Whispered Drabble 🌿

Робочий день подошёл к концу, Чифую неспешно собирался домой. Полки с кормом для рыб, котов и попугаев были уже забыти, а Казутора всё ещё пытался найти чем заняться. Казалось ему просто не хочется уходить оттуда, он искал повода задержаться. - Домой иди уже. - сухо сказал Чифую пытаясь найти в укромном уголке для сотрудников свой плащ. - Да.. Уже? Я ещё не закончил.. - избегал он зрительного контакта, более того хмурился и в непривычной для себя манере говорил полушепотом. Это сразу же насторожило Мацуно, он и до того замечал перемены в поведении товарища, замкнут, нелюдим, а теперь ещё и домой отказывается идти. Будто сердце почувствовало что-то недоброе, а горький аромат цветов на подоконнике навевали воспоминания о своем появление в этом магазине. - Хочу ли я... - пробубнел про себя Казутора стоя над цветком. Чифую же глянул, ожидая конца этого предложения. - Говно ли я... - снова бурчит Казу, а Чифую настороженно прислушивается, пытаясь сдержать смех и спрашивает: - Магнолия? - Да! Точно! Название забыл. - почесал затылок парень и одарил приятеля самой тёплой улыбкой. Такую улыбку в свой адрес прежде он видел только от одного человека, Кейске Баджи. Воспоминание рассыпалось, будто прах в руках, взгляд отведён в сторону. Попытка вновь унять дрожь в руках, да и сердце, но вот это замечают. Тёплые руки легли на плечи Мацуно: - Мы.. Можем поговорить? - неуверенно говорит Ханемия. Сразу же добавляет - конечно же за стаканом виски и коньяка. Пытается выдавить из себя улыбку, второй же кивает и садится на короткий диван, ожидая когда ему нальют яд богов. Тусклое освещение прикрыло горесть одного и тоску второго. Разговор никак не вязался, пока алкоголя в крови не становилось достаточно для откровенний. - Чифую.. Ты всё ещё.. Ты ненавидешь меня? - с трудом спросил Казутора, как же он ненавидит себя за тот случай, сколько ночей задавался вопросом почему Баджи, а не он. До сих видя старого друга Кейске давит на свою рану, еще страшнее от чувств к этому парню... Что с годами успели только рости и обростать колючими шипами. Мол это неправильно, взаимно это никогда не будет. Но... Может хотя бы просто ненависти не станет? Хотя бы это. - Нет. Я не ненавижу тебя, я.. - громко глотает горючий напиток, желая стереть эти муки изнутри. - Я давно простил, и отношусь к тебе даже хорошо. Разве нет? - Да, но была недосказанность и я подумал.. А далее слов не слышит Мацуно, как и не слышит признания: - Я долгие годы мучился с этим и боялся тебе открыться, но знаешь?! Я люблю тебя, Чифую! Правда тебя люблю, такого которого знаю... И мне бесконечно жаль, что работая с тобой я доставляю неудобства... Белый шум вместо слов, звон стакана в который льют дорогой алкоголь. - Можно я обниму тебя, Чифую? - Можно. Тихо отвечает парень, чувствует эти ласки вновь на своём теле. Последний раз в этих объятиях он счастливо улыбался, а сердце билось слишком быстро. Сейчас же в объятиях не тот человек, да он обнимает его в ответ, но от улыбки нет и следа, а сердце будто задубело.. Комната наполнена ароматом табака, которым пытаются заглушить мысли оба парня, Казутора лежит на коленях Мацуно, нежно перебирает пуговицы в его костюме желая уже наконец-то снять. Второй же пусто смотрит перед собой, выдыхая дым ещё и заполняя пустоту коньяком. - Мне так хорошо с тобой, останься на дольше после работы.. - тихо шепчет Казу, в этот раз заговорщицки, будто по кошачьи намекая. - Обязательно. - отвечает парень и опускает на него взгляд, выдыхает терпкий дым в лицо Ханемии. Тот закашлялся, но гладит возлюбленного по лицу, желая почувствовать когда-нибудь и на себе эту нежность. - Но в другой раз. - договорил до конца предложение Чифую и встал, чтобы собрать вещи домой. Казутора же, собирается следом и уже в двери хватая за руку спрашивает моляще: - Можно с тобой пойти? - Можно, идём домой. - переплетает с ним пальцы Мацуно и горько, будто аромат магнолии думает, сможет ли тот хоть приблизить его к тому чувству, которое когда-то так ужасно украл и убил. Перешагнули вместе порог, будто перевернули на другую страницу, чистую от обид и воспоминаний. Которую пропишут сами идя по ночной дороге на пути домой.