Августа – чернобурая лисица

Глава 3 Стерва стерве глаз не выклюет или, бытие определяет самосознание       Восстановление вассалитета продвигалось малыми шагами. Каждый новый поселок нес, как свои потенциальные доходы, так и свои вполне реальные проблемы, решать которые, по счастью, помогали Руквуд, со своим исследовательским энтузиазмом и Шафик, со своим талантом ритуалиста, что под неусыпным наставничеством поднаторевшей в этой области Августы, пестовавшей новый бриллиант с гоблинской методичностью, расширял горизонты, семимильными шагами двигаясь к званию конструктора ритуалов. Для самого Шафика было шоком познакомиться с этой стороной неоднозначной личности своего патрона. Где та старая самодурка, запрещавшая проводить очищение для детей, под предлогом использования «темной» магии? Работая совместно, Карл видел перед собой мастера ритуалиста и очень сильную ведьму, что на его глазах, как орехи, щелкала казавшиеся неразрешимыми проблемы. Леди Августа, будучи пришлой, вынуждена была комбинировать, изменять и разрабатывать новые ритуалы, дабы развивать дары в своих внуках. И Карл подхватил от нее эту страсть.       К новому учебному году в Хогвартсе достойных учеников среди детей вассалов и слуг не нашлось. Для начала молодь из Дикоземья предстояло обучить азам чистописания и теории магии. Да и хоть чуть представлений о будущих учебных дисциплинах привить было необходимо. Северус, вернувшийся на лето в ставшим родным дом, охотно делился знаниями не только о необходимой начальной подготовке, но и об опасностях, ожидающих в «самой защищенной» магической школе Европы юных протеже рода Лонгботтом. Августа всерьез стала обдумывать организацию альтернативной школы. Вот только диплом Хогвартса, как ни крути, но признавался по всей Европе, а экзамены у учеников, оставшихся на домашнем обучении, министерская комиссия так и норовила завалить. Да и библиотека Лонгботтом-лодж не шла ни в какое сравнение с библиотекой Хогвартса. Предстояло искать компромиссное решение, при котором дети рода оставались бы и защищенными и образованными по максимально высокому стандарту.       Аналогом начальной школы волшебства стал класс репетиторства, что своими силами пришлось организовать в ноябре, когда особняк пополнился давно ожидаемым Сигурдом Роули и его племянником. Из-за «неизвестного вируса» родовой дом Роули был закрыт и опечатан до срока вместе со всем скарбом и домовыми эльфами. Вдова старого лорда, что и стала первой и, к счастью, единственной жертвой «вируса», упокоилась на семейном кладбище. Последней каплей в чаше терпения целителя стала попытка леди-матери заключить крайне невыгодную помолвку наследника рода с Миллисент Булстрод, дочерью обнищавшего и выродившегося рода, пусть и признанного шестьдесят лет назад древнейшим и благороднейшим, но по факту, на текущий момент, являвшего собой жалкую пародию на аристократию. Двинувшаяся умом на почве поиска покровителя непременно из последователей Темного лорда дама, предложила в качестве залога исполнения обязательств все имущество рода, включая недвижимость и золото в банковских сейфах. Такого наследства своему племяннику Сигурд не желал. Тем более, что потенциальную невесту он видел, как и плотную сеть темных проклятий на ней, подпитываемую близкородственными браками, практикуемыми в данном семействе уже пару сотен лет. Нет, не такого будущего он хотел единственному сыну своего брата. Так леди Роули, не внемлющая разумным доводам, отошла в мир иной. А совесть Сигурда успокоилась возможностью видеть счастливо гоняющего по лугам поместья Лонгботтом юного Торфинна, и его регулярные свары с Айли Крейг, с которой наследник Роули делил общую ученическую зельеварню, попеременно, то проигрывая, то побеждая девочку в искусстве варки снадобий и эликсиров. Девчонка была упряма, как все шотландцы и свято верила в авторитет своего самопризнанного наставника, тем внушая уважение к будущему школьному профессору и самому Торфинну. Даже если судьба не сведет этих подростков, то младшему Роули не придется в одиночестве добиваться признания в школе, рядом будет верный друг и достойный соперник – Айли Крейг. ***       К весне 1984 года были приведены в порядок четыре форта, а на дороге к проливу был выстроен еще один, взамен полностью разрушенного и заброшенного. Временно заселиться в него согласились четверо японцев, что образовали вполне устойчивые пары, вот только закреплять отношения пока не спешили, терпеливо ожидая от своих лидеров принятия полноценного вассалитета, после чего можно было думать и о детях.       Связанные порталами в одну гроздь поселения снабжали леди, как новыми растениями, так и частями диковинных животных. Герр Штольц лучился довольством, тогда как попадавшие на смены по охране его лавки слуги и вассалы рода скрипели зубами. Для министерских и шпаны из Лютного магазин перекупщика стал неприступным Эльдорадо, что, несмотря на всю охрану, манил своим богатством. В закрытых теплицах Лонгботтомов Августе пришлось-таки возводить новую плантацию плотоядных южноамериканских орхидей, климат-контроль, как и световые панели для которых сделал Масуд Патил, оттачивающий свои навыки артефактора на новых материалах. Ухаживать за новыми растениями вызвались братья Решми Патил, Амрит и Ранджит. Орхидеи в цветении были чудо как хороши, если не подходить к ним на расстояние удара. Двинутых на всю голову японцев, вечно ищущих нового сенсея, индийцы гоняли от новой теплицы истово.       Старший из японцев, притащил из диких земель малый табун из пяти особей фестралов, поселив их в восстановленных конюшнях, подальше от коров. Щуплые азиаты ежедневно объезжали строптивых коней-невидимок, методично доводя свободолюбивых диких животных до той стадии, когда дальше лучше камнем с обрыва. Упорство берейторов-самоучек дало свои плоды спустя всего-то тройку месяцев, сделав строптивцев весьма послушными. Невидимые лошади оказались отличным транспортом для Дикоземья в отсутствии порталов. Они развивали приличную скорость, могли нести до ста килограмм груза и не были привлекательны как дичь для местных летучих и прыгучих хищников. С появлением гужевого транспорта продвижение пути на восток ускорилось. ***       В Визенгамоте застопорилась заявка леди Лонгботтом на восстановление главы рода в правах заседателя Верхней палаты. И было это крайне странно, как и вызывало обоснованные опасения. Испокон веков, Верхняя палата представляла интересы древней аристократии, куда перекочевали члены упраздненной некогда Палаты лордов, как своим полным составом, так и своими традициями обновления и подтверждения членства. Двадцать четыре члена Верхней палаты были представителями древнейших и благороднейших родов магической Британии. Вступление в круг избранных было длительным и муторным процессом, инициировавшимся обычно после полного угасания какого-либо древнего рода. Лорд Эрик передал свой голос главе рода Блэк тридцать лет назад, и, если бы в Палате состоял законный представитель этого рода, то голос рода Лонгботтом бы просто, или на оговоренных условиях, но вернулся Августе, как старшей в роду. Затрудняло процесс то, что неведомым путем, явно не соответствующим регламентированному, но, тем не менее, не оспоренным прочими членами законодательного органа маг.Британии, голоса Блэков, в том числе и полученные в управление по доверенностям других родов были переданы нынешнему председателю Визенгамота (он же директор школы чародейства и волшебства) Альбусу Дамблдору. Дамблдору, который даже не был истинно чистокровным магом, и чей род никогда не был признан достойным представителями Верхней палаты. Нижней, впрочем, тоже. Мастерство в области трансфигурации не давало права занимать место среди членов Палаты мастеров, коею иначе именовали Нижнюю. Вот, если бы Альбус фактически подтвердил, распространяемые среди его поклонников слухи, что является мастером-алхимиком, учившимся у самого Фламеля, то его место в Нижней палате было бы обосновано. Но нет, этот паук загреб себе пять из двадцати четырех голосов в Верхней палате и не собирался отдавать ни одного. Соревноваться в перетягивании каната с одиозным победителем Гриндевальда и наставником героической четы Поттеров, являющимся, по совместительству, еще и опекуном Избранного пророчеством Героя, чей героический лоб остановил наступательное движение Тьмы на мирных обывателей маг.Британии, показалось леди преждевременным. Да и данных из лагеря ныне правящих поступало недозволительно мало. Чернь к власти пока еще не пришла, но аристократов уже изрядно теснили с насиженных столетиями мест.       Выискивать крохи информации в министерстве, проникая туда под видом посетителя под одноразовыми личинами, было непродуктивно и Августа отказалась от этой практики. Только, когда дела вынуждали леди посещать этот чиновничий рой, ушки она всегда держала на макушке.       В этот раз в министерство леди Лонгботтом погнала необходимость зарегистрировать двух из многочисленных детей вассалов для дальнейшего обучения в Хогвартсе. Без нудных процедур признания мальчишек благонадежными гражданами магической Британии, шансы отправить их на обучение в самую престижную на островах школу существенно снижались, даже, несмотря на полную оплату патроном их обучения. Директор Дамблдор выбивал из попечителей и министерства все больше квот для магглорожденных, с легкостью игнорируя право на «второй шанс» для «отродьев темных магов», даже если они могли оплатить свое обучение полновесным золотом.       В подотделе департамента образования, отвечающем за неправомерное использование магии, где Августе предстояло отметить в анкетах подопечных, что они не были замечены в правонарушениях в маггловском мире, ее встретила злая и уставшая молодая женщина, к лицу которой, казалось, так и приклеилась приторная улыбка. Мисс Амбридж, как она представилась, была весьма приятна в общении с представительницей древнейшего рода и дала несколько дельных советов, как ускорить процедуру и увеличить шанс на положительный результат. А, пригласив заинтересовавшую ее девушку выпить вечернего чая на Тенистую аллею, леди Лонгботтом неожиданно стала для той единственным в жизни доверенным конфидентом. Интерлюдия испуганного ребенка       Родилась Долли давно, казалось, целую вечность назад. Для двадцативосьмилетней девушки ее жизнь действительно казалась непозволительно длинной и полной радикальных перемен и перепадов.       Появившись на свет в обычном мире, девочка жила и развивалась в почти нормальных для всех прочих британских подданных условиях. В пять лет, как и большинство детей, пошла в начальную школу, постигать науку чистописания, математику и историю с географией. А как она радовалась рождению брата, учить и наставлять которого была готова с младенчества. Все переменилось в ее девять лет. В этот день маленький Арчи играл на ковре под ее присмотром и, неожиданно быстро достигнув края, перебрался в зону у камина, своротив по дороге журнальный столик. Для трехлетнего братца это было привычно, лежать на ковре, слушая рассказы сестрички Долли и перекатываться с бока на бок, вдруг, подскочить на застоявшиеся ножки, как жеребец двухлетка и бежать, что есть силы в любую понравившуюся сторону. Вот только в этот раз на столике стояла большая хрустальная ваза, наполненная полевыми цветами. Грохот упавшего столика, как и хруст бьющейся в мелкую крошку вазы был слышен по всем закоулкам небольшого дома.       - Как? Мама! Ваза! – Долли еще не успела сформулировать словами, что чувствовала, как малыш Арчи, схватив один из осколков, протянул его сестре.       Тут девочке показалось, что она потеряла сознание, ведь за этим осколком потянулись и другие, и из небольшого хрусталика, прямо в руках ребенка, стала образовываться вполне целая и весьма тяжелая ваза, донести которую до сестры малыш просто не смог, опустив на ковер. Долорес замерла от ощущения чуда. Потоки тепла обвивали ее хрупкое тело, несмотря на то, что все окна в доме были закрыты, и сквозняков не было и в помине. Но чудо прикоснулось своей ладошкой к щеке девочки. Долли опустилась на колени перед братишкой и ласково поцеловала его в щечки:       - Ты мой умница.       Дети не видели прячущуюся в тени коридора мать, чье лицо перекосило от брезгливости, страха и страдания. Миссис Амбридж была не просто верующей. Она была истовой католичкой, считавшей, что Дьявол всегда найдет лазейку в душу, особенно детскую.       Вечером разразился скандал. Вернувшемуся с работы Орфорду, была предъявлена целая ваза и рассказ, как дети склеили ее без клея. Обрадовавшийся маг выслушал от жены проповедь о дьявольских отродьях. Почему на роль посланника Антихриста была выбрана Долли? Да просто потому, что строптивая девятилетка достала своим поведением и так раздраженную капризами младшего брата мать. Женщина выливала на голову не понимающей, чем она прогневила родительницу дочери тонны своих, большей частью надуманных, претензий. Орфорд видел перед собой вместо знакомой, казалось, супруги чужую недобрую женщину и вспоминал наставления своей матери, что ни маггла, ни грязнокровка не сможет составить его счастье. Ибо для дитя, пусть и слабого магически, но принадлежащего к чистокровному роду, магия будет в приоритете, тогда как для не одаренных, это может стать камнем преткновения. Но Орфорд был слаб как магически, так и духом. Уйти, разорвав связь со своей женой, он не решился, взяв подработку в министерстве магии, гарантировавшую прибавку к семейному доходу, надеясь хоть так задобрить супругу.       Глава семьи, пропадавший на двух работах все светлое время суток не видел, как его жена истязала детей, моря их постами, стоянием на горохе, многочасовыми молитвами и прочими богоугодными, по мнению одержимой, свято верующей в наличие у Христа его антагониста-Дьявола, женщине, епитимьями, налагаемыми ею собственноручно на собственных детей для изгнания из них бесовского духа.       Так продолжалось два года. Сова, принесшая Долорес приглашение в Хогвартс, обрадовала только Орфорда. Долли жутко боялась оставлять Арчи с матерью наедине. Сама же миссис Амбридж была в гневе. Как иначе, чем неповиновением строптивой девчонки объяснить то, что материнские потуги не принесли результата? С этого дня дочь для нее была потеряна. С закостенелым в своем грехе бесовским отродьем иметь дело не стоило, и все труды были направлены на младшего сына, не смевшего перечить матери, в силу малого возраста.       Первые летние каникулы, как и следующие три лета оказались для старшей дочери семейства Амбридж настоящим адом. Мать не ругала ее, но запрещала даже упоминать о колдовстве. Ежедневные молитвы и пост должны были смирить строптивый, по мнению матери, нрав Долорес. Младший брат так же подвергался необоснованным нападкам и выглядел хилым и безвольным. И так не слишком сильная ведьма, Долли была вынуждена готовить летние эссе в поезде, по дороге в школу, что не улучшало ее академических результатов.       После третьего курса мать встретила Долорес веригами, заставив девочку два месяца каникул носить под мешковатой одеждой натирающие тело железки и грубые шнуры. Общение в семье свелось к этикетным репликам во время еды. Долли боялась поднять взгляд на мать, которая и сама не желала общения с порченой дочерью. Артур совсем истончился, глядя на мир пустыми глазами, и сторонясь всех в доме. Орфорд оставался глух к проблемам в семье, считая, что, обеспечивая материальный достаток, делает все возможное для своих близких. Слепоту главы семьи развеяло трагическое событие, случившееся как раз накануне прибытия старшей дочери на каникулы после окончания пятого курса Хогвартса. Вернувшийся с работы Орфорд застал вместо своего дома и пары кварталов вокруг полную разруху, с огромной воронкой от взрыва, снесшего малоэтажные строения, как карточные домики. Эпицентром катаклизма оказался дом семейства Амбридж. С трудом пройдя через маггловские кордоны, на подгибающихся ногах, Орфорд подошел к тому месту, что еще недавно служило ему семейным приютом. Его взору предстала глубокая яма, свидетельствовавшая либо о силе взрыва, либо о силе магического выброса. Мистер Амбридж не чувствовал своего сына, а ведь тот должен был стать сильным волшебником, не под стать отцу или сестре. Неужели мальчик не справился со стихийной магией?       Орфорд Амбридж долго размышлял, сидя на краю оврага, похоронившего его надежды на светлое будущее и возврат значимости в маг.мире его семьи, к которым непременно привел бы их талантливый сын. Подоспевшие к месту сильнейшего выброса авроры и обливиаторы его не трогали, думая, что тот и сам вряд ли в курсе причин случившейся трагедии. А Орфорд пришел к выводу, что его главной ошибкой после рождения детей-волшебников было оставаться в маггловском мире.       Так Долорес на каникулах после сдачи СОВ оказалась в Лютном. На лучшее место проживания у ополовиненной и обездоленной семьи денег просто не нашлось. Девочка была неожиданно оторвана от привычного окружения и, даже не имела возможности оплакать любимого брата.       Мистер Амбридж, переходя камином на работу и с работы не замечал убогости и чуждости для его воспитанной в маггловском мире дочери обстановки в их новом районе обитания, радуясь, что устроился среди чистокровных магов, пусть и низкого пошиба. А для Долли это лето стало испытанием ее сил, хитрости и выдержки. Учась на факультете Слизерин, мисс Амбридж слышала об ужасах, творящихся в трущобах магического мира, как то, продажа детей в рабство, в публичные дома и торговцам запрещенными ингредиентами. Но она никогда не примеряла к себе роль жертвы, в наивной надежде на защиту отца. Столкнувшись с неприглядной реальностью, где вся защита, оказавшегося неожиданно жалким родителя сводилась лишь к его заботе о материальном благополучии дочери, Долли пришлось развивать в себе ранее не востребованные черты характера. Так обычная, слабая магически девица стала окукливаться в хитроумную расчетливую стерву, что училась виртуозно врать и льстить в угоду собственному благополучию, стравливая сильных, но умственно недалеких и потенциально опасных для нее магов между собой.       На шестой курс мисс Амбридж приехала совсем другим человеком. Задача как можно раньше вырваться из-под родительской опеки превалировала в ее сознании. То, что Орфорд тянет ее на дно, стало ясно в августе. Отец не был силен в защитных чарах, но довольно много знал о чарах незаметности и специальных для подслушивания и подсматривания, которыми и поделился с дочерью. Работая в министерстве обслугой, мистер Амбридж, используя семейные наработки, не раз становился свидетелем не предназначенных для чужого внимания разговоров. Так, понемногу, увеличивая свою осведомленность о мелких грешках чиновников, Орфорд начал их слегка шантажировать на небольшие суммы, пополняя тем оскудевший семейный бюджет. Для Долорес, заинтересовавшейся отцовской копилкой компромата, это так же не стало секретом. Вот только, в отличие от отца, обучавшегося на дому и не получившего закалки политических интриг в Хогвартсе, Долли посчитала такое использование конфиденциальной информации опасным и расточительным. Копируя эти источники пополнения семейной казны, девушка четко отдавала себе отчет, что, во имя своего благополучия и самой возможности выжить, отца она уже может считать невозвратной потерей.       Полукровка Амбридж стала активно искать благосклонности потенциально доброжелательно настроенных дальних чистокровных родственников, не замаравших себя в порочащих связях, и возможных патронов из влиятельных семей. И, если с первыми ей повезло относительно, только род Селвин, официально прервавшийся полторы сотни лет назад не имел ни желания, ни возможности опровергнуть свое родство с юной мисс, то со вторыми пока не везло совсем. Ее софакультетники в большинстве своем были птицами слишком высокого полета, чтобы заинтересоваться слабой полукровкой без связей, а оставшееся меньшинство было не менее жалко, чем она, само желая прислониться к сильному плечу и, в этом желании, готовое оттолкнуть потенциального конкурента. Студенты иных факультетов настороженно относились к слизеринцам, и попытки вызвать у них доверие почти всегда оборачивались обратным результатом. Пришлось перебирать выпускников, которые, хотя бы теоретически могли помнить о ее существовании. Учившийся парой годов раньше Пайус Тикнесс, из не слишком знатной, но достаточно влиятельной в политических кругах семьи стал единственным кандидатом на роль первого патрона, но с ним еще предстояло наладить общение.       Ведя активную переписку с несколькими выбранными на роль будущих рекомендателей выпускниками Слизерина, девушка попутно формировала в своей голове и в головах своих корреспондентов новый образ исполнительной и верной своему будущему патрону профессионально подкованной молодой чиновницы. И только она знала, как много пыльных томов по законодательной системе маг.Британии пришлось законспектировать юной слизеринке, уделяя отдыху минимум времени, которого стало катастрофически не хватать.       Должность стажера в Департаменте магического правопорядка, занятая мисс Амбридж сразу после сдачи ЖАБА стоила литров чернил, истраченных на написание писем. Вот только ко двору в среде дознавателей она не пришлась. От юной стажерки, кроме услужливости в подай-принеси, сделай копию, дозаполни отчет-отнеси, требовалась еще и смазливая внешность, на которой хотели взглядом, а может и не только, отдыхать черствеющие от людской грязи маги. Пайус же слишком плохо помнил, как выглядела «серая мышка» Слизерина, да и, что говорить, надеялся, что та израстется и расцветет как девушка. Он, хоть и был несколько разочарован в своей протеже, все же находил ее неплохим специалистом. Девочка еще не стала тем старым продавленным, но вопреки всему удобным диваном, который хоть и режет глаз, но без него никак. Но и роль неудобного стула о трех ногах тоже не занимала. Так что, спустя пяток месяцев, перспективный специалист был перенаправлен на открывшуюся вакансию в Отдел образования к вящей радости всех заинтересованных лиц.       Состоявший преимущественно из лиц женского пола, утративших, в силу возраста, очарование молодости, за исключением главы, бывшего престарелым дотошным магом, пережившим на своем веку не меньше десятка министров, отдел принял Долорес в свои радушные объятья. Престарелые сплетницы жалели «бедняжку Долли», которая, не будучи даже просто миловидной, вряд ли найдет себе мужа, хотя, и увольняться, чтобы возиться с детьми тоже не станет, что делало нового сотрудника дважды привлекательным. Смерть отца от отсроченного родового проклятья кого-то из не найденных представителей древнего рода добавила девушке сочувствия и желания помочь от коллег. Что и говорить, но старательную и услужливую сироту было приятно продвигать по службе, считая это деяние этакой благотворительностью, что существенно повышало самооценку чиновниц и чиновников.       Так и двигалась к своему благополучию и безопасности Долорес, нося перед иными магами маску, придуманную еще в школе, с каждым прожитым в магическом мире годом наращивая все новые и новые слои толстой кожи над своей родной тонкой и ранимой. Пока на своем пути не встретила по-настоящему сильную ведьму из древнейшего рода, которая не оттолкнула ищущую не только финансовой и прочей безопасности, но и моральной поддержки слабую всем, кроме ума и силы духа ведьму. Конец интерлюдии       Долорес заинтересовала Августу с первого взгляда. То, как девушка держалась, что она говорила, выдавало в ней немалую работу над собой. В отличие от большинства мужчин, леди Лонгботтом была способна заглянуть дальше, чем на внешность, родословную и магическую силу молодой ведьмы. Вторым из факторов, повлиявшим на решение завербовать мисс Амбридж в свою команду стало то, что, несмотря на уверенное продвижение к цели, до законченной циничной стервы Долорес было еще далеко, так что леди еще могла подкорректировать эти изменения в свою пользу. Впрочем, для Долли, остаться чуть более человечной и чуть менее разочарованной в людях тоже пойдет на пользу.       На личный вассалитет дамы решились после двух месяцев плодотворного общения. Во время которых, Долли передавала леди Августе интересующие ту сведения, взамен получая вознаграждение, не всегда денежное, чаще лечебными зельями высшей пробы, для коррекции негативного влияния на развитие магии в подростковом возрасте, или ответными услугами. И вели длинные вечерние беседы, во время которых Августа старалась наставлять и советовать молодой ведьме, как лучше, без ущерба для репутации выбираться из той или иной щекотливой ситуации, что в многообразии подсовывали беззащитной полукровке ее более родовитые коллеги по работе.       Начавшись пятничными визитами на ужин, ежевечерняя трапеза в Лонгботтом-лодж уже через несколько недель пополнилась еще одним завсегдатаем, добавившим своими язвительными репликами перца в ставшие, после отбытия в Хогвартс Северуса Снейпа, немного пресными разговоры. Долли легко влилась в немногочисленное сообщество доверенных вассалов, заняв свое место в семейной иерархии где-то между Руквудом с Роули и Шафиком с Крейгом. Аккуратно отстаивая свое первенство перед являвшимися на субботние трапезы Патилами, уважаемыми ею за свою стойкость и верность родовым традициям. В душе Долли не была ксенофобом, хоть и активно демонстрировала это качество на работе в угоду поощряемым в министерстве тенденциям. Да и пара амулетиков, купленных по сходной цене у мастера Масуда, убедила Долорес в слепоте своих коллег, отвергающих все иные способы колдовства, кроме традиционно практикуемых в маг.Британии со времен римского господства. Так что мисс Амбридж вовсю оживляла подостывшие без подпитки связи в ДМП, дабы своевременно информировать своего нового патрона и, ставших друзьями вассалов рода о возможных угрозах их маленькому, но такому уютному мирку-государству.       Для Августы, получить в заказчики условно разрешенных артефактов чиновников, было в новинку. Но Долли успокоила ее тем, что дает контакты только проверенным магам, которые не станут вредить поставщику. Так что, леди пришлось смириться, что она снабжает улучшенной защитой избранных служащих министерства. К тому же, благодаря мисс Амбридж, ранее ушедший в тень бизнес, поставляемых через герра Штольца зелий частично обелился и оказался весьма востребован. Да уж, болеть маги не перестали, а финансов заказывать редкие лекарства через пролив хватало не у многих. Долорес же повысила свой авторитет среди фракции новых функционеров, демонстрируя наличие неплохих связей в кругах мастеров. Афишировать вассалитет у леди Лонгботтом ни та, ни другая не торопились, оставляя его своим козырем и не желая уменьшать простор для маневров молодой интриганки.       Жизнь маленького домена Лонгботтом налаживалась. И, хоть и далеко было пока Августе до уровня нынешнего влияния местечковых мастодонтов, вроде Дамблдора, но, она не унывала, поступенчато продвигая свою модель жизненной парадигмы среди близких ей людей.