это Логейн подослал своих людей помешать мне подать сигнал! — подскочил на месте Алистер. — Теперь я понял! Понял… погодите… так он… это же…       Алистер не стал заканчивать фразы и шумно задышал, нахмурившись — выводы ему не нравились. Морриган смерила его с головы до ног внимательным взглядом и с полуулыбкой — произведенный эффект ей определенно был по душе — ответила: — Боюсь, что ваш сигнал был дан бы в пустоту, Серые Стражи.       За спиной раздался ужасный скрип, и разговор прервался. Все, не сговариваясь, обернулись и кинулись (впрочем, кинулись все, кроме Морриган, что Серафиму и не удивило) на помощь к рыжему рыцарю, старательно пытающемуся запереть двери. После щелчка с грохотом вставшего на место засова молодая ведьма, молча ожидающая их в сторонке, довольно прищурилась и уверенно пошла вперед. — Что ты имела в виду? — догнал её вопрос Алистера. — Походу, ваш Логейн поджег болотный торф. На восточном болоте перед Хранилищем — настоящий ад, — вместо магессы тихо ответила Алистеру Серафима. Молодой человек нахмурился и сник, прекрасно понимая последствия полученной информации. Об этом же говорил ему и сэр Гилмор, но в тот момент он не придал этому особого значения.       Серафиме захотелось взять его за руку и приободрить. Она крепче сжала рукоять своего меча, перебарывая это желание, и продолжила, припоминая всё, что успела «нацеплять» в памяти об Остагаре: — Насколько я знаю, восточные ворота и тропинка к хранилищу были защищены печатями Серых Стражей. Может быть, кто-то, как и я, смог тоже спастись. Ну, или есть еще потайные дверцы всякие. В крепостях всегда же есть тайные проходы! Не только гномы о них знают. Король-то уж точно должен их знать!       «Сама-то ты в это веришь?» — проскочило у неё в голове. Нет. Она хотела бы, но… Алистер отрешенно посмотрел на эльфа и отвернулся. — Значит, они мертвы, — глухо утвердительно произнес он. — Все… Кайлан и Дункан… и Дункан тоже. — Ты уже называл Дункана, Алистер, — не вовремя поддела парня отступница. И добила: — Да. Они все мертвы. Я видела, как они погибли. Героями.       Голос Морриган показался Фиме до обидного спокойным. Словно ведьма говорила не об ужасной трагедии, а о том, что подадут сегодня на ужин. Серафима поджала губы и решила не отвечать, чтобы не продолжать болезненной темы. — Соболезную, — тихо, осуждающе стрельнув в равнодушно хмыкнувшую отступницу глазами, произнес Роланд.       Впереди снова замаячила уже знакомая винтовая лестница. Только теперь, когда света стало больше, Серафима заметила грубую каменную кладку, состоящую не из исполинских блоков, а из среднего размера каменных кирпичей, швы между которыми были богато заселены темно-зеленым мхом. Вот почему воздух здесь оказался чище. Это было уже не подземелье, а какое-то здание.       Пока коридор вел их вниз, Фиме вдруг пришла на ум сумасшедшая мысль — что, если они здесь встретят Винн? Впрочем, идея оказалась абсолютно бесшабашной, но все же отказываться от неё не хотелось.       В комнате со склянками Алистер впервые нарушил сопровождающее их весь остаток пути молчание. — Филактерии, — удивленно выдохнул он и остановился, с сомнением разглядывая баночки, — тут? Откуда? — О, даже магов Серых Стражей, как погляжу, церковь держит на коротком поводке, — тут же, с каким-то то ли вызовом, то ли презрением обронила Морриган. Однако Алистер проигнорировал её шпильку. Не отрывая взгляда от пыльного стекла, он оттер грязь и поплескал внутри густую жидкость, внимательно разглядывая ее через очищенное окошко. — Филактерии? — Серафима тоже с любопытством подошла к молодому человеку и заглянула ему через плечо, — что это? Похоже на чьи-то анализы.       Морриган привычно фыркнула, снизойдя до кривой усмешки, как ни странно улыбнулся даже сэр Гилмор, с удивлением скосив на эльфа светло-карие глаза. — Странный ты эльф, Герольд. Ты серьезно не знаешь, что такое филактерии? — рыжий рыцарь секунду подумал и неожиданно стал рассказывать так, словно не объяснял глупому товарищу известные истины, а сдавал экзамен перед строгим учителем: — Филактерия — это капсула с кровью мага. По ней храмовники отыскивают сбежавших из круга магов. Когда маг проходит Посвящение, его филактерию отправляют в специальное хранилище церкви. Преподобная мать очень тщательно следит, чтобы к хранилищу не допускались непроверенные люди. Кровь для филактерии у магов берется сразу, как только становится ясно, что ребенок склонен к магии. Поэтому я тоже сильно удивлен, что такая ценная … — Роланд запнулся и осторожно посмотрел на Алистера, — … для церкви вещь, которую та яростно охраняет, как святую святых, находится вне её глаз. По всей видимости, — задумчиво предположил молодой человек, — у Серых Стражей было свое хранилище. Скорее всего, филактерии нужны были ордену для того, чтобы Стражи смогли скорее отыскать своего товарища-мага, если тот попал в беду. — Куда уж проще сказать, что это цепь для магов, не пожелавших быть свободными, увы, — встряла Морриган. — Магами-отступниками, способными в любой момент стать одержимыми и натворить бед, ты это хотела сказать? — вместо Роберта ответил, сморщившись, Алистер. — Творящими по ночам бесстыдный шабаш, ворующими детей и превращающими в жаб, если не в духе!       Морриган вскинула подбородок: — Не каждый отступник — малефикар, прибегший к магии крови! — Конечно. А еще я хотел добавить — вечно преследуемыми, вечно живущими в страхе быть усмиренными. — Твои маги просто слабы, глупы и трусливы, — девушка беззлобно улыбнулась. — А вот меня удивляет другое, — решила «вставить и свои пять копеек» Фима, — как кровь в этих стекляшках смогла сохраниться так долго?       На нее снова все посмотрели, как на взрослого, спросившего, откуда берутся дети. И если добрый сэр Гилмор ранее снисходительно отнесся к проявлению невежественной любознательности друга, то теперь даже он удивленно вскинул брови. — Их зачаровывают с помощью магии, — помолчав, объяснил Алистер.       Конечно, для них это было очевидным. Да и Серафима могла бы сначала подумать, а потом спрашивать. Но «Остапа понесло», а потому следующий вопрос Фима выдала так же бесстрашно, как опрокидывала на себя ковш с ледяной водой: — Я так понял, что магия крови — это плохо, — теперь она с куда бо́льшим любопытством пригляделась к пыльным баночкам, — Но раз филактерии с кровью, разве тогда их создание не является тоже магией крови?       Морриган с уважением скользнула по эльфу взглядом: — Более верных слов не слышала пока. Вся ваша церковь — лицемеры. — А жизнь вообще лицемерна, — философски заметила ведьме Фима, снова лишаясь всякого расположения отступницы к своей персоне.       Алистер помрачнел и пошел к выходу, резко потеряв интерес к грязным склянкам, и Серафима отругала себя за неосторожные слова. Как-то уж не по-мужски ранимо этот парень переживал потерю наставника и короля.