<*>
Джису уставилась на Рюджин. Она прежде никогда не видела её охваченной ужасом, но это было именно то, что вскользь отразилось на лице капитана. И это, Джису была уверена, была далеко не самая худшая рана, которую могла видеть Рюджин в своей жизни. «Но ни одна из них не была нанесена любимому человеку», — заметил внутренний голос, и Джису вынуждена была согласиться с ним, что это было очевидно. Ну, это было бы очевидно, если бы Джису не забывала, что люди не сломлены так, как она. Рюджин присела на землю перед бессознательной и окровавленной Йеджи. Она взяла руку Йеджи и очертила круги на её тыльной стороне, её взгляд был прикован к сильно израненному лицу бывшего капитана. Она потёрла нос костяшками пальцев. Наён обрабатывала порез, промывая его водой, высушивая и снова промывая несколько раз. Рюджин ни на секунду не отводила взгляд, хотя и выглядела немного бледной. Однако не до такой степени, как Йеджи. Бывший капитан была цвета обесцвеченного песка, и Джису всерьёз сомневалась, что ей удалось выжить. Это было просто чудо, что она была ещё жива, когда они нашли её. Но… это была Йеджи. Это само по себе заставило Джису поверить, что в ближайшее время она вряд ли встретится с Йомной. — «Мне нужна здесь Джихё», — прорычала Наён. Её руки были окрашены кровью по самые запястья. — «Это было бы очень полезным», — согласилась Джису. Стоя рядом с Черён, она ничем не могла помочь, поэтому она решила пойти и поискать другого хирурга… — «Я не знаю, где она», — ответила Рюджин и приняла оборонительный вид. Она снова потёрла свой уродливый нос. Отсутствие реакции Наён говорило Джису о том, что она была единственной, кто уловила ложь. Она присела рядом с Рюджин и прошептала ей на ухо: — «Где Джихё?» Капитан в удивлении посмотрела на неё. — «Как…? Не важно», — и она прошептала Джису местонахождение Джихё. В сопровождении Черён Джису направилась к указанной улице. Бывший лейтенант взглянула на повязки Черён. — «Как твои раны?» — спросила Джису. — «Пуля попала в предплечье», — ответила Черён. — «Моя рука словно онемела, к счастью, я больше не сражалась», — она фыркнула. — «Неприятное ощущение. И я поймала острие меча забинтованной рукой», — добавила она. — «Ты сумасшедшая». — «Эй, между этим и позволением стали поцеловать мою шею, я лучше испорчу руку. А что насчёт твоей головы?» — «Моё ухо немного меньше, чем прежде», — ответила Джису и сдерживала желание потрогать рану. Она и так достаточно сильно пульсировала. — «Ох, какая досада. У тебя красивые уши». — «Ты саркастична». — «Ты ужасно распознаешь сарказм, я говорила серьезно. Я думала, дворянки любят комплименты». Джису скривилась, порой она забывает, что является человеком с фамилией. Но если деньги диктуют благородство семьи, то к моменту рождения Джису, семья Чхве висела на волоске. — «Дворянкам нравится, когда им целуют ноги», — сказала она, кивая себе в знак поддержки собственных слов. — «Я в долгу перед вами, госпожа Чхве». Джису насмешливо фыркнула в ответ. Вскоре они добрались до улицы. Джису проклинала себя за то, что не увидела её, когда проходила мимо с Йеджи. Один-единственный порез начисто перерезал одну из сонных артерий хирурга. «Ох, Джихё», — оплакивала Джису про себя. — «Сколько раз ты облегчала мою боль? Так много, и ты всегда проклинала меня за то, что я позволяла им причинять мне боль. Ты показывала проблески заботы о членах экипажа, хоть ты и пыталась это скрыть», — Джису почти улыбнулась. — «Я проклинаю тебя за смерть, но я скажу тебе это, когда мы увидимся, куда бы ни отправились наши души, вот увидишь». Несмотря на то, что с того времени, как они нашли Йеджи, едва ли полчаса прошло, огонь набирал силу, не сдаваясь. Джису могла слышать треск с той улицы, чего прежде ей не удавалось. Пока Черён несла тело Джихё на спине, мимо неё в сторону пожара бежали пираты. Джису молилась, чтобы они смогли его как-то оцепить, впрочем, оптимизма она не испытывала. Возвращаясь к площади, там царил большой переполох. Все покидали её, торопясь к окраинам города. Джису помогла Наён и Рюджин отнести Йеджи в небольшой лес у моря, к западу от Панамы, куда прибывали другие раненые в битве. Тем временем Черён оставила тело Джихё в укромном месте. Наён потеряла дар речи от неверия при виде трупа, а затем выпустила череду проклятий, закончив их печальным концом: — «Эта проклятая идиотка», — она пошевелила губами, что показалось Джису подобием безмолвной молитвы, и вернулась к работе. Джису полагала, что Рюджин избегала говорить ей о смерти Джихё, чтобы это ощущение не помешало ей работать с Йеджи. Вновь Рюджин занималась тем же самым: сидела, скрестив ноги, перед окровавленным матрасом, на котором лежала Йеджи, взяв её руку и поглаживая её с отсутствующим выражением лица. Она всё время потирала свой кривой нос, вздрагивала и покусывала нижнюю губу. Джису оставила их там, поскольку она знала, что может положиться только на Наён и Йеджи. Глядя на них, она не могла ускорить то, что должно было произойти. И в глубине души она не хотела присутствовать, если всё пойдет наперекосяк. На глазах Джису произошло много насилия и смертей, но видеть смерть Йеджи — это то, что, она знала, повлияет на неё. — «А Юна?» — спросила Черён, когда Джису достигла вершины холма. Они обе смотрели на город, дым клубился над несколькими районами. — «Не видела её с тех пор, как мы покинули город», — ответила Джису, помрачнев, когда дом с треском разрушился сам по себе. О, сколько сокровищ погребено под почерневшими и сгоревшими досками… Черён выругалась и побежала вниз по склону, не обращая внимания на оклики Джису. Джису стояла там, слишком обессиленная, чтобы продолжать сновать туда-сюда. Она увидела, как между всё ещё нетронутыми улицами появилась фигура, тащившая за собой другую фигуру. Черён свернул в их сторону. Джису присмотрелась и узнала Юну. Когда Черён приблизилась к мёртвой женщине — судя по её длинным волосам, это была одна из них — она покачала головой и изрекла брань, которая донеслась до Джису: — «Дерьмо!» Затем она взвалила мёртвую женщину на плечо и вернулась на сторону Джису, в сопровождении Юны. — «Мы должны похоронить её где-то, где испанцы потом не откопают её», — сказала Юна, когда Черён опустила Хиджин на землю. Джису поморщилась, когда узнала её. Какая жалость… Джису прошептала девушке прощальные слова и погладила её по волосам — по той части, которая не была испачкана кровью. Та часть черепа, которую разорвало выстрелом, была покрыта жёсткими, запятнанными багровым цветом, волосами. Джису прекрасно проводила время с экипажем Рюджин, в том числе с Хиджин, в Порт-Ройале или в прошлом. Но, впрочем, человек уже знал, чего можно ожидать, если пустить в ход оружие. «Но от осознания этого боль не становится слабее», — в глубине души её успокаивало то, что это было больно. Это напоминало ей, что она ещё человек. Бывший лейтенант встала и огляделась. В дальних уголках равнины затаились фигуры. Испанцы, те, кому удалось сбежать. Соберутся ли они, чтобы снова попытать счастья в противостоянии с пиратами? Джису горячо надеялась, что нет. Но если бы Джису подумала о том, чтобы пойти в лес одной — не считая подстраховки для раненых, — она наверняка попала бы в засаду и была убита или, что ещё хуже, захвачена в плен, чтобы сделать с ней бог знает какие ужасы. — «Я думаю, что лучше всего было бы сжечь наших погибших», — сказала Джису, прервав дискуссию Черён и Юны на тему, которую она не слышала. — «Ах, верно», — сказала Черён, обменявшись взглядом с Юной. — «Мы должны рассказать Рюджин?» Джису скривилась. — «Попробуй, если хочешь», — сказала она. — «Но я сомневаюсь, что у тебя что-то получится», — судя по тому, что она видела в прошлый раз, Рюджин не обращала внимания на окружающую её обстановку; для неё существовала только Йеджи. — «Я попробую», — сказала Черён, пожав плечами. — «Может, она захочет присоединиться к нам». Я в этом сомневаюсь.<*>
Черён добралась до лесной поляны, вдоль которой были выложены грязные матрасы, поверх которых лежали раненые в бою. Рюджин было легко узнать по её потускневшим серебристым волосам. Она всё ещё находилась в той же позе, в которой её оставила Черён, сидя, скрестив ноги перед Йеджи. Её брови были слегка нахмурены. Черён старалась не показывать удивления при виде Йеджи. Они сменили повязку на её голове, теперь она была белой, но уже пропитанной кровью и припарками. Пот струйками стекал по её лбу к вискам, а шея блестела. На правой ноге Йеджи были наложены жёсткие шины, начиная с колена и заканчивая лодыжкой. Второй ноге повезло больше, поскольку на ней была наложена шина только на лодыжку. У неё были и другие раны, поверхностные, по всему телу, но только рана на голове и ноге вызывала беспокойство. Она считала Йеджи другом, но Черён не стала бы лгать: выглядела она неважно. Заместитель присела рядом с ней на корточки, глядя на её грудь. Она быстро вздымалась и опускалась. — «Что сказала Наён?» — спросила Черён, касаясь лба Йеджи. Её лоб горел. Рюджин так долго не отвечала, что Черён показалось, что она говорила слишком тихо. Она хотела повторить, но Рюджин заговорила отсутствующим голосом: — «Она уже сделала всё, что могла, и всё, что осталось, — это ждать. Мы дали ей воды, она выпила много…» — «Значит, она очнулась», — с некоторым воодушевлением сказала Черён. — «Она была сама не своя», — Рюджин поджала губы. — «Ох. Лихорадка». — «Бессмысленная болтовня», — Рюджин снова поджала губы, пока они не сложились в тонкую линию. Она покачала головой, и это, казалось, помогло ей вернуть свой отсутствующий тон. — «Наён подождёт, пока спадёт отёчность, прежде чем удалять остатки глаза…» — «Дерьмо». — «Да. Затем она наложит шов на рану», — она сделала паузу, и её хмурый взгляд стал глубже, а затем снова смягчился. — «Ей… плохо», — добавила она, и было ясно, как много усилий потребовалось Рюджин на то, чтобы это признать. Будет ли она плакать? Заплачет ли Рюджин? Она никогда этого не делала, по крайней мере, в присутствии Черён. А ведь Черён присоединилась к ней, ещё когда Рюджин была «зелёной» в роли капитана, как и призналась ей сама Рюджин. В те дни Черён была жаждущей экстаза молодой девушкой, которую очень соблазняла перспектива избивать других пиратов. А начались те времена девять-десять лет назад. За всё это время слезы ни разу не подступили к глазам Рюджин. — «Боги знают, что они делают», — произнесла Черён торжественным голосом. Сколько времени она провела в размышлениях? Возможно, пару минут, но Рюджин ничего не отметила. Черён подождала несколько секунд, прежде чем перейти к следующей теме. -"Мы нашли тело Хиджин. Мы хотим кремировать её вместе с Джихё в каком-нибудь лесу. Но здесь повсюду бродят испанцы…» Рюджин снова потребовалось время для ответа. Черён задалась вопросом, не помутился ли у неё рассудок от такого впечатления. «Рюджин, которая пролила кровь по меньшей мере сотни пиратов и солдат? Рыба бы взлетела раньше», — она посмотрела на Йеджи. Когда-то Черён влюбилась в члена экипажа, который погиб во время взятия китайского судна на абордаж. Она не могла вспомнить ничего, что причиняло бы такую боль. — «Ну, нет», — Йеджи изменила всё внутри Рюджин, поэтому кто знал, как повлияет на неё эта ситуация? — «Неужели только двое из них умерли?» — в конце концов спросила Рюджин. Она медленно проводила круги по тыльной стороне руки Йеджи. — «Из наших», — добавила она с запоздалой мыслью. Уточнять было не нужно, потому что Черён не заботилась ни о людях Моргана, ни о его прихвостнях. — «Теперь, когда ты об этом заговорила, я не знаю», — призналась Черён. — «Может, и нет, впрочем, нам придётся подождать, пока огонь утихнет, чтобы начать поиски». Рюджин кивнула. — «Мы подождём рассвета». «Но ещё даже не стемнело», — мысленно заметила Черён, хотя позже поняла, что Рюджин была не намерена как-то шевелиться до завтра. — «Если выжившая полагается на свою волю, ты можешь надеяться», — заверила её Черён. Рюджин в очередной раз нахмурилась, да так сильно, что мгновенно задрожала. На секунду показалось, что Рюджин вот-вот взорвётся, так или иначе, но в конце концов она испустила долгий, усталый вздох и её черты лица снова расслабились. Она не ответила. Но Черён знала её достаточно хорошо, чтобы понять, что она должна что-то предпринять. Она обошла Йеджи и ободряюще сжала плечо Рюджин. Рука Рюджин легла на её руку и сильно сжалась, почти так, как будто искала утешения. Это длилось всего один вздох, после чего рука вернулась к Йеджи. Черён отправилась на встречу с Джису и Юной. Они должны были положить тело Хиджин рядом с телом Джихё и накрыть их до следующего дня.<*>
Пожар, начавшийся в западной части Панамы, пробирался то в одном, то в другом направлении, по прихоти ветра. Не потребовалось много времени, чтобы опустошить своими огненными языками западную часть, которая уже к утру после вторжения почернела, и только клочья дыма возносились к безоблачному небу. Восточная сторона, естественно, горела гораздо, гораздо дольше; четыре недели спустя огонь по-прежнему теплился в домах торговцев. В первую ночь после набега Джису разбила лагерь рядом с трофеями «армии» пиратов на окраине города, которые выглядели как огромный костер; он окрасил ночное небо оранжевым сиянием, которое, казалось, билось, как небесное сердце. В ту ночь Джису не напилась по двум причинам: первая — Морган запретил, утверждая, что необходимо быть подготовленным к возможным контратакам, и вторая — ей самой не хотелось пить. Захват города длился три часа. Три долгих, тяжёлых часа сражаясь с пушками, заряженными мелкими пушечными ядрами и мушкетными пулями, под солнцем, которое, казалось, желало убить их всех. Она рано легла спать на мягком матрасе, украденном в городе, и подумала: «Боги, мне кажется, что я уже несколько десятилетий не спала по-настоящему». Когда она проснулась, то чувствовала себя отдохнувшей и здоровой, хотя некоторые мышцы болели. Она быстро соображала, и первое, что она намеревалась сделать, это прочесать остатки армии в поисках своих людей. Тех, кто остался в живых. Черён и Юна отправились в одном направлении, а Джису — в другом. Через час она собрала их всех. Пропавшие лица выделялись так же, как ожог на фарфоровой коже. Минджу, Чхэвон, Сынван, Хосок; их отсутствие нельзя было не отметить с частичкой горечи. «Вот почему нельзя привязываться к другим, чёрт возьми. Угодить в эту ловушку хуже, чем погибнуть в бою», — но сказать себе это было легче, чем сделать. С кем разговаривать, если не со своими товарищами, когда находишься посреди, казалось бы, бесконечного моря? С одиночеством нужно было как-то бороться. — «Или, по крайней мере, так было на «Dalla Dalla», — размышляла Джису. — «А потом на «Wannabe»», — верно, не то чтобы они собирались сразу же пожертвовать своей жизнью ради кого-то другого, но, возможно, после долгих проклятий они помогли бы тебе. На корабле, на котором находилась Джису, пока Йеджи работала официанткой, этого не хватало. Может быть, культура как-то связана с этим? Может быть, корейцы как-то отличаются? Хотя англичане, которые были с Йеджи, были точно такими же дружелюбными. Возможно, это потому, что Йеджи не позволяла гнить их душам, убивая невинных? Потому что, избежав вкуса зверства, в них остался проблеск человечности? Джису не знала, что ответить на этот чёртов вопрос. Может быть, в будущем ей следует похитить философа и заставить его думать за неё. Утром она навестила Рюджин и Йеджи. Навес из веток, под которым лежала Йеджи и другие раненые, обеспечивал прохладной тенью, но смягчить жгучесть этой среды было бы сложнее. Они разместили раненых рядами, на расстоянии семи метров друг от друга. Йеджи было легко заметить, потому что она была единственной, у кого была спутница. Джису замерла при виде её. Рюджин была в той же позе, что и прошлой ночью. Её глаза были закрыты, а правая рука покоилась на такой же безвольной руке Йеджи, как и её. — «Она так и спит?» — спросила Джису в воздух, вскинув брови под впечатлением. Что ж, лучше не беспокоить никого из них. Или только Рюджин, потому что Йеджи, может быть, уже мертва. А может и нет, чёрт возьми. Может и нет. Дабы усмирить собственные мысли, Джису осторожно приблизилась и взглянула на Йеджи. Её грудь вздымалась. Хорошо. Потом Джису ушла прочь. В полдень Морган отдал приказ снова продвигаться вглубь города. Джису была среди первых, кто вступил на главные улицы, которые теперь были не более чем призраками их былой славы. Близлежащие дома хорошо выдержали огонь, который к тому времени, как он достиг их, был уже слабым и робким, но тем домам, которые находились в глубине города, не так уж и повезло. Они обвалились сами на себя или на окружавшую их улицу, расшвыряв пылающие деревянные обломки по тротуарам, вынудив Джису идти вдоль каменной дорожки. Необычайно приятный аромат горящего кедра сменился естественным неприятным запахом крови. Вдалеке Джису видела дым, затмевающий небо. — «Этот несчастный случай — боль», — прокомментировала Карина, когда они бродили по разрушенным улицам. — «Несчастный случай?» — переспросила Винтер, наклоняясь, чтобы подобрать горсть пепла. Она вскочила на ноги. — «Я не знаю…» — «А что ещё это может быть?» — ответила Карина. — «Я хорошо знаю, что битва распространяет хаос повсюду». Винтер неубедительно хмыкнула и бросила пепел, который на миг создал серую завесу, унесённую воздухом. — «Ах, Винтер, ты идиотка… ты засыпала меня пеплом», — пожаловалась Соён. — «Я согласна с Винтер», — вмешалась Черён. — «Я считаю, что это был преднамеренный пожар». — «Но кто?» — спросила Карина. — «Если это был кто-то из наших, то он безумец и предатель. Он просто усложнил нам задачу». — «Я говорила об испанцах», — уточнила Черён. — «Сжечь их собственные хорошие дома дотла только для того, чтобы мы не забрали их вещи?» — Карина фыркнула. — «Я думаю, это ещё более странно». Черён замешкалась, а остальные приняли задумчивое выражение лица. Джису вспомнила место, где они обнаружили Йеджи. Перед горящими домами, те, что пылали бурным юным пламенем. У неё возникли подозрения, что Йеджи как-то причастна к пожару… Погодите минутку! Джису заметила ещё кое-что странное. Почему рядом с Йеджи не было ни одного тела? Маловероятно, что её последний противник мог нанести ей такие ранения и оставить её там, не доведя дело до конца. К сожалению, бывшего капитана не было рядом, чтобы ответить на вопросы. Джису держала свои подозрения при себе. К счастью, некоторые здания устояли. Каменные складские помещения, раскиданные по всему городу, подверглись лишь косметическим повреждениям, с их почерневшим камнем и дымчатыми окнами, как и бараки и воинские казармы, построенные из камня и дерева. Тем не менее, их было мало. Их занимали те, кто мог сражаться без проблем, а также те казармы, расположенные в стратегических точках западной части города. — «А теперь», — громко сказал Морган, когда все собрались на площади, — «Я хочу, чтобы два отряда по сто пятьдесят человек прочесали близлежащие окрестности в поисках сбежавших горожан. Ещё один отряд я вышлю в Святой Лаврентий, чтобы сообщить новости о нашей великолепной победе. А остальные будут следить за любыми испанскими сюрпризами! Нам всё ещё нужно обыскать это место, включая пепел, сверху донизу. Я предлагаю вам начать со складов. Раненых доставьте в уцелевшую церковь», — он издал гулкий хлопок в ладоши и спустился с повозки, где до этого стоял. Пираты в восторге разбегались с площади, и Джису рассуждала между желанием захлебнуться жадностью и присоединиться к своим товарищам по экипажу, или же сперва прихватить несколько бутылок спиртного. Прежде чем принять решение, её внимание привлекли крики. Пират волочил женщину — местную панамскую жительницу, судя по языку, на котором она кричала, — в сторону переулка. Вам не требовалось знать ни единого слова по-испански, чтобы понять, что женщина умоляла ничего с ней не делать. Что-то, что Джису обязательно выполнит. — «Эй!» — крикнула она, и её голос потопил все происходящие разговоры, разговоры, которые игнорировали чудовищное деяние, которое вот-вот должно быть совершено. Все мгновенно замолчали, с опаской поглядывая на Джису, как если бы вы смотрели на безумца. Однако пират, в котором она была заинтересована, — этот ублюдок — так же тащил женщину за волосы. Джису приблизилась и снова крикнула: — «Эй, ублюдок!», — мужчина остановился и оглянулся. — «Да, ты! Оставь её в покое». Пират, худощавый парень лет сорока, пристально посмотрел на неё своим злобным взглядом. На его губах блуждала ухмылка. — «Мы взяли этот город, и мы имеем право делать с ним и его жителями всё, что захотим», — сказал он, и его высокомерный тон, который он использовал, раздражал Джису. Джису подумала о том, чтобы сказать ему, что убьёт его без промедления, если он осмелится продолжать, но с трудом вспомнила, что не может этого сделать. Ты не мог убить другого пирата ни с того ни с сего, а нарушение такого правила вело тебя к изгнанию на любой заброшенный остров или, если не было великодушия, к казни. Посему был только один выход. — «Тогда дерись за неё», — сказала Джису, остановившись в десяти метрах от мужчины и его жертвы. Темноволосая женщина рыдала, икала, а в её больших глазах плескался страх. — «Я не обязан…» — «Ах, ты боишься, что женщина тебя победит», — с издевательским смехом прервала его Джису. Парень выпрямился, и на его лицо хлынул гнев. — «Я убью тебя, ты, иностранная шлюха», — выплюнул мужчина, освобождая женщину, которая в клубок скрючилась на дороге. Джису не сдержала веселой улыбки. Нет более действенного способа завести мужчин, чем намекнуть, что женщины могут превзойти их в чем-то. Джису и её противник перебрались на площадь неподалеку, где их обступили идеально очерченным кругом. Дуэль пиратов не была чем-то особенным: каждый на одном конце, с мечом или топором в руке, готовый наброситься на другого, когда третий выкрикнет разрешающий сигнал. Джису обнажила свою саблю, вес которой с легкостью позволял маневрировать её мышцам. Пират закричал, требуя боевой топор, и получил его; металл обоих оружий блеснул в свете зенита. Морган сам напомнил всем о правилах. — «Пистолеты и их разновидности запрещены. За исключением этого, действуйте как вам угодно. Нарушение правил приводит к победе другого, если он жив», — раздался смех, и Морган подождал, пока он утихнет. — «Если нет, то один из товарищей погибшего может отомстить за него, привязав нарушителя к палке и застрелив или отхлестав его. Вот и всё! Давайте посмотрим, что же, чёрт возьми, произойдет», — он подождал несколько секунд, а когда вновь заговорил, то уже рокочущим голосом: — «Раз, два… три!» Худощавый пират бросился на Джису, как будто подталкиваемый пружиной. Его топор, рукоятка которого была длиной с предплечье, угодил прямо в ребра бывшего лейтенанта. Джису приходилось держать меч обеими руками, чтобы выдержать удар, и он пронёсся вниз по обеим. Она отшатнулась, когда мужчина замахнулся для второго удара, который отсёк бы Джису руку, если бы она не была, ну, собой. Её сердце гулко стучало в груди. До неё доносился громогласный шум толпы, но это её нисколько не беспокоило. Наступила очередь Джису нанести удар по горизонтальной дуге, от которого её противнику пришлось отпрыгнуть назад. Джису не остановилась. Она совершила стремительный, мощный выпад, перенеся правую ногу вперед. Мужчина не смог остановить пришедшую с ним силу и пошатнулся назад, но устоял на ногах. Он был слишком далеко, чтобы причинить ему какой-либо вред с помощью сабли. С рёвом мужчина ринулся вперёд на Джису, которая была вынуждена отступить назад и отклонять удары. Она добралась до края круга и скользнула в сторону. Пираты закричали, когда чужой топор пронёсся слишком близко к ним. Кричали и зрители, хотя Джису уделила внимание только фразе, в которой было слово «женщина». Это была вся передышка, которую она получила от своего противника, который с недовольным лицом вернулся к ней. Джису ждала своего шанса, с холодной, как лед, сосредоточенностью. — «Нападай, шлюха, нападай», — злобно начал кричать пират, видя, что Джису только блокирует или отражает атаки. — «Ещё немного», — натиск потерял часть силы. Этого было достаточно для того, чтобы Джису успела взмахнуть саблей внутрь после удара топора, рассёкшего воздух перед ней. Рука с топором упала на землю с мясистым отскоком и металлическим звоном. Сабля Джису поднялась и опустилась с шипением. Она почувствовала удовлетворение, когда глаза мужчины широко открылись — на одну часть черепа стало меньше. Он медленно протянул руку к голове и коснулся собственного мозга. — «Я сдаюсь», — объявил он спокойно и четко. — «Теперь я пойду отдыхать». Он отступил назад, по-прежнему находясь лицом к Джису, кровь хлынула из его носа, и он рухнул лицом вверх. Джису выкинула мрачную картину со своей головы незаметным резким движением. Некоторые зрители умолкли, в то время как другие смеялись, а третьи смотрели на Джису недружелюбным взглядом. Джису показала им всем одну и ту же гримасу, оскалив свои зубы. Сукины дети, все они, желающие надругаться над бедными женщинами. Это было то, что для Джису, как и всех её женщины-товарищи, было не выносимо наблюдать или даже знать о том, что это происходит поблизости. Это было самое низкое оскорбление, которое можно было нанести женщине, и сама мысль об этом заставляла её кровь бурлить. — «Ого», — воскликнул Морган, с любопытством подходя к телу. — «Эй, не похоже, чтобы Франциско часто пользовался своей головой, но… Ну, такие вещи случаются, не правда ли? Отлично, эта женщина спасена. Но у меня есть сомнения в тебе, Джису», — он повернулся к Джису, и его тон был шутливым, насмешливым. — «Ты планируешь бросить вызов каждому мужчине, который попытается сделать то же самое? Ибо через него…» — он кивнул в сторону мертвого мужчины, под головой которого растеклась лужа блестящей крови — «… не все говорили», — окружающие пираты подтвердили слова Моргана со смехом. Насмехаясь над Джису. Джису стиснула зубы до скрежета и до дрожи в челюсти. Ох, как она мечтала медленно перерезать шею буйному, соленоголовому военачальнику. Увидеть, как он тонет в собственной крови… — «Если понадобится», — прорычала Джису. — «Я стану…» Рука на её плече заставила её замолчать. Она взглянула на обладателя этой руки и встретилась с большими глазами Черён. Заместитель едва заметно качнула головой из стороны в сторону, но именно её настороженный взгляд выражал настоящее послание: Нет. Джису фыркнула и начала говорить, но Черён оборвала её: «Не имеет значения, насколько хорошо ты владеешь мечом», — сказала она низким голосом. — «Рано или поздно кто-нибудь убьёт тебя. Если бы ты не сделала этого, я бы сделала это, но…» — она бросила хмурый взгляд на тех, кто их окружал. — «Послушай, меня это тоже очень раздражает, многое, что я позволяю им это делать, но мы не можем сражаться с, в буквальном смысле, всей армией, за исключением наших людей». Джису повернулась и посмотрела на Моргана, на губах которого плясала рассерженная улыбка. Она снова повернулась и окинула взглядом Черён и других женщин, отметив беспомощность в их лицах. Джису мысленно попросила прощения у Йеджи, затем прищелкнула языком. — «Выпотрошенная рыба», — пробормотала она, отстраняясь от Черён. Круг распался, когда стало ясно, что ничего интересного больше не произойдет. Джису прошла мимо Моргана, умышленно потоптав труп другого засранца, и направилась в сторону женщины, которая покорно сидела на земле посреди улицы, ведущей от площади. Узнав её, женщина бросилась к её ногам, хныча и лепеча что-то, чего Джису не понимала. Хотя она могла понять «спасибо» и что-то, касающееся «Бога». — «Теперь, сейчас же, заткнись», — сказала ей Джису на корейском. Она закатила глаза от собственной тупости и повторила по-испански: — «А теперь заткнись. Приветствую, что угодно». Женщина, которой, должно быть, было за двадцать, была стройной, с пухлыми щеками, раскрасневшимися от сильных переживаний, которые она, наверняка, переживала в последние несколько минут. Её кожа была загорелой, возможно, из-за солнца или же с рождения. Она встала, моргнула и, казалось, вновь вернула себе некоторое душевное спокойствие. — «По крайней мере, ты спала одну», — сказала Черён, ничуть не утешившись этим фактом, когда дотянулась до Джису. — «Слабое утешение», — с горечью сказала Джису. — «Отведи её обратно в собор, откуда её, наверное, забрал тот человек. Я должна пойти сказать Рюджин, что мы должны отнести Йеджи в церковь». Она слегка склонила голову в знак прощания и пошла прочь к окраине города. Лучше занять свою голову, чтобы не потерять её и не пойти за Морганом.