Августа – чернобурая лисица

Глава 4 Склеил муху паучок, или исповедь уставшего солдата       Подход к Бартемиусу Краучу искали всем кагалом в составе леди Лонгботтом с вассалами, леди Боунс, лорда Аббота и Кастеляна Отдела тайн, возобновление давнего знакомство с которым весьма приободрило старого лорда-затворника. Бартемиус Крауч был неуловим, когда не хотел быть пойманным. Изредка появляясь на британских островах, о чем поведал всеведущий Кастелян, Крауч своей паранойей составлял нешуточную конкуренцию анекдотически известному Шизоглазу Муди. Для конструктивного диалога, дипломата и полиглота, также прославившегося на ниве, возведенной в абсолют бдительности и недоверия к соотечественникам, пришлось арканить в Японии, старые связи в которой, как оказалось, не заржавели не только у лорда Аббота, но и у старика Кастеляна. ***       Обнаружив, что в онсэн оказался вовсе не в одиночестве, Бартемиус сразу настроился на отражение атаки, слишком уж въелась предельная осторожность под кожу врожденного перфекциониста.       - Кто вы? - обратился Барти к незнакомым магам европейской наружности, спустившимся в пустующую до этого купальню, незаметно, как он считал, перемещаясь к своим вещам, в которых оставил волшебную палочку.       - Полно тебе, мальчик, - прогудел смутно знакомый голос, - давно ли ты обращался ко мне «дядюшка Гермес» и просил совета? – гулко захохотал дородный немолодой блондин.       - А вы? – жалобно всхлипнул от несвоевременно нахлынувших воспоминаний молодости разом сдувшийся, уставший от постоянного напряжения маг.       - Виделись, знались, но так и не были по форме представлены, - проворчал едкий жилистый старик с повадками опытного дуэлянта, - Кастелян отдела тайн, - высокопарно выдал этот устрашающий дед, - если тебе хоть что-то говорит мой титул.       Крауч надолго впал в ступор. Гермеса Аббота он вспомнил легко, как и его манеру именовать всех заинтересовавших или раздражающих его людей мальчиками и девочками, испытывая тех на прочность. Услышать от лорда Аббота обращение мистер или мисс означало полную ничтожность оппонента в его глазах. К безусловно уважаемым им лично членам общества «неистовый Гермес» обращался исключительно по титулам, чаще всего используя «мастер». А вот о легендарном Ордене невыразимцев Крауч помнил непозволительно мало. Его безупречная память была, как будто, подернута дымкой, сквозь которую приходилось продираться, чтобы заставить себя осознать важность знакомства.       - Рад знакомству, - выдавил из себя обнаженный не только на уровне кожи, но и на уровне нервов маг.       - А уж как мы рады, пообщаться с тобой приватно, неуловимый ты наш, - прохохотал здоровяк Аббот, и тут же построжел, - ты слишком глубоко окопался, совсем отрезав себя от современных политических веяний родины, - укоризненно глянул на Барти старый знакомец.       - Хочу иметь как можно меньше контактов с нынешним руководством страны, - Крауч гордо вздернул подбородок, демонстрируя стойкость своей позиции.       - И поэтому сбежал на край света, спрятав голову от проблем так хорошо, что не заметил изменений в министерстве? – ехидно дополнил претензии лорда могущественный старик.       - И чем же новый министр отличается от своего предшественника и ему подобных?       - Хотя бы тем, что является нашим с Амелией ставленником, - жестко обрубил готовую перейти в перебранку дискуссию Аббот.       Бартемиус пересматривал свои выводы о ситуации на Альбионе, исходя из новых данных, и не находил противоречий. Стоило признать, что старик-кастелян был прав, «Железный Крауч» потерял не только волю к жизни, но и наблюдательность, раз проморгал реальную смену власти в министерстве. За последние три года Барти отчаялся достаточно, чтобы перестать верить даже в то, что его жизненный путь будет, пусть беспросветным, но ровным. Все указывало на то, что скатываться он сам и его род будут медленно, но неуклонно. Крауч просто старался свести к минимуму репутационные потери, уже не надеясь на продолжение династии и свою выживаемость, после того, как станет ненужен основному игроку, что крепко держал судьбу опального чиновника в своих руках.       Старшие купальщики не торопили впавшего в задумчивость перспективного политического, а в будущем еще и идеологического (в свой талант воспитателей оба опытных мага верили безоговорочно) союзника и недавнего наиболее вероятного кандидата в министры, расслабляясь в теплой минеральной воде природного источника, насыщенного магией.       - Что от меня требуется? – резко, как и всегда, перешел к главному подобравшийся Крауч.       - Прежде, чем выставлять тебя на выборах министра, предстоит разгрести авгиевы конюшни самых запущенных департаментов министерства, - глядя в карие глаза своего визави, для чего слегка приподнялся, вызвав локальное цунами в небольшом, для его габаритов бассейне, твердо начал мудрейший лорд Визенгамота. – ДММС на данный момент – это ты, как только вернешься на острова и примешь руководство, как единственный оставшийся сотрудник отдела. Наберешь штат, восстановишь нормальную работу. На все это тебе пара лет. И не кривись, - заметив скепсис на породистом лице рыжеватого блондина, добавил лорд Аббот. – Я тебя знаю, мальчик. Ты справишься. Да и мы не оставим тебя без поддержки.       Это «мы» прозвучало более чем весомо, явно скрывая серьезную силу, что до поры не стремилась привлекать к себе внимание.       - Как закончишь с ДММС, готовься принять руководство над Комитетом по выработке объяснений для магглов в Департаменте магических происшествий и катастроф. Даже не думай, что это синекура, - предвосхитил возражения Барти Гермес, - эта должность станет отличным плацдармом на пути к министерскому креслу. После успешного руководства ДММС тебя на нее назначат с легкостью. Там наработаешь нужные связи и отработаешь новый образ. Старый был откровенно не гибок и тяжел, избирателям такое не нравится. – На приоткрывшего, чтобы возразить рот Крауча, Аббот шикнул, - для восемьдесят первого он бы зашел на «ура», собственно, поэтому тебя и слили, а вот в мирное время нужен министр-реформатор, умеренный приверженец традиций. Таким ты и должен стать.       - Думаю, что детальное обсуждение стоит отложить на послеобеденное время, а сейчас отправиться за стол, - прошелестел старик-кастелян, потягиваясь под упругими струями, исторгаемыми из отверстий в боковых стенках бассейна из специально проложенных ниже уровня поверхности трубок.       После обеда, разморенные непривычными водными процедурами британские маги предпочли вздремнуть пару часиков, так что для Бартемиуса его персональная экзекуция была отложена. Ворочаясь на прохладном татами, Крауч понимал, что с такими думами уснуть ему все равно не удастся. Интерлюдия Барти, или как я стал марионеткой       Пытаясь вспомнить, когда именно он попал под тотальное влияние Альбуса Дамблдора, Бартемиус затруднялся с ответом. Тогда, когда в переломном восемьдесят втором председатель Визенгамота потребовал уволиться из ДМП, как опозорившему себя перед общественностью родственной связью с Пожирателем смерти, Крауч принял это, как естественное продолжение своих решений и даже не пытался анализировать, сколько в этом действии собственной веры, а сколько влияния великого светлого мага.       Со стыдом вспоминались показательные суды конца восемьдесят первого – начала восемьдесят второго, где Бартемиус раз за разом шел на компромиссы со своей совестью во имя спокойного будущего маг.Британии, ловко подталкиваемый под локоть Альбусом Дамблдором. Дело Руквуда до сих пор горело незаживающей язвой в душе правдолюба. Альбус приводил казавшиеся неопровержимыми доводы в пользу такого решения, но вся суть Крауча этому противилась. А значит, на крючок он попал много раньше не только предательства интересов семьи, выразившегося в заключении в Азкабан единственного сына, но и начала кампании против чистокровных родов, что в восемьдесят первом – восемьдесят втором оголтело клеймила преступниками всех поборников традиций.       А когда, собственно, он отринул те самые традиции, что завещали многочисленные поколения предков?       Неожиданно вспомнилась школа, где на уроках трансфигурации, молодой рыжеволосый профессор, носивший тогда короткую бородку без усов, вместо традиционных эссе организовывал во время занятий дебаты на актуальные тому времени политические темы. Большинство малолеток было только радо не просиживать штаны в библиотеке, а, диспутируя, щеголять своими наивными суждениями в классе во время дискуссий и получать баллы за пересказ озвученного учителем на предыдущем занятии мнения. И ведь мало кто задумывался, что тот, кто должен был развивать юные умы, вместо этого закладывал в незрелый разум примитивные шаблоны поведения, окрашивая их в яркие краски вольнодумства, столь притягательного в юности.       После выпускного, отринув школу с ее социальными связями как шелуху, Барти, тогда еще единственный, окунулся во взрослую жизнь, где у него были и цели, и перспективы на политическом поприще. Служить отечеству юный Крауч готовился с детства, а трезвая оценка своих слабых боевых навыков и высокой эрудиции диктовала дипломатический путь. Десяток лет прошел в борьбе амбиций с такими же, как и он, но более родовитыми и менее даровитыми кандидатами на редкие вакантные должности в министерстве. Договорной брак оказался не просто удачным, Барти впервые и навсегда влюбился в свою юную и хрупкую жену. Беременность и роды подкосили и так слабое здоровье дражайшей супруги. Оглядываясь назад, Крауч не понимал, почему, видя угасание своего солнца, не бросил все и не увез ее лечиться на континент, ограничившись консультациями в Мунго, что сводились к банальщине из серии больше отдыхать и меньше волноваться. А со временем и вовсе возложил часть вины за состояние любимой на так тяжело давшегося ей сына, которого она обожала до умопомрачения.       Проводив сына в Хогвартс, Бартемиус словно забыл о его существовании. Разрывающие надвое противоречивые чувства на время пришли в гармонию. Вот только мир в семью это не принесло, так как, получивший должность главы ДМП, Крауч полностью ушел в работу, уделяя жене минимум времени, а о сыне и вовсе не вспоминая месяцами.       Потомственный рейвенкловец и опытный следователь ДМП Крауч должен был прислушаться к тем идеям, что принес Барти-младший в их дом после окончания четвертого курса. Но этого не произошло. Политические баталии слишком увлекли Бартемиуса, чтобы обращать внимание на семейные дела. Ничего дельного от сына-малолетки «Железный Крауч» не ждал, привычно отмахиваясь от его все менее восторженного внимания.       Первый удар, выбивший из него дух и заставивший задуматься о своем поведении, настиг Барти-старшего внезапно. На очередном, срежиссированном Альбусом суде, что должен был выявить затаившихся среди мирных обывателей тайных сторонников Темного лорда, шпион Советов Каркаров во всеуслышание назвал имя его сына. И малыш Барти, упрямо глядя в глаза онемевшего отца, оголил предплечье, явив на всеобщее обозрение темную метку. Чей-то чужой, смутно знакомый голос вынес немедленный приговор, что по законам военного времени без суда и следствия постановил направить Барти-младшего на пожизненный срок в Азкабан.       Лишь придя домой, Бартемиус сбросил оцепенение и смог осознать, что именно он, своим приговором, лишил свой род будущего. Но он этого не хотел, да и не мог бы сделать. До утра мечась по кабинету, Крауч так и не смог соединить в единую цепочку события предшествовавшего дня. Как бы ни пренебрегал он собственным сыном, но поставить род на грань вымирания, не дав наследнику даже шанса на оправдание, нет, это было за гранью его принципов. Бартемиус стал очень осторожен в принятии решений, подозревая, что его импульсивные действия были совершены не без воздействия извне. Тот же указ о применении непростительных. На трезвую голову Крауч никогда бы не позволил подобного беспредела.       Решение продолжать демонстрировать на публику привычную непреклонность в борьбе с темными силами себя оправдало. Слишком много недовольных лиц мог наблюдать униженный, но все еще действующий глава ДМП, чинно следуя по коридорам министерства или проводя в своем кабинете текущие совещания. Шакалы подбирались все ближе, злясь, что раненый лев не потерял силы духа. А Крауч планировал отступить с достоинством. То, что эта партия, если не вся жизнь его и его рода проиграна, казалось Барти неоспоримым, вот только проигрывать он намеревался на собственных условиях. Так, незадолго до неминуемой отставки «железный Крауч» сумел добиться, чтобы кресло главы ДМП досталось именно Боунс, в профессионализме и лидерских качествах которой он не сомневался.       Дамблдор проявил «милость» и «уговорил» Фаджа вместо отставки, направить «уставшего от ответственности Крауча» на должность первого помощника главы департамента международного магического сотрудничества, еще до перевода не раз намекнув Бартемиусу, как много он, Альбус сделал для сохранения репутации Крауча.       И Барти предпочел затаиться и плыть по течению. Вот только предсмертная просьба любимой жены поставила жирный крест на возможности отомстить старому пауку. Связавшись с алчным комендантом Азкабана, Крауч, казалось, подстраховался обетами на все случаи раскрытия своего грязного секрета, но, сначала заметка о скоропостижной смерти корыстолюбивого придурка, а позже и визит в ДММС Альбуса Дамблдора, изобилующий намеками и недоговоренностями, убедил уставшего мага, что он вновь стал разменной монетой и заложником обстоятельств. С тех пор паранойя окончательно стала его второй натурой. Прячась в длительных командировках от всевидящего ока своего куратора, предварительно защитив комплексом родовых чар наследное поместье, Бартемиус надеялся если не найти выход, то хотя бы оттянуть неизбежный конец.       То, что вся его игра в прятки глупа и бесполезна, и шанса вывезти за пределы маг.Британии вновь обретенного сына нет, Крауч окончательно понял, когда к нему в бассейн спустились двое наиболее могущественных магов Альбиона, что в отличие от Альбуса, что влезал во многие двери за счет своей изворотливости и подлости используемых методов, были в авторитете у влиятельных магов. Конец интерлюдии       Колеблющегося между побегом на британские острова для лучшего сокрытия своей тайны и немедленным самоубийством, дабы не стать источником компрометирующей информации Барти в кухне-столовой отловил Гермес Аббот. Обхватив щуплого мага своими ручищами и прижав того к монументальному плечу, лорд Аббот стал ласково поглаживать растрепавшуюся шевелюру мальчишки, который, несмотря на прожитые годы, так и остался ранимым идеалистом, верным своим принципам. Барти даже не заметил, как разговорился, выплеснув на старшего мага свои сомнения и чаяния, не рассчитывая на поддержку и помощь, а, просто не имея сил и возможностей удерживать и дальше этот шквал эмоций в себе.       - Клятвы и обеты пауку давал? – резко оборвал текущий поток сознания лорд Аббот.       - Я не помню, - непослушными губами пробормотал Крауч.       - Срочно менталистов и лучше из храмов Ицукусима, - крикнул на местном наречии Аббот, зная, что духи-прислужники услышат его. – Они смогут помочь. Вода храма смоет твою боль, мальчик, - уже по-английски продолжил утешать подопечного сам не раз битый жизнью маг.       Крауча пришлось оставить на лечение в стране восходящего Солнца под присмотром местного знакомого лорда Аббота, пожелавшего возместить давнюю незначительную услугу, организовав присмотр и уход за соотечественником «неистового Гермеса».       Кастелян Отдела тайн, получив от главы Краучей все полномочия, наряду с явками и паролями к охранкам, которыми оградил свое поместье помешавшийся на безопасности Барти, отправился вызволять из плена своего будущего очередного подопечного и кандидата в члены Ордена невыразимцев. ***       Первое сентября в Хогвартсе прошло на удивление спокойно. Айли Крейг и Торфинн Роули ожидаемо для Снейпа распределились на Слизерин. Парочка второкурсников Хаффлпаффа из бывших дикарей, а ныне вассалов благородного рода Лонгботтом излишне радостно хлопала новичкам, но, в отсутствии Дамблдора, на такие мелочи никто, кроме декана змеек, внимания не обратил.       Айли-беда в первую же учебную неделю навела шороху на факультете, восхваляя таланты своего наставника (так и не захотевшего признать официальное ученичество над неуемной егозой и оставшегося наставником только в ее воображении). Чистокровные старшекурсники, учившиеся еще у Слагхорна и воспринимавшие манерного сибарита эталоном педагога, а пришлого декана зарвавшимся полукровкой, попытались высмеять малолетку, но нарвались на яростный отпор, что поддержал не только ее приятель Роули, но и вернувшийся на шестой курс после года отсутствия Харви Доусон, и тихоня третьекурсник Матиас Флинт. То, что двое заступников были из «Списка двадцати восьми», добавляло веса словам первокурсницы. Языкастая мелочь сыпала фактами и сравнениями со сноровкой опытного дуэлянта, давя своими аргументами аристократический скепсис. Проиграть словесную перепалку с первокурсницей было позорно, но еще позорнее было бы драться на дуэли с малолетками. А те были вполне готовы к вызову и, судя по позам и стойкам, не только морально. Старшаки отступили, призадумались и рванули в библиотеку за свежей периодикой. Младшие и средние же, видя непривычное в стенах факультета поведение чистокровных отпрысков не самых влиятельных семей, несколько отдалились, не пытаясь подружиться-подмять под себя возможных вассалов из первачков. Так Айли и Торфинн стали некой Терра-инкогнита для сплоченного коллектива знакомых с детства чистокровных детишек, заняв нишу изгоев, но изгоев, мнение которых не стоит сбрасывать со счетов.       Декан, прознавший об этом демарше, назначил скандалистке дюжину отработок, на которые та бегала с радостью, только пятки сверкали.       К слову, Маверик, старший из братьев Флинтов на пропущенный седьмой курс в Хогвартс не вернулся, а был направлен на аврорские сборы в Швецию, благо развитый родовой дар и протекция леди Августы позволили ему поступить на подготовительный курс без лишних проволочек.       А Айли Крейг, медленно, но верно, со свойственным истинным шотландцам упорством, переламывала под свое представление мнение софакультетников о достоинствах их нынешнего декана, превознося того превыше Мерлина. ***       Как ни старался Альбус успеть помочь своему неосторожному протеже, но ко времени, когда для великого трансфигуратора стало возможным, хоть намеками дать понять о грозящей Уиллоби и его подчиненным опасности, помогать было уже поздно. Сова с предложением навестить старого учителя вернулась, не найдя адресата. В министерстве Дамблдора не пропустили дальше приемной Аврората, где командовал незнакомый делопроизводитель. А срок собрания Визенгамота неотвратимо приближался.       Заседание для Верховного чародея началось с очередной неприятности. В виду личной заинтересованности председателя Визенгамота А.П.В.Б. Дамблдора в обсуждаемом вопросе, руководство высшим судом маг.Британии было временно передано представителю нейтралов Огдену. Дамблдору пришлось смириться с ролью одного из множества рядовых судей, пусть и обладающего пулом из пяти голосов.       За прошедшие две недели дело семейства Бойл обросло нелицеприятными для служителей порядка подробностями. Так выяснилось, что защиту на родовом поместье авроры вскрыли с помощью крови неправомерно задержанного месяцем раньше племянника главы рода, работавшего в ДММС. Молодого мага насильно доставили к охранному периметру, где и пустили ему кровь. Никаких бумаг, подтверждающих право на творимый беспредел у авроров не было. Обезумевший от наглости атаки и опасения за жизнь младшего родича глава Боул активировал полную защиту родового дома. А поняв, что вторженцы используют кровь племянника, выпустил Адское пламя, справиться с которым не смог, и сжег не только атакующих, но и собственную семью с собой вместе. Племянник к тому времени уже испустил дух от кровопотери, поэтому обгорел не сильно, и был пригоден для посмертной экспертизы.       Вызванный для дачи показаний по делу Боул главный аврор Уиллоби, юлил и открещивался от ответственности, упирая на свою невиновность по данному инциденту. И ему почти поверили. Хотя сомнения в информированности начальника Аврората по части своеволия сразу двух пятерок авроров остались. Суд квалифицировал нападение на поместье древнего рода как разбой с отягчающими, но окончательный список виновных в преступлении лиц так и подвис в воздухе. Часть решения по возможным фигурантам была отложена до следующего заседания, так как далее слушалось дело главы Аврората Уиллоби, что могло добавить подробностей в дело Боул.       Сколь бы лояльны не были многие старейшины Визенгамота Дамблдору, открыто покровительствовавшему начальнику Аврората, но действия Уильяма Уиллоби с подручными однозначно квалифицировались как государственная измена. Больше половины списочного состава силовиков фактически не подчинялись министерству. Для них единственным авторитетом был Уиллоби. Налицо были все признаки силового захвата власти. Боунс, выступая обвинителем на данном процессе, не скупилась на прямые намеки, через раз напоминая, что одно из древних семейств уже было уничтожено силами лояльных нынешнему главе авроров, пусть и ценой собственных жизней. Заседатели потели от возможных перспектив и с сомнением косились на начинающего звереть от намеков главы ДМП Уиллоби и застывшего со скорбным выражением лица Дамблдора.       Выбитый из колеи Альбус, на правах защитника и давнего наставника, все же попытался сгладить неприятный осадок от резких слов мадам Боунс, взывая к милосердию и всепрощению судей к единожды оступившемуся магу, что всю жизнь стоял на страже безопасности маг.Британии, закрывая своей грудью простых обывателей от опасности темных магов.       То, что он работает не на ту аудиторию, до Дамблдора дошло не сразу, и он успел высказать еще несколько тезисов о борьбе Света и Тьмы, на острие которой и стоят доблестные авроры из истинных гриффиндорцев, что, если и перегибают палку, то делают это с открытым сердцем и без злого умысла, прежде, чем обратил внимание на гробовую тишину в зале и замолк под давящими взглядами старых лордов.       - Я Вас услышал, - поднялся со своего места лорд Огден, председательствующий на данном собрании, - и уже ознакомлен с Вашим мнением, выраженным в резолюциях на указах законного министра маг.Британии, - сопровождая эти слова, на столы членов Визенгамота, повинуясь палочке секретаря заседания спикировали копии упомянутых приказов, что своей размашистой подписью временно ограниченный в правах председатель отправил в утиль.       Дав время на ознакомление с материалами, Огден поставил вопрос ребром, вызвав зубовный скрежет у великого Светлого.       - Кто за ратификацию предложенного министром Магии указа об отстранении главы Аврората Уиллоби от занимаемой должности и расследовании его действий на данном посту?       Лес рук и осуждающих взглядов на поджавшего губы Дамблдора в оглушающей тишине звучал похоронным колоколом по репутации непогрешимого лидера.       - Большинством голосов указ ратифицирован, – так же ровно, как будто только-что не втоптал в грязь победителя Темного лорда и великого Светлого чародея, провозгласил Огден. – Во исполнение указа, комиссия в составе присягнувших авроров и посвященных в сложившуюся ситуацию сотрудников ДМП начнет расследование деятельности бывшего главы Аврората. Все авроры, проигнорировавшие приказ, должны быть взяты под стражу и допрошены с применением всех имеющихся в арсенале дознавателей средств. – Вот тут Альбус реально испугался. Горячие головы выпускников факультета смелых могли заставить тех с презрением относиться к инструкциям. А значит, Дамблдор мог потерять не только Уиллоби, но и множество сторонников из простых и старших авроров. – На следующем заседании мы продолжим рассмотрение дела бывшего главы Аврората и его подчиненных. Как и предыдущее расследование, данное дело так же признается неразглашаемым.       Дамблдор вылетел из зала первым, даже не оглянувшись на сверлящего его взглядом пленного партизана Уиллоби. Вновь наложенная клятва о неразглашении сильно ограничивала маневренность директора Хогвартса.       Как ни продумывал свои дальнейшие действия Альбус, но приемлемого выхода из сложившейся ситуации он не видел. Обратившись за силовой поддержкой к Кингсли, директор натолкнулся на волну непонимания старшего аврора, присягнувшего на верность новому министру и утратившего большую часть пиетета перед мудрым наставником. Хитроумный Дингл не отзывался на вызовы, как и старый параноик Муди. Оставалось только ждать следующего заседания и готовиться к худшему. В обновленном Аврорате, как и в ДМП шпионов у величайшего мага современности не было.       Вновь оказавшись на месте рядового члена верховной палаты, Дамблдор изо всех сил старался казаться невозмутимым. Все же, как бы ни пошли слушания, предъявить лично ему было нечего. Не считать же за обвинение дачу второго (и третьего) шанса ярому гриффиндорцу Уиллоби. А новых сторонников, являясь действующим директором самой престижной школы маг.Британии он наберет, время еще есть.       Вышедший к трибуне старший следователь ДМП начал зачитывать обвинения по первому делу. Обвиняемым ожидаемо оказался бывший главный аврор Уиллоби. Превышение должностных полномочий, так же как и нарушение протоколов не смутили директора Хогвартса. Он всегда воспитывал в гриффиндорцах дух справедливости, который позволял тем игнорировать мешающую эффективной работе бюрократическую шелуху. Подбодренные в приватных беседах сторонники также не выказывали излишнего неодобрения. Заседание шло ровно, обвинитель сыпал сухими претензиями, что как горох отскакивали от заскучавших слушателей. Но это длилось только до тех пор, пока наглый мальчишка не начал перечислять урон, нанесенный отпрыскам побочных ветвей древнейших родов при захвате и удержании оных в стенах Аврората. Вот тут равнодушие разом покинуло всех присутствующих. Из пяти, за вычетом покойного Боула, захваченных сотрудников ДММС в живых осталось двое. Но и они почти сошли с ума, лишившись своих магических сил. Обезображенные тела чистокровных магов, чья вина не только не была доказана, но и законность задержания подлежала сомнению, были найдены в казематах Аврората. Исследование камер временного содержания подтвердило применение чернейшей магии, высасывающей магические и жизненные силы у сидельцев.       Молли Уизли вызванная в суд, под зельем правды поведала, что на свои действия получила разрешение у главы Аврората. Перенаправляя магические потоки, ведьма пыталась разбудить магию в своих младших детях и считала себя в своем праве, несколько усилив оговоренные с Уиллоби воздействия. А смерть и лишение магии подследственных считала несчастным случаем, ведь это произошло не от ее действий, а от того, что задержанные маги испытывали слишком много боли, подвергаясь пыткам.       Дингл, так же под зельем, поделился своей удачливостью в потрошении ухоронок родовитых магов. Особенно нахваливал он артефакты, предоставленные в его пользование Авроратом. Допрос Муди дал мало фактов, но много эмоций. Отставной аврор рычал и сыпал угрозами, разочарованный тем, что не удалось добраться до глав родов и прочих покровителей этих «темных тварей».       Это был полный провал. Вердиктом Визенгамота Муди был отправлен на принудительное пожизненное лечение в Мунго, Дингла и миссис Уизли приговорили к неподъемным штрафам и заключению в Азкабан на пять лет для Дедалуса и двадцать для Молли соответственно. То, что Молли учли ее многодетность и слишком юный возраст младших детей, и отсрочили исполнение приговора на пять лет, стало незначительной поблажкой, так как сумма штрафа ввергла семью Уизли в реальную, а не надуманную нищету, которую одиозное семейство активно демонстрировало с подачи своего покровителя. ***       Морально раздавленный директор, разом потерявший большинство своих верных последователей, вернулся в Хогвартс. Замок всегда дарил ему покой и уверенность в собственных силах. Где, как не здесь была его основная кузница кадров. Наблюдая за школьниками со своего золоченого трона, Альбус все больше хмурился. За полтора месяца с начала учебного года, атмосфера в замке существенно изменилась. Львятник заметно притих. Ну, это можно было списать на вышедшую в «Ежедневном пророке» статью, где был опубликован не только вердикт, но и некоторые подробности «дел авроров-душегубов», как поименовала список отступлений от инструкций некоторых сотрудников Аврората молодая и излишне, по мнению Дамблдора, языкастая репортерша всебританского ежедневника. А вот слизни? Альбус затруднялся определить, что его так насторожило в поведении этих чванливых снобов. Результат недельных наблюдений за юными змейками безмерно огорчил директора. Старательно стравливаемый со всеми, кто не учился на Слизерине факультет неожиданно сплотился вокруг своего презираемого, не без помощи Альбуса (ведь отношение окружающих должно было сделать строптивого зельевара более послушным, показав ему его место вечного изгоя) декана. И тот не преминул воспользоваться своей победой, объединив разрозненные группки чистокровок в единый монолит, что давал ощутимый отпор «шутникам» из Гриффиндора. И что самое обидное, ответные действия змеек были абсолютно легитимны, тогда как наиболее ярые сердцем гриффиндорцы все больше подставлялись под возможные проблемы с законом. А для нынешней конъюнктуры, привлечь внимание ДМП, означало очередные потери. Надо поговорить с Минервой, пусть поумерит пыл наиболее активных.