2 июля, 2021 год.
Республика Интар, Кальярра.
Весь основной состав уже давно разъехался по домам. Остались только братья Савицкие, их племянник и ночная смена, наблюдающая за секторами с заключенными. — Род деятельности? — Продавец, — гнусавит низкорослый мужчина, сидящий в допросной. Смуглая кожа, густая растительность на лице и сильный акцент в речи выдают в заключенном принадлежность к восточным странам. — Конкретнее. — Продаю бананы, — он широко улыбается, обнажая окровавленный рот. — И людей. Маркус, расположившийся по обратную сторону одностороннего зеркала, раздраженно хмыкает. Ему уже надоело наблюдать за монотонным процессом, несмотря на то, что он хорошо контролирует желание сжечь заживо участников планируемого подрыва. Террористы начинают действовать более извращенно, вербуя последователей уже и во вражеской стране — Ардалане. Все наемники, имеющие дополнительный статус переговорщиков и знающие ардаланский, находятся в горячих точках, а Савицкие хорошо специализируются лишь на ассирийском языке. Поэтому вместо тактики психологического давления проще вломить. Что Маркус и сделал с первым заключенным, ко второму Дамиан его просто не допустил после этого. То ли он позавидовал, что племянник вместо него устроил кровавую баню, то ли внезапно обзавелся здравым рассудком. — Шучу, не бананы, — террорист тихо хихикает над собственной же шуткой и резко дергается, подрываясь вверх. Цепи, привязывающие его к металлическому стулу, не дают подняться. Этот диалог повторяется из раза в раз уже который час. Физическое воздействие имеет мало эффекта, а психологическая давка невозможна из-за языкового барьера. Приходится выкручиваться, совмещая несколько методов. — Дамиан, это бесполезно. У него уже течет крыша. Нам это ничего не даст, — настойчиво говорит Маркус в микрофон. Темноволосый мужчина, одетый в костюм, выдержанный в строгом синем цвете, жестом приказывает племяннику помолчать. Заключенный даже не обращает внимания, как Дамиан вытаскивает из уха маленький наушник, расстегивает часы на руке и ослабляет галстук. Маркус, наблюдая за его действиями, нажимает несколько кнопок на клавиатуре, отключая камеры в допросной. Диктофона хватит сполна, а визуальное сопровождение вовсе не обязательно в их случае. Третий мужчина, до этого увлеченный толстой кипой папок, поднимает голову, моментально понимая, к чему все идет. Януш, самый старший из Савицких, откладывает бумаги и встает. Он приоткрывает дверь в допросную, подзывает к себе дознавателя. Дамиан выходит, безэмоциональный взгляд светло-голубых глаз упирается в брата. — Дам, тормози, — стальные интонации в его голосе словно режут по оголенной плоти. Если бы они не работали в связке уже много лет, то хорошо поставленный голос возымел бы максимальный эффект. — Я отдал приказ привести из сектора первого террориста, действуй по последней схеме. Дамиан сохраняет непроницаемое выражение лица, кидает короткий взгляд на монитор компьютера. — Отключены. Развлекайся, дядюшка, — бубнит Маркус, широко зевая. — Не перебарщивай, — добавляет старший Савицкий. Дамиан лишь холодно улыбается в ответ и возвращается к своему объекту. Вновь звучат базовые вопросы, проверяя ардаланца на уровень хотя бы минимально адекватного восприятия. «Какого хрена я вообще тут торчу в свой отпуск? Надо было изначально не ехать еще вчера ночью», — проносится в голове у Маркуса. — Кто довел первого ублюдка до состояния пускания слюней? — спрашивает Януш. Старший Савицкий приехал лишь час назад и, в попытке разобраться, каким образом его брат и племянник смогли за короткие сроки превратить потенциальных информаторов в неразумные куски мяса, он пришел лишь к одному выводу. Новая возможность достать напрямую все необходимое из боевиков представится ой как не скоро. — Я, — безучастно отвечает Маркус. — Сказал что-то? — Нет. Не косись на меня так, Януш. Я его по всем правилам мариновал несколько часов пустой болтовней. Не сказал даже, на кого был заказ. И больше не сможет. Остатки испытываемых эмоций отдаются в нем легким мандражом в теле. Молодой наемник уже автоматически контролирует все сбои тела, внешне выглядя расслабленным, словно после хорошей бани. Умение входить в определенное состояние Маркус развил давно. Но все имеет свою отдачу. Перед глазами до сих пор стоит кровавая пелена, разум воспроизводит множество вариаций воздействия, а руки невольно тянутся превращать мысли в реальность. — Не переходи границ, — повторяет Януш свою любимую фразу. — Нам в группе не нужен второй Дамиан. — Не волнуйся. Я не буду надевать деловые костюмы, чтобы устроить локальную резню боевикам. Маркус напрягается от формулировки «нам». Он планировал после выпуска из академии погостить в столице во время отпуска, расслабиться и окунуться в обычную гражданскую жизнь, а потом уже уехать в одну из боевых точек по распределению. По распределению совершенно другой структуры. Маркус в подобии улыбки едва приподнимает уголки губ. Расслабиться и окунуться в гражданскую жизнь… Волчонок отлично разнообразила его дни, ставшие слишком пустыми из-за отсутствия привычного учебного режима. Эта занятная девочка побуждает в нем интерес к жизни, которую наемник еще давно осознанно отодвинул на второй план, позволяя военной структуре поглотить себя с головой. Он не имеет претензий по этому поводу, Маркус по-настоящему горит своей профессией, но вспомнить позабытое тоже приятно. А самое главное, Асия напоминает его в былые годы. Эмоциональная, в чем-то категоричная, упорно скрывающая свое недоверие к миру и одновременно яро желающая быть понятой и принятой. Волчонок, сама того не понимая, часто надевает маску простоты. Умело смешивая свои образы с собой настоящей, она не осознает общий масштаб последствий. Девчонка с пугающей позицией смиренного принятия плывет по течению, не задумываясь, к чему это может привести. Маркусу хочется помочь ей избавиться от лишних переживаний, которые деструктивно действуют на ее потенциал. Когда-то он уже встречал такое в другом человеке, но в те годы был без нынешних умений и с совершенно другим восприятием мира. Младший Савицкий безотрывно наблюдает за своим дядей в допросной, пытаясь уйти мыслями в нужное направление. Сейчас стоит задача намного важнее, чем нескончаемый интерес к волчонку. — Януш, не пойми неправильно… Кто его вообще притащил в спецоперацию в городской черте? Насколько долго он выдержит в таких ограниченных условиях? Ваш заказчик в курсе, сколько сил потребуется для грамотного контроля деформированных людей, как Дам? Дамиан четко следует по списку вопросов, но едва уловимое кислое выражение лица сигнализирует о том, что если бы не прямой приказ, то пустой разговор давно бы был заменен на более зрелищный метод. Маркуса раздражает такая безответственность. Наемники не созданы для спокойной жизни в городах или долгих операций среди массы обычных людей. Палящее солнце Ассирии и четкие приказы дают возможность не сдерживать себя, полностью погружая в необходимый образ. Последнее особенно важно для Дамиана. В Кальярре это трудновыполнимо и имеет свои последствия. Профессиональные деформации порой выходят из-под контроля и становятся очередной страшной байкой для СМИ в глазах невинных и непросвещенных. Поэтому наемники до этого момента не действовали в границах Интара. Поэтому их личный кодекс имеет жесткое правило: наркотики, изнасилования и необоснованное насилие, направленное не в сторону террористов, карается жесточайшими методами. Поэтому Януш Савицкий занимает пост руководителя, только он может управлять Дамианом. — Это Виктория выбила разрешение от Управления и сформировала штаб, привлекая другие структуры. Вытащила нас прямиком из Ассирии, — Януш напрягается на последних словах. Секундная заминка не проходит мимо Маркуса, он вопросительно выгибает бровь. — Конфликт вновь обострился, осенью стоит ждать стремительного развития. Границы уже под усилением вооруженных сил Интара, а столица — наша прямая задача сейчас. Ты, кстати, когда официально выйдешь работать, тоже попадаешь в наш состав. «Как же мне надоело плясать под твою дудку, мама», — младший Савицкий усмехается и качает головой. — Мама решила объединить семью под одним знаменем? Или позаботилась о Кальярре, привлекая лучших звезд? — Оба варианта. Виктория знает, что делает, но все намного запутаннее, чем мы думали. Маркус уже принял тот факт, что придется задержаться в Интаре. А, значит, нужно обзаводиться связями, полезными знакомствами и обрабатывать нескончаемый информационной поток. Но в первую очередь решить проблему с затянувшимся на пять лет заданием. Не успевает он полностью войти в процесс махинаций внутри государства, как уже ощущает подступающее раздражение от паршиво построенной системы. Жаркие пески Ассирии, грубая своей прямотой задача: «Либо ты их, либо тебя», привлекает Маркуса намного больше. Но приказы не обсуждаются. А желания могут и подождать. Необходимо все делать последовательно и с холодной головой на плечах. — Я не вникал. Рассказывай, — Маркус полностью оборачивается к своему дяде, сталкиваясь с ним лицом к лицу. — Группировка по обороту оружия и подделке документов для мигрантов, работающая в связке с ардаланским правительством, сейчас попала под прямое внимание боевиков Ассирии, — выдает Януш с ходу самую острую проблему. По всей Кальярре сейчас проводятся мелкие задержания. Мигранты, со статусом незаконного пребывания, высылаются обратно в родные края. Некоторые получают особую «плюшку» в виде запрета на обратный въезд в Интар в течении нескольких лет. С оружием дела обстоят сложнее. Оформление бюрократической волокиты, добыча информации, сбор состава преступления — это все требует намного больших усилий, чем послать оперативников миграционной службы в незаконное общежитие. — Что насчет обычных гражданских? Шанс повтора геноцида? — на втором вопросе младший Савицкий морщится, — Боевики сильно зациклены на историзме. Спят и видят, как они очистят от «грязного ардаланского пятна» полотно востока. Януш достает из одной папки тонкий файл. Быстро пробежавшись глазами по содержимому, он уверенно произносит: — Пока они сосредоточены на послаблении поставок оружия. Гады научились многозадачности и при успехе отлично помогут своим собратьям на прямой войне за Черногорье. «Какие еще сюрпризы нам предстоит увидеть? Чему они успели научиться за двенадцать лет относительного затишья?», — Маркус раньше любил задаваться бесконечными вопросами, даже не надеясь на ответ. Осознав, насколько это бессмысленно, он пришел к нерушимому выводу. Ничего нельзя поделать с расставленными фигурами, значение имеет только следующий ход. — Если они оккупируют независимую республику, то до захвата Ардалана рукой подать, — Маркус откидывается назад на спинку стула, закидывает руки за голову, становясь еще шире. Нахмурившись, он сжимает губы в тонкую линию. Наемник при прямом взгляде на своего дядю явно начинает параллельно думать о чем-то другом. — Верно, — старший Савицкий не замечает или не хочет обращать внимание на перемены в племяннике. Он лишь продолжает твердым голосом выдавать основные факты. — Но до этого момента Интар не может напрямую влезать в конфликт, как и помогать одной из сторон косвенно… Чертов миротворческий договор. — Для этого есть мы, — Маркус хмыкает, ощущая гадкий привкус на языке от определения «мы». Пожалуй, единственное, чему он никогда не устанет удивляться — это двойственности политического мира. — Ардаланскую ОПГ не гасят по аналогичным причинам? — Не совсем. У нас хорошая наблюдательная позиция, как у третьей стороны, но выйти на прямую связь с главами группы невозможно, не хватает информации, — Януш делает паузу, чтобы закурить, и достает второй файл. — Имена неизвестны, за исключением связующих лиц и основного состава, но и они действуют через посредников. Боевики что-то знают, однако, сам видишь, какие террористы все сговорчивые. Религиозный фанатизм и желание вершить самостоятельно свое больное правосудие впечатляет, не пробить. — Не понял. На нас положили еще и задачи службы безопасности? — Маркус морщится от сигаретного дыма и отодвигается назад, открывая себе обзор на широкий разворот плеч дяди. Чуть сгорблен, под глазами залегли тени, а пальцы моментами невольно начинают отстукивать по столу напряженный ритм. Секундная слабость, и Януш берет под контроль сдающее от усталости тело. — Оружие и документы по части Виктории. Выходить на группировку и заключать взаимовыгодное сотрудничество или же преследовать по закону — уже ее задача. Конфликт разрастается вширь, штаб сформирован под отдельные направления, держать связь с ними придется, да. Наши прямые обязанности остаются неизменными. В голове Маркуса зарождается идея. Точнее, предположение. Вот он, подходящий момент… Стоит обдумать все позже, но что точно он знает — придется действовать через Януша. — Принял, — Маркус отвлекается на вибрацию телефона. Он просматривает строку уведомлений, на его губах появляется легкая улыбка. — Ну, тогда встретимся через девять дней. Он уже собирается вставать и ехать домой, так как наблюдать за тем, что сейчас будет творить Дамиан, нет никакого желания, но искренний интерес в голосе Януша заставляет его остановиться. — Твоя девушка? — темные глаза неотрывно следят за мимикой племянника. Маркус опускается обратно на стул, отгоняя разочарование, что придется задержаться и скорее всего увидеть, как заводят первого террориста. — Нет. — Твое лицо говорит о обратном. — Ей всего шестнадцать, Януш. Я не увлекаюсь извращенствами подобного рода. «Ей всего шестнадцать, пока она не начинает говорить. Очень способная девочка. Если бы не ее моментами бесконтрольные эмоции…», — продолжает про себя Маркус. — Тебе двадцать два, а порой рассуждаешь на все мои сорок шесть. Не переходи границ с ней, наша работа превыше всего. «Наша работа даже превыше семьи», — младший Савицкий хмурится в ответ своим мыслям. Традиционные понятия в их жизни уже давно отсутствуют. Государство — их семья. Заказчик — их личная совесть. Все остальное — вторично, не важно. И это относится не только к наемникам. — Я знаю, — глаза Маркуса покрываются холодком, в голос проскальзывают стальные нотки. Сейчас он неотличим от своего дяди. — Поздравляю с повышением. Януш сжимает губы в тонкую линию, испытующе смотрит на племянника. Но напряжения не чувствуется. Все естественные эмоции давно сошли на нет. То, что проявляется — дозировано и больше по привычке, чем из искренних порывов. Маркусу этого хватает сполна. Он расплывается в довольной улыбке. — Увидимся через девять дней, — отрезает старший Савицкий и возвращается к изучению документов. «Прозвучало так, будто это не академия подписала всем выпускникам отпуск, а ты, дорогой Януш», — Маркус допускает маленькую отдушину и позволяет себе съязвить. Беззвучно, в своих мыслях, но и такой расклад устраивает. — «Хотя… Я лично заслужил двойной отпуск. Какое образование — такая и награда». Частная академия наемников выпускает профессиональных солдат, более сбалансированных в своем эмоциональном спектре, но бывалые военные или имеющие опыт в силовых структурах могут пройти мимо пяти лет обучения. Тот, кто идет в наемничество с целью заработать денег, погибает в первых рядах штурмового отряда. Скорбящих нет, ведь рвущиеся в военную кампанию зачастую являются отчаявшимися людьми, без поддержки и состояния за спиной. А если память о павшем воине находится кому хранить — в качестве компенсации высылают лишь жалкий миллион. Этим делом необходимо жить. Те, кто находят в таком существовании свое вдохновение, выбираются в первые ряды естественного отбора. Люди деформируются, ожесточаются, отдаляются от обычных красок жизни и мелких забот. Семей из-за этого никто не заводит. А если такое и случается, то является скорее исключением, чем нормой. Не каждый готов принять истинные лица наемников, а жить, примеряя собственные тени, не хочется никому. Маркус в который раз усмехается схожести между идеологией наемников и Службы Безопасности Интара. Только последнее подконтрольно государству и имеет более ожесточенный надзор, а личная жизнь воспринимается по всем стандартам классического общества. Институт семьи важен, но работа выше. Две структуры словно двое братьев, которые моментами недолюбливают друг друга, но во многом остаются похожи. Маркус сбивается с мыслей, отвлекаясь на ожидаемое событие. На выходе он сталкивается с первым заключенным. Террорист весит достаточное количество килограммов, поэтому работникам пришлось изрядно постараться, чтобы через весь сектор приволочь сюда полуживую тушу. Его буквально тащат на себе несколько крепких ребят из оперативного отдела полиции. «Потерял достаточно крови. Ноги отказали. Но чудом еще жив. Наверняка уже успел словить глюки в придачу», — Маркус кривится от резкого запаха мочи, исходящего от террориста. Схлынувшие эмоции вновь шевелятся внутри него, раскручивая свежие воспоминания перед глазами. Ублюдка тогда раздели до трусов для удобства ведения далекого от гуманности разговора. Боевик успел обмочиться уже на первых минутах, однако, все равно ничего не выдал. Он бился в конвульсиях от сильной боли, орал и рыдал, не переставая, блевал собственной желчью, но не поддавался воздействию. Маркус сам не заметил, как заигрался с методами. Савицкий поочередно вырывал ему зубы, прикладывал к самым чувствительным местам электрошокер, фиксировал большие пальцы в тисках, дробя ему кости, прижигал по всему телу опознавательные знаки частной военной компании, выстраивая понятный только для себя узор. Тогда он подумал, что в академии Службы Безопасности его такому не учили. Это все выучка наемников. Подсознание оперативно расставило приоритеты. Маркус проводил уже больше эксперименты, чем допрос, и в конце концов вышиб остатки разума из заключенного. Вопросы остались без ответов, а младший Савицкий впервые ощутил вкус профессионального провала. Так террорист и просидел потом в собственной моче и крови, в то время как Маркус с остервенением отмывал руки в маленькой раковине, погружаясь обратно в трезвое состояние. Грязное зеркало служило ему коридором для возвращения обратно к себе. К своей сдержанности, холодному расчету без пелены агрессии, которая делала его движения слишком резкими, а действия губительными. — Януш, по поводу границ, — Маркус пропускает в помещение полицейских, ждет, когда они зайдут в комнату допроса, и только потом продолжает. — Переведи девушку с сегодняшней ночной смены в другой отдел. Она единственная в секторе, не ошибешься. Дамиан на нее положил глаз. Не думаю, что тебе будет приятно потом заделаться уборщиком. И девушку жалко будет. — У нас и так рабочий состав сокращен почти до критического минимума, — раздраженно бросает Януш. — Он не станет нарушать кодекс. — Замени мужиком, пусть мама направит непробиваемого по психике, — Маркус бросает взгляд на Дамиана. Тот в свою очередь самозабвенно переключается на первого террориста, изучая его физическое состояние. Там есть на что посмотреть. — Очередной белке от алкоголя не до твоего кодекса. Выпиши приказ о переводе. Терять Дама нельзя. Один раз он уже был на грани. Не доводи дело до превышения полномочий. Не дожидаясь ответа, Маркус выходит из помещения. Все, чего он сейчас хочет, это доехать до дома и поспать. «Сначала поговорю с волчонком. Нужно еще не забыть про ночной страйкбол. Выставлю будильник. Арон обещал, что на этот раз мне придется нелегко. Забавный малый».***
Януш Савицкий ненавидит этот город. Слишком много воспоминаний находится тут. Он когда-то осознанно оставил свою память в бездушной Кальярре, уехал в Ассирию по контракту и полностью отключился от прежней жизни, но Виктория — жена его покойного брата, одним категоричным приказом выдернула их с Дамианом обратно. Обратно в прошлое. Возможно, она подобным образом мстит. Возможно, мыслит рационально, понимая всю выгоду привлечения наемников. Он хочет надеяться на второе. Их семье не пристало жить и действовать, руководствуясь эмоциями. Такую роскошь имел только Дамиан. Он с творческой ноткой умело направлял свою энергию в образы, оказывая службу в роли оружия, для устрашения террористической группировки. Но это было раньше. Теперь и Дамиан отрезан от этой возможности, вынужден жить под другим именем и навсегда забыть свой почерк убийства на поле боя, откуда может легко просочиться информация. Теперь он надевает деловые костюмы, когда намерен выпустить своих внутренних демонов. Двоих заключенных опытному наемнику недостаточно, как и тесной комнаты допросной, но ему приходится учиться довольствоваться малым. Савицкий управляет собой, когда действительно надо. В моменты просветления Дамиан меняет темно-синий костюм на обычную черную рубашку, брюки и плащ. Януш не беспокоится за брата в таком образе. Это означает, что последствия профессии временно отпускают его в свободное плавание. Светлые глаза становятся не такими стеклянными, любые проблемы терпеливо решаются разговором, а остатки времени он тратит на описание своих мыслеобразов. Дамиан может писать бесконечно, сутки напролет, не чувствуя ритма времени. Он создает маленькие рассказы, миры, бессюжетные зарисовки, наполненные эмоциями. Его эмоциями. Он никому не показывает написанное. Януш не настаивает, соблюдая границы, но упорно горит интересом и желанием влезть в голову младшего братишки. Старший Савицкий пытается понять, как наемник, находящийся сейчас в допросной, который вкрадчиво обещает срезать веки первому террористу, если тот не откроет глаза, и непризнанный писатель, любитель приложиться к крепкому, однако зачастую сохраняющий разум — это один человек. — Тоже самое произойдет и с тобой, если ты не заговоришь, — обращается Дамиан ко второму террористу, кивком указывая на первого. — Видишь клетку в углу с крысами? Она припасена специально для тебя. Младший Савицкий резким движением выхватывает из кобуры пистолет. Выстрел. Пуля проносится над головой заключенного. Боевик вскрикивает, сжимается всем телом. Он пытается не смотреть на то, что делают с его напарником, но перестать слышать обессиленное мычание и хруст ломающихся конечностей террорист не может. Ублюдок получает по заслугам и постепенно сходит с ума от запаха крови и горелой плоти. Панически шепча на ардаланском языке молитвы ассирийскому Богу, он безостановочно дергается, натирая руки о металлические цепи. «Молиться на вражеском языке своему Богу… Почему его не обучили ассирийскому?», — Януш не любит загадки, возникший вопрос не становится исключением. Савицкий по отдельным словам может уловить смысл предложений, но этого недостаточно. Его раздражает, что отсутствие мелких деталей отбирает возможность построить логичную картину. — Т…Тоже самое сделают и с тобой, — выплевывает боевик. — Если я… Я не заговорю. Дамиан застывает неподвижной статуей, хищно склоняет голову, наблюдая за переменами во внезапно осмелевшем заключенном. Сейчас он практически неотличим от своего племянника в телесных привычках. Хотя, будет вернее сказать, что это Маркус перенял все необходимое от людей, заменивших ему отца. Выстрел. Пуля попадает прямиком в левый глаз первого террориста. Тот моментально умирает. Разницы особо Дамиан не находит. Он и так был словно мертвый груз. Короткая улыбка, Савицкий, поглаживая пальцем курок, начинает отстукивать медленный ритм по столу дулом пистолета. Он обходит комнату по кругу и останавливается сбоку от второго террориста. Януш напрягается, привстает, однако остается на месте при виде реакции заключенного. Оставшийся в живых боевик начинает судорожно шептать то ли снова молитву, то ли проклятье. Его голос наполняется бесчеловечной ненавистью, черные глаза загораются с невиданной ранее силой. Слова сливаются в бессвязный поток, но Януш успевает уловить одно имя. Лейла Кая. Выстрел. Пуля проходит через висок. Одностороннее стекло окрашивается кровью. Дамиан невозмутимо останавливает запись диктофона и выходит из комнаты. — Будешь сам оттирать допросную от этой гадости, — с упреком кидает Януш. — Он на меня неправильно посмотрел, а это огромная ошибка. Так что не косись на меня так, братец, — без единой капли эмоций тихо отвечает Дамиан. — Диктофон, — старший Савицкий требовательно протягивает ладонь. — У меня руки в крови. — У меня тоже. Диктофон, Дамиан.***
«Сделайте все необходимые фотографии с боевиками, поместите в сеть», — Януш отправляет приказ и расслабленно откидывается в кресле. — Вот теперь посмотрим на их реакцию… Он остался один в штабе, обрабатывая все доступные базы. Часы оповещают о том, что уже наступило утро. Пепельница заполнена бычками почти доверху, три чашки крепкого кофе, перевернутые на блюдце, стоят опустошенные. Януш с грустью усмехается старой привычке, вспоминая, как когда-то его жена, родом из Ардалана, каждый раз гадала на кофейной гуще. С последним предсказанием она попала точно в цель. Савицкий несколько раз моргает, сбрасывая наступающее оцепенение, и переключается с воспоминаний на реальную задачу. Наконец появилась маленькая зацепка, запись диктофона идет по кругу безостановочно. Специалисты будут переводить ее только завтра, но Януш просто не может ждать. Он невольно выучил наизусть все слова террориста и уже готов сам молиться на его божка, лишь бы вычленить необходимые крупицы информации. Досье на объявившуюся новую фигуру Савицкий изучил с дотошной доскональностью уже в пятый раз. Найти ее было трудновато, ибо вытянуть человека из обширной базовой паутины по одному только имени — маловероятно и предвещает наткнуться на совершенно другое. Однако нет ничего невозможного. Но найденной информации ему мало. Созданная для этого отдельная электронная папка наполнена лишь сухими фактами. Покупка дома, бывшей владелицей которого является Виктория, порождает еще больше вопросов. Януш уже смирился с тем, что придется к ней наведаться, как только он отоспится. В открытую пока расспрашивать не будет, но необходимо убедиться, что копать стоит именно в этом направлении. До приобретения недвижимости история состоит из многочисленных переездов, объект нигде не задерживался дольше чем на год-два. Исключением стала Кальярра. Причины — неизвестны. Точнее, предположения пока не доказаны. — Лейла Кая, значит… Бывший снайпер, служила в Черногорье при третьей войне в девятом году, по окончании конфликта переехала в Интар, развелась с мужем и вернула свою фамилию, имеет судимость, — Януш любит разговаривать вслух, когда остается один. И сейчас он не изменяет своим привычкам. — Из детей Артур Демир и Асия Кая. Демир… Демир. Щелчок. Сонливость на время отступает, и фамилия начинает казаться ему отдаленно знакомой. Савицкий подключается обратно к базе, углубляясь в тему ее прошлого. — Геворг Демир… Ну, здравствуй, старый друг. Кальярра словно специально сжимается вокруг него, с каждым днем подкидывая все больше воспоминаний. Только вот память о прошлом вновь грозит стать реальностью.2 июля, 2021 год.
Республика Интар, Кальярра.
Просыпаюсь я только к вечеру под крики матери, что мне необходимо восстанавливать режим и вообще нечего так долго дрыхнуть молодому организму. События вчерашнего дня бурно проносятся в сознании, разгоняя адреналин и остатки сонливости. Осознание, что все обошлось, приходит только в конце. Арон в тот момент не послушался меня. Он намеренно медленно стартанул вперед, кинул «привет» Маркусу через аварийку и тяжелым взглядом уставился на меня. — Откуда ты его знаешь? — вопрос ввел меня в ступор. Перевозбуждение от эмоций, замешанное на страхе и ярости на Арона влияло на мыслительный процесс не в лучшую сторону. — Да какое тебе дело? Стоп… Ты так говоришь. Откуда ТЫ его знаешь? — Секрет за секрет, малявочка. — Забили. Следи за дорогой… И не называй меня так! Так мы и доехали, в гнетущей тишине, без музыки. Он словно специально издевался надо мной таким способом, пытаясь вывести на эмоции. Напряженно попрощавшись с ним, я влетела домой с такой убитой миной на лице, как будто террористы подорвали всю мою семью. Мать, пребывающая в хорошем настроении, что не редкость в ее выходной, не могла это не заметить. — Асия, что-то случилось? — да, твоя дочь совершенно добровольно влезает в какую-то задницу. Именно так хотелось тогда ей ответить. — Куратор завтра собирает всех на ночной страйкбол на южном полигоне… Сказал, что молодым будет полезно побегать с опытными людьми в усложненной среде. И еще! Добавил, что если кадеты победят, то все участники получат автоматом допуск к итоговым экзаменам… Торопливая речь добавляла нотки волнения, в тот момент было важно не представлять слишком яркие кровавые картины трагического террористического акта, иначе бы лицо перекосило в сторону отвращения и ненависти. — Расстроилась, потому что я тебя не отпущу? — Да… — У нас тоже были такие вылазки, только уже не в школе. Полезные мероприятия. Езжай, включишь видеосвязь перед игрой и достаточно. Ты не обманываешь меня, Асия, а я тебе верю. Все просто. В общем, театр одного актера удался. Еще и удачно подвернулось ее хорошее настроение. Мать зачастую руководствовалась эмоциями при принятии подобных решений. Я изобразила сначала неверие, а потом удивление на лице, прощебетала что-то радостное и убежала в комнату под предлогом сбора необходимых вещей. На самом деле нужно было разобраться в самом главном деле. Телефон, который я с паники тогда в машине выключила к чертям, послушно загорелся фирменным значком. «Такое позднее время, а ты еще не дома», — одно единственное сообщение висело с того времени. Ни пропущенных звонков, ничего больше. «Я давно приехала, но забыла написать тебе». Ну не мог же он нас тогда увидеть. Зеркало заднего вида показало, что Маркус повернул на ближайшем перекрестке. Пути разошлись, так и не успев сойтись. Оставалось надеяться, что медвежонок сформулировал так двойственно предложение лишь по причине, что я обещала ему сообщить, когда буду свободна для звонка. Маркус не отвечал и даже не заходил в сеть. Меня мучали угрызения совести и дикий интерес, чем он там таким занят. Два противоположных чувства боролись во мне, монотонным зудящим ощущением засели в разуме и отказывались выходить. Даже книга не могла погрузить меня в вымышленный мир. Чай не успокаивал, тихая фоновая музыка больше раздражала. Сон отбило напрочь и, не выдержав, глубокой ночью я написала ему второе сообщение. «Спишь?». «Нет. Домой еду», — ответ пришел спустя пятнадцать минут. Сердце в груди подскочило, книга, лежащая на моих коленях, сползла вбок и закрылась от резкого движения. Нервы порождали пустоту, пустота — глупый юмор, но я уже давно перестала стыдиться чего-либо перед ним. Поэтому живем один раз, пишем не раздумывая. «Такое позднее время, а ты еще не дома!». «Волчонок, я не настроен на шутки. Расскажешь что-нибудь? Могу позвонить?». Не колеблясь ни секунды, я сама нажала на иконку вызова, в очередной раз безмолвно отсылая вселенной благодарность за то, что моя комната на третьем этаже и мать меня вряд ли услышит. — Ты на громкой, если что, — зазвучал немного отдаленно голос Маркуса. — За рулем? — Да. Вроде как, по первым ощущениям привычный медвежонок. Только немного угрюмый и оттого еще более немногословный. Словно мы с ним поменялись ролями: я рассказчик, а он слушатель. — Сразу после таких просьб рассказать что-то возникает пустота в голове. — Это легко исправляется и развивается. Рассмотри пространство вокруг себя. Расслабься. Я послушно последовала его совету, оглядывая комнату в полумраке. Пусто, ничего толком не цепляло. Но ощущая оголенным бедром холодный глянец книги, внезапно вспомнила одну статью. Однажды в острый момент скуки и безделья она мне удачно попалась в интернете и оказалась довольно интересной. — О! Знаешь, что я вспомнила? Ты в курсе, что наш мозг не может отличить вымышленных персонажей от реальных людей? Поэтому мы испытываем такие яркие эмоции при чтении книг. Подсознание просто не понимает, что мы не по-настоящему влюбляемся в героев, теряем их… — Почему не по-настоящему? — Ну… Это же все вымысел. Возникла привычная пауза. Маркус формулировал тогда свою мысль, а я задумчиво расчесывала укус от комара на ноге. — Наши разговоры тоже имеют форму вымысла. Когда слова еще не сказаны и находятся только в мыслях. Потом они материализуются и плетут свою паутину влияния. Так и с книгами. Они тоже влияют. В чем-то помогают, — его голос приобрел прежние спокойно-расслабленные оттенки. Я перебралась на кровать и довольно растянулась в позе звездочки, расплываясь в легкой улыбке, — Но мне больше интересны ощущения самого писателя. Что думаешь по этому поводу, волчонок? — Хмм… Думаю, если бы я была писателем, то перенесла бы все свои переживания и эмоции в книгу. — Нарциссизмом попахивает, — с ехидством поддел медвежонок. — Без шуток, серьезно. Я не мемуары имела в виду, просто… — Знаю, волчонок. Я понимаю, — он меня мягко перебил, от чего появилось легкое стеснение в груди. — Тебе пора отвыкнуть от того, что мне нужно что-то дополнительно объяснять. Пытаясь перевести тему не особо хитрым способом, я сместила фокус внимания на самого Маркуса: — Кстати… К тебе встречный вопрос. Снова пауза. Я успела покататься туда-сюда по кровати, закинуть ноги на подушку, перевернуться и в конце концов скатиться на холодный пол. Стало жарко. — Любишь стихи? Вопросом на вопрос, значит… Он так долго думал над этим что ли? — Ну… Не особо. Маленький формат не дает мне достаточной глубины. У меня все книги в большинстве своем — это длинные циклы. — Занятно. Раньше увлекался стихами. Круто разгружает. Иногда наоборот. Двойственный эффект. Жар прилил тогда к щекам, и я мысленно хлопнула себя по лбу. Вот глупая… Теперь просить показать будет неудобно. Такой отличный шанс узнать его упустила. — О чем писал? — О войне. Любви. Писал и даже не перечитывал. Не суть, — сухо выдал Маркус. — А что изменилось? — Просто перестал. Прежние всплески эмоций остались в прошлом. Гармония и стабильность. В таком состоянии я не творец… Так мы и проболтали практически до утра, пока он окончательно не заснул. Причем это произошло прямо в звонке. Меня это даже немного умилило. — Кто же ты такой, Маркус? — тихо прошептала я тогда и сбросила звонок. Приняв контрастный душ с целью успокоить кипящую голову, мое тело окончательно расслабилось и потребовало сна. Но безостановочные мысли крепко держали меня в тисках реальности. Понимание, что я опрометчиво сосредоточилась лишь на одном его образе, преследовало меня теперь на постоянной основе. Сама не заметила, как забылась и даже банально не попыталась аккуратно узнать, чем же он занимается. У меня были предположения, хорошая память не подвела, и как только разум избавился от лишних эмоций, начал мыслить холодно, события прошлых лет всплыли четкой картинкой. Собирая все необходимое снаряжение на страйкбол, я надеялась, что смогу проверить свою теорию сегодня же. Маркус подписан на группу южного полигона, и в опросе о сегодняшнем сборе он написал, что будет на игре. Осталось воплотить задуманное… И попробовать все-таки победить того Лесника.***
«Выходи, я стою на въезде у главных ворот. Пять минут тебе, сержант, или побежишь пешочком :)», — Арон в своем репертуаре. Спасибо, что хотя бы не задает вопросы о том, почему нельзя подъехать к самому дому. Либо понимает абсурдность восточной жизни, либо ему просто все равно. Сообщив матери, что поеду на такси, я пулей вылетаю из дома. Ворота соседского дома вновь оказываются распахнуты настежь. На маленькой лужайке резвятся две маленькие болонки. Плюшевые на вид создания упорно пытаются вывести из себя огромного добермана. Тот в свою очередь горделиво возвышается над двумя малявками, не обращая на них совершенно никакого внимания. Собака начинает недобро косить на меня, как только я появляюсь в ее поле зрения. Слух улавливает тихое рычание, мое тело мгновенно парализует. Доберман сидит без привязи, мой страх ситуацию не улучшит, людей вокруг нет… Просто восхитительно. Через силу делаю маленький шаг назад, в попытке оказаться за собственными воротами. Тварь моментально реагирует и вскакивает. Сердцебиение учащается, боль в районе груди короткой вспышкой запускает адреналин по телу. Доберман рычит уже на полную мощность, медленно сокращая расстояние. Тело окончательно цепенеет, я буквально не могу сдвинуться с места. В голове образуется пустота, горло пересыхает. Нужно закричать, чтобы кто-то выбежал из этого чертового дома… Нет, собака тогда точно кинется на меня. Ну вот, Асия, съездила ты на гребаный страйкбол. — Барон! Фу! — смуглый мужчина, одетый во все черное, словно услышав мои молитвы, появляется во дворе. Собака моментально перестраивает свое настроение и теряет ко мне всякий интерес. Он послушно садится у ноги хозяина, болонки опять начинают липнуть к большому брату, кусая за бока и пытаясь залезть ему на спину. Барон, значит… У меня вот только-только появилось для него более подходящее имя. — Извините, этот хулиган не совсем любит чужаков, — незнакомец выходит на общую дорогу между нашими домами. Высокий. Я задираю голову, с легкой злостью отвечаю на его мягкий взгляд карих глаз. — Но это все равно моя вина. Если честно, вообще думал, что тут никто не живет. — Мы недавно переехали, — мой голос от пережитого позорно дрожит, а тело после адреналиновой встряски чувствует себя опустошенным. Память внезапно подкидывает недавнее событие. Когда я после ресторана шла к озеру, видела точно такой же высокий силуэт… Нет, это два разных человека. Первый был крупным, а этот, хоть и широкий в плечах, имеет более худощавое телосложение. На вид ему лет тридцать пять — сорок. По ощущениям он не кажется мне странным или страшным. Удивительно, редко кто из взрослых людей вызывает у меня как минимум нейтральное отношение с самого начала. Глубоко вбитое на базовом уровне недоверие упорно засело внутри и не хочет выходить при любом контакте с людьми старше меня. По банальной причине — они могут быть знакомы с моей матерью. А, значит, от таких стоит держаться подальше. — Я тут нечасто появляюсь, привез собаку на временное проживание. Будем знакомы, — мужчина протягивает ладонь, — Януш.