<*>
Рюджин почти не спала. Дело было не в отсутствии сна — бой, где на кону стояла твоя жизнь, всегда выматывал, — а в том, что она не могла перестать думать об этой женщине. Йеджи Разрушительница торговцев, у которой был столь прекрасный взгляд. Йеджи, опасная, как острый меч. Йеджи, которая отказывалась ей верить. На протяжении всей ночи Рюджин вздыхала бесчисленное количество раз. Во многом благодаря воспоминанию о том, как они чмокнулись губами. Рюджин могла поклясться, что пол, весь мир содрогнулся, когда она почувствовала грубые, но идеальные губы Йеджи на своих. Если бы только можно было как-то передать Йеджи то, что она почувствовала, когда увидела её. Гул ее сердца, так сильно похожий на тот, что она чувствовала, когда находилась в центре абордажа: головокружительное чувство, сильнее, чем от самого крепкого в мире рома, что охватил ее, когда ей улыбнулась Йеджи. У Йеджи были маленькие ямочки на щеках! Будда, какая прекрасная вещь! Но она не могла заставить Йеджи чувствовать то, что чувствовала она, и это раздражало ее всю ночь. На следующее утро она спустилась к завтраку — на этот раз в назначенный для этого час. На самом деле было очень рано, — двууголка была хорошо натянута, а ее зеленая куртка расстегнута. Она носила рубашку поверх штанов, это было ее привычкой. Она лишь мельком взглянула на покрытые темными пятнами доски перед комнатой. Если ты пытаешься кого-то убить, ты тоже должен быть готов умереть. На завтрак она ела горячий хлеб с козьим сыром и жареными яйцами, как было принято в этой части света. Любопытно, что если пройти два квартала дальше, то можно было найти трактир, в котором обед состоял из риса, черных бобов, жареных бананов, измельченного мяса и странного безвкусного хлеба под названием «хлеб из маниоки». Хозяин трактира был давно вышедшим на пенсию испанским пиратом, и он привез с собой рецепты родом из Нового Света. Карибы были удивительным регионом, который отличался от Кореи, как подошва от кита. Она покинула «Надорванный мешочек», когда солнце было еще далеко от зенита, не оставив после себя никакой одежды. Она стояла на тротуаре, чувствуя себя потерянной. «Где она?» — думала она, глядя то направо, то налево. — «Надеюсь, она жива». — озноб охватил ее спинной мозг, но она избавилась от него, начав идти направо. Йеджи была смертной женщиной, которая не позволила бы любому дураку убить себя. Кроме того, эта честь принадлежала Рюджин, даже если Йеджи этого не знала. Она бродила часами, заглядывая в таверны, трактиры, магазины, площади, но ничего не нашла. В Порт-Ройал было несколько улиц, которые были известны с самого начала и соединялись друг с другом, остальные же, — как в любом поселении, которое слишком быстро росло, — петляли зигзагами, были извилисты или вели в никуда. Аллеи и переулки, с естественной песчаной землей из-за рифа, на котором был расположен город, через каждые несколько участков выходили на более широкую улицу, а некоторые переулки были настолько узкими, что приходилось прижиматься к стене, чтобы уступить место тому, кто шел спереди. «Возможно, говорить, что я потопила ее корабль, чтобы «проверить» ее, было не очень разумно». — размышляла Рюджин, сворачивая на широкую улицу, которая, как она знала, вела к гавани, часто посещаемой пиратами. Но она не лгала. В тот первый раз она пошла в бой с Йеджи, чтобы посмотреть, из какого дерева она сделана, и через некоторое время — когда Йеджи захватила и подчинила ее — обнаружила, что из очень крепкого и ценного. А как Йеджи владела этим мечом на корабле французов! Рюджин была уверена, что они обе там погибнут, но каким-то чудом — наверняка вмешались боги — они выжили. В ту ночь Рюджин так радовалась, что когда убивала, не могла не смеяться. Я убивала вместе с Йеджи Разрушительницей торговцев! Боги улыбнулись мне! Очень, очень, очень, очень, очень, очень ценный драгоценный камень. Очевидно, она должна была ответить на месть Йеджи еще одной атакой, потому что иначе на карту была поставлена ее честь как капитана. И ее гордость, конечно. Гордость была очень важна. Тогда Йеджи приходила в ярость каждый раз, когда они встречались, и ей не требовалось много времени, чтобы поднять кулаки для драки. По сути, Рюджин запуталась в той самой сети, которую она сама же и закинула. Как же было больно от того, что Йеджи считала, что она лжет. Рюджин чувствовала себя совсем другим человеком после прошедшей ночи. Высказать вслух то, что преследовало её спокойствие, было равносильно признанию того, что это было так. Не то чтобы она не знала этого раньше, но ее чувства стали еще сильнее из-за правдоподобной — правдоподобной! -возможности того, что она нравилась Йеджи. Это всегда мучило Рюджин. Влюбленная в женщину, которая ненавидела ее, не видя веревки, за которую можно было бы ухватиться, чтобы спастись. Пару ночей назад ей пришлось крепко напиться, чтобы облегчить это мучение. Она шла, устремив взгляд вперед, когда дверь таверны распахнулась наружу. На тротуар, хромая, упал человек. На ней была синяя куртка, которая сидела на ней идеально, а ее треуголка упала… — «Вот ты где!» — с облегчением воскликнула Рюджин, подходя к ней. В дверях таверны стоял парень и что-то кричал Йеджи на испанском, хотя Рюджин не была в этом уверена. В любом случае, звучали слова нелестно. Парень захлопнул дверь с треском, от которого задребезжали стекла в окнах заведения. — «Что ты сейчас наделала?» — ворчала Рюджин, хватая треуголку и смахивая с нее пыль. Йеджи застонала и, пошатываясь, встала на ноги. Люди бросали на них любопытные взгляды, но никто не задерживался, чтобы понаблюдать. Рюджин догадывалась, что мечи и пистолеты имеют к этому какое-то отношение. — «Агх, ты не можешь меня выгнать…!» — пробормотала Йеджи, хмуро глядя на закрытую дверь. Похоже, она не заметила Рюджин. — «Йеджи?» — позвала Рюджин. Она протянула шляпу, и тогда Йеджи повернулась к ней. О, этот острый взгляд, опасность которого была равна его красоте. Йеджи громко фыркнула, резким движением схватила шляпу, повернулась и пошла прочь, в направлении доков. — «Эй». — сказала Рюджин, начиная идти. — «Эй, Йеджи, ты, дура с головой моллюска. Поговори со мной». — с таким же успехом она могла разговаривать с рыбой. Нет, рыба обращала бы больше внимания. Йеджи шла, ссутулившись, то в одну сторону, то в другую. Ямайцы смотрели на нее с опаской, а те, кто выглядели как пираты — или их вариации — издавали смешок… который обрывался, как только они встречались с глазами Йеджи. Рюджин невольно улыбнулась. Этот взгляд был даром богов. Все остальные боялись его, но Рюджин он завораживал настолько, что когда Йеджи бросала на нее взгляд, она впадала в транс. Опасный, прекрасный… Через некоторое время Йеджи резко свернула направо, в переулок. Рюджин начала бежать — она держалась от Йеджи на достаточном расстоянии, чтобы Йеджи не вздумалось вытащить меч под воздействием алкоголя, — но почти перестала за ней бежать. Переулок был пуст, просто пространство между двумя зданиями. Земля была из светло-коричневого песка, и пахло от нее дерьмом. «Наверняка именно это и придает ему цвет». — в конце переулок переходил в широкое место: доки. — «Йеджи». — снова попыталась Рюджин. — «Йеджи!» — крикнула она, несмотря на то, что находилась в метре или двух от нее. Поддавшись импульсу, Рюджин тихо сказала. — «Драгоценный камень». Йеджи резко затормозила, и Рюджин едва не врезалась в нее. Йеджи захрипела, развернулась и прижала её к стене, на несколько дюймов превосходя Рюджин в росте. Она была так близко, что Рюджин чувствовала запах алкоголя. Ее сердце бешено заколотилось. — «Не называй меня так». — хриплым голосом предупредила Йеджи, схватив ее за воротник куртки. — «Или я тебя ударю». Рюджин удалось слегка улыбнуться. Конечно, в обнадеживающей манере. Ей, конечно, нравилось дразнить Йеджи, но сейчас было не подходящее время. — «Я рада видеть, что ты в порядке». — сказала она. Будда, ей так хотелось провести пальцами по лицу Йеджи. Она выглядела такой досягаемой… Йеджи оскалила свои зубы. У нее не доставало одного, но для Рюджин ее беззубая улыбка все равно была сияющей, как солнце. Йеджи прижалась лбом к лбу Рюджин — ах, какая близость! — и дышала так, словно несла десять бочек рома без остановки. В ее пьяных глазах был виден конфликт, но почему? — «Ты проклятая Разрушительница мачт». — прошептала Йеджи, выражение ее лица стало пустым. — «Обманщица и коварная женщина». — «Хм?» — непонимающе хмыкнула Рюджин. — «Не играй со мной в дурочку». — предупредила Йеджи. — «Если ты хотела, чтобы я почувствовала себя… потерянной из-за того, что ты сказала прошлой ночью, то молодец! У тебя получилось». — она издала смешок, почти похожий на плач. — «Йеджи,» — медленно сказала Рюджин. Когда она была так близко, в такой доминирующей позиции от другого капитана, ее ноги были как у медузы. — «ничто из того, что я сказала, не имело двойного смысла». Жест Йеджи оставался бесстрастным. — «Ты заявила то, что лю… что укрывала что-то от меня». — как будто Йеджи избегала упоминания о любви. Как будто это было богохульством. — «Но ты пыталась убить меня». Рюджин не могла и не хотела сдерживать раздраженный рык, вырвавшийся из ее губ. — «Черт бы тебя побрал, женщина». — огрызнулась она. — «В прошлом ты тоже пару раз пыталась воткнуть меч мне в грудь». — она фыркнула прямо в лицо Йеджи. Йеджи моргнула, и ее волосы слегка дернулись. От Йеджи пахло потом, грязью, алкоголем. Запах, который не нравился Рюджин. — «Хватит отрицать…» Вау, Рюджин угрожала банкиру убить всю его семью, если он не даст ей денег, и ни разу не запнулась, но предположить, что Йеджи испытывает к ней какие-то чувства, у нее язык не поворачивался. Рюджин сглотнула слюну, сбоку потирая свой кривой нос. Йеджи удивленно посмотрела на ее руку. Рюджин чуть не закатила глаза. Если бы она хотела воткнуть в неё кинжал, она бы уже сделала это, но, очевидно, она этого не хотела! — «Перестань отрицать, что твое сердце испытывает ко мне чувства». — твердо сказала она. — «Я не буду смеяться над тобой за это. Выпотрошенная рыба! У меня нет причин для этого. Это заставило бы меня…» — «У меня нет к тебе никаких чувств!» — Йеджи оборвала её слабым криком. Сердце Рюджин упало, но она изо всех сил пыталась вернуть его на место. Прошлой ночью Йеджи попыталась поцеловать ее по собственной инициативе, а на острове разглядывал ее торс. Кроме того, почему, во имя Будды и богов корейского пантеона, Йеджи поцеловала ее прошлой ночью? Люди, заходившие в переулок, при их виде вздрагивали и продолжали свой путь. Может быть, они думали, что это выбивание долгов со стороны Йеджи. А если учесть, что они разговаривали на совершенно незнакомом языке, то это и вовсе была уникальная сцена. При этой мысли Рюджин чуть не разразилась смехом, но сдержалась. Кто знает, не заставит ли это Йеджи ударить ее ножом. Хороший способ умереть. Рюджин отступила назад, пытаясь принять более достойную позу. Её взгляд упал на тонкие губы Йеджи, вытянутые в виде бантика. Будда, даже жареный стейк после нескольких недель в море не выглядел так аппетитно. Рюджин захотелось узнать, каким напитком они будут на вкус… Концентрация, черт побери! — «Перестань соревноваться с козами!» — решительно воскликнула она, глядя Йеджи прямо в глаза. Глаза Йеджи расширились от удивления, но тупой блеск в них не исчез. — «Мне тоже было трудно принять эти чувства». — призналась Рюджин. — «Я имею в виду…» То, что Рюджин собиралась сказать, превратилось в воду, стекающую сквозь пальцы, когда Йеджи резко прижалась губами к её губам. Глаза Рюджин расширились, как блюдца, и она выпустила сдавленный вскрик. Ее ноги задрожали, а в кожаных ботинках подогнулись пальцы. Все закончилось так же внезапно, как и началось. Расставаясь, они сделали общий выдох. Рюджин казалось, что пьяная — это она, голова кружилась тысячу раз, мысли были густыми, как смола. У Йеджи было неразборчивое выражение лица, а глаза смотрели не в глаза, а на лоб Рюджин. — «Вы-выпотрошенная рыба». — заикаясь, проговорила Рюджин. — «Разруши…» Йеджи прервала ее, потому что она застонала — похоже, хотела разрыдаться, — открыла глаза, похожие на блюдца, и отпустила. Она помчалась в сторону доков — прямая, как стрела, без зигзагов, — оставив Рюджин в замешательстве больше, чем шлюху на поминках. Что она сказала или сделала? Она прислонилась к стене, пока ее ноги не смогли должным образом поддерживать ее, и прикоснулась к губам. Она облизала их: на вкус они были как пшеничное пиво. Сундук Дэйви Джонса, уныло подумала она. Значит ли это, что…? Она покачала головой и побежала за Йеджи.<*>
Йеджи стояла в конце доков, где мужчины, как муравьи в муравейнике, карабкались вверх и вниз по настилу бригантины. Рюджин остановилась рядом с ней, понимая, куда она спешила. Это была «Bad Girl», корабль, который должен был доставить их на Тортугу. — «Я и забыла, что он отплывает сегодня». — вздохнула Йеджи. Рюджин издала смешок, который смешался с хрипом. Она бежала долго, не останавливаясь. Очень высокий мужчина — он был на дюжину дюймов выше Рюджин — в этот момент спускался с корабля. У него были корейские черты лица, и Рюджин был рада увидеть еще одного корейца. Его звали Намджун, и она уже видела его несколько раз. — «О, вы пришли». — радостно сказал он, слегка склонив голову в знак приветствия. — «Я не знаю, когда мы отплывем, но это должно быть скоро…». — воскликнул он, заметив Рюджин. — «Это та подруга, о которой ты мне говорила, Йеджи? Я думал, вы, ребята…» — «Агх!» — воскликнула Йеджи. Она забралась на корабль, топая ногами. Рюджин была прикована к причалу, потрясенная. Йеджи назвала её подругой? Это как минимум означало, что она ей нравится! Рюджин удивленно хихикнула. — «Прекрасно, прекрасно, прекрасно…». — напевала она себе под нос, не обращая внимания на ошарашенный взгляд Намджуна, забираясь на корабль.<*>
Порт-Ройал остался позади, но зеленоватое, зазубренное побережье Ямайки простиралось на многие мили вдоль левого борта. Это было приятное зрелище: тут и там виднелись деревни, изрезанные разбивающимися волнами скалы, которые в этот момент были зеленоватыми. Однако, взгляд Рюджин задержался на все более отдаляющейся гавани, которая предшествовала Порт-Ройал. В этом городе Йеджи Разрушительница торговцев поцеловала ее. По неизвестным ей причинам, и в обоих случаях это было слишком мимолетно, чтобы почувствовать что-то значимое. Но если от этих кратких — и чертовски грубых. Это не лучший способ получить удовольствие! — поцелуев у нее кружилась голова, как у юнги в первый день на борту, то какими же будут долгие? Те, где губы танцуют синхронно, руки скользят сами по себе, а дыхание сливается? Сердце Рюджин заколотилось от предвкушения. «Я слишком на это надеюсь». — подумала она, падая духом. — «Она даже не взглянула на меня с тех пор, как мы отплыли». — Йеджи сняла сапоги, куртку и портупею, чтобы забраться на такелаж, и с тех пор не смотрела на нее. Рюджин горячо желала добраться до Тортуги с тех пор, как узнала, что «Wannabe» не в Порт-Ройал, но сейчас… она чувствовала тревогу. Не страх, ведь страх можно испытывать только в экстремальных ситуациях. Если они достигнут Тортуги и корабли будут там, то что, Йеджи сядет на свой корабль и уплывет? А план Рюджин состоял в том, чтобы вернуться в Желтое море. Будда, теперь она сомневалась. Неужели она вот так просто уйдет, и Йеджи больше никогда не заговорит с ней? Но они же целовались…! Рюджин была почти уверена, что у Йеджи есть к ней чувства. Она не хотела оставлять все как есть, но если Йеджи закроется, как устрица… Она выпрямила плечи, когда поняла, что они у нее ссутулились. Разразись шторм, что с ней было не так? Неужели она собиралась позволить этому повлиять на ее характер? — «Выпотрошенная рыба, нет!» — яростно подумала она, вцепившись в перила корабля. — «Я выходила победительницей и из худших битв». Но эта битва была другой. Эта битва происходила внутри нее самой, а не на палубе корабля. Враг не был осязаем и не был виден. Он был внутри нее, в том месте — в ее сердце, — которое ничем не было затронуто. Рюджин отошла от перил и направилась к нижним палубам. Она принесет бренди. Потребуется неделя или около того, чтобы пресная вода сгнила, но ей нужно было напиться.<*>
Йеджи направлялась к нижним палубам, но передумала, увидев там Рюджин, сидящую на полу и жевавшую жевательную палочку. Их взгляды на мгновение встретились, и даже на таком расстоянии глаза Рюджин не потеряли своего сходства с отполированными чёрными камнями. Нет, последнее, что нужно было Йеджи, это смотреть в эти глаза. Она вернулась на главную палубу, в носовую часть. Море было спокойным, и, несмотря на красновато-золотистые сумерки, вдали на северо-востоке виднелось побережье Санто-Доминго. У испанцев было другое название для этой части острова Эспаньола, но поскольку Йеджи их ненавидела, она предпочитала называть ее Санто-Доминго. Так его называли местные жители — французы. «Неделя, меньше, если Ёндын будет благосклонной, чтобы добраться до Черепахи». — подумала Йеджи. Странно, но она не почувствовала облегчения. Поначалу на этом острове ей больше всего хотелось пойти, найти свой корабль и наказать экипаж. Но сейчас эта перспектива не радовала ее. Это означало бы расставание с Рюджин. «А разве не этого ты хотела?» — упрекнул ее внутренний голос. — «Расстаться и сделать вид, что ее больше не существует с того самого момента?» Да, Йеджи хотела именно этого, но в глубине души ее терзали смутные сомнения. Рюджин. Проклятая Рю… Рюджин. Эта женщина была занозой в ноге Йеджи. Или морской собакой в ее штанах, если уж на то пошло. Она позволила своему сознанию стать пустым, чтобы немного успокоиться. Она слушала, как волны разбиваются о борт корабля, как они с шипением рассекаются форштевнем. Какой приятный звук. Затем она сосредоточилась на раскачивании корабля. Она расставила ноги на ширине плеч, чтобы не шататься. Естественно, она была босиком. Сапоги и ботинки скользили по дереву. Она чувствовала прохладу дерева под ступнями. Вскоре, когда они шли параллельно побережью Эспаньолы, она услышала крики чаек. Она немного потеряла равновесие, когда в голову закралась навязчивая мысль о поцелуе, который она подарила Рюджин в переулке. Йеджи прикусила губу. Тот поцелуй тоже был порывом, как и первый — не считая алкоголя, который был у нее в крови, — но перед тем, как его осуществить, она размышляла. Она хотела проверить свое тело, заставить его говорить с ней. И она не могла придумать лучшего способа, чем прижаться губами к губам Рюджин. Она почувствовала их вкус, заметила, что они действительно полные и манящие. Губы, созданные для того, чтобы целовать их снова и снова. Йеджи всеми силами желала, чтобы этот поцелуй не повторил того же ощущения, что и первый, в ту ночь, когда на них было совершено покушение. Тот первый поцелуй губ, растопил ее ярость и превратил ее во что-то другое, в другое безымянное чувство. Она убеждала себя, что та первая близость ничего не значила — это был лишь способ встревожить Рюджин, не более того, — что во второй раз она не почувствует того же. Но она почувствовала! Раскаленное железо, которое было ее яростью, расплавилось, чтобы выковать другое ощущение, такое же обжигающее и страстное! Будда, это были первые поцелуи за многие годы, которые заставили ее почувствовать себя живой, несмотря на то, что это были всего лишь прикосновения губ. Она издала тяжкий вздох. Конечно, она не была идиоткой. Рюджин вызывала в ней не только раздражение. «Меня раздражает, что это она». — подумала она, нахмурившись. — «Меня уже много лет раздражает, что именно она заставляет мое сердце биться быстрее. Эти проклятые чувства заставляют меня злиться, как Нарака!». — она должна была чувствовать ненависть, презрение, такое жгучее, что оно испепелило бы Рюджин, только взглянув на нее. Но этого не происходило. Рюджин раздражала ее, и она злила Йеджи. Боги, она делала это годами! Но Йеджи никогда не желала ее смерти. Смерть Рюджин должна была наступить от руки Йеджи. И все же у Йеджи было чувство, что она будет скучать по ней, когда убьет Рюджин. «Будда, какой же дурой надо быть, чтобы питать любовь к врагу?» — гадала Йеджи. Но ответа она не нашла. Она потянулась внутрь куртки, чтобы нащупать выпуклую форму отцовской трубки. — «Что бы он подумал об этом?» — подумала Йеджи, страстно желая иметь возможность поговорить с ним. Наверное, он бы рассмеялся и сказал, что я сумасшедшая. — «Если бы он только знал, что сумасшедшая — это Рюджин». Капитан, Йеджи Разрушительница торговцев, внутри себя ненавидела мысль о любви к Рюджин. Женщина, просто Йеджи, с тоской лелеяла эту мысль. — «Что за дерьмо». Она расслабила свой хмурый взгляд, когда поняла, что нахмурилась. Было несколько вещей, которые она не понимала в отношении Рюджин Разрушительницы мачт. Как это «потопить чей-то корабль, чтобы привлечь его внимание» могло быть ее шуткой? Почему она казалась такой… решительной в своих чувствах — Будда, Йеджи не могла поверить, что это любовь. Это было так странно!!! — к Йеджи? Йеджи услышала тихий всплеск. Она ничего не видела, но знала, что это была одна из рыб, выпрыгнувших из воды. Она несколько раз моргнула, потрясенная тем, что ее вырвали из размышлений. Она глубоко вздохнула… Был только один способ выяснить это, и он заключался не в том, чтобы снова и снова прокручивать эту тему в голове. — «Хорошо». — тихо пробормотала Йеджи, ее куртка развевалась на морском бризе в сумерках. — «Я должна поговорить с Рюджин».<*>
— «Рюджин,» — позвала Йеджи, не обращая внимания на повернувшиеся к ней головы. — «ты хочешь поговорить? На палубе». Палуба, где бок о бок люди ложились спать, освещалась парой беззеркальных масляных ламп, надежно закрепленных на нескольких столах, прикрепленных к переборке. Под рукой были бочки с водой на случай, если одна из них упадет и начнется пожар. Рюджин, была в рубашке с рукавами и смотрела на свой пистолет, когда Йеджи спустилась вниз, она посмотрела на нее с опаской. Она не очень походила на Рюджин, которую она всегда знала, хотя Йеджи пришлось признать, что до разговора она знала ее немного. — «Правда?» — нерешительным голосом спросила Рюджин. Мужчины переглядывались туда-сюда, как совы. Это было понятно: Рюджин и она говорили на родном языке, неизвестном — или почти неизвестном, поскольку Намджун был частью экипажа — для них. — «Да, только если ты собираешься ответить мне на некоторые вопросы». — предупредила Йеджи. Рюджин кивнула и ловко встала. Она не носила двууголку, как и Йеджи не носила треуголку. Это был способ проявить уважение к капитану корабля. Оказавшись на палубе, Йеджи бродила по ней, пока не нашла уединенное место, где члены экипажа не могли бы ничего понять по жестам. На палубе кипела работа: мужчины сидели на такелаже, сбрасывая паруса здесь, натягивая их там, перекрикиваясь друг с другом. Это был идеальный карибский день, солнечный и украшенный голубым небом, на котором было мало снежных облаков. Йеджи остановилась в конце афтеркасла, лицом к лазурному морю, которое они оставляли позади. «Bad Girl» оставляла на своем пути пенистый след. Рюджин стояла рядом с ней, на некотором расстоянии. Она поправляла свою зеленую куртку и ворчала что-то о «проклятом Карибском солнце». Она бросила взгляд в сторону Йеджи, дожидаясь. Йеджи не привыкла ходить вокруг да около. Все говорилось прямо, потому что на формальности можно было потерять драгоценное время. Но в данный момент она изо всех сил пыталась найти способ выпалить все вопросы. Ах, к Нараке с трусостью. — «Что ты имела в виду, говоря, что потопила мой корабль…» — Йеджи не смогла удержаться от упрека в голосе — «чтобы привлечь мое внимание,» — на этот раз недоверие — «это была твоя шутка? Говори яснее». Рюджин бросила на нее косой взгляд, слегка нахмурив брови. Как знала Йеджи, ей не нравилось, когда ей приказывали. Но она не собиралась менять тон. — «Ну…». — Рюджин опустила голову, подыскивая нужные слова. — «Я потопила его просто потому, что хотела посмотреть, из какого дерева сделан еще один капитан моей земли. Я знала, что ты не забудешь обо мне…» — «Конечно, нет». — сухо прервала Йеджи. — «Очевидно, что я бы сразу отправилась за твоей головой». Рюджин издала смешок, хотя Йеджи не увидела в нем юмора. — «Ну, я не ожидала, что при следующей нашей встрече ты явишься как безжалостный ураган». — сказала Рюджин. — «Насколько я знаю, ты расспрашивала каждого встречного о моем местонахождении. Как акула, выслеживающая кровь раненой добычи». — «Эй…» — это привлекло внимание Йеджи. Разве Рюджин не бормотала что-то подобное, когда бредила от лихорадки? Рюджин с любопытством посмотрела на неё краем глаза. — «Ничего». — наконец сказала Йеджи, махнув рукой. — «Продолжай». Рюджин еще мгновение оценивала ее, затем пожала плечами и продолжила. — «Это шутка, более или менее». — сказала она. — «Еще ни одна женщина не следовала за мной с таким усердием, и это с учетом того, что я отлично целуюсь». Неожиданно Рюджин откинула голову назад и рассмеялась. Йеджи раздраженно уставилась на нее. «Она просто сумасшедшая». — подумала она. — «Больше ничего нет». — все легко и просто, Рюджин была похожа на пьяную козу. — «Это не могло быть веселым — позже быть униженной, когда я наложила на тебя руки». — насмешливо, но без улыбки сказала Йеджи. Рюджин перестала смеяться и бросила на нее грязный взгляд. О, теперь она обиделась? Но ведь это она все начала! — «Нет, это не так». — сухо подтвердила Рюджин. — «Тем более, что до этого меня никто не побеждал». — призналась она. Йеджи ошарашено уставилась на нее, несмотря на то, что хотела остаться бесстрастной. — «Ты серьезно, Разрушительница мачт?» — спросила она, не сумев избежать нотки гордости в своем голосе. Рюджин неохотно кивнула. — «Да. С того дня я знала, что ты особенная». — сказала она, барабаня пальцами по лакированным деревянным перилам. — «Но на карту была поставлена моя гордость! Конечно, мне пришлось снова напасть на тебя. А потом ты вернулась, и тогда…» — «Будда, просто заткнись». — простонала Йеджи, почесывая голову. Потом она посмотрела на свои ногти и заметила, что под ними много перхоти. Она подумала об этом не более чем вскользь. — «Как двое детей, ссорящихся из-за глупостей». «На самом деле все это было одним большим «она начала, я просто ответила», которое продолжалось слишком долго». — подумала Йеджи, совершенно не радуясь этому. Она чувствовала себя глупо, хотя Рюджин и была той, кто это начала. Шутка была глупостью Рюджин, не более того. У нее довольно… своеобразное чувство юмора. Хотя, надо признать, если бы это случилось с кем-то другим, ты бы посмеялась. Однако, гордость за то, что она первой поставила Рюджин Разрушительницу мачт на место, отныне останется с ней. — «Если бы ты потопила мой корабль только для того, чтобы привлечь мое внимание…» — сказала Йеджи с оттенком угрозы, когда ее осенило понимание. — «Если бы ты так манипулировала мной…» — «Будда, нет!» — Рюджин быстро возразила, шокированная. Забавно, что она была шокирована именно этим, а не тем, что почти убила Йеджи и ее экипаж. — «Это был удар, который не удался. Теперь у тебя есть я…» — она замолчала, выглядя смущенной. Рюджин смущена! Йеджи внутренне улыбнулась. Если бы она могла надавить чуть сильнее… — «Есть что, Разрушительница мачт?» — тихо спросила она. Они были достаточно далеко от центра корабля, чтобы можно было побыть в тишине. Рюджин пробормотала что-то невнятное и повернулась к Йеджи, глядя ей прямо в глаза. Глаза Рюджин были похожи на камни, красивые камни. — «Ты заманила меня в ловушку». — твердо сказала она. — «Ты поймала меня, как песня сирены несчастного матроса». — в ее голосе не было сомнений, только уверенность. Сердце Йеджи странно забилось. Это было похоже на нервозность перед абордажем корабля, но в этот раз сердце приятно покалывало в груди. Это не была нервозность, вызванная страхом. Она прочистила горло, в котором внезапно пересохло, и перевела взгляд на море. — «Не отвлекайся». — сказала она Рюджин, не так твердо, как ей хотелось бы. Рюджин молчала, видимо, ожидая новых вопросов. Глядя на береговую линию Эспаньолы сбоку от корабля — они плыли параллельно ему — ей пришло в голову что-то связанное с засадой Рюджин возле острова, где они позже застряли. — «Ты планировала, что мы останемся на острове?» — спросила она, ясно давая понять своим голосом, что она думает об этом. Если бы Рюджин подвергла жизни их обеих опасности только для того, чтобы поговорить… — «Черт возьми, нет!» — возмутилась Рюджин. — «Я понятия не имела, что эти ублюдки пытались сделать». «Вряд ли такое возмущение можно было подделать». — подумала Йеджи. Ну тогда. Оказаться в одиночестве на безымянном острове было просто случайностью. Любопытно, куда судьба направила одного. Йеджи поймала себя на том, что подумывает дать Рюджин шанс. Она знала, что не должна так легко прощать ту, которая пыталась убить ее — и, к счастью, не смогла, — не говоря уже о том, чтобы простить ее, а потом еще и обниматься с ней! Но ее сердце, то самое, которое ни одной девушке, ни в одном борделе не удавалось достаточно взволновать, побуждало ее сделать это. — «О, Будда,» — внутренне простонала она. — «что за это подумает обо мне мой экипаж?». — «Никто не должен знать». — внезапно сказала Рюджин. Йеджи подскочила и покраснела, поняв, что высказала эту мысль вслух. — «Сколько твоих людей погибло от моих рук, Разрушительница торговцев?» — продолжала Рюджин, опираясь локтями на перила и наклонив голову так, чтобы посмотреть на нее, как птица. Йеджи быстро прикинула в уме. Она всегда спрашивала о смертях после битвы, и, если она правильно помнила, число погибших от рук Рюджин и ее экипажа составило… — «Ноль». — тихо сказала она. — «Ни одного». — «Это потому, что у моих ребят строгий приказ не убивать никого из твоих людей». — объяснила Рюджин. — «Я…» — «И я потеряла ноль от твоих рук». — тихо добавила Рюджин. — «Я не хочу знать, отдала ли ты такой же приказ своему экипажу или это просто совпадение, но что касается моего экипажа, то я скажу так». Правда заключалась в том, что Йеджи помнила, как говорила членам своего экипажа, выпивая на палубе своего корабля, что они не должны убивать никого из банды Рюджин. Йеджи хотела унизить только ее, и никого больше. Именно по этой причине она всегда избегала жизненно важных точек на корабле Рюджин, даже когда появлялась возможность напасть на них. Йеджи ничего не сказала вслух, просто поправила промокшую от пота рубашку и почесала голову. Чертова перхоть, она чесалась, как Нарака. «Всё забыла, вот так просто?» — задалась вопросом Йеджи, потрогав щель, где у нее когда-то был зуб. Зуб, который выбила из неё женщина, утверждавшая, что любит её. Не могла ли Рюджин и вправду помутить ее рассудок? Заставляет ее кружиться вслепую? Заставить Йеджи поверить ее сладким ядовитым словам, а потом ударить ее в спину? Это было бы наивысшим унижением, которое Рюджин наверняка сочтет привлекательным. Самая сладкая победа. Она встретилась взглядом с Рюджин. Йеджи открыла рот, чтобы сказать ей «нет», что она не полностью доверяет ей в этом вопросе, но не проронила ни слова, так как увидела, что Рюджин с улыбкой смотрит на ее зеленую куртку, старую, немного выцветшую, залатанную в нескольких местах. Неважно, насколько сильно тебе нравилась одежда, нужно было признать, когда она не дает большего. В конце концов, Йеджи спросила: — «Почему, Нарака, ты все еще носишь эту куртку?» Рюджин подскочила и выпрямилась. Йеджи заметила, как на ее щеках появился легкий румянец. — «Ты действительно хочешь знать?» — поспешно спросила Рюджин. Она так пристально смотрела на голубое небо, что стало еще более очевидно, что она намеренно избегает смотреть на Йеджи. Йеджи пожала плечами, недоумевая. — «Не вижу ничего плохого». — прокомментировала она. Рюджин кивнула и вновь приняла расслабленную позу. — «Давным-давно,» — сказала она, глядя на море своими темными глазами. — «ты сказала мне, что мне это очень идет». Глаза Йеджи расширились, как блюдца, и она выгнула брови почти до линии волос. Даже если бы в этот момент к ней явилась сама Ёндын, играя на чангу и благословляя ее, она не была бы так потрясена. — «Что?» — прохрипела она. Рюджин весело улыбнулась. Она положила руку на куртку и оставила ее там, проводя пальцем вверх-вниз. — «Это было в «Кинжал в банке», на Тортуге». — объяснила Рюджин. — «Я стояла на балконе, с которого можно было увидеть общий зал, знаешь? Тот, что ведет в комнаты». — она подождала, пока Йеджи кивнет, прежде чем продолжить. — «Так вот, я была там с Черён и Минджон, мы говорили о ремонте, в котором нуждался корабль, и тут появилась ты. Ты была пьяна в стельку и праздновала удачную охоту, с которой только что вернулась. Джису и Минджу почти тащили тебя за собой». — в голосе Рюджин слышалось веселье. Йеджи представила, какое представление она, должно быть, устроила, хотя ничего не могла вспомнить. — «Мы с девочками молчали, ждали, когда ты уйдешь. Когда ты стояла рядом со мной и что-то бормотала, ты оторвалась от Джису и Минджу. Ты начала шататься, пока не дошла до моего места». — Рюджин сделала несколько шагов в сторону и повернулась к Йеджи, имитируя шатающуюся походку пьяницы. Йеджи не могла не улыбнуться. — «Ты посмотрела на эту самую куртку, которая на мне, и сказала: «она тебе очень идет, Разрушительница мачт», и пошла дальше. Черён, Минджон и я смотрели друг на друга, думая, не сошла ли ты с ума, а твои девушки смотрели на тебя так, будто у тебя выросла вторая голова». Рюджин разгладила свою куртку, с нежностью глядя на нее. — «С тех пор она стала моей любимой». — добавила она, и Йеджи не уловила в её словах ничего, кроме искренности. Рюджин во второй раз меньше чем за неделю сумела перевернуть мир Йеджи с ног на голову. Она только что призналась ей в чем-то таком… таком обычном, но в то же время таком неподобающем для пирата, для той, которая привязана только к золоту, драгоценностям и излишествам. — «Вау…» — тихо воскликнула Йеджи, не зная, что сказать. — «Я ожидала чего угодно, только не этого». — «Наверное, ты не помнишь». — слегка обескураженно заметила Рюджин. — «Нет, не совсем». — согласилась Йеджи. Она помнила охоту, о которой говорила Рюджин, охоту, в которой Йеджи удалось заполучить достаточно большой груз, чтобы купить еще два корабля, но не это. И все же она поверила Рюджин. Йеджи всегда считала, что зеленый цвет очень подходит Рюджин. — «Но я тебе верю». — добавила Йеджи. Однако я должна спросить у Джису и Минджу, правда ли это. — «Хорошо». — в голосе Рюджин звучало облегчение. В голосе не было притворства. «Может ли это быть возможным?» — подумала Йеджи, взъерошив свои волосы. — «Чтобы так долго носить куртку, чтобы обмануть меня, нужно много самоотверженности, а она, похоже, очень счастлива в ней. Будда, возможно ли, что она действительно влюблена в меня?». «Я ей верю. Выпотрошенная рыба, бушующие моря, я верю ей». — и она почувствовала облегчение от того, что верит ей. Это означало, что она может… что они могут куда-то добраться. — «На Тортуге мы поговорим». — тихо сказала она. Рюджин подняла голову, услышав ее. — «Что сказала?» — «На Тортуге мы поговорим». — повторила Йеджи. — «Проверим, там ли «Dalla Dalla» и «Wannabe», отшлепаем всех и пойдем в трактир. Ты купишь мне пива и… мы сможем как следует пофлиртовать». Рюджин уставилась на нее. Корабль поднялся на гребне волны и рухнул вниз, разбрызгивая воду повсюду и намочив одежду Рюджин, но Рюджин не жаловалась. Она даже не посмотрела на свою одежду. Ее взгляд был прикован к Йеджи. Затем она улыбнулась. Она улыбнулась такой радостной улыбкой, какой Йеджи никогда раньше у неё не видела. На ее скулах появились ямочки. Это была не та радость, которую она проявила при виде денег, собранных на корабле французов. Эта радость доходила до самых глаз и заставляла их светиться теплом, а не жадностью. Эта улыбка была последним, что нужно было Йеджи, чтобы действительно поверить, что Рюджин в нее влюблена. И это было последнее, что ей нужно, чтобы позволить себе фантазировать о том, что у нее наконец-то будет возлюбленная.