<*>
Морган разделил армию на три роты, состоящая из трехсот восьмидесяти человек, каждая, и разместил их на равном расстоянии между ними, вдоль западного края саванны. Оставшиеся мужчины были со своими капитанами, вместе с их лейтенантами, знаменосцами и посыльными. Александр уселся на землю, положил книгу на ноги, взял в руки графитный стержень и приготовился делать заметки. Йеджи подготовила свой мушкет и убедилась, что ее скрытые ножи надежно, но доступно закреплены на своих местах. Она будет сопровождать буканьеров, славящихся своей меткостью в стрельбе из мушкета. Йеджи не была буканьером — она бродила вдали от берегов, не обходя их стороной, — но ее меткость была безупречной. Следуя этой логике, было вполне естественно, что Соён будет сопровождать ее. Метание ножей было более сложным искусством, чем стрельба — вам нужно было учитывать дуновение ветра, изгиб запястья, вес рукоятки и металла — и если вы были хороши в первом, вы могли защитить себя в последнем. Пока Йеджи чистила оружие, к ней подошла Рюджин. Ее волосы свисали на плечи, обрамляя хмурое лицо. Оказавшись перед Йеджи, она повернулась лицом к равнине и сложила руки на груди. — «Наконец-то здесь», — заметила она. Предохранитель пистолета издал глухой звук, когда Йеджи проверила его. — «Да», — ответила она. — «Казалось, что мы никогда не доберемся до этой Панамы», — увидев, что Рюджин переминается с ноги на ногу, она тихо спросила: — «Что случилось, дорогая?» Рюджин вздохнула. Йеджи солгала бы, если бы сказала, что находит это беспокойство раздражающим, хотя Рюджин и знала, на что она была способна. Это было нормальное чувство, и Йеджи понимала его, потому что она тоже больше всего на свете желала, чтобы Рюджин вышла из всего этого здоровой. — «Да благословят боги твою цель», — пожелала ей Рюджин в конце. Йеджи подарила ей улыбку, которую приберегала только для неё. — «Со мной все будет хорошо», — заверила она ее. — «Мне бы тоже хотелось быть со стрелками», — посетовала Рюджин, глядя в сторону скопления стрелков. — «Это было бы глупо, потому что…» — «Я не так уж хороша в стрельбе, я знаю», — усталым тоном прервала её Рюджин. — «Что-то, в чём я не хороша, как это раздражает». — «Ты также не очень хорошо умеешь приводить себя в чувства». Небольшая улыбка, затем то же серьезное выражение лица. Йеджи была одновременно удивлена и успокоена тем, что не увидела в глазах Рюджин кровожадности. — «Я вижу ту чёрную тень, о которой ты мне рассказывала, впереди нас», — сказала капитан. — «Чёрная, как смола… Неважно», — она повернулась к Йеджи, схватила её за грудки рубашки и сильно потянула на себя. Йеджи выпустила сдавленный возглас и ухватилась за сильные руки Рюджин. Это был пылкий и дерзкий поцелуй, который оставил Йеджи в замешательстве, потому что теперь её нервы смешались с чем-то ещё. — «Ты не можешь меня вот так возбудить», — проворчала Йеджи, когда Рюджин отпустила её. — «Ты будешь сражаться лучше», — ответила Рюджин. — «Постарайся не делать эту тень ещё чернее». Улыбка Йеджи была ироничной. — «Ты тоже примени это на практике». Её возлюбленная ухмыльнулась и пошла к своему месту на левом фланге. Услышав звук трубы, Йеджи глубоко вздохнула. Эта труба звала её. Она перекинула мушкет через плечо и рысью направилась к склону холма, где вдоль его подножия уже собирались буканьеры. Йеджи встала на месте между Джису, чьи круглые глаза тоже были страстными, и Соён. Обе теперь были с короткими волосами, но только не Йеджи. Ей, как ни странно, нравились такими же длинными, какими они были. Чуть позже испанцы затрубили в свои трубы в ответ на мобилизацию флангов пиратов. Ноты, резкие и смелые, поплыли по саванне к направлении Йеджи. Пока они не донесли до них намерения войны. И Йеджи, с ещё свежим воспоминанием о губах Рюджин, схватилась обеими руками за свой мушкет. Утро было ясным, солнце яростно палило даже в столь ранний час, обещая обжигающий день. Необъяснимым образом она почувствовала на себе взгляд Рюджин. Вместо того чтобы нервничать, Йеджи почувствовала, что её концентрация ещё больше обострилась, войдя в состояние напряженного, внимательного спокойствия. Она осмотрела местность перед собой. Неровные каменистые участки земли были покрыты темно-коричневой травой. «Грязь. Здесь недавно шел дождь?» — или это было открытое поле, склонное к сырости? Йеджи подумала, что с вершины холма она увидела ручей. Да, да, это был ручей, и он разветвлялся, протекая через саванну. Вода просачивалась под землю вокруг этих водных ветвей и увлажняла почву, делая её идеальной для посевов… и паршивой для атаки. Но даже несмотря на это, Йеджи произнесла молитву, когда всадники галопом понеслись через поле. Она и раньше была свидетелем демонстрации конницы, когда они совершили налёт на деревню, через которую случайно проходил патруль всадников. Она вспомнила хаос того дня, когда земля той деревни на Кубе взлетела в воздух под лошадьми. Там погибли двое Чэён, вместе с Субином и Ёнджуном. Иногда их не хватало. Йеджи предполагала, что страх при виде такого количества мускулистых зверей, несущихся на тебя, не унять никаким опытом. Однако, по крайней мере, она знала, что делать. — «На позицию», — крикнул лидер группы буканьеров, позицию которого занял Брэдли. Йеджи опустила правое колено на землю и оперлась на него правым локтем, мушкет был зажат в её руках. Она чувствовала под ногами грохот от лошадиных копыт. Она прикинула, что они сейчас находятся на расстоянии тысячи метров. — «Прицелиться», — приказал Брэдли сдержанным криком. Грохот превратился в дрожь. Йеджи следила за своим дыханием. Она провела кончиками пальцев по металлическим частям огнестрельного оружия, поднесла прицел к глазам и уперла приклад в плечо. Она мысленно приготовилась к взрывам, поскольку не надела беруши. Она должна была слышать все, что происходит. Пятьсот метров. Триста. Двести пятьдесят. — «Огонь!» Йеджи спустила курок. Взрыв огнестрельного оружия, в сочетании с десятками других, достиг её ушей одновременно с тем, как её плечо приняло удар отдачи от мушкета, и воздух в мгновение ока превратился из чистого в пропахший порохом. Первые линии лошадей споткнулись и повалились на землю. Их наступление, уже затрудненное грязевой поверхностью и камнями, которые заставляли всадников снижать скорость, иначе лошадь могла сломать ногу, было ещё более затруднено, когда задним рядам пришлось обходить упавших лошадей и людей. Скорость наступления была значительно меньше; не мало лошадей поскользнулись в грязи и упали, сломав всадникам рёбра или, если последним повезло, ноги. Крики боли не заставили себя долго ждать, сопровождаемые ржанием зверей. — «Перезарядить!» — приказал Брэдли. Йеджи так и сделала. Она вернула курок оружия в исходное положение и закрыла ружейный замок, прикрывая терку. Она направила дуло ружья в небо, стараясь не подставлять лицо на его пути, и взяла зажатый между зубами шомпол. Она несколько раз быстро вставила и вынула тупой конец дула, а затем высыпала в дуло оружия порох из пузырька. Она снова зажала стержень между зубами. Йеджи расположила ствол перпендикулярно земле и большим пальцем руки постучала по стволу, дабы порох осел. Наконец, она снова перевернула его вверх дном и вставила в черное дуло мушкета блестящий шарик свинца, обернутый в смазанную жиром ткань. С равномерным импульсом и толчком, пуля осела на порох. Йеджи потребовалось лишь короткое мгновение, чтобы убедиться, что между пулей и порохом нет пространства, после чего она была готова к новому выстрелу. Всё это она проделала за тридцать ударов сердца. До конницы оставалось сто пятьдесят метров. У Йеджи было безумное чувство, что она первой сделает второй залп из мушкета, когда прозвучит приказ. Как и первый снаряд, этот тоже попал в человека, в грудь. Парень выстрелил в обратную сторону, запутался в своих поводьях и заставил лошадь в замешательстве свернуть вправо. Он столкнулся со своим товарищем всадником. Но перед Йеджи оставалось всё ещё большое количество зверей. К тому времени, как она закончила перезаряжать мушкет, дрожь копыт перешла в зубодрожащий рёв. Бывший капитан выругалась и, маневрируя мушкетом, метнула нож, чтобы выиграть время. Она вонзила его в плечо испанца. Другой нож, от Соён, промелькнул перед глазами Йеджи, прежде чем вонзиться в глаз лошади. И конница врезалась в буканьеров. Йеджи смотрела, как всё происходит слишком быстро. Она держалась на ногах, благодаря напряженному усилию духа, высоко подняв мушкет. Впереди неё, всадник прорвался через линию фронта, раздавив пирата. Меч испанца поднялся и опустился косой чертой, направленный в сторону Йеджи. Бывший капитан шагнула в сторону, опустилась на одно колено и прицелилась, прежде чем спустить курок. Она выстрелила так близко к чёрному зверю, что взрыв, вылетевший из дула мушкета, прожег шерсть и шкуру животного. Из-за явной спешки положение Йеджи было шатким, и отдача от выстрела повалила её на землю. В то время как свинцовый шар отправил всадника в воздух. Рот Йеджи наполнился грязью, и она почувствовала, что её плечо протестует. Грохот людей и зверей остался для неё незамеченным. Позади неслась другая лошадь. Она собиралась раздавить её. Кровь стучала в ушах Йеджи. В отчаянии она подняла разряженное оружие, но лошадь повернулась и понеслась галопом прочь. Тогда Йеджи поняла, что нет человека, который мог бы управлять ею. Она уступила место другой лошади, на которой сидел всадник. Йеджи поднялась на четвереньки и, отталкиваясь ногами, ушла с пути зверя. Она ободрала локти, приземлившись на какую-то гальку. От падения из неё вырвался хрип. Больше чем что-либо ещё, она ощутила косой удар испанца, пронзивший воздух над её спиной. Она быстро перевенулась на спину, держа в руках пистолет, и поискала глазами всадника. Она выстрелила, как только заметила его. Испанец как раз собирался развернуться у подножия склона, когда выстрел пробил его спину на уровне груди. Когда время перестало двигаться со скоростью шага, конница отступала, чтобы перегруппироваться. Йеджи моргнула, дыхание сбилось, сердце колотилось о рёбра. Она слышала всё вдалеке и рассеянно задавалась вопросом, не оглохла ли она от выстрелов. Женщина с маленькими глазами возвышалась над ней. — «Ты должна мне денег за то, что я тебя спасла», — сказала Соён, её лицо было перепачкано пылью, протягивая ей руку. Йеджи покачала головой и приняла помощь, схватив её руку. Встав, она выплюнула мутную грязь вперемешку с травой и осмотрела свое окружение. Джису, грязная, выжила, к счастью. Всадники удалялись, с заметно поредевшими рядами. Стоны боли доносились до её ушей со всех сторон: раненые пираты, раненые испанцы или умирающие люди с обеих сторон. Саванна была покрыта трупами, преимущественно испанцами и их лошадьми. Эйфория от того, что она всё ещё жива, охватила Йеджи, которая по-прежнему видела всё слишком ярко. Она также поняла, что Рюджин была права… — «Я хочу заняться любовью», — сказала она, потрясенная. — «Ха-ха!» — рявкнула Джису, вытирая кровь со лба. Судя по отсутствию реакции, кровь была не её. — «Какое отношение это имеет к тому, что ты должна мне деньги?» — спросила Соён, уперев руки в бедра. — «О, боги, заткнись», — проворчала Йеджи. — «В следующий раз я позволю тебе умереть», — проворчала Соён в ответ, прислонив мушкет к плечу. Её глаза расширились, и она судорожно огляделась в нескольких направлениях. — «А как же мои бриллианты? Клянусь, Йеджи, тебе придется достать мне новые, если я их потеряла», — она не стала дожидаться ответа, прежде чем поползла искать свои кинжалы на четвереньках, среди мертвецов и зверей. Йеджи поморщилась, когда потрогала щеку. Она поцарапала лицо, руки и ударилась головой. Но она выжила. Вот что было важно. Она приготовилась к следующей атаке, но остановилась, когда увидела, что испанская пехота приближается, бегом, с левой стороны. — «Похоже, они будут атаковать, пока всадники успокоят своих лошадей и перегруппируются, обсуждая, что им теперь делать», — предположила Йеджи. В данный момент сражаться было не в её власти. Но она почувствовала пустоту в животе, когда вспомнила, что Рюджин была на левом фланге.<*>
К тому моменту, когда кавалерия отступила, Рюджин тяжело дышала. Её конечности, ставшие ледяными, как только она увидела падение Йеджи, стали вновь согреваться. Будда, на несколько напряженных секунд мир обрушился на неё. Она увидела со своей дальней позиции, как Соён протягивает ей руку, а Джису оглядывается вокруг, как будто убеждаясь, что их никто не преследует. Она испустила тяжелый вздох и повернулась назад к фронту. Там в стремительном темпе наступала часть испанской пехоты. Буканьеры сгруппировались вместе и поднялись на холм, чтобы пополнить запасы. Рюджин заметила, что позади них продвигается другая часть испанской пехоты. Морган командовал на правом фланге, тогда как Джеремайя был ответственным за центральный фланг. Левым флангом, в котором находились Рюджин с Черён и другими, командовал лейтенант Моргана, Майкл. Трубы заливали поле боя своими высокими звуками, сталкивая испанских защитников с теми, кто являлся пиратами. Когда первый ряд выступил вперед, Рюджин глубоко вдохнула и двинулась за ними. Как всё это отличалось, было её главной мыслью. Здесь Рюджин не раскачивалась на корабле, перепрыгивая с борта на борт с помощью абордажного крюка; пол под её ногами был твёрдым, земляным, а не деревянным и не раскачивался, как на палубе; не чувствовался запах соли. Но суть была одна и та же. Скимитар в одной руке, пистолет в другой. Её товарищи проклинали и выкрикивали сквернословия. Сердце колотилось, напоминая ей, что она жива и может оказаться мёртвой в ближайшие несколько минут. Враг, к которому она ничего не чувствовала, враг, который был лишь препятствием для Рюджин, на пути к куче денег. По её жилам пробежало то самое сладкое безумие, которое она так хорошо знала. Но она сдерживала это безумие, не позволяла ему овладеть собой, не улыбалась приближающейся битве. Она видела чёрную тень Смерти, и встретить её следовало с надлежащим уважением. Что ж, она могла быть немного самоуверенной. Она была хороша на войне. Её приказы были просты и позволяли ей маневрировать. Бросаться сломя голову на испанцев и отправлять как можно больше людей в их следующие жизни. Она могла играть, да, и она играла. Медленная походка ускорилась, переходя в быстрый шаг. За счёт пространства между телами идущих впереди мужчин, она видела, что испанцы с такой же энергией бросаются на них. Быстрый шаг превратился в бег. Земля отдавалась эхом от тысячи тяжёлых шагов, а воздух дрожал от воплей войны. Слева от Рюджин протекала мелководная река с илистыми берегами, что делало атаку с этого направления невозможной. Испанцы могли атаковать их только лоб в лоб. Йеджи будет наблюдать за этим флангом армии пиратов. Рюджин не могла объяснить, откуда она это знает, но она знала. Йеджи будет наблюдать за её битвой. И будет наблюдать за её победой. Рюджин не могла позволить Йеджи смотреть на то, как она умирает. Она, без сомнения, затаит обиду на Рюджин в Нараке. Фланг пиратов и испанская пехота столкнулись друг с другом, среди мешанины устрашающих криков на различных языках. Обе кучки смешались друг с другом, как полуденные приливы. Приливы, которые хотели утопить противника. По голубой форме легко было определить испанцев. Один из них внезапно появился перед Рюджин, подняв оружие. Но капитан, находясь так близко к нему, схватила его руку за трицепс, остановив атаку парня на пути. Парень умер с растерянным выражением лица. Пахло кровью, металлом. Крики превратились в визги и вопли боли. Рюджин продвинулась вперёд только тогда, когда увидела разноцветное море, которым были пираты, набирающие силу. Раздались выстрелы. Сочетание пороха и крови пахло не очень хорошо. Как и по отдельности. Рюджин убила ещё двух мужчин, которые скорее походили на мальчиков. Эти парни были неопытными. Рюджин поняла это после того, как убила ещё четверых. Они сражались жёстко, словно деревянные доски, и Рюджин прикончила их как можно быстрее. Ей было не интересно развлекать себя, заставляя их страдать, их просто нужно было убрать с дороги. И Рюджин убрала их с дороги. Её мозг отбросил все бесполезные мысли: зловоние в воздухе, крики боли и гнева, жжение от пота в её глазах. Ничего из этого не помогало ей продержаться еще одну секунду. Единственной мыслью, которая всё ещё была там, тихо сидя в маленьком уголке сознания Рюджин, была Йеджи. Она всегда была у неё на уме. Возвращаясь к Йеджи, именно эта мысль сейчас двигала рукой Рюджин. Краем глаза она увидела что-то голубое. Она увернулась, и меч испанца рассек воздух там, где мгновение назад была её шея. Всё ещё наклоняясь вперед, Рюджин взмахнула мечом, но солдат опустил свой и отразил удар. Он нанёс удар, схватив меч обеими руками. Клинки заскрежетали, сталкиваясь, и сила столкновения отбросила Рюджин на землю. Капитан держала пистолет наготове, но он ей не понадобился. Меч торчал из груди солдата. Удар ногой сзади свалил его на землю, и на фоне неба показалась фигура Черён, которая присела и схватила Рюджин за руку. Она подняла Рюджин с земли вверх, как перышко. Едва она отпустила стоящую Рюджин, как уже отошла, чтобы присоединиться к стычке, шедшей впереди. Рюджин последовала за ней, подняв оружие. Она использовала свои метательные ножи, поразив двух из пяти. Поле было покрыто трупами. Она была уверена, что мягкость земли — это не грязь. Рюджин поднялась на гребень. Как много ещё стоящих. Достаточно. А лошади возвращались. О боги, неужели они собирались атаковать их с фланга? Через саванну она могла видеть, как правый фланг Моргана вступил в бой. Кавалерия спускалась в центр. С ними будут разбираться буканьеры. Рюджин побежала вниз по склону, оружие сияло, а с лица стекала чужая кровь.<*>
На этот раз Йеджи пошла глубже в саванну, огибая трупы, словно камни. Не так давно она бы убила, чтобы съесть одну из этих лошадей. То, во что она позволила втянуть себя своей возлюбленной Рюджин… В сей раз вид наступающей конницы не заставил её сердце так сильно сжаться. Их осталось, наверное, меньше половины от первоначального числа. Хотя, увы, они тоже прихватили с собой несколько буканьеров. На вершине холма, Брэдли крикнул, чтобы они собрались. Йеджи посмотрела влево. Где-то там сражалась Рюджин. Если она жива… Нет! Она жива. Справа, Морган командовал другим флангом. В тылу оставался только центральный фланг, задачей которого было двигаться вперед, чтобы прикрыть отступление, если оно будет необходимо. — «Целься, чёрт возьми!» — крикнул Брэдли, проходя мимо Йеджи, на которую он бросил такой же грозный взгляд, как и на остальных. — «Эти ублюдки уже почти уничтожены. Мы просто должны закончить работу. Потом мы получим что-нибудь поесть, так что подтяните задницы и держите свои мушкеты прямо». — «Ха!» — рассмеялась Соён, когда Брэдли сказал про задницы. Она достала выброшенные ножи и, похоже, была рада этому. С такого выгодного положения, первый залп мушкетов в мгновение ока сметал десятки всадников и лошадей. — «Эта местность не подходит для конницы», — прокомментировала Джису, одновременно перезаряжая оружие. Йеджи уделила часть своего внимания ландшафту этой местности. Волнистые участки саванны, валуны, мешающие двигаться лошадям, болота — не нужно было иметь больше пары глаз, чтобы прийти к выводу Джису. Йеджи выпустила фырканье. — «Значит, испанский генерал либо сумасшедший, либо пьян, либо у него соль в мозгах», — сказала она, запихивая свинцовый шарик внутрь дула мушкета. — «Или у него не было выбора», — ответила Джису. — «Он собрал все, что мог, в кратчайшие сроки». Йеджи вздрогнула, подумав о последствиях. Если бы потребовалось больше дней, или если бы жители Панамы были обеспокоены состоянием своих домов, сколько человек стояло бы сейчас перед Йеджи? А если бы они уже были в меньшинстве? Йеджи поняла, насколько безумным было то, что они делали. Потребовался второй залп, чтобы всадники затрубили в трубу об отступлении. Когда они развернулись, на них посыпался ещё один град снарядов, отправляя всё больше ублюдков в Нараку. — «Отлично», — крикнул Брэдли. — «Эти трусы убегают». Это было правдой. То, что Йеджи приняла за отступление, в действительности оказалось неорганизованным бегством; немногие уцелевшие всадники в замешательстве разбегались, теряясь в окружающих их лесах. На правом и левом флангах происходило то же самое. Испанская пехота неорганизованно отступала, которую прикрывал арьергард, вооруженный мушкетами. Несколько пиратов отправились за ними, но их, в конце концов, разорвало мушкетным огнем. — «НЕ ПРЕСЛЕДУЙТЕ ИХ!» — Йеджи не думала о том, что человек может кричать так громко, как Морган. — «Вы его слышали», — крикнул Брэдли, повторяя приказ Моргана. Пока остальные праздновали, Йеджи с усталым вздохом вытерла пот с лица и шеи. Она повернулась, чтобы осмотреть тыл, и нахмурилась при виде того, что предстало перед ней. — «Что случилось с флагами?» — спросила она у воздуха, нахмурившись.<*>
Юна сидела на земле, устремив взгляд на саванну. Со всех сторон сражались люди. Крики отчётливо доносились до неё. Ей хотелось, чтобы с Черён все было в порядке. Вероятно, с ней все будет хорошо. Она была очень сильной! И очень забавной. Но она была крепче, и она знала, как надо сражаться. Она стала погружаться в себя, размышляя о битве. Когда кто-то чихнул рядом с ней, она моргнула и посмотрела на время на часах писателя Александра, возле которого она сидела. Половина девятого. Итак, почти два часа битвы. — «Эй», — раздался чей-то голос позади нее. — «Что за…? Эй, тревога! Тревога! У нас за спиной люди!» Юна вскочила на ноги и побежала на другую сторону холма. Там, где армия Моргана вступила на обширную равнину, появились другие люди. Люди со смуглой кожей, а другие — с кожей темной, как уголь. — «Индейцы и рабы», — хмыкнул Сок-Ныль. — «И это…?» — «Быки, да», — сказала Юна, недоверчиво. Стадо из сотен чёрных быков выбегало из-за деревьев, подгоняемое индейцами и рабами. От звериного фырканья у Юны побежали мурашки по коже, и тут её осенило, что они намереваются сделать. Бросить на них целое стадо разгневанных быков. Начался хаос. Люди побежали собирать своё оружие, ругаясь при этом как попало. Хотя Юна знала, что должна сделать то же самое, она пялилась на приближающийся звериный поток. Её страх сменился любопытством, когда большинство животных повернулись и побежали обратно в лес. Они убегали. И плети индейцев были бесполезным жестом, чтобы вернуть их на позиции. Юна разразилась смехом. Как смешны были испанцы, какие идиоты! Полагаться на то, что какие-то животные сохранят строй и не испугаются шума сотни выстрелов… Однако, две дюжины быков умудрились взобраться на склон, бегая быстрее, чем любой человек, которого Юна когда-либо видела. За то время, которое потребовалось ей, чтобы достать свою аркебузу, звери поднялись на фланг. Люди отпрыгивали с пути, и проклятия не заставили себя долго ждать. Знаменосцы с криком бросили флаги, оставив их на милость быков. Животные бодали и рвали их. Пираты, развлекаясь подобным образом, принялись обрушивать на них огонь из аркебуз. Буйство с флагами потеряло свою привлекательность перед лицом этого, и звери разбежались в разные стороны, но неизменно в лес, испуская болезненные мычания. Когда последний из них исчез, Юна почувствовала себя так, словно вышла из сна. Они атаковали её, используя быков. Быки. Она снова разразилась смехом. Безусловно, Черён бы тоже посмеялась от души.<*>
Оставшиеся в живых испанцы бежали к укрытиям в окрестных лесах саванны и вдоль побережья. В их спины вонзались пули из мушкетов. Их преследовали, как зайцев, они падали, и лишь немногим удалось спастись. Йеджи не присоединилась к охоте на испанцев. Она воссоединилась с Рюджин, и беспокойство, свирепствовавшее в её сознании, слишком сильное, чтобы полностью подавить его, исчезло. Она была ранена в ногу и руку, но ничего серьезного. Левое плечо Йеджи болело от удара прикладом мушкета. Когда она оголила плечо, то на нем виднелись широкие рубцы. Они не были ей чужими, поэтому она позволила Джихё заклеить место раны пластырем и больше об этом не думала. Впереди предстояла ещё такая же тяжелая битва, как и эта, если не тяжелее. Капитаны встретились в семистах метрах от города. Ветер, дующий с запада, доносил до Йеджи запах крови, сотен мертвецов, населявших саванну. Ещё даже полудень не наступил. Жара была такой угнетающей, что трупы уже начали источать зловоние. Морган брал пленников. На поле боя испанской армии находились священники, которые благословляли их мечи и атаки, и Йеджи не могла не покачать головой, когда обдумывала исход сражения. Священники, по большей части пожилые и одетые в белое, стояли на коленях напротив друг друга, дрожащие, бледные и вспотевшие. У большинства из них шла кровь из носа от грубого обращения пиратов. Среди них был сержант или что-то вроде этого — Йеджи только знала, что он командовал людьми — с засохшей кровью на лице. С приставленным к голове пистолетом, он начал называть численность испанцев. — «Четыреста всадников», — докладывал мужчина дрожащим, усталым голосом. — «Две тысячи четыреста пехотинцев, разделенных на роты по сто человек, и шестьдесят индейцев и чернокожих для быков». В конце кто-то издал смешок, несомненно, вспомнив о стратегии быков. То, что рассказывала Юна, казалось выдумкой, но это на самом деле произошло. — «Чёрные бури», — выругался Морган, когда мужчина закончил, а Рюджин присвистнула. — «Они превосходили нас числом два к одному», — заметила она. Гордясь (собой, конечно), она добавила. — «И мы отправили их в Нараку». Священники на мгновение уставились на неё, что Рюджин пропустила, а Йеджи — нет. Однако она ничего не сказала. Она просто подумала, что Бог этих людей не помог им в битве, в то время как Бог Йеджи помог ей выжить — один не помог, другие помогли. — «А что с городом?» — спросил Морган после нескольких секунд, проведённых в задумчивости. — «Что нас ждет? Говори». По движению челюстей парня Йеджи ясно видела, что он скрежетал зубами. Его глаза встретились со взглядом Йеджи, и глаза испанца расширились в знак узнавания. — «Люси Разрушительница Торговцев», — произнес он со страхом… или надеждой? Йеджи не знала, почему последний вариант всплыл в её сознании. — «В чём дело», — ответила Йеджи на родном языке мужчины. — «Они сказали тебе, что я приду?» — «Да», — ответил испанец. — «Я проигнорировал это. Я думал, что ты умерла или пропала». — «Эй, говори на языке, который мы все хорошо понимаем…» — «Заткнись, Брэдли», — огрызнулась на него Йеджи, а затем повернулась к испанцу. — «Говори, и мы оставим тебя в живых. Полагаю, ты знаешь, как… у меня всё устроено». Испанец вяло улыбнулся. — «Мы прозвали тебя монстром, но ты монстр в меньшей степени, чем остальные», — прокомментировал он. Он обратился ко всем на ломаном английском: — «Баррикады на главных улицах, вооружены пушками, серебряные или бронзовые». Йеджи вздохнула. Это будет очень трудно. В этот момент группа мужчин привела еще пленников: фермеров и их жен, которые прятались в лесу. Наверняка их фермы к тому моменту были разрушены — результат марша пиратов. Они были одеты в коричневые штаны и рубахи из грубой ткани. На женщинах были запятнанные землей платья. Среди них также были и дворяне, выделявшиеся, как волки среди овец. Несомненно, они пришли посмотреть, как разворачивается битва. Идиоты. Их не заботило состояние города, в котором они жили, но они боялись того, что с ним может случиться. Новых пленников поставили позади священников, за исключением дворян, которые оставались стоять под охраной. Морган плотно сомкнул губы в размышлении. Наконец, он поднял голову и сообщил: — «Подсчитайте наших убитых людей и вражеских. Поешьте что-нибудь и отдохните; мы нападём через час», — он ещё раз посмотрел на плачущих, напуганных пленных, которые что-то лепетали о помиловании. — «И убейте их всех». — «Что?» — выпалила Йеджи, шагнув вперед. Пленники начали кричать. — «Они не сопротивлялись». — «Не нужно их убивать!» — Рюджин тоже огрызнулась, бросив сердитый взгляд на Моргана. — «А вам-то какое дело?» — Морган посмотрел на них с презрением. — «Они могут выступать в качестве пленников», — предложила Йеджи. — «Кроме того, нет никакой необходимости убивать их!» — повторила она с жестом, разгневанная тем, что валлиец не видит в этом особой необходимости. — «Они не против нас», — она сказала испанцу, что он выживет, что Йеджи и позволяла делать членам экипажа, которые не сопротивлялись. — «Очень жаль, что ты ни за что не отвечаешь», — ответил Морган и жестом указал на Брэдли, который засмеялся и выстрелил испанскому солдату в голову. Как будто по сигналу, другие мужчины открыли огонь по пленникам. Их крики резко затихали, один за другим. Йеджи не смотрела; она сверлила взглядом Моргана, который уже беззаботно шагал прочь. Сукин сын. Они не сопротивлялись! Они всего лишь неподвижно и покорно стояли… Пираты разбрелись по равнине, не оглядываясь назад, хотя некоторые из людей Рюджин задержались неподалеку, их выражения лиц были мрачными. — «Такая ненужная жестокость…», — беспокойно сказала Рюджин и потерла челюсть. — «Это напоминает мне о том, что делали мои враги в Жёлтом море. Я хочу убить его», — тихо заключила Рюджин, стоя рядом с Йеджи и глядя на Моргана. — «Я тоже», — вздохнула Йеджи. — «Но потом нам придется убить всех, кроме своих», — она стиснула зубы, пока не услышала их скрежет. Рюджин отвела взгляд в сторону, и Йеджи последовала за ним. От трупов начала растекаться большая лужа крови, а земля быстро впитывала её. Что за чушь. Если у тебя не было причин убивать кого-то, если они ни в коем случае не стояли у тебя на пути, зачем это вообще делать? Йеджи выругалась, покачала головой и оттащила Рюджин подальше от трупов. Им было бы лучше поесть и как можно больше отдохнуть, прежде чем закончить то безумие, в которое они вляпались.<*>
Кровь, пропитавшая тела и покрывшая их скользким блеском, была поистине прекрасным зрелищем. Какая жалость, что не Сок-Ныль спровоцировал это. Он тайком стрелял взглядами на Йеджи и Рюджин, которые уходили как можно дальше от зарезанных невиновных, за ними следовал экипаж «Wannabe». Это был наименее разбойничий экипаж пиратов, который Сок-Ныль когда-либо встречал. Не получают удовольствия от убийства невинных? Что это был за такой пират? Они провели довольно глупую моральную линию, Рюджин и её люди. Всё складывалось не совсем так, как хотелось бы. Йеджи никогда не была в одиночку, даже когда ходила в туалет в лесу. Её всегда кто-то сопровождал, будь то Рюджин, Джису, Черён, Юна, Тэхён или чёртовы остальные. Люди «Wannabe», казалось, были связаны каким-то видом братства или преданности, неподобающим для пиратов. Черт бы их всех побрал. Но теперь им придется разделиться. Панама была гигантской, и битва, как всегда, будет хаотичной. Это должно было разделить Йеджи и остальных. А если нет, он всегда мог исключить пытки и подставить её под «шальную пулю». Так или иначе, Рюджин будет плакать.<*>
По окончании подсчёта, численность жертв испанцев составила шестьсот семнадцать человек, в то время как пираты потеряли двести три человека. Услышав эти цифры, Йеджи помрачнела: хотя это была победа (испанцы потеряли в три раза больше людей), город по-прежнему оставалось захватить, а для этого каждый мужчина и каждая женщина были жизненно необходимы. Для взятия гигантского города их оставалось всего около девятисот человек. Тем не менее, они могли только продвигаться вперед. Они не получат пощады, если их захватят в плен, а спасаться бегством, снова пересекая перешеек ни с чем и находясь в меньшей численности, чем прежде, было не вариант. Убить или умереть. Боги, одна часть Йеджи не хотела иметь ничего общего с укрепленными улицами и пушками, направленными на её существо, а другая вскипала, взволнованная, желая взять второй по значимости город в Провинции Огненной Земли. Йеджи позволила второму взять над собой контроль. На этот раз, Рюджин и она пойдут в одном отряде. Ещё одна причина, главная причина, чтобы заглушить внутреннее недовольство и позволить старому пирату взять контроль в свои руки. И вот, после еды и получасового отдыха, трубы пиратов терзали воздух саванны своими пронзительными нотами. Ноты, которые говорили: «Поднимайся, мужчина! Поднимайся, женщина! Иди прямо к смерти или к победе». Все вскочили на ноги, у большинства пиратов были запятнаны рубашки и бороды, засохшей кровью и жиром от мяса, лежавшего в их желудках. Они расположились на своих местах, пихая друг друга, демонстрируя на каждом шагу беспечность, которую никогда не увидишь в армии с толикой военной дисциплины. Примыкавшие к Панаме дома тянулись неравномерной линией, ничем не отделенная от окружающей равнины. Ты мог выйти в любой части северной границы (южной не было, потому что там был порт и море) и оказаться за пределами города. Некоторые дома были обращены деревянными лицами к равнине, другие — спинами. Йеджи шла в ногу со всеми остальными, спокойной походкой прямо по направлению к западной части города. Если бы она воспользовалась подзорной трубой, то увидела бы, что широкие улицы были перекрыты деревянными баррикадами, где стояли люди и пушки, выжидающе. Полуденное солнце вытягивало медно-серебристые отблески от артиллерийских орудий. Кинув взгляд в сторону, Йеджи мысленно вырисовала картинки, которые она никогда не забудет. Слева от неё находилась Рюджин. Вечно увядающая прядь стальных волос ласкала её щеку возле левого глаза. Другая прядь завивалась за её ухом, испачканным грязью. Обе пряди были жесткими и забрызганными грязью. Солнце узбежало двууголку Рюджин и блеснуло серебряным пирсингом в её левом ухе. На красивом лице женщины появилась серьёзность. Пока Йеджи наблюдала за ней, она почесала свой кривой нос тыльной стороной пальцев. Её глаза больше, чем когда-либо, напоминали два камня: твердые, свирепые и решительные. Это не был особенно яркий образ, но он запечатлелся в памяти Йеджи. Справа от неё была Джису, а за ней Черён. Юна была с центральным флангом, который находился впереди всех. У бывшего лейтенанта Йеджи было спокойное выражение лица, хотя легкие морщинки вокруг глаз выдавали её беспокойство. Она шевелила губами, как будто у неё во рту был кусочек чего-то, а затем прекратила, сомкнув их. Её карие глаза, которые, несомненно, корейский дворянин нашел бы привлекательными, светились, если Йеджи не ошиблась, оттенком нервного возбуждения. Её волосы, теперь уже короткие, были убраны назад. Как и у Рюджин, эта картина ничем особенным не выделялась, но для Йеджи она казалась такой же мощной. Возможно, это была та ясность, которую она ощущала, та ясность, которая появляется, когда ты знаешь, что близок к тому, чтобы рискнуть своей жизнью. В сотне метров от города послышались грохоты пушек. Для Йеджи они были так же привычны, как щебетание птиц. На том же расстоянии армия рванулась вперед, словно кулак алкаша, направленный прямо в челюсть другого алкоголика. Через десять метров Йеджи бежала изо всех своих сил, с мечом в руке; она чувствовала, как то, что она несёт — порох для ружей, пистолеты, ножи — раскачивается вверх и вниз с каждым шагом. Вокруг неё ревели люди, и она поняла, что делает то же самое. Центральный фланг, теперь уже главный фланг, устремился на широкую улицу и вскоре заполонил её. Прилив, не теряя своей стремительности, хлынул на соседние улицы. Йеджи вышла на одну из них. Её встретили здания и роскошные дома, оба из красновато-коричневого кедра. Впереди рота испанцев столкнулась с передними рядами. Пока люди погибали с обеих сторон, Йеджи продвигалась ближе к фронту. Она обходила трупы, бессознательно стараясь не поскользнуться на крови. Первый испанец, наткнувшийся на неё, вздрогнул при её виде. Из-за глаз Йеджи или из-за того, что она была женщиной? Так или иначе, Йеджи воспользовалась преимуществом и перерезала ему горло кончиком сабли. Другой мужик двигался прямо за ним, держа оружие перед собой. Один из ножей Рюджин воткнулся ему в ногу, отправив его пошатываться. Йеджи отклонила уже безвредный клинок мужчины и перерезала ему яремную вену. Она пошла вперёд, обходя трупы. Крики были настолько громкими, что они превратились в хаотичный фоновый шум. Рюджин набирала силу. Меч капитана превратился в сплошное пятно, рассекающее, наносящее удары и другие мрачные произведения искусства на телах испанцев. Если её противник был далеко, она бросала в него нож, чего вскоре не могла сделать из-за отсутствия кинжалов. Продвижение вглубь города уже не было быстрым делом; приходилось сражаться за каждый шаг. Йеджи чувствовала кровь на рукояти меча и челюсти; она не теряла мужества. Следующие испанцы были на некотором расстоянии, и она увидела идеальное время, чтобы использовать свои ножи. Она поразила всех пятерых, двух насмерть и троих нет, но последние, раненые, были уничтожены. Джису убила одного, — смутно заметила Йеджи, когда повернула голову в поисках Рюджин. Капитан быстро продвигалась вниз по тротуару. Она скрестила меч с топором здоровяка, и это требовало всего её внимания. Дверь дома позади Рюджин с силой распахнулась. Наружу выскочил завывающий испанец, который бросился атаковать Рюджин со спины. Йеджи не позволила себе почувствовать страх — она выхватила пистолет и выстрелила парню в голову. Кровь и мозги окрасили стену рядом с ним. В это время Рюджин нашла брешь в защите своего противника и отрубила ему руку на уровне предплечья. Она прикончила его, проткнув грудь. Обернувшись, Рюджин заметила труп позади себя. Пираты бросились проникать в дом, из которого вышел испанец, и Рюджин присоединилась к ним. Йеджи сделала вид, что идёт за ней, но поток мужчин оттолкнул её и вытолкнул обратно на улицу. Услышав выстрел, Йеджи выругалась и пошла дальше. Рюджин могла прекрасно с этим справиться. Не уделяя этому больше внимания, Йеджи побежала по улице, теперь уже свободной от врагов.<*>
Рюджин подтолкнула парня, который остановился, чтобы покопаться в каких-то ящиках. — «Идиот, ещё не время!» — ещё было не время мародерствовать. Не было смысла прихватывать несколько драгоценностей, если тебя пристрелят в ту же секунду, как только ты до них доберешься. Наверху находились испанцы. Первые пираты, поднявшиеся наверх, упали, скатившись вниз, застреленные. Их затоптали их же товарищи, которым удалось пробраться на второй этаж. Рюджин была среди них. Лестница вела к комнате, от которой в трех направлениях ответвлялись коридоры. Она бросилась по первому же попавшемуся. Двери с силой распахнулись, когда капитан ударила по ним с ноги. Пусто. Пусто. И в этой тоже. Но не следующая. Удар ногой Рюджин отозвался в её теле, когда дверь не поддалась силе удара. Она попробовала защелку. Да, там был замок. Теперь, когда она стала внимательнее, она услышала выстрелы с другой стороны. Она окликнула некоторых идиотов в других комнатах. Она распознала в них людей Моргана. Что ж, тогда было нормально называть их идиотами. — «Она заперта», — сказала Рюджин, указывая на дверь. — «Вышиби выстрелом защелку». — «У тебя больше нет патронов?» — спросил мужик с мышиным взглядом. Его тонкие брови были нахмурены. — «Нет», — соврала Рюджин. Имбецил проглотил свои слова и сделал повелительный жест, чтобы она убралась с дороги. Рюджин шагнула в сторону. Выстрел поднял облако обломков, пыли и пороха. Не успела дверь распахнуться, как тело крысоподобного мужчины забилось в конвульсиях от каждого выстрела пулей. Он рухнул, распластавшись, к противоположной двери. Пока остальные идиоты ругались и отпрыгивали, Рюджин подготовила гранату. Сняв предохранительную чеку, она вслепую швырнула её в комнату. Она услышала топот, крики тревоги, а затем взрыв, за которым последовали вопли боли. Рюджин осмелилась мельком выглянуть. Кровь забрызгала тонкие стены и висящие на ней картины. Простыни также были заляпаны и изорваны. На полу лежали пять мужчин, и некоторые из их конечностей были оторваны от их тел. Выжил один, туловище которого было разорвано осколками гранаты от взрыва. Рюджин сжалилась, прикончила его и осмотрелась вокруг. Это была большая комната. Задняя стена превратилась в баррикаду, с которой они вели обстрел по улице снизу, в которую входил центральный фланг. Удивившись, Рюджин выглянул наружу. Чуть ниже находилась испанская баррикада, которая расправлялась с пиратами; пушки подняли неподатливое облако пороха. «Они меня не увидели», — подумала Рюджин. Она порылась внутри кармана куртки в поисках гранаты. Она отстегнула чеку, высунулась ещё дальше и бросила её среди испанцев. Один из них, выкрикивая приказы о перезарядке и пушечном выстреле, замер на месте в замешательстве. Когда до него дошло, было уже слишком поздно. Он и его товарищи были ранены или сразу убиты взрывом гранаты. Рюджин не осталась наблюдать за последующим хаосом. Она вышла из комнаты, куда ворвались другие идиоты Моргана, и встала перед дверью. Соён обыскивала труп крысоподобного мужчины. В какой момент она появилась, или она была там с тех пор, как Рюджин вошла в дом? Впрочем, это не имело значения. — «Я только что разрушила баррикаду», — отметила Рюджин. — «Думаю, полезнее будет поступить именно так — подкрасться к ним со стороны домов и послать им маленький подарок из окон». Соён остановилась на мгновение, задумчиво посмотрела на неё, затем кивнула. Она закончила обыскивать труп, и Рюджин обратила внимание, что она взяла у него гранаты. — «Куда ты идешь?» — спросила Рюджин, нахмурившись, когда Соён вошла в разрушенную комнату. — «Мне нужен лучший обзор, ага», — ответила Соён с таким тоном, который, по мнению Рюджин, она могла бы использовать по отношению к идиоту. Следующий вопрос завис на губах Рюджин, когда она увидела, как Соён обошла заднюю стену, встала на выступ и исчезла в стороне. — «Бури твои, ты сумасшедшая», — пробормотала Рюджин. Затем она побежала вниз по лестнице. Битва была далека от завершения.<*>
Давайте посмотрим, как она это делала? Одна нога здесь, другая нога там, всегда держась за что-то прочное… Благо, что эти дома стояли вплотную друг к другу! А в деревянных стенах то тут, то там были трещины, в которые можно было бы просунуть ногу или руку. Соён не стала бы использовать опору, которая была бы недостаточно большой для её ноги. Потому что, ну, просунет она туда руку, и что дальше? Она не могла подняться выше, так как нога бы не поместилась, а возвращаться в прежнее положение было хлопотно. Она узнала это в тот день, когда три часа простояла на одном месте в стене здания в Порт-Ройале, не зная, как, чёрт побери, спуститься вниз, не упав и не проломив себе череп. Следовательно, опоры для рук должны быть с размером её стопы. Соён присвистнула, когда забралась на плоскую крышу дома. Перед ней простирались тысячи улиц и домов — зрелище было ошеломляющим. Почти все здания были сделаны из кедрового дерева, за исключением некоторых, таких как церкви, монастыри или дозорные башни. Грохот пушечного огня напомнил ей, что она была здесь не для того, чтобы любоваться видами. Она посмотрела на улицу, которая находилась примерно в двадцати метрах под ней. С такой высоты люди больше походили на… маленьких людей. Маленькие люди в ярких одеждах, маленькие люди, одетые в голубое. Маленькие люди в ярких одеждах обошли баррикаду, которую разрушила Рюджин, но они испытывали трудности с тем, чтобы добраться до следующей, расположенной в пасти широкой улицы — одной из главных улиц Панамы, как догадалась Соён. Улица вела к широкой площади с каменным полом, а в центре этой площади находился фонтан. На обеих улицах велись ожесточенные бои, отчаянная борьба за преодоление обороны. И казалось, что на смежных улицах происходило то же самое. Что ж, давайте посмотрим, что она может сделать. Соён побежала по крышам, благодарная за то, что не находилась в квартале богачей. У этих домов, или, правильнее сказать, особняков, наверняка были до смешного большие дворы. Действительно, зачем вам нужен такой большой двор, если вы никогда не будете по нему гулять? Ах, дворяне и их мания иметь много всего просто потому что. Соён заглянула за угол, прямо над баррикадой. Она выхватила гранату, вытащила чеку с неё и бросила — или, скорее, метнула её. Имейте в виду, если она взорвется в полете, то только потому, что она была слишком медлительной. Граната взорвалась и нанесла ущерб, как структурный, так и физический. Некоторые пираты посмотрели вверх с выражением лица, в котором было поровну удивления и растерянности. Соён рассмеялась, помахала рукой в знак приветствия — но только своим людям, в знак приветствия — и отошла от края. Тут оставалась ещё одна баррикада.<*>
Юна делала вид, что собирается высунуться, когда пуля разбила часть порога. Девушка выругалась и воздержалась от этого. Боги, она не хотела быть среди первых, кто проявит инициативу и выбежит на середину улицы, прямиком навстречу вражеским пушкам и мушкетам. Она знала, что нет лучшей стратегии, чем та, как холостые выстрелы, которые несомненно сработают, потому что в какой-то момент эти проклятые рыбки-царапки должны будут перезарядиться, но ей этого не хотелось. Совсем нет. На её плечо легла рука. Юна повернулась и посмотрела на Хиджин. Изуродованная сторона её лица была измазана в крови, что придавало ей ещё более омерзительный вид, чем обычно. — «Мы не можем оставаться здесь весь день», — прорычала она. — «Тогда иди первой», — ответила Юна, изогнув бровь. Кожа Хиджин, покрытая шрамами, сморщилась ещё больше, когда она поморщилась. — «Выпотрошенная рыба», — пробормотала она. Юна снова взглянула на улицу. Улица выходила с запада на восток, и такое расположение позволяло солнцу с яростью палить по ней от начала до конца, потому что здесь не было тени, в которой можно было укрыться. Девушка вспомнила начало битвы. Там, под солнцем, падающим на её кожу, выживание было единственным, что имело значение. Даже Черён вылетела из её головы, пока она боролась за то, чтобы прожить ещё одну секунду. Без сомнения, вся эта затея была сложнее, чем все грабежи, которые Йеджи предпринимала раньше. Это была уже четвертая укрепленная улица. Она не знала, как долго она играла в одну и ту же смертельную игру — пряталась, ждала, а какой-то сумасшедший желал первым напасть на вражеские ряды. Юна была сыта по горло этим перешейком и этими землями, но не до такой степени, чтобы с головой нырнуть в пушку. Нет, сэр. Но кто-то должен был это сделать. Юна щелкнула языком и встала, не обращая внимания на жжение в ране на ноге. Что, если она пойдёт другим путем? Даже если они тоже тащились по этому пути… Бурные моря, ей лучше перестать быть такой суетливой. Черён не любила суетливых и плаксивых людей, так же, как и Юна. Её подруга, теперь уже почти сестра, знала, как себя вести. — «Все», — крикнула она, обращаясь к остальным пиратам в комнате. — «Встать! Мы пойдём…» Снаружи раздался взрыв, за которым последовал болезненный вопль. Пушки перестали стрелять. Юна, нахмурившись, выглянула наружу и увидела, удивленная, что на баррикаде нет испанцев, и что артиллерия покинула свои посты. Она не стала терять времени, задаваясь вопросом, что, во имя всех и каждого бога, произошло. Она пустилась бежать с высоко поднятым мечом, чувствуя под ногами внезапно нахлынувший поток пиратов, который последовал за ней. Ей показалось, что она увидела фиолетовую фигуру над головой, на крыше, и тогда она поняла. Соён. Эта женщина с сумасшедшей задницей была там, наверху. Никогда прежде Юна не была благодарна человеку за его безумие.<*>
После того, как Рюджин потерялась из виду, следующие два часа прошли для Йеджи как в непроглядном тумане. Время, казалось, ускорялось с каждым её шагом, но, как это ни парадоксально, одновременно текло очень, очень медленно, словно она плыла в реке из смолы. Улица за улицей Йеджи проделывала свой путь, всегда благодарная в те моменты, когда за поворотом перед ней представала свободная от баррикад улица. Её благодарность продолжалась лишь на мгновение, поскольку за следующим поворотом ее поджидали испанцы, которых можно было по пальцам пересчитать. Йеджи почувствовала, что особенно они ждали её. Конечно, они узнали её глаза. Она могла поклясться, что те, перед кем она предстала, таращились на неё с безумным выражением лица. Это, или же это было просто безумие, которое захватывало каждого человека в битве. Бывший капитан не была исключением. После некоторого времени, проведенного в бою, убийство перестало быть чем-то особенным; твой мозг полностью сосредоточивался на отражении ударов, уклонении от пуль, подмечании любых странных движений и видел в лишении жизни что-то такое же обыденное, как в потрошении рыбы. Сопротивление сокращалось. Каждая улица была менее людной, чем предыдущая, и нигде больше не было баррикад. Йеджи оставалась позади, ловя ртом воздух, и внимательно следила за схваткой вверх по улице. В воздухе воняло кровью и порохом, он был полон проклятий и криков, боли и ярости. Джису неизвестно куда пропала. В последний раз глотнув воздуха, Йеджи сделала вид, что собирается присоединиться к битве, как вдруг мельком увидела что-то в окне дома на другой стороне улицы. Испанец. Они на мгновение встретились взглядами, а затем молодой человек повернулся и побежал. Йеджи перебежал улицу. Она не могла позволить ему уйти. Она крикнула пиратам, чтобы они следовали за ней — она сомневалась, что её могли услышать из-за воинственной песни. Она вошла в дом через дверь и последовала по следам парня — упавшие стулья, кровавые следы — и вышла через другую дверь, которая вела на соседнюю улицу. Она проходила через другой дом. Йеджи последовала за ним и чуть не потеряла концентрацию, когда позади неё кто-то выругался по-корейски: «Дерьмо!». Это был Сок-Ныль. Йеджи не ответила. Она догадалась, что он тоже видел испанца. Они шли по переулкам, которые соединяли улицы, улицы и снова переулки. Наконец, Йеджи выглянула из окна изящного дома и посмотрела из стороны в сторону. Чёрт! Куда он…? Там, в стороне! Голубоватое пятно. Она бросилась в погоню. Она не могла позволить никому из выживших предупредить об опасности ближайший форт. Подкрепление испанских войск стало бы гибелью для неё, Рюджин и людей с обеих сторон. Они перебежали переулок слева, который соединял две улицы. Йеджи сбавила бег до ходьбы и огляделась из стороны в сторону. Было жарко, как в аду, так, что голова раскалывалась, если долго стоять на солнце. Йеджи знала это, потому что в тот момент у неё болела голова, это было результатом такой жары. Йеджи медленно шла по тротуару, следя за малейшим шумом или подозрительным движением у любого окна или двери. Битва велась где-то вдалеке, судя по тому, как приглушенно звучала их проклятая музыка. Она знала, что за ней идёт Сок-Ныль, и это заставляло её быть настороже. Не доверяй ему. — «Может, мне стоит предупредить Рюджин», — пробормотала Йеджи, когда ничего не уловила вдоль улицы и её домов. Позади себя она услышала особенно шумные шаги. Всё ещё бдительная, Йеджи быстро повернулась и отступила на пару шагов, подняв меч. Она с трудом заблокировала горизонтальный удар другого меча… … который разбил ее защиту. Сталь сверкнула, когда меч опустился. Удар отшвырнул её в сторону, заставив крутануться, когда самая жуткая боль, которую она когда-либо чувствовала, обожгла ее лицо сверху донизу. Йеджи завыла от боли и упала на землю, ослепленная последним ударом. Больно! О боги, о Будда, больно! Она чувствовала, как её лицо раскалывается из-за жгучей рваной раны, как же оно горело! — «Почему ты всё ещё была на стороже?» — услышала она недоверчивый лай Сок-Ныля. — «Сукин сын!» — вскрикнула Йеджи, прижимая руку к ране. Рука пропиталась кровью и слезами. Затем ещё одна боль пронзила её сбоку правого колена, резкая и жалящая. Крик, вырвавшийся у неё, исходил из её души и, казалось, рвал ей глотку. Слишком сильная боль, и она оцепенела от безумия битвы. Сок-Ныль издал мрачный смех. — «Я спас тебе жизнь. Разве этого недостаточно, чтобы ты мне доверяла?» — спросил он. Йеджи открыла правый глаз. Её меч валялся поблизости. Она бросилась за ним, и даже удар Сок-Ныля не заставил её отступить. Она схватила оружие и, задыхаясь, вслепую размахивала им. Сок-Ныль отпрыгнул назад, выпустив проклятие. — «Ты должна была доверять мне», — с насмешливым видом заметил он. — «Ты была бы уже мертва». — «Людей, которым я доверяю, можно пересчитать по пальцам рук», — прохрипела Йеджи, пытаясь подняться на ноги. Она не смогла. Правая нога подвела её, и она упала на колено, как печальная пародия на человека, ожидающего посвящения в рыцари. Она стиснула зубы и, застонав, поползла назад, пока не добралась до центра улицы. — «И одна из них — эта сука Рюджин», — это был не вопрос, а констатация факта, произнесенная с отвращением. — «Боги, женщина, как ты вообще могла стать её возлюбленной? Как тебе не стыдно спать с той, кто так тебя испортил», — он спокойно следовал по кровавым следам Йеджи. С меча Сок-Ныля капала кровь, принадлежащая Йеджи. Что-то беловатое, казалось, смешивалось с багровой жидкостью. — «Иди в Нараку», — прорычала Йеджи, сплевывая кровь в его сторону. Он был достаточно далеко, чтобы кровь не запятнала его. — «Я не должна такому ублюдку, как ты, никаких объяснений», — Йеджи не хотела знать, почему он пытался убить её — она просто хотела убить его. Сок-Ныль атаковал её, но Йеджи без особых усилий отклонила косой удар. Ярость творила чудеса с её силой воли. Глаза Сок-Ныля расширились от удивления. Он снова атаковал, а Йеджи блокировала и контратаковала, не сдвинувшись с места посреди улицы. Сок-Ныль отступил назад. Он пожал плечами и улыбнулся. Рюджин подметила в разговоре с Йеджи, что у парня странная, похожая на мертвую улыбка. Это была правда. — «Ну, тогда я посмотрю, как ты будешь истекать кровью», — сказал Сок-Ныль. Его глаза сверкнули, и Йеджи увидела в них злобу, которой никогда не встречала ни в одном другом пирате. Кровь капала между пальцами Йеджи, стекала по её шеё, теплая, как день. Йеджи сжала челюсти и бросилась бежать. Она выдержала жжение в ноге в несколько футов, прежде чем та подкосилась. Она прервала падение руками. Рукоять меча ранила пальцы. На земле перед ней образовалась лужица крови. С кровью смешалась какая-то прозрачная жидкость. Ей был ненавистен жалостливый стон, слетевший с ее губ. Она повернулась с поднятым мечом, услышав шаги. — «Лучше я убью тебя сейчас», — мрачно сказал Сок-Ныль. — «Ты двигаешься больше, чем проклятая рыба», — он поднял меч над головой. Йеджи знала, что у неё настали тяжелые времена. Ублюдку попросту оставалось заставить её почувствовать головокружение и начать полоскать мечом. Йеджи не могла постоянно уворачиваться или убегать. Но она в любом случае попытается. Она не могла умереть здесь. Нет! Рюджин… Она следила за Сок-Нылем глазами и телом. Парень начал кружить вокруг неё, как акула. Йеджи поняла, что он получает от этого удовольствие. При малейшей попытке Сок-Ныля продвинуться вперед, Йеджи проводила стремительные выпады и удары, отталкивая его. Она не собиралась сдаваться, она не собиралась совершать ошибок. В глубине души она знала, что это может произойти, но отказывалась принять это. Она не могла умереть. Улыбка Сок-Ныля никуда не исчезла. Наоборот, она становилась все шире, когда Йеджи корчилась от боли. Боль, которая жгла, как солнце…! Нет! Она заставила себя сопротивляться ей, чему способствовало безумие битвы. — «Я собираюсь разрезать тебя на части», — тихо сказал Сок-Ныль. — «Я расчленю тебя и повешу твои кишки вокруг твоей шеи, как красивое ожерелье. Я прибью твою голову к столбу и удостоверюсь, чтобы эта шлюха Рюджин увидела эту сцену. Ты когда-нибудь видела, как она плакала? Это не важно, потому что она будет плакать так, как никогда не плакала прежде», — он сделал паузу, его глаза сияли в упоении, и он, казалось, смаковал каждое слово. — «А потом Ален вырвет её сердце», — закончил он с удовлетворением. Это чудовище, подумала Йеджи, размахивая мечом, чтобы оттолкнуть его. Морган и его люди казались Йеджи детьми по сравнению с Сок-Нылем. Это фанатичное выражение лица, манера пробовать слова на вкус, ликовать при мысли о применении жестокости — Йеджи никогда не была свидетелем чего-то подобного, как это. И она может умереть от его рук. Она хныкала, раздраженная и разъяренная. Улыбка Сок-Ныля стала ещё шире, когда он услышал её. — «Да, да…», — шептал Сок-Ныль на пустынной улице, приближаясь к ней. Йеджи что-то заметила за Сок-Нылем. Что-то голубое, что-то лазурное. Патруль испанцев. Лидер кричал и указывал на них. Сок-Ныль, нахмурившись, отвернулся, как раз в тот момент, когда четыре мушкета открыли огонь. Один выстрел пришелся рядом с Йеджи, подняв в воздух осколки от камней. Две другие пули пролетели мимо. Последняя пуля попала в плечо Сок-Ныля. Парень взвизгнул и пошатнулся от удара. Йеджи, выжав всю силу воли и стиснув зубы, подскочила на ноги и, спотыкаясь, побежала внутрь большого дома. Она рывком распахнула дверь и прислонилась к стене внутри дома, хрипло дыша. Она услышала, как испанец отдал приказ остальным четверым перезарядить оружие. За ней, морщась, вошёл Сок-Ныль. Йеджи сделала выпад в его сторону и принялась атаковать его снова и снова. Сок-Ныль парировал её атаки, но Йеджи не давала ему времени, оправиться ни от одной из них. Йеджи не замечала, что кричит, пока ей не пришлось втянуть воздух. Улыбка мужчины пропала, сменившись серьёзным выражением лица, которое быстро превратилось в недоверчивое и обиженное. Он поднял меч, намереваясь парировать диагональную нисходящую атаку от Йеджи. Его защита была слабой. Настала его очередь атаковать. Он провёл атаку, подняв меч. Йеджи освободила рану и вытянула руку. Она схватила руку Сок-Ныля и зафиксировала её в одном положении. Йеджи взмахнула саблей в неудобной бреши между ними. Лезвие рассекло кусок плоти, раздробив кость. Йеджи вытащила саблю, но не рассчитала силу — в итоге она отшатнулась назад, освобождая мужчину от своего захвата. Сок-Ныль, широко раскрыв глаза, выронил свой меч и дотянулся до раны, которая практически отрубила ему руку, плечо и всё остальное. Его одежда, серая, почернела. Он упал вперед с тяжелым глухим стуком. Он страдальчески хрипел, а затем обмяк. У Йеджи не было времени отдышаться. Прошло секунд пятнадцать, не больше, однако голоса испанцев звучали всё ближе. Йеджи закрыла дверь и в отчаянии огляделась по сторонам. В гостиной было только одно окно, но оно выходило прямо на улицу. Если она спрячется, они будут обыскивать весь дом. Нет. Нет, нет! Она не могла умереть после всего этого! Она истратила все свои ножи и у неё не будет времени перезарядить пистолет. Задушевный гул крови, пульсирующей в черепе, препятствовал ей мыслить здраво — она плакала, чтобы не поддаваться такой чудовищной боли. Она не хотела умирать. Рюджин, она хотела, чтобы Рюджин пришла ей на помощь… Ей что-то пришло в голову. Она быстро обыскала Сок-Ныля. У него было две гранаты. Бури! Они были пропитаны его кровью. Нет, подождите. Они всё ещё были пригодны. Она открыла окно и швырнула их наружу. Испанцы закричали, встревоженные, и над их головами раздался приказ: — «Укрыться!». Хорошо, дайте мне время. Йеджи снова судорожно оглядела комнату. Она действительно была похожа на складское помещение. Лестница, пристроенная к дальней стене, вела на второй этаж. Она прихрамывая направилась к ней, опираясь на стену, где она оставляла пятна крови. Она почувствовала вкус собственной крови и была вынуждена протереть правый глаз. В левом была жуткая боль и пульсация. Её веко было наглухо опущено, но у неё было ощущение, что там было что-то очень не так. У подножия лестницы стояла бочка. Пустая, но от неё смердело порохом. «Значит, это склад? Моё лицо болит. Я думаю, это выглядит как склад, Рюджин, мне нужна твоя помощь, моё лицо горит, и меня преследуют». Она поднялась по лестнице, выругавшись, когда снова услышала испанцев. Наверху, перед лестницей, была ещё одна бочка, и эта была тяжелой. Йеджи удалось раскупорить её, когда дверь внизу открылась со скрипом. Ей хотелось смеяться. Ещё порох. Боги, я не знаю, великодушны ли вы или жестоки. Где-то вдалеке зазвонил колокол. — «Рюджин, у меня есть идея, надеюсь, эта древесина не прочная» — Йеджи подтащила бочку к краю первой ступеньки. Она ждала, пока тени на нижнем этаже станут больше. Когда она увидела намек на одну из них, Йеджи со всей силы толкнула бочку. Она катилась и катилась, раскалывая деревянные ступени под своей тяжестью, и разбилась, ударившись о пол. Прозвучали крики тревоги. Йеджи подняла ружье, уже перезаряженное. Она выстрелила в пороховую бочку. Оранжевый и красный цвета вспыхнули в мгновение ока. Взрыв послал горячий ветер, который обдал Йеджи. Она закрыла лицо рукой, ошеломлённая горячей волной, словно пламя из бездны, обрушившейся на неё. Она опиралась всем весом на раненую ногу — Сок-Ныль повредил несколько сухожилий, — что привело к её падению на пол. Она почувствовала головокружение, а кровь, стекающая по её лицу, залила ей рот. Она проглотила её, слишком потрясенная, чтобы сплюнуть. Она вновь семикратно выругалась и поползла на четвереньках. Она пробралась в единственный коридор, который могла видеть. Криков внизу не было, или, может быть, были? Может быть, они смешивались с треском пламени, похожим на раскаты грома. Дерево скрипело и прогибалось. Йеджи поднялась на ноги и открыла первую попавшуюся на пути дверь. Пошатываясь, она вошла в комнату. Там оказалась небольшая кровать и тазик. Она сразу же направилась к нему и выплеснула всю воду на лицо. Неосторожными руками она оторвала несколько кусков от простыни и обернула её вокруг головы. Она также обмотала ею и ногу, хотя порез был несерьёзным. Но рана горела, когда она нагружала ногу всем весом. Она услышала громкий взрыв за пределами комнаты и поняла, что коридор обвалился. Свет струился через окно. Йеджи открыла его и посмотрела вниз. — «О нет», — прошептала она, наблюдая за высотой падения. До брусчатой улицы было, должно быть, около шести метров. Йеджи огляделась, не зная, что делать. Отчаяние начало завладевать ею. Если она закричит о помощи, её могут не услышать, а кроме того — как будто этого было недостаточно — она может привлечь ненужное внимание. Нижний этаж, должно быть, уже был правдивым образом Нараки. А за пределами комнаты оставался только коридор, ведущий в ту преисподнюю, которую она создала. Йеджи снова, безнадежно, посмотрела на улицу. Она цеплялась руками за подоконник. — «Мне не следовало сюда приходить. Я должна была остаться в Порт-Ройале. Я должна была убедить Рюджин, что мы могли бы достать деньги другим способом», — она сжала кулаки до боли в костяшках. — «Или же я должна была отпустить её в одиночку и ждать её там…» Нет. В этом случае у Рюджин не было бы никого, кто мог бы прикрыть ей спину. Кто бы присматривал за ней в этом адском марше. Йеджи знала, что никто другой не смог бы сделать это так, как она. Даже Черён или Джису. Она обошла окно и встала ногами на выступ. Какая высота… Она продолжала цепляться за подоконник. Она чувствовала страх, настолько сильный, что её тело не могло пошевелиться. Проклятье, она знала, что должна прыгнуть, но тело не слушалось! Умом Йеджи понимала, что прыжок — единственный шанс выжить, но её тело было парализовано, потому что она знала, что это будет больно. Рюджин. Если бы Йеджи не сопровождала её, Рюджин была бы мертва. Рюджин говорила, что Йеджи помогла ей почувствовать себя в безопасности и придала ей сил. Без этой силы, возможно, дух Рюджин сдался бы в тех джунглях, в тех лесах, перед лицом голода. И она также не поняла бы, что убивать без причины — глупость. Нет, Йеджи не сожалела о том, что последовала за Рюджин сюда. Она могла следовать за ней хоть на край света. Это и в самом деле был конец света. Жаркие джунгли, кишащие индейцами и испанцами, далеко от родины. О, неужели она это сделала? Она сопровождала Рюджин на край света? Прекрасно. Сделай это. Сделай это. СДЕЛАЙ ЭТО! Йеджи сделала три глубоких вдоха и прыгнула. Дорога взметнулась вверх, приветствуя её. Прежде чем упасть, она согнула ноги. Конечно, это было бесполезно. Что-то хрустнуло, и боль, вспыхнувшая в ногах, окончательно отправила Йеджи в темноту.