***
Ситуацию делало только хуже одно упоминание того, почему им необходимо было добраться до виллы именно ночью. Они хотели искупаться нагишом. Минхо достаточно уверенный в себе мужчина, ему нравится собственное тело, и его даже не съедала совесть, когда люди видели его голым. Проблема была в том, что он увидит Чана голым. Чана с его вытатуированными руками, и загорелыми бицепсами, и растрепанными волосами, и ямочками на щеках, и... О боже... А что, если у него ещё больше тату, к примеру, на его бедрах, или спине, или груди, или... — Мин? — зовёт Феликс, когда замечает стоящего посреди гостиной парня, пялящегося на бассейн на заднем дворе, — С тобой всё в порядке? — А? — Минхо наконец отмирает, — А-ага, я в порядке. — Ну, тогда раздевайся! — кричит Феликс, срывая с себя шапку и выбегая вприпрыжку на задний двор. И Минхо заметил, как спадает с него одежда при приближении к бассейну. Вскоре всё, что он мог увидеть, — голая задница Феликса, занырнувшего в воду, присоединяясь к Джисону с Чонином. Чан, по всей видимости, стал добровольцем в диджейской деятельности, подключив свой телефон к звуковой системе и запустив плейлист, бас звучал, словно они в каком-то клубе. Минхо примечает бутылку алкоголя рядом с бутонами куша, и он чувствует себя одновременно возбужденным и напуганным. Какое блядство он может выдать, или того хуже — сделать, будучи под влиянием всего этого? «Motley Crew» Пост Малона долбила из колонок, а Минхо не мог не думать о том, как сильно эта песня подходит Чану, так, будто он персонаж из фильма, а это его фоновая тема. Не помогала и рука, зачесывающая волосы, пока он шел прямо на Минхо, словно на него были направлены камеры. Каков пиздец, он идет к Минхо. Тот практически обосрался и изо всех сил старался выглядеть непринужденно, выбирая стакан и просто пялясь на бутылки перед ним. — Никакого плавания голышом? — непринужденно начинает Чан, беря стакан и бутылку с розовой жидкостью, открывая её и выливая приличное количество алкоголя в стакан. — Планирую, — шумно сглатывает Минхо, — Подумал, что для начала стоит набраться смелости. Чан тихо напевает, потянувшись за содовой, перемешивает и... Передаёт Минхо? — Пробовал клубничный джин раньше? — спрашивает, на что Минхо отрицательно качает головой, делая глоток смеси, которую дал ему Чан. Ему нравится. Чан просто смотрит на него, и под тусклым светом и громким басом, своими ногами и жаром в животе Минхо чувствует, что вот-вот, и он воспарит. — Может, вместо того, чтобы стоять здесь, пока остальные с голой задницей плескаются в бассейне, — наконец подаёт голос Чан, поджигая сигарету, — Давай поиграем. Поиграем? — Мы должны угадать рандомные факты из жизни друг друга. Если я задаю тебе вопрос, и ты угадываешь, то я должен снять с себя любой элемент одежды, и наоборот. Минхо тупо глядит на него с приподнятой бровью, и Чан решает продемонстрировать. — Спроси меня, какая твоя специальность, по моему мнению. Минхо все еще в замешательстве. — Какая, по твоему мнению, была моя специальность в колледже? Чан жмёт плечами. — Бухгалтерия, либо бизнес-администрирование, что-то из этих двух. Минхо смеётся. — Близко. Однако, я специализировался на управлении человеческими ресурсами. Чан ухмыляется, поддерживая зрительный контакт с Минхо, пока стягивает футболку через голову. И, о боже, остальная часть его тела была такой же привлекательной, как и та, которая не была скрыта ранее. — Кажется, ты наслаждаешься игрой, — размышляет Чан, ловя парня на том, что тот откровенно пялился на него. Черт, Минхо не может даже притвориться невозмутимым ни на секунду. — Прости, я... Эм... Отличная татуировка, — он слабо кивает на строки, располагающиеся под ребрами. — Ты даже не можешь видеть, что там написано, — замечает Чан, а Минхо готов заплакать, — Вот, — говорит Чан, шаг за шагом приближаясь к Минхо, пока тот не оказался прямо перед ним, — Подумал, ты бы оценил больше, если бы увидел тату вблизи. Минхо точно знает, его щеки пылают в данный момент, но он всё ещё пялится на тату, вчитываясь в смысл слов: «Именно молодые и безрассудные живут такой жизнью, какой она должна быть — ничем не обременённой и очарованной ничем, кроме ощущения быть живым». — Вау, — вздыхает Минхо, восхищенный маленьким отрывком стиха, который Чан запечатлел на себе. Он также приметил, что строки располагались на левой стороне, и тут стало интересно: не выбрал ли он это место, потому что там же было и сердце? — Тебе нравится? — голос Чана внезапно стал тихим и выжидающим. — Красиво. Откуда ты его взял? — На самом деле, я написал его. Крохотная часть стиха, что я однажды сочинил. — Ты пишешь стихи?! — Минхо не хотел, чтобы это прозвучало вот так, но Чан не выглядел как парень, который интересуется поэзией, особенно чем-то столь нежным и аккуратно собранным воедино. Он выглядел как тот, кто, честно говоря, мог бы состоять в мото-клубе. Чан хихикает, отходя от Минхо на пару шагов. — О, я полон сюрпризов, — он кивает куда-то в сторону, — Хочешь продолжить? Легкий кивок. Теперь очередь Чана задавать вопрос. — Как думаешь, какое у меня любимое время года? Минхо окинул его оценивающим взглядом. — Лето? Чан ухмыляется. — Мимо, осень. Ты знаешь, что произойдет дальше. Ох. О боже, он собирается буквально раздеться перед этим парнем, а Чан даже не пытается звучать, как будто это дружеская, невинная игра. Всё, что он говорил, было немного дразнящим и намекающим. Минхо колеблется, не из-за смущения, он скорее взволнован самой идеей раздеться перед ним, поскольку сознание резко стало подкидывать интересные сценарии развития данной ситуации. — Тебе помочь? — Что? — практически выкрикивает Минхо. Чан смеётся, затягиваясь сигаретой, и, прислонившись одной рукой к столу рядом с ним, потягивается другой к первой пуговице на рубашке Минхо, и вдруг останавливается. — Позволишь? — а сам по себе, вопрос звучит больше похожим на предложение помощи, чем на запрос разрешения. Минхо кивает, и Чан щёлкнул первой пуговицей, пальцы потянулись ко второй, а дыхание Минхо застряло в горле, пока глаза следили за рукой. — Хочешь, чтобы я продолжил? — Да, — голос Минхо больше походил на шепот, но и этого было достаточно, чтобы быть услышанным Чаном, который балансировал сигарету между губами, отталкивая себя от стола и проделывая быструю работу с пуговицами, используя уже обе руки. Он делает паузу посередине, чтобы на мгновение вынуть сигарету изо рта, слегка наклонив голову, развевая дым в другую сторону от лица Минхо, сосредоточенного на пуговицах в его пальцах. И было что-то в этом ахуеть какое горячее. Как только рубашка повисла над грудью Минхо, Чан оглядел его. — Кажется, что ты хочешь, чтобы я снял её с тебя. — Кажется, ты не жалуешься, — бормочет Минхо, обнаружив в себе немного уверенности, взявшейся из ниоткуда. — О, совсем нет, — голос Чана опасно понижается, когда, дотянувшись до плеч Минхо, пальцами скользит по коже, всё это время глядя прямо в глаза, пока стаскивал вещь с плеч, а потом и рук, — Теперь ты, — напоминает, отбрасывая рубашку в сторону, всё ещё глядя на Минхо. Каким-то образом, вся эта «игра» приняла совершенно иной оборот. — Как думаешь, какой мой любимый коктейль? — «Маргарита». — Не-а, «Секс на пляже». Чан проходится языком по зубам, а Минхо думает, что ему все-таки не стоит снимать штаны. Он был уверен, что у него возникла небольшая проблемка. — Никогда не пробовал, — признаётся, снимая шорты, и Минхо буквально заставляет себя не смотреть вниз. — Что именно: коктейль или сам процесс совокупления на пляже? — Ни то, ни другое. Но мы ведь в пляжном домике все выходные, разве нет? Может быть, я впервые попробую это здесь. Мысли Минхо сразу же заполнил Чан, растягивающий его прямо посреди пляжа. С трудом, но он заставил свое сознание прекратить, поскольку было бы нехорошо, если бы пришлось раздеться, а он так болезненно тверд из-за Чана. — Моя очередь, — говорит он, прикуривая сигарету и проходясь рукой по волосам, — Я загадал цифру от одного до десяти, какую именно? — Это неподходящий вопрос! — Может, я просто хочу, чтобы ты стянул с себя штаны, — его глаза сверкнули, — Или я слишком усложняю тебе жизнь? Ебанный. Выбор. Слов. Минхо, клюнувший на приманку, расстегнул пуговицу, позволяя штанам упасть к ногам, и переступил через них, прекрасно зная, что у него заметен стояк. Но предпочел игнорировать его, судя по тому, что Чан тоже игнорирует. Большие пальцы Чана зацепились за собственные трусы, а Минхо задрожал. Честно говоря, в этот момент было бы проще заняться с ним сексом и покончить с этим. Затем Чан хитро сощурился, схватив свой напиток и бутылку клубничного джина. — Наперегонки до бассейна! Минхо в замешательстве, но все равно смеётся, гоняясь за ним, оба теряли последнюю одежду посреди забега, бросаясь в воду. Джисон смотрит между Минхо и Чаном, а Чонин интересуется, чего они так долго. Между ними ничего особенного не произошло. Совершенно ничего, помимо очевидного сексуального напряжения и флирта, но Минхо сомневается, что из этого что-то выйдет. Чан казался игривым парнем. Они, возможно, максимум поцелуются по пьяни за все выходные, но Чан, навряд ли, действительно собирается спать с Минхо. Они находились в бассейне дольше, чем было рекомендовано для полуночного купания с Чаном, выходящим из него, чтобы скрутить косяк для всех. Им удалось допить бутылку джина в бассейне, и они все были ужасно пьяны, но, к счастью, бассейн был ровным, без углублений и подъемов, да и они, как бы то ни было, были в своем уме. Чан возвращается с полотенцем, обернутым вокруг талии, садится на край бассейна и поджигает самокрутку, делая пару затяжек и передавая её по кругу. Каждого нормально так торкнуло, и похоже, это было что-то довольно крепкое, поскольку после двух-трех затяжек Минхо определенно прочувствовал. Когда самокрутка закончилась, Чан отбросил полотенце и запрыгнул обратно в воду, подбираясь к Минхо, расположившемуся поближе к углу. Его глаза полуприкрыты и сощурены, пока он пристально пялится на Минхо, загоняя того в самый угол, вытягивая руки по обе стороны от бортика бассейна. — Что это ты тут делаешь, Чанни? — интересуется Минхо, хихикая сразу после того, как произнес это. — Что я делаю? — невнятно переспрашивает он, медленно моргая, — Что я делаю? Похоже, он сбит с толку. — Думаю, — нараспев мурлычет Минхо, — Думаю, ты хочешь продолжить нашу игру? — Нашу личную игру? — он кивает в сторону дома, — Но мы уже раздеты. — Может, нам следует придумать новые правила. — К примеру? — Возможно, тебе следует прикоснуться ко мне. — Котёнок хочет, чтобы я прикоснулся к нему? — Чан наклоняет голову вбок, его руки тянутся к талии Минхо, располагаясь прямо на животе, — Прикоснуться к нему вот так? — Возможно, ниже. Чан мурлыкает, а руки спускаются к бедрам Минхо. Он наклоняется чуть ближе. — Вот так? — Ты можешь спуститься ещё ниже, золотце. Но прежде, чем Чан успел спуститься ниже, струя воды из водяного пистолета брызнула на их головы — подарочек от хихикающего трио с той стороны бассейна. — Эй, прекращайте быть такими озабоченными, вы, двое! — Феликс подплыл к ним, словно собачка, и подхватил Чана за локоть, а потом и Минхо, растаскивая их по разным сторонам. Остальное забылось, и Чан с Минхо, будучи пьяными, забыли этот эпизод в углу бассейна. По крайней мере, большую его часть.***
На следующий день Минхо проснулся довольно поздно, но это и не удивительно — компания разошлась по своим комнатам только ближе к четырем утра. В горле пересохло, и мучало похмелье после пробуждения, Минхо прошел на кухню, чтобы выпить воды и позавтракать, и всё равно, что время близилось к обеду. Обстановка в доме казалась тихой, слишком тихой для группы хулиганов, оккупировавших дом. Было около десяти утра, когда Минхо полез в телефон и увидел сообщение от Джисона: ребята пошли на пляж и просили его присоединиться к ним, как только тот проснётся. Он сделал себе пару тостов, заварил чёрный кофе и сел за стол, пытаясь вспомнить все события прошлой ночи. По большей части вспоминались все пятеро, дурачившиеся в бассейне. Вспомнил он и «игру», в которую они играли с Чаном, всё же они достаточно выпили алкоголя и совсем немного скурили. Смутные воспоминания о том, как Чан был близок к нему в бассейне, дали о себе знать, и потихоньку, буквально по кусочкам, Минхо стал вспоминать, что именно они говорили там друг другу. Если бы только он был таким же смелым, когда трезв, просить Чана прикоснуться к нему, умолять спуститься ниже, прикоснуться там, где он действительно этого хотел. А Чан... Чан сделал все это без оговорок и каких-либо колебаний. Может быть, он так же увлечен им, как и сам Минхо? Что, если бы никто не прервал их, произошло бы что-нибудь между ними? Занялись бы они с Чаном сексом в его комнате? Каков вообще Чан в постели? Любит ли он грубости? Минхо мог ощущать, как разум покидает его, и как становится твёрже в шортах. Абсолютно никого не было здесь, так что... Его рюкзак находился ровно на том же месте, где его и оставили — рядом со столом, заваленным различным алкоголем. И он знает, что было в его рюкзаке. Трясущимися от предвкушения руками Минхо достаёт дилдо и бутылочку лубриканта, которую носил с собой «на всякий случай». Он не хотел рисковать и пускаться во все тяжкие прямо здесь, поскольку это всё-таки главный холл, а ребята могли вернуться в любой момент. Но ведь весь дом в его распоряжении. Он прошел на кухню, которая располагалась за стеной так, что находилась вне поле зрения тех, кто заходит с главного входа. Если дверь откроется, он услышит это в тот же момент. Минхо до сих пор не мог поверить, что он действительно будет делать это, но всё же, отрегулировав присоску и прикрепив дилдо к полу, с дрожью снимая шорты и бросая их в угол, он вылил приличное количество смазки, чтобы растянуть себя и сам прибор. Когда он почувствовал, что достаточно подготовлен, он полностью опустился на него, шипя от растяжения. Джисон с ума, что ли, сошел и решил купить самый большой дилдо в магазине, да? Как только Минхо привык, он растворился в блаженстве. Дилдо был достаточно длинным, чтобы проникать под нужным углом, и довольно широким, чтобы заставлять чувствовать себя наполненным, и если сначала все это ощущалось неловко, вскоре он отыскал подходящий ритм, уверенно седлая, не особо заботясь о громкости своих стонов — все равно в доме только он один. Где-то посередине процесса он опять представил Чана. Минхо представил, как он касается его, как тогда в бассейне. Представил, каково бы было, если бы Чан спустился еще ниже, если бы он действительно отнёс Минхо в свою комнату, чтобы вытрахать весь дух из него. Ему интересно, такой же ли Чан большой, как эта штука, и ощущалось бы это так же, если бы Чан его трахнул. Потерявшись в своих мыслях, он попробовал проникнуть ещё глубже, задевая простату, и, как бы грязно и, возможно, неправильно это не было, Минхо обнаружил, что желает и представляет, что это Чан входит в него, и практически против его воли, имя Чана слетает с его губ. Это было неправильно, но, блять, ощущалось так естественно. Минхо простонал имя Чана еще раз, глаза были крепко зажмурены, так как он был полон решимости кончить прямо сейчас, вдыхая и выдыхая, пока пребывал в экстазе. — Что ж, ты определенно развлекаешься. Минхо. Блять. Застыл. Этот голос. Только не он, почему из всех людей именно он? Минхо глядит на того самого парня, чьё имя стонал, смотрящего на него сверху вниз, руки скрещены на груди, а в одной из них он держит стакан, прислонившись плечом к дверному проёму. Он не выглядел шокированным, или испытывающим отвращение, или возмущенным, он выглядел изумленным. Его взгляд скользнул по лицу Минхо, затем по его обнаженному телу и тому, что находится ниже и внутри него. — Пизда, — это все, что Минхо мог сказать, пытаясь слезть с дилдо (а что ж еще ему, блять, оставалось делать?), — Прости, я думал, вы все сейчас на пля... — Разве кто-то просил тебя остановиться? Мысли Минхо разлетелись по разным сторонам. Что? — Я... А? — Продолжай, Минхо, — ровным голосом просит Чан, с едва заметной усмешкой на лице, — Ну же, — он отпивает немного напитка, наблюдая за Минхо небрежно даже, словно за очередным фильмом нетфликса, — Трахни себя для меня. То, как он это произнес, заставило узлы внизу живота дать о себе знать, и Минхо медленно опускает обратно на дилдо, глядя на Чана, который продолжает наблюдать за ним, как будто это всё просто шоу. Он начинает потихоньку двигаться, и уголки чановых губ резко плывут вверх. — Хороший мальчик, — Минхо чувствует, как дёргается член на похвалу. Он продолжает насаживаться на игрушку, скулы пылали от мысли, что Чан наблюдает за ним. Он чувствует себя таким незащищенным, таким смущенным, но в то же время, вся эта ситуация его только больше заводит. — Так ответь мне, — отвлекает он Минхо, — Почему ты стонал моё имя? Минхо замирает, подготавливаясь к объяснению, снова пытаясь слезть с дилдо. — А-а-а, — Чан поднимает указательный палец и качает им из стороны в сторону, а остальные сворачиваются вокруг стакана, удерживая его за края, — Разве я говорил, что ты можешь остановиться? Присядь обратно. Затем он шевелит им вверх-вниз, показывая Минхо, что он хочет, чтобы тот продолжил седлать дилдо, пока отвечает. Минхо скулит, но все-таки подчиняется, не особо понимая, что он должен сказать на такое. — Скажи, Минхо, — Чан не отступает, — Почему ты стонал моё имя? Минхо никогда не допускал мысли, что ему мог нравится эксгибиционизм. Он никогда не думал, что ему понравится сама идея того, что кто-то наблюдает за ним, особенно, если до этого он не спал с этим кем-то, и что он решит позадавать гребанные вопросы посреди всего процесса. Но каждый раз, когда Чан начинал говорить, Минхо ощущал легкую волну тепла, проходящую по всему телу, и пытался не застонать. — Чан... — Минхо всхлипывает, предпринимая попытку попросить о пощаде. — Ага, прям вот так и стонал, спасибо, что продемонстрировал ещё раз, — язвит Чан, — Но ты все ещё не ответил на мой вопрос. Каким, блять, образом он должен ответить на него? Я мечтал о твоём члене? Это была самая ебанутая вещь, что он мог сказать. Но опять же, он насаживался на резиновый член посреди кухни, и тут, тем более, ничего нормального не может быть. — Минхо, ты что, фантазировал обо мне? — Чан откровенно издевается, прикладывая руку к груди, как будто был шокирован услышанным. Минхо не отвечал, тупо уставившись на него. — О, ты определенно фантазировал, не так ли? — он отталкивается от стены, приседая на корточки напротив Минхо, прокручивая своими пальцами стакан, пока крутил головой, рассматривая его. Он был очень, очень близок к нему, что голова Минхо начала кружиться, — И что же было в этих твоих маленьких грязных мыслишках, Минхо? — его тон сменился на высокомерный, — Ты представлял, как я нагну тебя над поверхностью? Или же ты хотел видеть меня, нависающим над тобой? Блять, блять, блять. Минхо мог ощущать, как его тело постепенно сдается. Если Чан продолжит говорить с ним так, то он кончит прямо здесь и сейчас. — Чан, я сейчас... — Минхо пытается предупредить его снова, приподнимаясь с дилдо, но он точно не ожидал, что Чан схватит его за бедра и вернёт обратно. Бляздец. — Ты сейчас что, Минхо? — он пристально глядит на него своим невозмутимым взглядом, — Тебе это нравится? Тебе нравится трахать себя для меня? Минхо просто падает обратно, не делая лишних движений, он слишком боится того, что не сможет контролировать себя. В этот момент распахивается входная дверь, и главный холл наполняется голосами, а Чан с Минхо замерли, глядя друг на друга. — Пиздец, — ругается Минхо, полностью слезая со страпона, пока Чан взглядом шарился по кухне и, наконец-то, нашел шорты, бросая ему. — Выходи к ним, — быстро указывает, — Об этом я позабочусь сам, — он кивает на игрушку. — Какого? Блять, Чан, я буквально только что его... — Давай, давай, давай! Минхо застыл на месте, так что Чану пришлось быстро подскочить к нему, беря за руку и сжимая её. — Всё в порядке, — тепло отзывается Чан, перед тем как усмехнуться, — Выходи, а то обнаружат, что ты маленький извращенный засранец. Минхо благодарно улыбается, выходя в холл и приветствуя остальных, но всё же ему интересно, что Чан собрался делать с игрушкой. Это немного смущало, без сомнений, но всё-таки это было ужасно славно, что Чан решил оказать ему такую услугу.***
Минхо до конца дня не имел ни малейшего понятия, куда Чан дел этот дилдо, и должен был страдать от того, что не было ни одного момента наедине, чтобы прояснить некоторые моменты или хотя бы извиниться (он не думал, что Чана это действительно заботило, и даже подозревал немного, что всё-таки Чана тоже к нему тянет, во всяком случае он не хотел торопиться). Они провели остаток дня группой, отправились на пляж группой, пообедали в пляжном кафе группой, а потом бродили по крохотному соседнему городку тоже группой. Вечером, когда они наконец вернулись, Минхо надеялся, что у него выдастся шанс поговорить с Чаном, но это немного рискованно интересоваться таким, пока все остальные рядом. Они решили снова выпить этой ночью, но Минхо практически трезв, он не знает, что такого может опять ляпнуть Чану, будучи пьяным. Наконец, выдался шанс поговорить с Чаном, когда он отошёл к столу за добавкой, а Чан решил присоединиться к нему. В тот момент, когда Минхо почувствовал присутствие Чана рядом с ним, его щёки начали гореть. — Твой дилдо у меня, кстати говоря, — Чан даже не предпринимает попытки поговорить о чём-то отвлеченном для начала. Щёки Минхо, казалось, вспыхнули ещё сильнее, и он прокашливается, не поднимая глаз. — Ага, э... Круто. Спасибо, кстати, за... — он наконец поднимает взгляд, смотря на Чана, который наблюдал за ним все это время, ладонью прижимаясь к столу, немного облокотившись на него, — Спасибо, что почистил его и был так спокоен. — Спокоен насчёт того, что ты объездил дилдо до звёзд перед глазами, выкрикивая моё имя? — бровь Чана смешно изогнулась. Какого хуя этот парень может говорить всё это с абсолютной невозмутимостью? — Я... Думаю, это обычная оплошность. Чан ухмыляется и делает глоток алкоголя, не сводя взгляда с Минхо. Он кивает, разворачиваясь к выходу. — Не забудь зайти и забрать свою игрушку позже, — легко напоминает и отходит к остальным. Минхо точно не хотел светиться со своим ярко-розовым дилдо перед ребятами, так что он выделил лучшее время для того, чтобы пойти и забрать его от Чана, когда остальные разбрелись по своим комнаткам и, если повезёт, спят. На удивление, все рано улеглись, возможно, это всё из-за того, что все пиздец как устали от пляжных игр и долгосрочного пребывания в бассейне. Ближе к полуночи, пока все мирно лежали в кроватках, Минхо обнаружил себя у двери чановой комнаты со стучащим сердцем в груди. Он постучал и услышал дружелюбное «Входи!» от Чана. Он застенчиво открывает дверь, проскальзывая в комнату. Чан развалился на кровати, листая ленту в телефоне, и повернулся к Минхо, одаривая его легкой улыбкой. Тот так и остался стоять, не особо уверенный как сказать: «Хэй, я могу забрать свой дилдо обратно?». Вместо этого он пытался не обращать внимание на то, как прекрасно сидела на Чане эта белая облегающая футболка, или как ахуенны были его тату, или как... — Ты опять начал фантазировать, не так ли? — Чан усмехается, не отрывая взгляда от телефона. — Я-я не... — Минхо опешил, — Я здесь ради дилдо! Ну, по крайней мере, это один из способов дать знать ему об этом. — И это то, чего ты хочешь? — Чан наконец-то поворачивается к нему, блокируя телефон и отбрасывая его на кровать. Он расставляет ноги по сторонам, засовывая руки в карманы и прижимая язык к внутренней стороне щеки. Он медленно подходит к Минхо, припирая его спиной к двери. Чан тихо выдыхает, подняв руку, чтобы заключить Минхо в клетку. — Как насчёт, — он подносит вторую руку, и теперь Минхо заключён между Чаном и дверью. Не то, чтобы он жаловался, — Ты говоришь, что ты на самом деле хочешь, а я даю тебе это вместо дилдо, м? Чан наклоняется к шее Минхо, но всё, что мог почувствовать Ли, было дыхание рядом с его ухом. Чан такой теплый, всё было тёплым, он чувствовал, что и его глаза стали тёплыми, почему его глаза были тёплыми? — Чего же ты хочешь, Мин? — он легонько проводит пальцами по руке Минхо, и, вопреки его воле, тихий удовлетворенный всхлип срывается из его горла. Чан приближается к лицу Минхо, достаточно близко, чтобы их носы могли соприкоснуться, и взгляд Минхо направляется прямо на губы Чана. Они такие розовые, такие пухлые, на такой идеально-целовательной дистанции. Он задумался, а каково это, целовать их, и боже, он действительно хочет это выяснить. Чан лишь ухмыляется, замечая это. — Хочешь, чтобы я превратил твои фантазии в реальность, котёнок? — он проходится пальцами по обеим рукам Минхо, немного щекоча кожу. Потом добавляет более легким и даже весёлым тоном, — Я лучше, чем дилдо, обещаю. Минхо смеётся, сразу же почувствовав, как стало жарко, а беспокойство сменилось комфортом. Ему очень интересно: играется ли с ним сейчас Чан? Но он точно уверен — Чан хочет его так же, как и он его. — Могу я поцеловать тебя? — тихо спрашивает Минхо, и Чан озорно ухмыляется. Он вскидывает брови, явно увлеченный всем этим. — Можешь ли ты поцеловать меня? — он повторяет просьбу, беря руки Минхо в свои и шагая спиной к кровати, утягивая его за собой, — Ты хочешь поцеловать меня, золотце? — он дразнится, присаживаясь на край кровати, мягко усаживая Минхо к себе на колени, беря его за икры и обворачивая их вокруг своих бедер. Он придерживает Минхо за подбородок, смотря на его губы, а затем направляет свой пристальный взгляд обратно на него. — Тогда, поцелуй меня. Минхо обычно не был тем, кто идёт на первый шаг, и Чан понял это, очаровываясь тем, как тот выглядел, словно оленёнок в свете фар, направляемых Чаном. Он опирается на ладони, выжидающе глядя на улыбающегося и краснеющего Минхо, который пытается определить место для своих рук. Улыбка снова озаряет лицо Чана, он берёт его руки и кладёт себе на шею. — Лучше? — мягко интересуется. Минхо кивает, поддавшись вперёд и робко обхватывая губы Чана своими, сердце почти выскакивает из груди после осознания того, что он наконец-то, наконец-то целует Чана. Он ощущает, как Чан улыбается в поцелуй. — Ты блядски очарователен, — бормочет он, теперь его руки обвивали талию Минхо, и отвечает на поцелуй с большей страстью. Минхо уже доказал, что не был лучшим, когда дело доходило до сдерживания звуков, и это было доказано ещё раз, когда он ненамеренно простонал в губы, что побудило Чана лизнуть его рот, из-за чего Минхо начал постепенно расплываться. — Могу я это снять? — бормочет между поцелуями, рука ложится на воротник рубашки Минхо, и тот мурлычет в знак согласия, позволяя вещи быть стянутой через голову. Чан обхватывает его талию, осторожно опуская на кровать. — Ты тоже, — тихо шепчет Минхо, цепляясь за воротник, а Чан приподнимается, стягивает футболку, отбрасывая в угол, ухмыляясь залипшему Минхо. А тот просто пялится, и неважно, что он видел Чана без одежды несколько раз, в данной ситуации оно ощущалось иначе. Он укладывает руки на бёдра Чана, желая дотянуться и коснуться, но не уверен в себе. И это Чан тоже понял. — Можешь трогать меня, ты ведь знаешь, — улыбаясь, он берёт руку Минхо в свою и кладёт на торс, а Ли смущенно ведёт пальцами по чановой коже, доходя до груди, пробегаясь по ключицам и обратно до живота. Затем Чан прикладывает руку к его, пальцами захватывая в замок ладонь, от интимности момента у Минхо перехватывает дыхание. — Не могу поверить, что ты стесняешься, хотя буквально трахал себя передо мной. — Все по-другому, когда это происходит по-настоящему, — отвечает Минхо, будучи неуверенным, имеет ли это хоть какой-то смысл сейчас, но Чан все так же ухмыляется, наклонившись с руками Минхо в своих, пока они находились грудь к груди, и уложил их руки над головой Минхо. Медленно спускаясь поцелуями по линии челюсти к шее, мягко спрашивая: — Тебе больше нравится, когда грубо или медленно, солнце? — А что тебе нравится? — переспрашивает Минхо, и Чан поднимается обратно, чтобы поцеловать его. — Мне нравится заставлять своего партнера чувствовать себя хорошо, — отвечает, начиная покусывать шею Минхо, — И поскольку я знаю, что ты у нас немного извращенный, предполагаю, что мне стоит быть нежным в таком случае? Рука Минхо сжимается в его волосах. — Да, пожалуйста. Чан приподнимается над Минхо, всё так же продолжая расцеловывать его грудь. — Я собираюсь устроить тебе самый чувственный секс в твоей жизни, — предупреждает он, выключая свет, и начинает, как показалось Минхо, искать смазку и презервативы. Но он ошибается, Чан зажигает свечи, которыми обставлены все комнаты в этом доме, переставляя их на столик и прикроватные тумбы. И после всего, берёт телефон и подключает к беспроводной колонке. Приятный поп разливается по комнате, и, хотя Минхо не знает точного названия, он узнает одну из песен Chase Atlantic. — Бля, ты явно не шутил, — усмехается Минхо, когда Чан забирается обратно на кровать, устраиваясь между минховых ног и одаривая его улыбкой в тусклом освещении, беря за подбородок и увлекая в медленный, чувственный поцелуй. И боже, Чан абсолютно точно умел целоваться. Он заставляет чувствовать всё так, словно он любил его губы. Каждое действие было неторопливым, каждое касание нижней губы о губу Минхо и каждое оттягивание верхней губы Минхо между его двумя. Он обхватывает лицо Минхо, немного наклоняясь вперед, чтобы углубить поцелуй. Его губы и зубки легко покусывали Минхо, так деликатно, как еле заметные прикосновения. I don't even wanna fuck, I just like you. I thought I only liked drugs I'm surprised too. Минхо целовался со многими, было много просто превосходных поцелуев, но у него никогда не было настолько добротного, что можно было удовлетвориться одним им. По тому, как Чан целовался, можно было бы написать целое пособие об этом чувственном опыте. Словно сцена из фильма, созданная из страсти и трепета, как будто Чан одаренный, или это касания были такими волшебными, или что-то другое — парень прикладывал невъебенные усилия, чтобы доставить Минхо удовольствие. Fuck love, we can do this shit forever if it's lust, yeah, Listen up, yeah С тем, что Минхо принял за плейлист Чана для секса, и свечами, и этой заботой, которая буквально каждое движение Чана делала разрушающим, Минхо начинал потихоньку расплываться сладкой лужицей на покрывалах. Его дыхание становилось всё более прерывистым, ресницы на закрытых глазах трепетали, обрывками симфоний вырывались гортанные стоны. А Чан влюблен в это. Влюблен в то, как Минхо придавлен им же к простыням. Влюблен в то, как он стонет «золотце» и «Чан», даже когда не собирался. Это было удовольствием — ублажать его. Он обнаруживает, что Минхо довольно слаб к щекотке, когда спускается к его бедрам, поцелуи и покусывания вызывают стоны вперемешку с хихиканьями. А Чан восхищен и продолжает щекотать его кожу, стягивая с него штаны вместе с боксерами, в ожидании того, как Минхо отреагирует на этот раз. Теперь он коленями упирается в кровать перед Минхо, запрокинув его ногу себе на плечо и зацеловывая от свода стопы до лодыжки, икроножной мышцы, бедра, вылизывая дорожку к тем местам, где Минхо желал его больше всего, но останавливаясь совсем рядом. Он слегка прикусывает мягкую плоть и слизывает каплю языком, пальцами захватывая полностью, из-за чего Минхо передёргивает, а его стоны становятся более отрывистыми. I'll be falling in lust, yeah Когда Чан наконец насаживается ртом на Минхо, тот практически вскрикивает, выгибая спину до хруста, сжимая пальцы в чановых волосах. Попытки подавить в себе поток всех тех приятных слов, которые предназначались Чану, проваливаются. Потому что Чан заботился очень, очень хорошо о нем. Он возвращается обратно, чтобы поцеловать Минхо, наконец отбрасывая свою одежду подальше, и Минхо отвечает беспорядочным поцелуем, всасывая язык в свой рот, блуждая руками по его спине. — Готов, котёнок? — он прижимает пальцы ко входу Минхо, и тот кивает в ответ с явным энтузиазмом. Чан снова приподнимается, открывая тюбик с лубрикантом, который прихватил с кухни от Минхо, и единственный презерватив, удачно прихваченный Чаном на «всякий случай» в поездку. Он начал медленно растягивать Минхо, отчасти потому, что хотел быть нежным с ним, отчасти из-за того, что ему нравилось наблюдать за реакцией Минхо. Два пальца внутри, и Минхо, словно размякшее месиво. Ноги разведены и приподняты, корчится и стонет так громко, что Чан уверен — остальные точно знают, чем они тут занимаются. — Хочешь, чтобы я тебя перевернул или оставил в таком положении? — обходительно, как и всегда, интересуется Чан, нависший над Минхо и уже готовый входить. — Вот так, — отвечает, руками обвивая чанову шею, и тот улыбается, поворачиваясь, чтобы чмокнуть руку Минхо перед тем, как войти. Он решает чередовать поцелуи щечек Минхо с покусыванием его шеи и нежным облизыванием губ, чтобы облегчить процесс и отвлечь Минхо от дискомфорта. И как только он начинает двигаться, Минхо мог бы поклясться, что видит всевозможные цвета, вспыхивающие перед его закрытыми глазами. Как и поцелуи, движения Чана также осторожны, ни один толчок не сделан напрасно. Он отодвигается за подушкой, чтобы подложить ту под бёдра Минхо, и согнуть их для достижения лучшего угла, чтобы у Минхо закатились глаза, и он прохрипел имя Чана. Чан возвращается, руками обнимая спину Минхо, целуя его горло, облизывая мочку уха, и Минхо убежден — это действительно самый лучший секс за всю его жизнь. Играющая фоном музыка божественна, практически усиливающая волны удовольствия, пробегающие по его телу. Все было так, пока песня не закончилась, и после неё не началась та, которую Минхо ожидал меньше всего услышать посередине секса. Они оба застыли, Чан всё ещё внутри Минхо, а слишком знакомая мелодия врезается в комнату, разрывая весь настрой на части. — Это... Рик Эстли? Чан, всё ещё нависающий над Минхо, прячет лицо в ладонях, расплываясь в пристыженной улыбке и слыша, как разрывается смехом под ним Минхо. И он не мог остановиться — Минхо смеялся так сильно, что Чану пришлось выйти из него, посмеиваясь с этого нелепого «Never Gonna Give You Up», играющего победным гимном. Они так и лежали, запутанные друг с другом конечностями, голые и смеющиеся с обломщика Рика Эстли. Наконец, Чан встаёт и исправляет плейлист на песни the Weekend, а потом опять залезает на кровать, встречаясь с до сих пор сияющими глазами Минхо. — Только попробуй сказать, что это была случайность! — винит он его. — Зачем мне добавлять Рика Эстли в плейлист для секса?! — А хуй тебя знает, может, так и проявляется твоя извращенная натура. — Ага, потому что «Never Gonna Give You Up» всегда заводит людей. Самое то, чтобы понаделать детишек. — Чан, мы оба парни. — И, в силу способностей Рика Эстли, мы должны зачать. Минхо снова рассыпается смехом, когда Чан начинает щекотать, раскладывая его обратно на простынях. Смеялся, когда их губы снова встретились в поцелуе. Это было совершенно, совершенно не так, как он ожидал всего этого от Минхо. — Ты всё ещё в настроении? — Чан шепчет в губы, и Минхо отвечает, потеревшись о него, вызывая легкий вздох из рта. Он мысленно поблагодарил the Weekend за то, что создает музыку, подходящую для секса. По крайней мере, в этот раз музыка подходила под то, чем они собирались заняться. Где Чан был медленен по началу, сейчас же он был беспорядочен и разгорячен, целуя Минхо немного грубее, вылизывая его шею, ногтями скребя по спине и шепча на ухо Ли такие вещи, от которых у того всё тело дрожало от нетерпения. — Я хочу посмотреть на тебя снова, — просит он хриплым голосом, от чего пальцы на ногах Минхо скручиваются. — Ч-что? — Я хочу посмотреть, как ты трахаешь себя снова, — повторяет Чан, а Минхо теперь интересно, что за сексуальный демон этот парень, что смог удовлетворить две стороны личности Минхо вот так запросто. — На дилдо? Чан смеётся, придвигаясь к изголовью кровати и переворачивая Минхо на себя, потираясь членом между задницей и удерживая руки Минхо за его спиной. — Не на страпоне, котёнок. На мне. Он удерживает Минхо на месте и откидывается назад только после того, как Минхо насаживается на него, глаза закатываются к голове, когда Чан двигает бедрами вперёд, втрахиваясь в него. Минхо теряет самообладание в такой позе гораздо быстрее, начиная бездумно раскачиваться взад-вперёд на Чане, который замедлил собственные движения, наслаждаясь одним только видом Минхо. — М-могу я… Ебать, — Минхо едва ли мог говорить, он посмотрел вниз, на Чана, наблюдающего за ним с тем же азартом, что и этим утром, и внутри все перевернулось, — Могу я поцеловать тебя? Чан хмыкает, удерживая запястья Минхо, но всё же позволяет наклониться к нему. Как только Минхо приближается достаточно, отдёргивает его подальше ото рта, потом позволяет придвинуться поближе снова, только чтобы проделать это ещё раз. У него хватило смелости прыснуть от реакции Минхо на то, что его отвергли. — Не так быстро, котёнок, — осек его Чан, привставая и вытягивая кончик языка, пробегаясь по кадыку, а потом и по впадинке на нижней губе. Минхо практически не раздумывая, высовывает свой, чисто на пробу, и Чан неожиданно грубо входит в него, у Минхо звезды перед глазами пляшут, когда он толкается навстречу. Затем, другой рукой, он цепляет челюсть Минхо. — Ты вел себя нехорошо по отношению ко мне, — отрезал Чан, — Разве ты не можешь быть хорошим для меня? Минхо кивает, подчиняясь, и Чан ухмыляется, отпуская Минхо и наблюдая, как тот мило трахает себя чановым членом. Тот усиливает хватку на запястьях и осторожно кладёт вторую руку на горло Минхо, поглаживая пальцами сбоку, спрашивая разрешения, которое Минхо с радостью даёт. Он сразу оборачивает руку вокруг шеи, наблюдая, как Ли практически распадается на части, его глаза закатываются назад, нижняя губа сжата между зубами, а его стоны звучат невероятно медово. — Чан, — он полу молит, полу хнычет, — Чан, я сей... Я сейчас кончу... Чан сжимает его горло немного сильнее, вовлекая в мокрый поцелуй. Минхо скулит в губы, крупно дрожа, кончая на живот, сжимаясь вокруг него и продолжая насаживаться, доводя до оргазма уже самого Чана. — Блять, золотце, — его голос чуть выше обычного, когда он кончает, руки отпускают горло с запястьями, чтобы обвиться вокруг самого Минхо. Оба прилипли друг к другу, пока удовольствие омывало их тела. Они так и лежали, пока жар от тел не сошел, биение сердец не синхронизировалось, а их дыхание не согрело кожу друг друга. Минхо не ожидал, что Чан оставит поцелуй на его волосах, пальцами оглаживая позвонки. — Ты такой ласковый, — рассеянно бормочет Минхо, глаза прикрыты, пока он лежит на груди Чана, — Ты гораздо ласковее, чем я себе представлял. Чан хихикает. — По чему такие выводы? — рука играется в волосами Минхо. — По тому, как ты ухаживаешь за мной, — он поднимает голову на уровень лица Чана, — Даже учитывая, что ты едва ли знаешь меня. Чан смахивает пряди с глаз Минхо. — Я бы хотел узнать тебя лучше, — отвечает, — Типа, какая твоя любимая группа, нравятся тебе больше закаты или рассветы, поешь или танцуешь ты в душе. — Вау, ты действительно увлекаешься поэзией, не так ли? — Это не было поэтичным, — возражает Чан, посмеиваясь. — Было, — отвечает Минхо, и он не мог не почувствовать, что между ними все же было что-то большее, чем просто похоть. — О БОЖЕ МОЙ, ОНИ ЕБУТСЯ! — они слышат максимально громкий возглас, доносящийся из главного холла, и он был достаточно громким, чтобы отскочило эхо, — Они ебутся! Минхо с Чаном обмениваются взглядами. — Кажется, нас спалили. Чан прыснул со смеху, целуя его макушку. — Давай сначала примем душ перед позорной проходкой. Они были встречены ухмылками и дикими возгласами, как только вышли. Джисон похлопал Минхо по плечу в качестве поздравления. — Я так и знал, что тебя трахнут, если позову с нами Чана, — сообщает он, — Искры чуть не спалили машину в тот момент, когда он дотронулся до твоего бедра. — Ты заметил это?! — А ты думаешь схуяли мы втроем так тихо себя вели? Не считая прошлую ночь в бассейне, когда вы выглядели так, словно готовы потрахаться прямо здесь и сейчас. — Как ты понял, что мы сможем переспать? — Умоляю, ты кончаешь в штаны буквально каждый раз, когда видишь чела с тату. В ответ на такое Минхо одаривает подзатыльником Джисона, хотя и не мог злиться на него по-настоящему. В конце концов, он был прав — Минхо просто надо было хорошенько потрахаться. Он ловит взгляд Чана, которого так же завалил с расспросами Феликс, как и Джисон Минхо. Оба улыбаются друг другу, и вот оно снова — чувство, что здесь что-то гораздо сильнее вожделения, возникшего между ними. Так что, может быть, может быть, Минхо скажет спасибо Джисону за этот огромный, неприятно розовый дилдо.***
Минхо не планировал, что их разоблачат, ровно как и Чан, но теперь эти двое были главным предметом всех их шуток. Джисон и остальные двое были буквально детьми переростками, которые стонут каждый раз, когда видят этих двоих вместе. Минхо просто прячет лицо в ладонях, измученно выдыхая и качая головой над такими поддразниваниями, но все же краснея. Чан, с другой стороны, казалось, смеялся вместе с ними, не придавая всему этому особого значения. Минхо не знает, ведет ли он себя так, потому что всё произошедшее не имеет для него значения (в конце концов, они только что встретились), либо он просто был из такого типа людей. — Хай, — он подходит к Минхо, говоря с ним ласково следующим утром. Чан с Минхо, готовящим себе кофе на кухне, были первыми, кто проснулся. Минхо оглядывается на него и улыбается. Это был первый раз после прошлой ночи, когда выдался момент побыть вдвоем наедине с тех пор, как начались поддразнивания. — Приятно знать, что ты можешь заниматься нормальными вещами на кухне, — он усмехается, беря кружку и насыпая в неё пару ложек растворимого кофе. Минхо хихикает, мягко толкая его бедром. — Ну и до каких пор ты собираешься использовать это против меня? Он не ожидал заметить татуированную руку, нежно обвивающуюся вокруг его талии, и более бледного близнеца, присоединяющегося к ней. Он не ожидал почувствовать подбородок на своем плече и лицо, пытающееся спрятаться в шее. — До тех, пока ты не заткнешь меня. — О? — акцентирует Минхо, роняя приличное количество сахара в кружку, — И как ты предлагаешь мне это сделать? Минхо оказывается перевернутым, упирающимся теперь спиной к столешнице. Лицо Чана без косметики и его взъерошенные волосы были олицетворением субботнего утра. А ещё на нем не было футболки, как и штанов. Глаза Чана спустились к губам Минхо, язык пробежался по собственным. — Либо ты вдруг становишься очень находчивым, — предлагает он, — Либо я делаю так, что для тебя станет невозможным заткнуться. — Так это как? — Минхо игриво вскидывает бровь, взволнованный тем, к чему его провокации могут привести. Чан лишь ухмыляется и, не теряя времени, падает на колени перед ним, стягивая боксеры Минхо к низу. Тот давится воздухом, когда Чан всё ещё поддерживал зрительный контакт с ним, пока его губы едва касались члена. — Чан, мы посреди кухни, — шикает он, а тот в ответ только заливается. — Это ведь не останавливало тебя в прошлый раз, — подмечает Чан перед тем, как обхватить член Минхо ртом. Ли стискивает край столешницы, а запястьем случайно задевает кружку и практически сталкивает её в раковину. Он приложился головой о кухонный шкаф позади себя, пока Чан нещадно насаживался на него, выкручивая язык и всасывая щеки так, как Минхо еще ни разу не испытывал, боже, он действительно был хорош в минете. Поначалу, Минхо был мягким, но под экспертной заботой Чана (или же его экспертным ртом), он отвердел и полностью осознавал, что Чан абсолютно удовлетворен знанием того, что ответственен за это. Минхо начал потихоньку постанывать, кусая губы и пытаясь высвободить удовольствие через мягкие вздохи, но обнаруживая, что вместе с ними вырывается и голос. Он не может быть громким как прошлой ночью, они не должны войти к ним, они не должны войти к ним, они не до… — Тебе бы понравилось, если бы они увидели, солнышко? — спрашивает Чан, облизывающий Минхо, теперь уделяя внимание его яичкам, являясь причиной приятной дрожи. Все было так, словно он мог читать мысли Минхо, смотря на него тёмным взглядом очаровательных глаз, которые не должны смотреть так соблазнительно утром в середине заваривания кофе, в конце концов. Такая идея разрядом возбуждения прошлась сквозь Минхо, что было так позорно признавать ему. Тихий стон, слетевший с его губ, предал его. — Ты такая шлюшка, — говорит он, широко проводя языком у основания, и Минхо чуть ли не взрывается только из-за этого, — Я знал, что ты любишь, когда смотрю я, — продолжает в перерывах между лизанием, — Но другие? Твои друзья? А что, если у них встанет, пока они смотрят на такое, Минхо? Ебанный в рот, он действительно знал, что говорить. — Так развратно, детка, — осуждает, перед тем как проехаться еще раз вверх-вниз по Минхо, практически чуть не вырвавшем волосы Чана, — Раз ты у нас любишь быть на виду… Он поднимается, стягивает футболку Минхо, улучая момент полюбоваться всеми следами, что успел оставить прошлой ночью. Он замечает, что Минхо вляпался в сахарную россыпь, пока пребывал на грани беспамятства — крохотные кристаллы впились в его кожу. Он аккуратно приподнимает ладонь Минхо и наблюдает за тем, как тот ёжится, когда подносит большой палец к губам, слизывая сахар. Так он проделал с каждым пальцем, наслаждаясь как сладостью на его языке, так и возбуждением на лице Минхо, разглядывающем исчезающие во рту Чана пальцы. Затем он хватает Минхо за подбородок, языком проникая внутрь внезапно и без предупреждения, позволяя Минхо распробовать вкус кристалликов сахара, перемешанный с послевкусием его собственного члена. — Что, если они зайдут, когда ты вот такой, — спрашивает он, — Раздетый и весь мой, делающий то, что мне нравится. — Чан… — Минхо, начавший кусать губы, осекается. Где-то в глубине комнат открылась дверь, и Минхо вздрагивает. Кто-то идет. Прежде чем он смог остановить Чана или сделать хоть что-нибудь, тот возвращается на колени, всасываясь еще сильнее, чем до этого, быстро работая ртом на члене Минхо. Он мог слышать голоса на фоне, но почему-то, единственное, что волновало его — причина, по которой он толкался в рот Чана, шепча: «пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста» и пытаясь двигаться ещё быстрее. Голоса становятся чуточку ближе, и он слышит, как Джисон комментирует утренний заплыв: — Как думаешь, Чан с Минхо уже проснулись? Минхо больно прикусывает губу и щурит закрытые глаза, чувствуя, как температура тела поднимается, а сердце начинает работать быстрее. Знали ли остальные, что они тут? А если они зайдут? Затем он осознаёт, как непристойно звучит Чан, пока отсасывал, и мысль о том, что другие услышат мокрые звуки от губ Чана, скользящих по его члену, подталкивало его к краю и сразу в рай. Его дыхание обрывается в тот момент, когда он хватает Чана за волосы, обильно кончая глубоко в горло, а Чан терпеливо сглатывает и сжимается вокруг него. Шаги приближались и были практически за углом, Чан поднимается, слизывая крохотную каплю спермы с члена Минхо и натягивая его боксеры обратно, и встает рядом с ним, как ни в чем не бывало, и тут остальные вошли в кухню. Вкус спермы Минхо всё ещё оставался на его покрасневших губах, а волосы были ещё более взъерошенные, чем обычно. С другой стороны, Минхо с искусанными губами, остекленевшими глазами, румяными щеками и тяжело вздымающейся грудью. Не было смысла скрывать, что только что произошло с ним. Джисон, Феликс и Чонин шумно вваливаются на кухню, Чан радостно желает им доброго утра, в то время как Минхо пытается восстановить дыхание, всё ещё отходя от оргазма. Чонин косится сначала на него, а затем и на Чана. — Боже, только не говорите, что вы трахались, пока заваривали кофе. Он смотрит на рассыпанный сахар на столешнице и испускает долгий измученный вздох. — Вы трахались, пока заваривали кофе, — он кривится, убирая руки с края поверхности в отвращении, как будто невидимые капли спермы прилипли к его пальцам, — Ребят, вам обязательно нужно было осквернять Nescafe, м? — Ох, с чего бы такие выводы? — интересуется Чан, ставя кружку холодного кофе в микроволновку и обнимая Минхо за талию. — Ну, начнем с того, что Минхо выглядит так, словно у него случился самый быстрый перепихон в жизни, — константирует Феликс, — И как бы мне не хотелось это признавать, а тем более видеть, но на твоих боксерах сперма, чел. Если Минхо думал, что не сможет покраснеть ещё сильнее, то крупно ошибался, в ту же секунду разворачиваясь лицом к Чану и пряча переднюю часть боксеров, пока Чан мягко посмеивался, целуя его плечи. — Я закажу еще одну пачку Nescafe, — Чонин бормочет что-то, всё ещё шокированный, выходя из кухни с руками перед собой и подальше от тела, оставив позади хихикающих Джисона и Феликса. Эти двое оставались невозмутимыми, больше заботясь о приготовлении своих собственных напитков, Минхо с Чаном лениво одаривали друг друга поцелуями, делая свои. Джисон не мог сдержать легкой улыбки, наблюдая за ними, всё было так, словно они встречались, забывая о том, что первый раз увидели друг друга два дня назад. — Как насчет завтрака, Мин? — зовёт его Чан, когда тот собирался выходить из кухни с кружкой в руках. — Я… Эм, — Минхо застенчиво улыбается, — Я не знаю, как готовить. — Ты больше предпочитаешь яйца с беконом или с колбасками? — интересуется в ответ, вытаскивая продукты из холодильника. Это не было реальной готовкой, а просто жаркой, но всё же. — Колбаски, пожалуйста, — просит Минхо, отпивая немного кофе, а Чан раскладывает продукты на столешнице, — Хочешь, чтобы я помог? Чан одаривает его одной из тех очаровательнейших улыбок с ямочками на щеках, кивая в ответ и беря с собой кружку. — Не совсем, продуктам нужно оттаять. Они усаживаются за стол, попивая кофе, в то время как утренний солнечный свет заливает легким свечением плитку и лицо Чана, создавая почти нимб над его каштановыми волосами. Минхо обнаруживает, что смотрит на его тату на руке, рассеянно переворачивая её, чтобы поближе рассмотреть. — Что все они обозначают? — пальцы легко скользили по ним. — Ну, вот эта, — указывает Чан на ту, что находилась в верхней части плеча, — Это называется анкх. Это символ Древнего Египта, означающий жизнь. Вот эти, — он переходит к геометрическим рисункам между анкхом и второй тату, — Просто чтобы заполнить пространство и соединить это тату со второй. Минхо видит, как линии геометрических рисунков сходятся, создавая изображение коромысловых весов. С одной стороны красуется перо, с другой — сердце, но не то, что рисуют повсеместно, а реальное, человеческое. Тату изображало несбалансированные весы, где человеческое сердце легче пера. В то время как татуировки Чана были преимущественно чёрными, был всплеск акварели, заполняющий линию сердца, в результате чего татуировка выделялась. — Что вот эта значит? — Минхо тыкает на неё. — Ах, это моя любимая, так как здесь заложено два значения. Прежде всего, это весы, которые репрезентуют баланс, что так же является моим знаком зодиака — Весы. Второе значение связано с самим сердцем и пером. Это основано на Древнем Египетском мифе, который довольно долго пересказывать, но вкратце, они верят, что, когда ты умираешь, твою душу забирают в загробный мир, и тебе предстоит пройти тест, в котором твое сердце взвешивают вместе с Пером Правды. Если твое сердце легче пера, тогда тебе гарантирована «жизнь после смерти». Если же твое сердце тяжелее, и ты недостойный — твою душу пожирают. Он прижимает подбородок к своему плечу, глядя вниз на свою татуировку теперь задумчиво. — Я всегда верил в то, что в твоем сердце действительно имеет значение — говорит о том, какой ты человек. Если ты держишь такие вещи как злость и жестокость в своем сердце, это именно то дерьмо, которое делает твое сердце тяжелее. И тату таким образом говорит о том, что я надеюсь, что моё сердце и всё, что внутри него, будет легче Пера Правды. Он поднимает немного застенчивый взгляд обратно на Минхо, а тот обнаруживает свое сердце трепещущим. Чан уверенный в себе и своих действиях, но сейчас он смущенный милашка и такой уязвимый в попытках объяснить то, что было так дорого его сердцу. Минхо очарован им. Он добрался и пробежался пальцами по его татуированному красочному сердечку, смысл которого выскочил от кожи Чана к кончикам пальцев Минхо. Он дотронулся пальцами до следующего рисунка, который он легко узнал, и рассмеялся. — У тебя действительно есть пунктик на некие египетские вещи, не так ли? — спрашивает, проследив своей рукой над меньшей тату стилизованного глаза, зажатой между несколькими другими татуировками. Чан хихикает, его рука ложится на руку Минхо, которая осматривала тату, нежно проводя большим пальцем по тыльной стороне ладони. Сердце Минхо почти что выскакивает, конечно, из него только что высосали все жизненные соки прямо на кухне, но милые интимные вещички, которые Чан делал, застали его врасплох. Он действительно не был тем типом парней, которым казался. — Глаз Гора, — объясняет Чан, смотря на замеченную ранее Минхо тату, — Древние египтяне верили, что он защищает их. Здесь тоже предостаточно информации, но я утомлю тебя деталями. Минхо полностью уверен, что Чан мог говорить о различных видах песка в Древнем Египте, и ему это совершенно не наскучит. — Откуда ты столько знаешь о таких вещах? Чан кивает в сторону, ленивая полуулыбка появляется на губах. — Ну, отчасти из-за того, что я интересовался древней историей всю свою жизнь, это что-то вроде моей работы. Минхо хмурится, недоумевая. — Твоей работы? Если бы Минхо собирался угадать, чем зарабатывает на жизнь Чан, он либо предположил, что тот обходится без стандартных «с 9 до 5», которые ему явно не интересны, либо он занимается чем-то более творческим. Может, музыкой, к примеру. Может быть, он был художником или тату-мастером, а может он писателем? В конце концов, он упоминал, что питал страсть к этому. Чан тихо посмеивается. — Я работаю археологом. Брови Минхо взлетают вверх против его воли. Вау. А Минхо работает в офисе, как восхитительно, е-ху, е-е-й, ура-ура, как захватывающе, ого, интересно, какие же невероятные вещи произойдут сегодня *вздох*, неужели кофемашина сломается в тысячный раз. И тут Чан, работающий ебанным археологом. Минхо чувствует, словно именно он мог уморить Чана деталями о своей работе, но никак не наоборот. Он бы не угадал бы профессию Чана даже спустя миллионы лет, но он был более чем приятно удивлен — Чан продолжал оказываться гораздо глубже, чем бросающийся в глаза образ и, казалось, что каждый раз, когда Минхо был близок к разгадке его образа, он получал пощечину с очередным откровением от самого Чана. У него куча вопросов, несколько заявлений и невообразимое количество шока, который надо выплеснуть, но вместо всего этого он выдаёт: — Никогда не думал, что археология может быть возбуждающей. — А что, ты думал все археологи сами по себе реликвии? Минхо фырчет. Чан не ошибался. — Чем занимаешься ты? Минхо постукивает пальцами по столу. В отличии от Чана, то, чем он занимается, звучало в какой-то степени как обычная деятельность школьников, только что выпустившихся. Минхо даже не любил свою работу, он просто держался за нее, пока не найдет себе что-то получше, но вот что было лучше, он даже не знал. — Я работаю в отделе кадров, — признается он, вздыхая, стараясь не встречаться со взглядом Чана. — О, что-то связанное с людьми и культурой? Это должно быть интересно! Теперь Минхо угрожающе косится на Чана. — Я буквально составляю расчетные листы и пишу отчеты о закреплении сотрудников. Чан кривится, положив голову набок в сочувствии. — Получается, херовая работка, да? По крайней мере, он не замалчивает слова. — Плати налоги, — Минхо жмёт плечами, не желая погружаться слишком глубоко в такую карьеру, которую он не хотел иметь. Это была щекотливая тема, в основном потому, что она заставляла Минхо чувствовать себя чертовски уязвимым, а он не был лучшим в борьбе с чувством уязвимости. Каким-то образом, Чан понимает это, вставая со своего места и хлопая Минхо по плечу. — Окей, налоговый пацанчик, давай ты поработаешь над завтраком. Минхо вообще не имеет ни малейшего понятия, как готовить. Все началось с того, что он слишком сильно ударил яйцом о плиту, оставив скользкий след между треснувшим яйцом и комфоркой, когда попробовал (читать: пытался) незаметно вывалить содержимое скорлупы в сковороду. Не только разбитый желток растекся по всему ебанному белку, но и крохотные части скорлупы рассыпались вместе с ним. Минхо взвыл, пытаясь убрать скорлупки вилкой до того, как Чан признает это несъедобным и выкинет всё в мусорку. Попытка пожарить яйца №2 в итоге приводит к тому, что Минхо практически удачно разбивает яйцо, только чтобы оно случайно выскользнуло из рук, ударяясь о столешницу, белком растекаясь и капая на пол. Минхо застенчиво глядит на Чана, который измученно улыбается ему и, мотнув головой, избавившись от раздражения, прибирает бардак за Ли. Кто-то подумает, что Минхо на этом сдался, но он, будучи Минхо и желая таким образом впечатлить Чана, какой он недомашний, решил просто помочь ему с жаркой колбасок. И он сжег их. — Ты был бы безнадежным домохозяином, — выдыхает Чан, опираясь спиной к холодильнику со скрещенными на груди руками и наблюдая за тем, как Минхо, по всей видимости, решает спалить кухню. — Кто сказал, что я хочу быть им? — возмущенный Минхо, сам того не осознавая, поворачивает ручку на максимум, а ещё там была кухонная тряпка, находящаяся слишком близко к огню. Поправка: Чан смотрел, как Минхо делал абсолютно всё неправильно, включая сожжение кухни. С визгом подлетев к нему, он вырывает полотенце из рук Минхо, бросая его на пол и топча, сбивая пламя. — Милый, — бровь Чана из-за стресса уже подёргивается, — Пожалуйста, больше никогда не помогай мне с готовкой. Минхо довольно протягивает ему лопатку (блять, ну и каким образом он смог сжечь её кончик?!) и присаживается на стул, позволяя Чану приготовить что-то действительно съедобное. Другие парни безумно хотели позавтракать, а Чан нажарил более чем достаточно (плюс блинчики), чтобы поделиться с ними. После этого, он и Минхо лежали на траве во дворе у бассейна, щурясь на слишком яркое небо. — Так что насчет комментария по поводу того, что я плохой домохозяин? — спрашивает Минхо смеющегося Чана. — Солнце, в таком случае, у меня просто не будет дома, чтобы вернуться туда. — Да неужели? — Минхо приподнимается на локте, смотря вниз на Чана, — Ты выдвигаешь свою кандидатуру на роль потенциального супруга? Чан пожимает плечами, положив руки за голову и закрыв глаза. — Секс был хорош, — отвечает он, как будто это что-то объясняло. — Так ты сделал бы мне предложение только из-за хорошего секса? — Ну, я точно не могу сделать его из-за хороших завтраков. — Мы только встретились? — И? — Чан открывает глаза, уставившись на него, — Разве ты не веришь в любовь с первого взгляда, Минхо? — Любовь? — взвизгивает Минхо, на что Чан ухмыляется, поворачивая Минхо на спину и нависая над ним, впитывая эмоции с его лица, в то время как Минхо предстал его дьявольский облик. — Тебя так легко смутить, — размышляет он, наклонившись немного и наблюдая за цветом лица Минхо, пока его глаза скользили по губам Чана. Через мгновение их глаза прикрылись, дыхание Минхо застыло, как будто в ожидании поцелуя, который непременно произойдет. Но этого не случилось. Вместо этого, Чан просто уставился на Минхо, пока его мозг пытался запомнить все эти вещи о нём: то, как он легко краснеет; его выжидающий взгляд; то, как его губы слегка разомкнулись, откуда виднелись два передних зуба. Он был очарователен, но не так, что Чану хотелось удушить его в объятьях, но больше в том смысле, что он действительно располагал его к себе. Это должно было быть так, что он чувствует гораздо больше, чем простое напряжение между ними и то, как они тянулись друг к другу. По секрету, тут было кое-что помимо секса, чем Чан наслаждался прошлой ночью. Конечно, секс был прекрасен и всё, но вот что его действительно зацепило, так это когда Минхо чуть не задохнулся от смеха над Риком Эстли. У него был невероятно прекрасный, чудной смех, он был уникальным и таким, таким забавным, его глаза сужались до тех пор, пока не были едва заметны, а в уголках не были маленькие гусиные лапки. Чан наслаждался тем, как все это естественно ощущалось — рассыпаться рядом с ним, смеясь, и эти легкие поддразнивания, которые происходили между ними в то время. Чан не знал, ощущал ли Минхо то же самое или он просто относился к нему так же, как и сам Чан — ничего кроме поддразниваний и явных сексуальных действий за прошедшие три дня. — Там было местечко на берегу, где подают рыбу с чипсами, — неожиданно для себя говорит Чан, уже неплохо знакомый с этим выражением лица Минхо с откровенным непониманием и приподнятой бровью, а в глазах не осталось прежней теплоты. — А? — Если ты голоден. — Типа… Мы только что позавтракали? — Да, но обед такая штука, которую люди тоже едят. — Ты… Хочешь сходить пообедать на пляже? — Да, — решительно отвечает Чан, хотя разговор не шел так, как он задумывал. Чан неуклюж в своих словах, а Ли просто не догоняет. Минхо глядит в сторону. — Ты уже предупредил парней? — Нет, я не хочу говорить им. Минхо приподнимается на локтях и вскидывает бровь на Чана. — Либо ты так пытаешься завербовать меня в секту, либо, по каким-то причинам, ты считаешь эту рыбу с чипсами чем-то вроде смертельного секрета, о котором ты не хочешь, чтобы узнали парни. — Либо, — продолжает Чан, — Я просто не хочу идти с ними. — Хочешь пойти один? — Нет. — Чел… Какого? Чан вымученно стонет. — Ради Бога, ты можешь просто сходить со мной и поесть рыбы с чипсами? — Эм… Конечно? Он точно не въезжает, разве нет? — Мы идем есть, — уточняет Чан, — Ты и я. Вдвоем. На пляж. Обедать. Хорошо? — О... кей? Это свидание, хотелось бы так сказать Чану, но он останавливает себя. Пусть Минхо сам это поймет. Конечно, тот факт, что Минхо даже не догадывается, что Чан пытался пригласить того на свидание в течение нескольких минут, не мог не разрушить атмосферу настоящего свидания, но хэй, Чан не собирается признавать поражения. Остальные, кажется, просекли, что это свидание раньше самого Минхо, как только они вдвоем покинули дом с обувью в руках после полудня. Они арендовали велосипеды сразу, что сэкономило время и силы на дорогу до пляжа. Поездка была по большей части тихой, но комфортной. Это один из тех выжидающих моментов, когда обоим было что сказать, но они продолжали молчать, боясь разрушить тишину. Это было почти освобождение, в каком-то смысле. Минхо ненавидел солнечные дни (странный парень, мы уже поняли), потому что, по его мнению, солнце слепит глаза, и он не может нормально видеть. Сегодня было исключением, солнце не собиралось мстить ему, а боги были достаточно добры, чтобы благословить приятным бризом. Чан был в более атлетичной форме, чем Минхо, крутя педали быстрее, и поэтому оказался дальше, оглядываясь на него. Минхо улыбнулся ему, это было обычное действие, но поистине нежное в своем роде. Они оставили велосипеды около старой кабины на пляже, и Чан показывал путь к знаменитому месту с рыбой и чипсами, по каким-то причинам, не прекращая разговаривать. Вся аура этих нескольких моментов была совершенно иной по сравнению с тем, что он испытывал с Чаном ранее, и в один момент, когда Чан разговаривал (по всей видимости) с владельцем, который проводил их к столику, Минхо осознал, что это был первый раз, когда они с Чаном были вдвоем, наедине. Нет, не так, когда Чан вошел тогда на кухню. Не так, когда спали вместе ранее. Не так, когда они были в саду, а остальные находились в доме. Это были он и Чан, сидящие вместе в забегаловке с морепродуктами, с Чаном, смотрящим на него теплым взглядом и легкой улыбкой, передавая ему меню. Это был Чан, растрепавший волосы, пока смотрел на разнообразие еды, пытаясь принять решение. Это был Чан, тихий, милый и сговорчивый, далекий от самоуверенного и дерзкого парня, который втрахивал Минхо в матрас с такой силой, что остальная часть дома точно знала, что происходит. Это был просто Чан. Минхо не осознавал, что пялится на него с приоткрытым ртом, пока Чан болтал о том, как хорошо звучат жареные креветки. Он пришел в себя только тогда, когда Чан посмотрел на него и, нахмурившись, указательным пальцем тыча в номер 12 в меню (как приметил Минхо). — Все хорошо? — Ага, — выдыхает Минхо, его губы изобразили еле заметную улыбку, и он надеется, что не слишком палится, — Да, я в порядке. — Ты уверен? Минхо утвердительно кивает, возвращаясь к своему меню, после чего они оба принимают решение поделить на двоих ассорти из морепродуктов. Как только они сделали заказ, Чан соединил кончики пальцев, помещая подбородок на них, и уставился на Минхо. — О чем ты думаешь? Минхо издаёт нервный смешок. — Это свидание, не так ли? — Долго же до тебя доходило. — Эй, это не моя вина, что ты проебался с приглашением! — Но это же сработало, — он игриво возмущается. — Потому что мне стало жалко тебя. — Да конечно. Не было сомнений, что дерзкая сторона, к которой Минхо успел привыкнуть, проявилась снова. Вообще-то, Минхо ненавидел дерзость. Он ненавидел высокомерность, большое эго, мужчин, которые думают только о себе. Он не мог терпеть такой тип парней, да и вообще людей в целом, которые входят в комнату, и их голова настолько глубоко в их собственной заднице, что они думают, что все смотрят только на них. Минхо однажды встречался с таким парнем. Он презирал его. Но от Чана это ощущалось по-другому. Чан не был раздражающим или несносно тщеславным. Он не думал, что весь мир крутится вокруг него, даже если его образ говорил об обратном. Минхо видел, как Чан приподнимается за столом, чтобы очистить креветки для него, и как он радовался особенно вкусному кусочку пищи, нанизывая его на вилку, чтобы положить в рот Минхо. Он видел, как Чан улыбался, если видел Минхо с набитыми щеками, если он был счастлив, если он хотел еще еды или подливал себе напиток. Это было и в том, как Чан схватил счет до того, как Минхо успел вытащить свой бумажник, и в том, как он оставил чаевые в баночке у прилавка с такой теплой, широкой улыбкой с ямочками, возвращаясь из уборной. Солнце как раз садилось, когда они закончили обедать, и Минхо не мог скрыть своего восторга от того, как небо начало таять в размазанную палитру акрила. Он не подозревал, что его глаза сияли, а с губ сорвалось восторженное «вау», когда он резко остановился и уставился на пылающий горизонт, пронизанный маленьким чудом природы. Ох, но Чан, Чан заметил и нашел это чарующим. Он прыскает, сдерживая дыхание, наблюдая за Минхо, а не закатом. Он суёт руки в карманы, идя чуть вперед Минхо, слегка обернувшись, чтобы дать ему знак следовать за ним, хотя в тот момент он не обращал на Чана внимание. Почти на автопилоте, он разворачивается на пятках по песку и следует за Чаном, который теперь осел на неровной части пляжа, где песок образовал что-то наподобие небольших бугорков. Минхо приземляется рядом с ним, наконец, оторвавшись взглядом от заходящего солнца, чтобы посмотреть на сидящего под боком парня, они обменялись мягкими улыбками, но каждый вкладывал в это свое собственное значение. Немое минхово «спасибо, что потакаешь мне» было встречено безмолвным «ты такая красивая, спокойная душа» от Чана. Они разворачиваются к позолоченному горизонту, тишина оседает между ними. Их колени едва соприкасаются, и Минхо чувствует ту самую волну ностальгии, как будто бы он снова был застенчивым школьником, сидящим со своей первой влюбленностью. Конечно, прошлой ночью они были довольно громкими, и да, этим утром тоже, но что-то было иным в этой кроткой близости. Ты можешь прицепиться языком к чьему-то горлу, или касаться каждого сантиметра голой кожи, или бесстыдно заниматься сексом с ним, но держать кого-то за руку всегда будет чем-то иным. Поцелуи на своем лбу всегда будут ощущаться по-другому. Лежать на груди, уткнувшись носом, всегда будет ощущаться по-другому. И это тоже ощущается не так как остальное. — Что ты любишь больше всего в закатах? — осторожно интересуется Чан, достаточно осторожно, что это звучало, как попытка разбудить Минхо ото сна. Минхо и ответил так, будто спал, будучи неуверенным, стоит ли ему смотреть на парня рядом или все же на закат перед ним. — Это как искусство, — отвечает он, — Почти намеренное. Как будто кто-то захотел взорвать солнце и размазать его по небу. Чан под впечатлением поднимает на него брови, Минхо хихикает и игриво бьет по плечу Чана. — Да ты и сам своего рода поэт, не так ли? — Может быть, я провожу слишком много времени с тобой. — Обычно это я тот, кто сочиняет стихи для других, было бы неплохо иметь кого-то, кто сделает это и для меня, — Чан нежно дразнится, случайно-намеренно опуская руку рядом с Минхо, застенчиво, как будто это был первый раз, когда они проводили время вместе. — Ты пригласил меня всего на одно свидание и уже ожидаешь поэзии? Ты что-то забегаешь вперед, Чанни! Чан сияет. — Чанни, — повторяет он, положив подбородок на выступ руки, которую опер на колено, глядя на Минхо, — Я пригласил тебя всего на одно свидание, а ты уже придумал мне прозвище. — Ну, мы уже пропустили достаточное количество послесвиданных этапов и решили сразу потрахаться, так что, — Минхо пожимает плечами, — Думаю, что ни ты, ни я не особо хороши в этапности. — Ты соблазнил меня. Минхо издаёт звук, похожий на что-то между задушенным вздохом и писком. — Соблазнил тебя?! — он ошеломлен, но всё ещё ощущалась игривость в его голосе, — Ты был тем, кто предложил игру! — он преувеличивает, делая кавычки пальцами. — Как будто ты не наслаждался этим. — Ты соблазнил меня! — Не-а. — Чан, ты буквально раздевал меня под предлогом игры. — Минхо, ты буквально объездил дилдо на кухне, выкрикивая моё имя так громко, что соседи могли бы слышать. — Я думал, вы все на пляже! — тушуется он, — К тому же, почему тебя там не было? — Хотел убедиться, что с тобой все хорошо, — отвечает Чан, не упуская удара, удерживая взгляд на Минхо, ощущая полную искренность в его голосе. Это смягчает их момент, заставив сердце Минхо немного перекатиться из-за того, что Чану было не все равно, — Типа, тебя может привлекать кто-то, и ты можешь хотеть гораздо большего, чем просто желание выебать мозг, не так ли? — он поворачивается, — И, ну, ты мне нравишься, Минхо. Естественно, я только встретил тебя, но не знаю, — пожимая плечами, — Мне кажется, дело в тебе. Это было заявление, если быть честным, которое Минхо почти не мог понять. Он не считал себя каким-то экстраординарным, и уж точно не таким, каким Чан, потому что Чана было так много, а Минхо такой маленький. Все, что касается его, вероятно, можно было бы записать на пол-предложения, так что он действительно не понимал этого заявления. Но он соврет, если скажет, что единственная вещь, которую он хотел делить с Чаном, был секс и ничего более. Может быть, переспав ещё пару раз по возвращении в город, став просто приятелями по сексу и ничего более. Минхо был тем, кто легко влюбляется в людей, но он не видел, чтобы это происходило за один вечер, одну летнюю ночь. Если бы он знал, то не сидел бы с ним на пляже, держась за руки, пока они смотрят на закат вместе. Так что, может, и да. Может быть, это было что-то, что они могли бы немного изучить, узнать друг друга получше, провести больше времени вместе. Джисон часто обвинял его в романтизации всего в его жизни, и Минхо был осторожен в мечтах о том, насколько далеко это может зайти, и смогут ли стать они кем-то или нет. Может быть, некоторые вещи лучше оставить неизвестными, оставить загадкой, оставить на будущее, чтобы выяснить. Поэтому он глядит на Чана, переводя глаза на его губы, и немного придвигается, оставляя целомудренный поцелуй на них. Их губы на мгновение ласково скрепились, терпеливо переплетаясь, как и руки, пока Минхо нежно не отпрянул, улыбаясь. — А мне кажется, здесь дело, так же, и в тебе.