mono no aware

— Me and the Devil Was walkin' side by side. Me and the Devi Was walking side by side. Me And The Devil — Soap&Skin.       Мико не помнила, чтобы после пробуждения ей было когда-либо настолько плохо как физически, так и душевно.       Ах, нет, что-то такое она всё же припоминает.       Тот самый день после рокового, то самое утро, когда у неё случился первый приступ. Приступ, последствия которого тянулись паутиной к часам, проведённым средь зеркалов.       Ощущая высокую температуру тела, госпожа Яэ хочет по привычке свернуться по-лисьи калачиком, но прошедшая судорога и возникшая тут же боль воспрепятствовали задуманному; потомку кицунэ не оставалось ничего, кроме как жалобно заскулить. В дикой природе в этот момент обычно появлялись матери ради успокоения и защиты своего дитя.       Вот только..       ..кто придёт, чтобы закрыть наследницу Хакусин собственной грудью?       Прохлада чужой руки княжески отгоняет возникшую неприятность, изгоняет священным ледяным пламенем хворь. Девушка инстинктивно из последних сил хватается за снизошедшую благодать, утыкается сухим носом в раскрытую ладонь, не слыша изумлённые выдохи где-то на краю комнаты. Всего лишь госпожа Кимико, снова отменив все назначенные встречи, проводит время с заболевшей племянницей, разве не так?       На голову опустилась вторая рука.       Лёгкое, практически нежное поглаживание заверило, что всё так, как было и должно быть.       Жрица облегчённо неразборчиво бормочет слова благодарности и извинения за доставленные неудобства да проваливается в лечебный сон, укутанная вниманием потухшего аметистового взора.       Сколько она пробыла без сознания — не смогла бы ответить на данный вопрос точно. Тучи в голове потеснились, позволяя обрести осознанность на некоторое время, которое, судя по всему, будет потрачено.. насыщенно.       Опираясь на неизвестного ей слугу, госпожа Яэ возвращается нетвердой походкой в мрачную, совершенно пустую комнату, где продолжает бороться с недугом уже не первые сутки. И если кровь в рвоте более совершенно не смущает, то к слабости и недомоганию привыкнуть так и не удаётся.       Гордость мешает.       Самолюбие хлещет костяной плетью душу, проверяет на прочность хозяйку, на которую посмел поднять руку. И всё ради чего?       Ради того, чтобы раствориться от испуга, стоит взгляду сфокусироваться? — Признаться, я предполагала, что последствия будут несколько.. удручающими, — женщина медленно заговорила, стоило прислуге помочь наследнице Хакусин усесться поудобнее (в рамках её сковывающего состояния) и покинуть помещение, — но кровь твоих предков поистине способна на чудеса.       Мико вся подбирается, готовая обороняться как словесно, так и физически. — Вы.. — Солидарна, весьма невежливо с моей стороны не представиться, — мнимое дружелюбие мелькнуло напротив, и аристократичная холодная красота льдом покрыла прекрасный лик, — Наруками Аки, — а тонкая улыбка оскалом обозначила сидящую перед Мико хищником, — глава рода Райдэн, правящего тремя островами клана Наруками, и ниспосланная Солнцем правительница сёгуната.       Инстинкты взвыли, забесновались тиграми в клетке, когда глава Наруками надменно кивнула, завершая краткую речь и не стесняясь показывать собственное превосходство. Тень, избегая перламутрового лунного света, удобно расположилась на аккуратном лице, тем самым подчёркивая неестественное фиолетовое свечение умных, но мёртвых глаз.       Ожидая подвоха именно от супруга госпожи Аки, госпожа Яэ, одурманенная всеми интригами высшего света, потеряла из виду истинного неприятеля. Сейчас же, вся обратившись в слух, она игнорирует подрагивающие плечи, чтобы не дать чувству собственного достоинства угаснуть даже в подобный решающий момент. Смотрит опасно в бездумные аметистовые очи, изучает, вникает в то, что ждёт будущего сёгуна. Пытается вспомнить всю предоставленную северным другом информацию.       Очередной приступ кашля напоминает и о собственной пока не определенной роли в происходящей трагедии.       Сёгун с любопытством наклоняет голову на бок, и Яэ кажется, что она столкнулась с самим Дьяволом.       Прелестно.       Просто превосходно. — Что Сёгуну потребовалось от обычной наследницы среднестатистического клана? — пора делать шажок. И в конце получится явно не тот красочный танец, привычный при общении с членами рода Райдэн. — Не прибедняйся. Всё, что мне потребовалось, я уже получила, — монотонно отозвалась сидящая напротив, и по коже девушки молнией пробежали мурашки, — теперь дело за малым; лисьему роду пора присоединиться к небесному празднеству. — Вам нужен был фамильяр, так? — догадавшись, неуклюже вскакивает на ноги потомок кицунэ, чуть не завалившись на бок, — Вы его получили. Не трогайте мой клан и семью. Прошу Вас.       Взор правительницы не сместился ни на сантиметр, не стал ловить вспыхнувшие на девичьем лице эмоции.       Словно наследница Хакусин общается с куклой.       С каждой секундой молчания, ныне заменяющих по скорости часы, становилось всё более очевидно, что уговорами и слезливыми просьбами воздвигнутую крепость убеждений не взять.       Тогда что делать?       Угрожать? Смешно даже.       Предложить контракт, отдать что-то взамен выполнению мольбы? Смысла нет, проекту «Селестия» достаточно её присутствия в качестве вынужденного гостя. — Я уважаю клан Хакусин, — с холодной расстановкой произнесла госпожа Наруками после небольшой паузы, — но животные есть животные.       Мико показалось, будто снежной лавиной рухнул весь её внутренний мир.       Медленно, обессилено осев на предоставленный татами, жрица, собрав остатки сил, впилась ногтями в кожу, пытаясь выплеснуть хоть как-то тлеющий гнев и бьющую током душевную боль. — ..И, ценя твою сообразительность, я не стану интересоваться насчёт познаний в моём деле. В таком случае, ты любезно сокращаешь время нашего диалога. Набирайся сил, они тебе понадобятся.       Да ушла женщина так же внезапно, как и появилась.       Слёзы в темноте так и не очертили щёки.       Беззвучный плач заменил ночной ливень уходящего лета.       Последующие дни в своеобразной темнице под бесцветным светом остались в памяти не так хорошо, как первые. Всё время что-то мешало побегу, на который уходило с каждой попыткой всё больше усилий; до тех пор, пока приходящие изучать её тело люди в белых халатах не стали колоть быстродействующее снотворное, расслабляющее мышцы и превращающее в настоящего безвольного овоща.       Самодеятельность пришлось прекратить.       До попыток суицида, впрочем, дело не дошло.       Медовые лучи августовского солнца касаются кожи, ласково обжигая перебегающими с места на место утренними зайчиками. Девушка сонно жмурится, шарит рукой в неясном порыве и натыкается на ещё тёплый участок постели.       Мико мгновенно распахивает глаза да тянет на себя одеяло, как любая уважающая себя жертва обстоятельств из дешёвой комедии, которые любят крутить на развлекательных каналах днями напролёт.       В фиолетово-красной комнате, как и в прежней с чёрными стенами, было чуждо пустынно.       Но одно отличие всё же имелось: здесь удивительно четко ощущалась новизна, что щекочет ноздри, когда человек только переезжает в новое жилище.       Раздавшийся где-то в глубине квартиры шум стал ещё одним различием; там стояла гробовая тишина, прерываемая разве что редким плеском раствора в капельнице.       Жрица судорожно отпихивает от себя всё, что мешает подняться на ноги, и тут же рваным движением поднимает руки на уровень глаз. Изучай, лисица, выискивай сколько хочешь — следов никаких не осталось.       Кроме одного. Самого явного.       Босые ноги не позволяли передвигаться по-кошачьи бесшумно, а одолженная кем-то ночнушка сейчас давила кандалами. Оружия рядом никакого не наблюдалось, тем более её личного клинка или пистолета, из-за чего ситуация становилась всё более трудной и несчастливой. Придётся выкручиваться на месте.       Однако происходящее явно лучше того, что она успела прочувствовать до этого.       Сначала разберётся здесь, проанализирует и, подняв несуществующий хвост трубой, помчится дальше, чтобы предупредить, оградить, защитить.       Впиться клыками в глотку Дьяволу, если это будет необходимо.       С минуту прислушиваясь и улавливая негромкие чертыхания, госпожа Яэ со стальной волей всё же проскальзывает к их источнику, собираясь уже хотя бы вцепиться зубами в плечо, отвлекая.       К сожалению, в этот раз слишком медленно.       Находящиеся совсем близко ещё живые, яркие аметистовые глаза явно намекают на данный факт. — Уже проснулась? — с дружелюбной живостью поинтересовалась Эи, откладывая встречу кухонного ножа с аортой сестры своей невесты. Неловко потирая металл, она кинула быстрый виноватый взгляд за плечо и со вздохом пояснила. — Я пыталась приготовить что-нибудь на завтрак, но, как и всегда, не особо удачно.       Заставив себя не сглатывать слюну, наследница Хакусин впервые добровольно отводит взор.       Но только лишь для того, чтобы найти, куда присесть да оглядеться.       Сейчас осознание происходящего было довольно ясным, из-за чего, игнорируя ворчащего вчерашнего (или нет?) врага, она глазами пробегается по скромному убранству маленькой кухонки, которая оказалась наиболее обжитой из всей группы помещений. Тёмный деревянный стол посреди, полупрозрачные эфемерные занавески, новейшие холодильник и микроволновка, красная гарнитура со всем необходимым для приготовления высококлассного блюда.. Просто, но стиль определённо прослеживался. Что-то в этом есть. Как будто хозяйка здешних владений пытается сбежать от мира, наскоро соорудив подобие норы.       При других событиях подобный тип интерьера вряд ли стал бы ассоциироваться с наследницей Наруками.       А вслед за ассоциациями с наследницей Наруками приходят воспоминания о её прелестнейшей матушке.       Мико смотрит, как девушка — пока полная жизненных сил — химичит у плиты, ногой отодвигая складное чудо-копьё ловчее, чем руками орудуя лопаткой в сковородке, помешивая скворчащее нечто.       Запахло беконом.       Горелым, правда. — Ваше высочество, подскажите, пожалуйста, моё местоположение.       Будущий сёгун оборачивается недоумённо, вот только прилежно отвечает, разгладив морщины на лбу. — В надёжном месте. Это, если так выражаться корректно, моё убежище. Иногда я провожу здесь свободное время, когда устаю от рутины или.. если мне нужно побыть в одиночестве.       Убежище, значит.       В мысленных умозаключениях Яэ оказалась вновь права. — Получается, — накручивая розовую прядь на указательный палец, начинает лисица, нервно посмеиваясь, — обитель.. нет, Царство Эвтюмии.       Эи никак не реагирует на её высказывания, лишь в прямой спине узнавалось особое напряжение.       В то время как жрица глупо хихикает над удавшейся, по её субъективному мнению, шуткой, старшая девушка гремит тарелками и ищет столовые приборы.       Перед наследницей Хакусин ставят почти сгоревшую яичницу.       Тень извиняюще вздыхает и бормочет под снисходительный, почти безумный взгляд. — Ты пробыла без сознания дня три с тех пор, как я привезла тебя сюда. Надо поесть, — и тоном, не терпящим возражения (прям материнским), отсекает любые препирательства, — иначе помрешь с голоду. Сайгу расстроится.       Только ли сестра?       Жрица фыркает, однако от еды не отказывается. Всяко лучше неизвестной субстанции, которая поддерживала жизнедеятельность параллельно неимоверному количеству таблеток.       Таблетки.       Она давится, страшно кашляет и, не глядя, принимает стакан с водой от метнувшейся сразу же к графину Эи. Судя по расстроенному выражению, та не думала, что состряпанная пища окажется настолько несъедобной.. — Как я оказалась здесь, и что вообще произошло? — невинно уточняет Яэ при возвращении стакана, используя гадкую тактику с подтекстом “ты-меня-предала”. Естественно, куда без этого, ведь последнее, что младшая помнит, так это их диалог тет-а-тет на звёздной аллее. Родня наверняка поставила всех на уши..       Потянувшаяся было за стеклянным сосудом наследница Райдэн, случайно коснувшись пальцев Яэ своими, тут же одёрнула руку, вскинувшись. — Я к этому не причастна, и моя мать действовала, исходя из собственных интересов, — подтексты, значит, считывать мы умеем, устрашая реплику кукольными интонациями, слишком банально прослеживающимися в монологе. Жрица мысленно цедит ругательства, ныне искренне боясь столкнуться с тем, с чем она совладать не сможет, — У каждой семьи есть свои секреты, разве не так? У моей точно. Тебя он не касается, как и то, что с тобой пытались сделать.. — Или уже сделали, — тем не менее, теряя терпение, рявкает лисица, — разве не видела, когда меня переодевала? Ах, да, спасибо за одежду, но она, к глубочайшему твоему сожалению, скрыть результаты преступлений твоих предков не в силах. И после всего оно меня не касается?       Обе опасно щурятся, сжимают до побелевших костяшек вилки.       Перебирают мысли в голове, приспособившись за всё время к американским горкам их отношений. По крайней мере, они были куда ощутимее в данный момент, когда у каждого в душе засела своя правда.       Но Мико видит в аметистовом взоре то, что вряд ли когда-нибудь сможет услышать. — Продолжай, — спустя время тихо просит она, примирительным жестом выбрав гордое опускание глаз в содержимое завтрака.       Оппонент заметно смягчается. — Вытащить тебя было бы задачей невыполнимой, если бы не твои приятели. Не могу предположить, правда, как ты с ними завела дружбу, но к делу они подошли со всей.. — девушка прячет добродушную усмешку в кулак, — кхм, креативностью..       Им обеим страшно.       За свою жизнь, за близких и тех особых людей, которых не успела прибрать в свои когтистые лапы смерть.       Они опечалены судьбой, заставляющей их из раза в раз вставать по разные стороны баррикад, сражаться до напрасной крови.       Опечалены тем, что не знают, как выпутаться из всей этой сети лжи, предательств, ритуалов и магических обязательств..       Может быть, они были бы хорошими подругами.       Яэ уверена, что в другой жизни или Вселенной, они, преодолев всепоглощающую неприязнь их родов друг к другу, смогли бы найти общий язык. — ..скажи потом спасибо Камисато Аято и Камисато Аяке. И Аратаки Итто, его, насколько помню, так зовут.       Но их Вселенная не другая.       Они всё ещё обязаны чтить семейную ненависть.