<*>
Йеджи оставалась на юте до тех пор, пока Тортуга не стала едва заметной точкой вдали. Отчасти она была настороже на случай, если какие-нибудь корабли отправятся в погоню — чего не случилось, — отчасти от шока. Она находилась на палубе корабля Рюджин, она была жива. Глубокое облегчение нахлынуло на Йеджи, как теплая ванна, когда она действительно осознала это. Да, она убедилась, когда увидела Рюджин перед своей дверью, но на этот раз Йеджи не была одурманена. Когда она с облегчением вздохнула, ненависть к себе, как топор, обрушилась на её душу. В конце концов, ты все еще глупая. Женщина заставила тебя влюбиться, разрушила все, чем ты являешься, и ты рада видеть ее живой? Какой идиотизм. Йеджи застыла, чувствуя себя так же, как почти два года назад, когда Рюджин призналась ей в любви. Сбитая с толку, она пыталась скрыть свои чувства перед лицом этого откровения, откровения столь же фальшивого, как корабль, который может летать. «Почему она спасла меня?» — гадала Йеджи. — «Уж точно не из бескорыстия. Я просто должна отдать ей то, что она хочет, уйти с корабля и сделать вид, что ничего не произошло». — Йеджи развернулась и направилась к шкафуту корабля. Бывшие члены «Dalla Dalla» и члены «Wannabe» ютились в трюмах, как крысы. Несколько человек перелезли через выбленку, чтобы спастись от зловония такого количества пиратов. Рюджин находилась на баке, когда Йеджи мельком увидела ее. Бывший капитан спустилась по трапу на полуют и локтями пробила себе путь вперед, что вызвало у нее ностальгию. Прошло не менее пяти месяцев с тех пор, как она была на корабле и делала то же самое. Под светом палубных ламп Йеджи не могла не любоваться загорелой кожей Рюджин. Это было головокружительно, как хорошо этот слегка медный оттенок смотрелся на ней… Прекрати, тупой кусок дерьма. Йеджи прикусила щеку и подошла к палубе. Рюджин бесстрастно наблюдала за ее приближением. — «Что я тебе должна?» — прямо спросила Йеджи, встретившись с ней взглядом. — «Что значит, что ты мне должна?» — нахмурившись, спросила Рюджин. — «Ты не просто так вытащила меня оттуда». — объяснила Йеджи, коснувшись языком своего золотого зуба. Лицо Рюджин покраснело. — «Почему ты думаешь, я это сделала?» — прорычала Рюджин, сжимая кулаки. Рядом стоящие пираты повернулись, смотря на них двоих. — «Неужели ты думаешь, что я сделала это, потому что хочу, чтобы ты мне что-то была должна?» — как хорошо она умела притворяться недовольной. — «Я не могу в это поверить». — пробормотала она, потирая виски. — «Ты, наверное, шутишь, Разрушительница торговцев…» — она посмотрела на Йеджи, и Йеджи почти поверила «боли» в ее глазах. — «У тебя в том трюме, который ты называешь головой, есть моллюски!» — воскликнула она вслух, затем настойчиво указала на шкафут корабля. — «Убирайся. Убирайся с моих проклятых глаз. Я не хочу тебя видеть!» Йеджи была на расстоянии чешуйки сардины от того, чтобы вскрикнуть, широко раскрыв глаза. Когда Рюджин замолчала, не было слышно ничего, кроме волн, ветра и скрипа корабля. Все замолчали. В замешательстве от вполне настоящего возмущения в голосе и выражении лица Рюджин, Йеджи повернулась и прошла на шкафут — чувствуя на себе тысячи глаз — и, наконец, исчезла под палубой. «Я не понимаю». — подумала она, ощущая холод печали внутри. — «Она не могла спасти меня из любви. Потому что она меня не любит. Это невозможно». — она спускалась с одной палубы на другую. — «Она топила мои корабли, грабила мои трюмы, дралась со мной в десятках барах. Но потом она спасает меня, изображая искреннюю заботу. Это не имеет смысла! Это противоречиво». Или нет? Ведь она сама — Я ничего! Я ничего не чувствую к ней. Она добралась до трюмов, где обитали только крысы. Внутри Йеджи разразился шторм, который ей почти два года удавалось держать в глубине сердца. Йеджи понимала, что все это было лишь уловкой Рюджин, способом унизить ее еще больше. Она была уверена, что возмущение и боль, которые доминировали в словах Рюджин, были лишь фасадом, чтобы поиздеваться над Йеджи. Но даже несмотря на то, что она повторяла себе это несколько раз, какая-то часть Йеджи все еще хотела верить в эту ложь. И Йеджи желала убить эту часть. Задушить, убить, утопить, заставить оставить в покое… и каждый раз, когда она пыталась, у нее ничего не получалось. Она хотела перестать испытывать приятные чувства к Рюджин. Она хотела ненавидеть ее, презирать, испытывать отвращение при виде ее. Потому что они были врагами, всегда были и всегда будут. Влюбленные обменивались комплиментами, улыбками, прикосновениями, поцелуями. Рюджин и она обменивались насмешками, презрительными ухмылками, ударами, шрамами. От первой пришла любовь, от второй — нет. И хотя она повторяла себе это тысячу раз, Йеджи ничего не могла с собой поделать. Столкнувшись с этим морем непреодолимой беспомощности, Йеджи разрыдалась от разочарования. От того, что была слабой, от того, что была глупой, от того, что не смогла забыть. Она плакала от того, что не смогла поумнеть, не смогла стать сильной перед лицом этих чувств.<*>
Когда Йеджи проснулась, ей показалось, что она ослепла. Она даже не могла видеть свою руку в дюйме от лица. Выпрямившись, она издала стон боли. «На чем я спала?» — она подумала, ощупывая свою кровать. — «Мешок неизвестно чего». — поняла она. Спина болела из-за неудобной позы, в которой она заснула. Она вспомнила, что вчера вечером сидела на этом мешке, разбираясь со своими мыслями и эмоциями, но не спала на нем. Она предположила, что психологическая и физическая усталость просто взяли над ней верх. Ее голова колотилась в медленном ритме, и определенно не от похмелья. «Оно есть, но не от рома». — неловко подумала она. Плакать перед сном — какая глупость! Как давно она не плакала? Во всяком случае, с тех пор, как умер ее отец, а это было двенадцать или тринадцать лет назад. «И дело не только в том, что я плакала, » — она продолжала думать, вылезая из волчьего логова, которым был трюм. — «а в том, почему я плакала». — какая жалость плакать из-за… врага! Люди, которых она не узнавала и узнавала, смотрели на нее, пока она пересекала палубу. Они, несомненно, обдумывали пылкие слова Рюджин в ее адрес. Рюджин не кричала, но по ее позе и голосу можно было понять, что она расстроена. Славное представление они устроили вчера вечером. Или тем ранним утром. Йеджи не обратила внимания на время, пока убегала, спасая свою жизнь. Она поднялась на палубу, делая упражнения для спины и шеи. Вдали, на юге и по левому борту, виднелись неровные очертания острова Эспаньола. На палубе мужчины и женщины вышагивали взад-вперед, постоянно занятые тем, что держали паруса как можно лучше с точки зрения направления ветра. Как могла видеть Йеджи, ни один корабль не преследовал их, и не было похоже, чтобы они вообще останавливались. Рюджин нигде не было видно. Йеджи догадалась, что она спит, и снова спустилась вниз, на этот раз в сторону камбуза. Она была зверски голодна. Поваром «Wannabe» был человек по имени Юнги, — у которого не было уха, — и, попробовав его еду, Йеджи пришла к выводу, что он хороший повар. — «У нас даже не было времени, чтобы как следует запастись продуктами». — он объясняет Йеджи, пока она ест. — «Как только мы оказались на Тортуге, нам пришлось бежать. Я успел загрузить на корабль только несколько бочек мяса и…» — он надулся. — «недостаточно рома». Несмотря на эту неудачу, парень сотворил чудеса с соленым мясом, рисовыми лепешками и ромом. Уже по одному этому Йеджи знала, что он разбирается в этом деле. Пока Йеджи ела вместе с другими членами экипажа, произошло нечто очень любопытное. Хосок — у которого половина лица была изуродована ожогом — бывший повар «Dalla Dalla», вошел на камбуз и заговорил с Юнги, демонстрируя дружелюбие. На самом деле Йеджи с недоумением наблюдала за тем, как Хосок помогает ему готовить и убирать посуду. Став свидетелем этого, она озадачилась — разве не должны бывшие члены «Dalla Dalla» и нынешние члены «Wannabe» показывать друг другу зубы? Все они участвовали в морских стычках Йеджи и Рюджин и причинили друг другу боль. Они должны были… ненавидеть друг друга. Или нет?<*>
Недолго думая, Йеджи снова спустилась — на этот раз со свечой — в трюмы, чтобы проверить, что сказал Юнги. Многие бочки с алкоголем были пусты, и нигде не было питьевой воды. Мешок, на котором спала бывший капитан, набит апельсинами родом с Эспаньолы, был одним из немногих, в котором хоть что-то было. «Нам придется распределить порции». — подумала Йеджи, постукивая ногой по пустой бочке. — «Рюджин не может причалить к Эспаньоле, чтобы не потерять преимущество, так что это единственный приемлемый вариант.» — это не было серьезной проблемой, поскольку каждый матрос — заслуженный или нет — знал, что плавание — это скорее трудности, чем что-либо еще, но все же… «Wannabe» был переполнен, как бордель во время его открытия. — «Кстати, » — сказала себе Йеджи. — «какой пункт назначения выбрала Рюджин? Судя по тому, куда мы направляемся, это не Антильские острова…» — Антильские острова были ближайшим пунктом назначения. Ну, с едой могут возникнуть проблемы, если пункт назначения «Wannabe» не Антильские острова. Предвидя худшее, Йеджи свернулась калачиком между двумя мешками и заснула. Она много спала, чтобы сохранить как можно больше энергии. Только по этой причине, а не из-за желания увильнуть от реальности своего положения.<*>
Через несколько часов после проверки трюмов, Йеджи поднялась на палубу. На этот раз Рюджин была там, стоя на квартердеке, опираясь локтями на перила. На ней была другая двууголка, чем почти два года назад. Эта бы полностью черная, не такая потрепанная, как прежняя. На ней не было куртки, а первые две пуговицы белой рубашки были расстегнуты. На шее был завязан грязный шарф цвета слоновой кости, который полностью закрывал ее. И, наконец, как обычно, на ней были мешковатые штаны из легкой ткани. Йеджи отправилась в противоположное от Рюджин место — на бак. Хотя ее одежда не сильно отличалась от той, что она носила в прошлые годы, отсутствие куртки и расстегнутая рубашка придали Рюджин совершенно новый вид. Йеджи привыкла видеть её покрытой с ног до головы, чтобы не обгореть на солнце, и видеть её такой открытой было… освежающе, как ей не хотелось признавать. Рюджин была похожа на карибского пирата, и в ней даже чувствовался их дикий дух. И этот загар. Будда, помилуй Йеджи! Загар Рюджин был просто восхитительным, как сладкий деликатес, как… черт! Опять поддалась чарам русалки. На перила квартердека опустился красивый попугай. Он приблизился к Рюджин, которая с улыбкой погладила его. Птица захлопала крыльями и с радостным писком стала летать вокруг Рюджин. Рюджин засмеялась и попыталась поймать его, но попугай продолжал уклоняться от нее. Улыбка Рюджин стала шире, показывая ее чертовски милые ямочки. Йеджи и не заметила, что отразила улыбку Рюджин, пока ее лицо не начало болеть. Она приняла угрюмое выражение лица. Какая же я дура. — «Ты в порядке?» Йеджи вздрогнула и бросила взгляд на появившегося. Джису смотрела на нее, приподняв бровь и слегка наклонив голову. В какой момент она поднялась на палубу? — «Почему ты спрашиваешь?» — «Ты здесь уже три часа, и все это время ты пялилась на Разрушительницу мачт». — Джису усмехнулась. — «Половину времени ты смотришь на нее так, будто хочешь убить, а другую половину времени ты восхищаешься королевой русалок. И между этим, ты на нее пялишься». — «Ложь». — спокойно сказала Йеджи. — «Беспочвенные обвинения». Джису уставилась на нее, беловатый шрам на ее щеке смягчился, а улыбка померкла. Йеджи бесстрастно выдержала ее взгляд (хотя и почувствовала, как пот струйками стекает по ее подмышкам). Джису пожала плечами. — «Я не обращаю внимания на то, что ты ответила мне молниеносно». Что, но Йеджи говорила совершенно спокойно! Джису перевела взгляд на Рюджин, которая в это время прохаживалась по кораблю, видимо, проверяя такелаж. — «Да, похоже, я ошиблась». — сказала Джису, а потом скривилась от отвращения. — «Она уродлива, как дерьмо. Адски уродлива. У нее крестьянское лицо, и говорит она как крестьянка, и загар ей ужасно не идет. Если быть великодушной, ее трудно назвать изящной женщиной. И этот нос, весь кривой! Фу. Я видела более красивых акул. К тому же…» — она посмотрела на Йеджи. — «Боже, женщина! Твои глаза дикие от ярости, » — она опустила взгляд. — «а костяшки пальцев белые, как молоко.» Йеджи едва расслышала последнюю фразу. Как она смеет так говорить о Рюджин! Уродина! Крестьянка! Джису была слепой? Рюджин была прекра…! Йеджи моргнула, приходя в себя. Она заметила свое затрудненное дыхание и боль в правой руке, которая с дикостью сжимала рукоять скимитара. Она дрожала. Она отпустила рукоять, словно та горела, и заставила себя успокоиться. — «Ты все выдумываешь». — сказала она Джису и слегка поморщилась, услышав собственный голос, хриплый от ярости. Шрам Джису сморщился, и она ухмыльнулась. — «Как скажешь». — она склонила голову в знак прощания и спустилась с бака. Йеджи смотрела на нее, пока она не скрылась внизу. Она глубоко вздохнула, закрыв глаза. Ну, она потеряла контроль, но только немного. А все потому, что она плохо спала. Это не имело ничего общего с ложью, которую говорила Джису. Ложь… Ложь! Глаза Йеджи распахнулись от внезапного желания закричать… пока она не обменялась взглядом с Рюджин, которая поднималась на бак. Сердце Йеджи бешено заколотилось, и ей стало еще хуже, когда она вспомнила их поцелуй на борту «Bad Girl». Рюджин с бесстрастным жестом звучно фыркнула, развернулась и спустилась обратно к шкафуту. Что ж, это показывало, что Йеджи ей безразлична. В свою очередь, зная это, Йеджи было бы не так сложно игнорировать ее. Какая-то часть ее души заныла, но Йеджи безжалостно подавила ее. Она отвернулась и посмотрела на море. Впервые в жизни оно выглядело мрачным.<*>
Первый день плавания прошел необычайно быстро. Как догадывалась Йеджи, Рюджин объявила, что в день будет только два приема пищи: утром и за час до заката. Пираты, у которых не было работы, спали до двенадцати часов за раз, чтобы сохранить энергию и отсрочить голод как можно дольше. Йеджи подолгу сидела на ящике на главной палубе, глядя на море, неподвижная, как статуя. Было необычайно тихо, так как никто не хотел бродить вокруг со скудными запасами еды. Йеджи прилагала огромные усилия, чтобы не обращать внимания на Рюджин, но, по ее мнению, у нее неплохо получалось. Правда, настороженные взгляды, которые бросали на нее пираты, когда капитан и бывший капитан находились в одном месте, раздражали. На второй день она услышала, что они направляются в Порт-Ройал. Когда она это услышала, все стало понятно. Это был большой, оживленный город, в котором легко было заблудиться (и потерять след). Они находились в такой точке, где со всех сторон было видно только море. Дорога в Порт-Ройал обычно занимала неделю, хотя «Wannabe» наверняка сократил бы пару дней, если бы продолжал плыть по ночам. Во второй половине второго дня Йеджи стояла на баке и тренировалась с метательными ножами — она бросала их в бушприт, как можно ближе к центру, — когда услышала ворчание Рюджин: — «Где Черён? Я нигде не могу ее найти…» Йеджи подняла свои два ножа и оглянулась через плечо. Она увидела, как Рюджин спускается по лестнице, почесывая свои тусклые черные волосы. Черён была ее боцманом и заместителем, а она не могла ее найти? Странно. Ну, какой бы слепой она ни была, то искала не слишком усердно. «Черён — это моя Джису». — подумала Йеджи, скучая. — «А Хиджин — моя Юна, не так ли?» — Йеджи посмотрела на воронье гнездо, несколько раз моргнув. Там стояла Черён, и она была не одна: Юна, бывший наблюдатель Йеджи, составляла ей компанию. Колено к колену, локоть к локтю, Юна, улыбаясь, показывала пальцем на стаю птиц, а Черён, тоже улыбаясь, следила за ее пальцем и что-то комментировала. Судя по тому, как Юна улыбалась, показывая все зубы, она отлично проводила время. Йеджи протерла глаза. Что за дерьмо? — «Юна!» — Йеджи позвала ее, прибегнув к своему глубокому, рокочущему голосу. Юна наклонилась и посмотрела на нее. — «Спустись сюда!» «Почему она должна меня слушаться?» — подумала Йеджи, секунду спустя. — «Я не…» Юна спустилась по такелажу, как обезьяна, и в мгновение ока оказалась перед ней. — «Да, Йеджи?» Йеджи была на грани того, чтобы спросить, почему она подчиняется ей, но позволила этому пройти. — «Ты выглядишь так, будто тебе весело». — сказала она вместо этого. — «О, да! Это первый раз, когда я так долго не виделась с Чери. Мы просто рассказывали друг другу, чем занимались все это время. А еще я рассказала ей о хитростях, как быть наблюдателем, и о том, как быть незаметной, как тень!» — Юна не могла выглядеть более счастливой. — «Ах…» — ладно, Йеджи не ожидала этого. — «И ты не против того, что ее люди и… твои прошлые люди». — Йеджи продолжила, после некоторого колебания. — «уже столько раз пытались убить друг друга?». Улыбка Юны сменилась задумчивым жестом. Она смотрела на Йеджи, наклонив голову на одну сторону, как птица, а затем взглянула на Черён в вороньем гнезде. Черён хмуро смотрела вниз. В конце концов, Юна пожала плечами и снова посмотрела на бывшего капитана. — «Мне все равно». — заявила она. Она говорила без колебаний. И в ее голосе тоже не было колебаний. Йеджи захотелось выброситься за борт и позволить акулам делать с ней все, что они захотят. Столько лет борьбы, и вот так все бросить? Юна была сумасшедшей или как? — «Как просто». — отстраненно сказала Йеджи. Юна кивнула, не замечая ничего странного в Йеджи. «Они пытались убить нас. Мы тоже пытались их убить. Но ни у кого не получилось, так какая разница? Жизнь слишком коротка, чтобы быть придирчивым. Это все, Йеджи?» Йеджи машинально кивнула. Юна тут же вернулась к кофру. Неужели Йеджи просто так затаила обиду? Жизнь слишком коротка. Это правда, и именно по этому принципу жили пираты. Каждый день, как последний, ненавидя только систему и любя все остальное. Вот почему они так быстро тратили деньги — не было смысла их откладывать, ведь на следующий день ты мог быть мертв. Но даже тогда должен быть порядок, как Йеджи учил ее отец. Ошибка многих разбойников открытого моря заключалась в том, что они не часто пользовались логикой. Да, пользоваться ею было скучно — вот почему ты становился бухгалтером, торговцем и занимался тому подобной чепухой, — но она гарантировала удачные охоты. Вот почему Йеджи потратила бесчисленное количество часов, читая об испанской торговле, ее маршрутах, мемуары торговцев, а затем использовала логику, чтобы определить, куда направятся корабли. И эта логика подсказывала Йеджи, что просто пожать руку тому, кто пытался тебя убить, — не лучшая идея. Что если это была уловка? Такая же, как та, которую Рюджин применила к Йеджи? «Сколько бы я ни думала об этом, я не могу найти ответов». — думала Йеджи, поправляя куртку. Она потрогала трубку отца, которую всегда носила с собой. Она никогда не пользовалась ею раньше. — «Впервые, отец, я жалею, что ты научил меня логике».<*>
Йеджи ела свою вторую порцию на камбузе. Как и накануне, бывший повар «Dalla Dalla» был вместе с поваром «Wannabe». Йеджи прислушивалась к их разговору. — «Это чертовски солено». — сказал Юнги, встряхивая кусок говядины, белесый от соли. — «Обмакни ее в сладком роме». — предложил Хосок. Его кожа была усеяна красными точками — результат цинги. — «Оно все еще будет соленым, но благодаря рому приобретет сладковатый вкус и станет намного вкуснее. Кроме того, она разбухнет и станет более сытной». Юнги отложил кусок мяса и посмотрел на него широко раскрытыми, маленькими глазками. — «Ты мог бы мне это предложить, когда мы отплывали». — то, что он не поблагодарил его за совет, не удивило Йеджи. — «Я не знал, что у вас так мало провизии!» — Хосок защищался, скрестив руки. Они продолжали спорить, но с характерной для пиратов атмосферой грубоватого товарищества. Мозг Йеджи чуть не загорелся, когда она вспомнила кое-что из того, что рассказал ей Хосок: во время одной из стычек между Йеджи и Рюджин, Юнги сломал ему ребра, из-за чего он остался нетрудоспособным, как минимум на месяц. И вот он здесь, обменивается гастрономическими советами с Юнги! Разве гордость не имеет значения? Неужели никто не воспользовался своей головой, хотя бы на одну ничтожную секунду? — «Это не имеет смысла». — пробормотала Йеджи. Хосок и Юнги одновременно посмотрели на нее. — «Что вы смотрите, два идиота! Вернитесь к своим делам!»<*>
Спустя несколько минут, когда Йеджи уже доедала свою порцию, она услышала крик боли с палубы. Все на камбузе посмотрели вверх, потом в сторону трапа, где двое парней помогали спуститься третьему — он был без рубашки — левая рука которого находилась под явно неестественным углом. Он упал с такелажа и вывихнул локоть, предположила Йеджи. Хирургом на корабле была женщина по имени Наён. Вспомнив об этом, Йеджи встала и последовала за тремя мужчинами, желая кое-что проверить. Кубрик — это палуба, расположенная ниже ватерлинии корабля. Туда переносили больных и раненых, и поэтому она была одной из самых защищенных на корабле. Как и догадывалась Йеджи, хирургом по-прежнему была Наён, но, как и опасалась Йеджи, с ней был кто-то еще. Джихё, которая, несмотря на то, что была лишь немного старше Йеджи, уже имела седые волосы, помогла другому хирургу уложить парня на каталку и осмотреть его. Наён и Джихё обменивались быстрым шепотом, осматривая его. Тут Йеджи поняла, что парень каким-то образом ранил и левое плечо. Джихё придержала его, пока Наён вправляла ему локоть. Мужчина застонал, когда кость с щелчком встала на свое место. — «Теперь я промою и зашью эту рану». — с ворчанием сообщила ему Наён. — «Зашьешь?» — спросила Джихё. — «Лучше приложи алоэ. Зашьешь ее завтра, и она будет как новая. И шву будет очень трудно разойтись». Наён посмотрела на нее так, словно она сошла с ума. — «Ты серьезно?» — «Послушай ее». — вмешалась Йеджи. — «Алоэ — чудодейственное». — «Рюджин однажды сказала мне кое-что…» — сказала себе Наён, обдумывая слова Йеджи. Она резко кивнула. — «Хорошо. Я надеюсь, что это поможет, Джихё, иначе я ослеплю твой второй глаз». — «Разве тебе недостаточно одного, сучка? Хотя за это мне полагается компенсация…» Наён рассмеялась и пошла за алоэ. Тем временем, Йеджи вытаращила на них глаза. Она не знала, что это Наён ослепила глаз Джихё. И Джихё смеялась вместе с ней! Неужели ни у кого нет гордости, которую нужно поддерживать? Достоинство, которым нужно дорожить? Не нужно было быть очень умным, чтобы обвинить эту ситуацию в полнейшем безумии. — «Джихё…» — Йеджи позвала ее. Парень смотрел на них двоих с болью, и не понимая, о чем они говорят. — «Тебе нравится Наён? Как это возможно? Она выколола тебе глаз». — «Она выколола его, потому что я была неосторожна». — ответила Джихё, пожав плечами. — «Я ей отомстила, сломав нос и зубы, когда мы встретились в городе Мэтью. Обиды держат на испанцев и других имперских псов, а не на людей, которым нравится дурачиться, как тебе». Наён вернулась, принеся растение с листьями ланцетника. Йеджи отошла назад, ее голова работала с бешеной скоростью. «Это все? Просто пожимаешь плечами, говоришь «какое нахрен это имеет значение» и идешь дальше. Будда, просвети меня: действительно ли гордость имеет значение? Служит ли она какой-либо цели, кроме как умерщвлять человека? Отец, не слишком ли много я думаю о поведении таких особенных и редких существ, как пираты? Работает ли с ними твоя логика?» Действительно ли это возможно, чтобы Рюджин призналась в любви к Йеджи, но при этом потопила ее корабль в глубинах Карибского моря? Сардина, танцующая джигу, имела больше смысла.<*>
Все они вели себя одинаково. Вместо того чтобы, естественно, расположиться в противоположных кормовых замках корабля, оба экипажа смешались и жили вместе, как будто между ними абсолютно ничего не произошло. Мужчины и женщины из обоих экипажей играли и пили бок о бок, смеялись до слез, решив не обращать внимания на скудное количество провизии. А Йеджи хотелось вырывать свои волосы. На второй день в сумерках, Йеджи заметила Карину и Винтер, играющих в карты. До этого она видела, как они вместе занимались чем-то очень странным. Они прыгали друг на друга, делали кувырки и другие маневры, от которых голова кружилась при одном взгляде на них. Они координировали каждое движение друг друга, как будто колдовским образом они заранее знали намерения друг друга. Когда они должны были избегать друг друга любой ценой. — «Кто выигрывает?» — спросила Йеджи, присев на корточки перед доской, полной деревянных карт (они не разлетались от ветра). Карина ворчала. — «Чертова Винтер». — сказала она, положив еще одну карту. Винтер скорчила гримасу при виде этого. — «это больше не так, да сгоришь ты». — сказала она. Карина ухмыльнулась. — «А ты, наверное, будешь отбиваться двумя мечами». Винтер вытаращилась на нее. Затем, приняв угрюмое выражение лица и тон, скорее сердитый, чем раздраженный, она заявила: — «Я больше не играю». — и она положила карты туком на доску. — «Я слышала, как кто-то сказал, » — небрежно вмешалась Йеджи. — «что это не нормально, когда два экипажа уживаются вместе». Карина и Винтер посмотрели на нее одновременно и с одинаково недоверчивым выражением. Боги, как жутко. — «Что не нормально, так это выражение лица этого человека». — сказала Карина, и Винтер кивнула. — «Да, зачем обижаться, если можно дружить с такими же сильными людьми, как ты? Мы сталкивались друг с другом в бою, и я могу заверить тебя, что Карина — это та, кого я хочу прикрывать». — «О, посмотрите на нее, какая сентиментальная». — насмехалась Карина, заработав удар по руке. — «Ай, черт бы тебя побрал. Но да, Винтер права. Этот человек — идиот». — «Это не так!» — яро возразила Йеджи. При виде вопросительно поднятых бровей, она прочистила горло. — «Я имею в виду…» — она не знала, что имела в виду. — «Агх, хорошо.» — «Единственные, кто действительно не переносили друг друга, были ты и Разрушительница мачт» — сказала Карина, пожав плечами. — «Остальные просто притворялись, потому что не хотели, чтобы их выгнали из экипажа. Потому что, Йеджи, ты много дралась, но как же ты была чертовски хороша на охоте». — «Но представь, » — сказала Винтер. — «что было бы, если бы вы с Рюджин объединили усилия. Золото, серебро, много монет! Я уверена, что мы все плавали бы в восьмерках, если бы вы объединились». — «Вместо этого они дрались». — Карина закатила глаза и покачала головой. — «И они никогда не убивали друг друга». Затем Карина и Винтер одновременно упрекнули Йеджи: — «Какой же ты была идиоткой». Йеджи встала, сделала им самый грубый жест пальцами, который знала, и ушла. — «Они, должно быть, издеваются надо мной, серьезно».<*>
На третий день плавания, Йеджи — голова которой раскалывалась сильнее, чем когда-либо — поднялась на палубу подышать свежим воздухом после проведенной ночи в тесноте с другими пиратами. Удивительно, как она еще не подхватила цингу. Рюджин, все еще в той же одежде, что и в первый день, стояла у штурвала. По сторонам от нее были Минджу и Чевон — штурман Рюджин, казалось, о чем-то спорили. «Из того, что я видела до сих пор, они точно спорят о том, по какой звезде лучше рулить, и тому подобное». — невесело подумала Йеджи. Со скверным предчувствием в нутре, Йеджи присела на лестницу, ведущую на квартердек. — «…устарелый». — горячо говорила Минджу. — «Устарелые — это твои сиськи, Минджу». — ответила Чевон. — «Звезды тебя никогда не подведут». — «И компас тоже!» — воскликнула Минджу, и Йеджи представила, как она складывает руки. — «К тому же, на компас достаточно быстро взглянуть, чтобы понять свое местоположение, а со звездами приходится копаться и копаться в своих знаниях, чтобы найти каждую из них, а потом сделать вывод». Чевон громко и пренебрежительно фыркнула. — «Но если я схвачу и выброшу эту штуку в море, тебе конец». — «Даже не думай об этом». — пригрозила Минджу. После небольшой паузы она возмущенно воскликнула. — «Мои сиськи идеальны!». Чевон разразилась смехом и, к ужасу Йеджи, Минджу присоединилась к ней. Никто! Ни у кого не было никаких опасений насчет их бывших врагов! Что за бессмыслица! Йеджи поднялась и пошла прочь с головной болью. Джису сидела на лестнице, ведущей на бак, и точила кинжал с длинным лезвием. — «Итак?» — спросила она. — «Итак, ты все еще ломаешь голову, пытаясь понять отношения пиратов?» Йеджи облокотилась на перила, вздохнув. Джису была слишком наблюдательна. — «Недавно я спустилась в трюм и обнаружила, что Чонгук и Тэхён заделывают трещины, через которые проникает вода». — недоверчиво ответила она. — «Тэхён учил его какой-то чуши о том, что древесину нужно резать определенным образом, чтобы она дольше прослужила. Что я знаю! Они должны были пытаться задушить друг друга!» — «Земля — это кусок скалы, плавающий неизвестно где». — непринужденно сообщила Джису, пожав плечами. — «А Солнце — это огненный шар, заметь. Это имеет смысл для тебя?» — «Нет». — «А должно?» — «Я…» — «Нет». — перебила ее Джису, вонзая кинжал в ступеньку под ней. — «Какая разница, должно или не должно? Кто мы, бухгалтеры или управляющие? Генералы в армии? Нет, мы грязные пираты, которые любят грабить и терроризировать невинных людей, просто потому что забавно смотреть, как они съеживаются. Полагаю, для тебя это кажется нормальным». — «Ну, да…» — «Тогда почему так трудно принять, что враги могут отложить ссоры и идти рядом? Убийство без угрызений совести не имеет логического объяснения». — Джису посмотрела Йеджи в глаза с такой силой, что Йеджи чуть не отшатнулась. — «Есть ли чувства, Йеджи Разрушительница торговцев? Те чувства, что исходят из души, нечто неосязаемое и управляющее нашим телом.» Йеджи резко вдохнула воздух, повернувшись к корме. Оттуда она не могла увидеть Рюджин, но ей это и не требовалось. Йеджи вспомнила. Она вспомнила дни, проведенные на безымянном острове, который находился на полпути между Ямайкой и Панамой. До тех пор Йеджи удавалось обманывать себя, верить, что она ненавидит Рюджин, хотя это было не так. Ей удавалось лгать себе, что она не любит Рюджин, хотя она любила. На том острове они спасали друг другу жизни и проявляли заботу друг о друге. Эти дни помогли Йеджи подтвердить, что Рюджин была интригующей личностью, загадочной, как океан. У нее была иная сторона, чем та, которую она всегда показывала Йеджи, отличающаяся как день и ночь. Как быстро Рюджин перешла от гримасы оскала зубов к непорочной улыбке за те девять дней вынужденного сосуществования. Затем Порт-Ройал, где Рюджин разорвала цепи, которыми было скованно сердце Йеджи, заставив сердце Йеджи кровоточить от скрытых чувств. Как быстро Рюджин перешла от удара по лицу к лучшему в своей жизни поцелую Йеджи. И Йеджи сделала то же самое, что и она. «Я тоже шутила над ней». — признала Йеджи Разрушительница торговцев, глядя на квартердек, где стояла ее любимая женщина. — «Я также нанесла ей шрам. Я также пыталась убить ее и топила ее корабли, не оглядываясь назад». В этом не было смысла, но все было именно так. Такова была любовь, самое противоречивое чувство в мире. Поэтому Рюджин действительно ее любила. Это был не обман, не уловка. — «По учению Будды». — прошептала она в изумлении. — «Какое безумие!» — «Да, верно.» Йеджи забыла о Джису. Она вообще забыла, где стоит, погрузившись в море новых и вновь пробудившихся чувств. Она посмотрела на Джису, на губах которой плясала странная улыбка. — «Почему ты так много знаешь о Рюджин и мн…ах». — Йеджи поняла. Она торопливо задала еще один вопрос. — «Правда ли, что однажды я сказала Рюджин, что ей идет ее куртка?». Улыбка Джису стала шире. — «Это правда, как то, что море соленое, Йеджи. Спроси у Минджу, если не веришь мне». Йеджи потребовалось несколько секунд, чтобы ответить, прикусив губу, чтобы снять эмоциональное напряжение. Она сожалела, что не вспомнила ту ночь. — «В этом нет необходимости». — ответила она, понимая, что звучит рассеянно. Некоторое время она смотрела на голубое небо, усеянное ватными облаками. Затем она посмотрела на своего бывшего боцмана и заместителя. — «Джису, ты действительно происходишь из благородной семьи, впавшей в бесчестие?» — «Возможно. Или это могла быть семья с хорошим достатком… но действительно скучная». — «Ты оставила жизнь, полную удобств, чтобы жить среди кораблей, среди морской соли? Цинга, голод, холод, пробирающий до костей… Вместо того, чтобы проводить вечера перед камином». — «Но это была скучная жизнь». — сказала Джису, криво улыбаясь. — «Дни были серыми и холодными, и нечем было заняться. Здесь же все время тепло, даже зимой, и все вечно зеленое. Здесь, на Карибах, есть разные людей, а также огромное выбор еды. Я лучше умру молодой здесь, чем старой в Корее, морщинистой и напряженной, читая бумаги о домашних счетах». Йеджи думала, что Джису сошла с ума, отказавшись от спокойной жизни, но она смирилась с этим. Были факты, которые были сумасшедшими, но неважно. Жизнь была хаотичной и, если ты сопротивляешься хаосу, ты сопротивляешься самой жизни, и ты сойдешь с ума. Если же ты принимаешь его, погружаешься в него, то находишь порядок, скрывающийся под поверхностью. Логику в том, что априори казалось не имеющим никакой логики. Теперь Йеджи видела этот порядок.<*>
Йеджи ждала, пока Рюджин перестанет рулить, прежде чем подойти к ней. Она сделала это в середине дня, когда на палубе было мало людей. Рюджин смотрела на море, сидя на корме. Йеджи репетировала, что она собирается ей сказать, но все вылетело из головы, когда она оказалась в нескольких футах от нее. Рюджин небрежно потянула за шарф, завязанный на шее, возможно, чтобы подышать воздухом, и обнажила покрытую синяками кожу шеи. — «Будда». — с ужасом простонала Йеджи, идя быстрее. — «Что с тобой случилось, Рюджин?» Рюджин вздрогнула, она повернулась, посмотрев на нее в мрачном настроение. Она вернулась на прежнее место, взглянув украдкой, просто быстро завязала шарф. — «Рюджин. Рюджин!» — Йеджи схватила ее за плечо. — «Ты сказала мне, что убьешь меня, если я заговорю с тобой». — прошипела Рюджин, шлепнув ее по руке и повернувшись к ней. — «И все же ты разговариваешь со мной». — «Я была не в лучшем…» Правое веко Рюджин дернулось. — «Будь ты проклята, Разрушительница торговцев». — шипела она. — «Ты пихнула мне в лицо все это дерьмо, а потом отказывалась выслушать меня, хотя бы слово. Пошла ты.» — Рюджин указала на шкафут корабля. — «Убирайся с глаз моих. Я высажу тебя в Порт-Ройал и буду пренебрегать тобой без оглядки, как это сделала ты. Что я должна сделать, так это перерезать тебе горло и выбросить за борт, но из-за любви к тому, через что мы прошли на том острове, я отпущу тебя. Но я не хочу иметь ничего общего с тобой, твоей гордостью и твоей нерешительностью. Уходи. Ты действительно думаешь, что после того дня в гавани на Тортуге, у меня еще остались к тебе чувства? Уходи!» — Рюджин развернулась и повторила, уже более низким голосом. — «Уходи». Йеджи стояла несколько секунд, чувствуя себя идиоткой. Конечно, чего еще она могла ожидать? Она отказала Рюджин в своих собственных чувствах и повернулась к ней спиной. Сердце Йеджи упало, как якорь на морское дно. «Мне и в голову не приходило, что, возможно, за это время она найдет себе другую женщину. Или просто ее любовь угасла, убитая моими словами, а не мечом». Это должно было оставить Йеджи страдать, но она это заслужила. Она повернулась и стала уходить, ссутулив плечи. Громкий пронзительный крик прервал ее отступление. Между парусами спустился зелено-желтый попугай Рюджин, Арахис. Он кричал, просто кричал, но, когда он сел на рей, с которого свисал крабовый парус бизань-мачты, он крикнул что-то другое. - «Прекрасная Йеджи, прекрасная Йеджи». Несмотря на то, что слова исходили от попугая, сердце Йеджи заколотилось, как барабан. Кровь запульсировала в ушах и потоком хлынула в ушные раковины, которые раскалились, как факелы. Мощное чувство, как раскат грома, пронеслось в ее груди, почти заставив ее задрожать. Попугай должен был знать эту фразу от одного человека. Потрясенная, она повернулась к Рюджин, лицо которой было красным, хотя Йеджи не знала от чего — от гнева, стыда или смущения. — «Ты уродливая птица!» — крикнула Рюджин, доставая пистолет. Вместо того чтобы выстрелить, она метнула его в птицу, но промахнулась и попала в свечу на столе. Птица улетела, возмущенно крича. — «Я ощиплю тебя живьем, ублюдок!» Йеджи и Винтер, — которая в шоке отпустила штурвал, — стояли на месте, как статуи, хотя и по разным причинам. Йеджи медленно подошла к Рюджин, желая улыбнуться, но не смогла. Ей удалось лишь посмотреть на красивую женщину, стоящую перед ней. — «Рюджин…» — «Я сказала тебе уйти». — пробормотала Рюджин, избегая ее взгляда. — «И я говорила серьезно». Рюджин отступила назад, пока не наткнулась на перила. Йеджи остановилась. По правде говоря, внутри нее вновь вспыхнули чувства, и ей нужно было побыть одной, чтобы полностью разобраться в своих чувствах. Она протянула одну руку в сторону Рюджин и слабо улыбнулась. — «Когда ты захочешь поговорить, я выслушаю». — сказала она ей, а после повернулась и спустилась с квартердека. «Пожалуйста». — внутренне умоляла она. Йеджи больше не могла выносить такой тяжести на сердце.