<*>
— «Тебе следует отдохнуть по меньшей мере полтора месяца», — сказала Наён в тот день, когда Йеджи фактически очнулась, — «если ты не хочешь остаться с очень сильной хромотой». «Две недели, либо так, либо никак», — думала Йеджи, пока передвигалась на костылях. Они увидели деревню Круз, и до неё оставалось совсем немного. — «У меня не было двух месяцев», — говорила Йеджи врачу, когда они покидали Панаму. — «Всего три недели, что-нибудь посоветуешь?» — «Скрежещи зубами и проклинай», — ответила Наён. За эти два дня ходьбы Йеджи несколько раз делала и то, и другое. Челюсть болела от сильного стискивания, и она уже перебрала в голове все известные ей проклятия и поняла, что матросы взяли приз за лучший репертуар проклятий и оскорблений. Но она не остановилась. Она ни разу не попросила передышки, как бы сильно ей этого ни хотелось. Она утешала себя тем, что на этот раз проблем с едой не будет: Рюджин приказала своим людям прочесать поля в поисках кукурузы и риса. Другие капитаны подражали её действиям. С нестерпимой болью Йеджи они добрались до Круза. Деревня возле реки Чагрес была всё такой же, как и тогда, когда они её покинули. Собранную добычу несли мужчины, хотя Рюджин сказала, что они будут искать мулов и лошадей в Крузе и её окрестностях, чтобы взять на себя эту задачу. Приказ Моргана — который, к сожалению, был ещё жив — остановиться на день и поискать припасов Йеджи приветствовала с радостью. С облегчением вздохнув, она опустила костыли и прислонилась к фасаду дома. Заботливая Рюджин убедилась, что с ней всё в порядке, прежде чем встретиться с Морганом и другими капитанами. Она появилась через некоторое время, хмурясь. — «Мне пришлось вывернуть все карманы и перемётные сумки», — сказала она. — «Чтобы заверить их, что я ничего не припрятала. Ну, Морган подал пример и первым показал, что он чист. Может, он и сукин сын, но не плохой пират». — «Мы за то, чтобы не убивать невинных?» — размышляла Йеджи, осторожно почёсывая корку на своей ране. Рюджин покачала головой и села с хорошей стороны Йеджи. — «Нашей задачей было украсть золото, и мы это сделали», — ответила она, — «так что мы в норме. Как ты себя чувствуешь?» — «Ты спрашивала меня перед уходом», — с весельем заметила Йеджи. — «И я буду продолжать это делать всё время», — сказала Рюджин, с нежностью глядя на неё. Было усладой знать, что этот взгляд предназначался только для Йеджи. — «Я бы не хотела, чтобы было иначе».<*>
Нужно было быть особенно глупым или чрезвычайно сильно ненавидеть пиратов, чтобы встать перед двумя из них и оскорбить их. Какова была позиция этой Хуаны? Йеджи хотела знать, поэтому она приказала привести Марию для допроса. Бывший капитан сидела на пеньке у края дороги, когда Рюджин привела стройную тёмноволосую испанку. Её платье было измято и испачкано грязью. Её лицо, покрытое неровным слоем пыли с Королевской дороги, выглядело напряжённым, но усталым. Йеджи предсказывала ей суровую дорогу до Святого Лаврентия. Рюджин подтолкнула испанку и села с плохой стороны Йеджи. Мария огляделась по сторонам, видимо, ища место, где можно присесть. Увидев, что такового нет, она села на землю перед Йеджи. Бывший капитан отказалась от вопросов о том, как у неё дела. Это было глупо. — «Твоя сестра глупая?» — прямо спросила Йеджи. Судя по всему, усталость ослабила пугливое поведение Марии, потому что она взглянула на неё, приподняв бровь. — «Ты действительно спрашиваешь?» — голос ломкий, как веточка. Йеджи стало немного жаль её. — «Да. Я, кажется, не шучу, да?» — «Нет», — Мария разгладила складку из тысячи на своем светло-голубом платье. — «Нет. Хуана не глупая». — «Оскорблять человека, который в любой момент может снести тебе голову, не очень умно», — указала Йеджи. Кто-то что-то крикнул на дороге, и ему ответили другим криком. По небу пролетела стая птиц, безмолвная. Молчала и Мария. Йеджи хмыкнула, подняла костыль и коснулась ноги женщины, та вздрогнула. — «Скажи что-нибудь», — приказала Йеджи. — «Например?» — пробормотала Мария, устремив взгляд в землю, как будто она устала его поднимать. — «Думаю, твоя сестра ненавидит пиратов. То есть, больше, чем обычно», — насмешливо уточнила Йеджи. Рюджин посмеивалась, а Мария теребила подол платья. — «Мой отец», — начала Мария, — «был охранником на корабле». Йеджи слегка наклонилась вперёд и жестом пригласила её продолжать. — «Моя мать была из деловых», — продолжала Мария. Она положила руки на колени и выпрямила спину. — «Они всегда шутили, что они — идеальная пара: одна договаривается о торговле, другой защищает товар, чтобы он добрался до места назначения. Они беседовали и очень гордо смотрели друг на друга», — мимолетное дрожание её губ могло быть улыбкой, хотя Йеджи не была уверена. — «В один из дней мой отец не вернулся», -здесь губы поджались, определённо. — «Через месяц мы узнали, что его корабль затонул, а сам он был убит теми, кто его потопил. Пираты», — Мария произнесла это слово с такой озлобленностью, на которую Йеджи не думала, что она способна. — «Мама уже никогда не была прежней», — закончила Мария, прикрывая глаза, тяжесть воспоминаний казалась слишком большой. — «Причина», — прокомментировала Рюджин. — «Тогда это особенно сильная ненависть», — пробормотала Йеджи. Она не могла винить Хуану, хотя та всё ещё оставалась глупой, что ворвалась в монастырь в тот раз.- «Не похоже, что ты ненавидишь нас так, как твоя сестра». Йеджи и Рюджин удивленно посмотрели друг на друга, когда Мария засмеялась. — «Не ненавижу?» — сказала она и посмотрела на Йеджи, которая думала, что разговаривает с кем угодно, но только не с Марией. — «Кто сказал «нет»? Когда я думаю о своём отце, я чувствую себя…» — Мария сжала руки, задушив какого-то невидимого врага. Вздохнув, она успокоилась, и снова стала похожа на себя. — «Бог говорит, что мы не должны питать ненависть или желать смерти, ибо это Ему принадлежит судьба душ, а не нам», — она вытерла пыль с лица. — «Ты кажешься другой, и я говорю это ради Лии. Она рисковала своей жизнью ради меня, что я считала невозможным для пирата. Потом я увидела… Джоанна беспокоилась о тебе, Йеджи, и я снова удивилась, поэтому предложила тебе свою помощь». Йеджи подробно изучала её и не нашла ни намека на фальшь ни в позе испанки, ни в её жестах. — «Я понимаю», — сказала она. Она повернулась к Рюджин. — «Отведи её, дорогая», — попросила она по-корейски, — «и проследи, чтобы ей и другой дали еды и воды». Рюджин кивнула и помогла Марии подняться на ноги. Пока они уходили, Йеджи поглаживала языком свой золотой зуб.<*>
Последние лучи солнца пробились сквозь ветви и омыли золотом нетленные листья. Маленькие ночные зверьки были разбужены пронзительной песней сверчков, все они были невидимы для Рюджин. Их можно было услышать, но не найти. Да это и не имело значения. Закончив последний отчет за день, капитан прошла сквозь толпу пиратов, разбросанных по лесу, и спустилась по дороге к месту сбора экипажа «Wannabe». Пираты Рюджин собрались в одну группу, состоящую из кругов по два-три человека. Среди них были Черён, Джису и Юна, последние двое пытались отобрать у Черён бутылку спиртного, но лейтенант невозмутимо отталкивала их. Карина и Винтер, занятые игрой на руках, наблюдали за Тэхёном, который чесал свой изуродованный нос, и Юнги, который с чувством удовлетворения почёсывал подмышку. В одиночестве Наён и Сыльги болтали перед маленьким костром, который отбрасывал тени на их лица. В нескольких шагах от группы сидела Йеджи. Её опущенные веки отражали желтоватый свет костров. По какой-то причине она держалась от них на расстоянии. Она не хотела или не могла говорить об этом, и, хотя Рюджин хотела знать, что происходит, она не желала расспрашивать. Йеджи расскажет ей, когда она будет готова. Рюджин насвистывала быструю мелодию, приближаясь к ней. Так они с Йеджи придумали способ предупреждать друг друга о своём присутствии. Йеджи открыла уставшие от боли глаза и посмотрела на Рюджин. Её улыбка, хоть и слабая, была искренней, и Рюджин улыбнулась ей в ответ, прежде чем встать позади неё. — «Эх, куда ты идешь?» — спросила Йеджи, обернувшись. — «Никуда», — ответила Рюджин, садясь позади неё. Она осторожно взяла Йеджи за челюсть. — «Посмотри вперёд ещё раз». — «Умм, хорошо», — пробормотала Йеджи. Рюджин не была колдуньей и не могла исцелить Йеджи магически — даже если бы это было то, чего она больше всего хотела, — но она хотела как-то успокоить её. Она скользнула руками под льняную рубашку Йеджи и почувствовала её сильную, грубую кожу. Казалось, что Рюджин прикасается к своей собственной коже, настолько она была ей знакома. Шрамы повсюду, густой лес, ветви которого переплетаются друг с другом; зазубренные формы, которые будут вечно касаться и приветствовать друг друга, пока не наступит день, когда кожа Йеджи превратится в пепел и сотрет их все. Пусть это будет ещё долгое время. Живот Йеджи вздулся под её пальцами, когда она вздохнула. — «Прошло много времени с тех пор, как мы были вот так», — прошептала она, тело медленно расслаблялось. — «Это было не самое удачное время», — так же шёпотом ответила Рюджин. На выдохе животик Йеджи сдулся под её пальцами. — «Да, я знаю». Последний раз они занимались любовью в крепости, в которую сейчас возвращались. Голод, охвативший их во время марша, убил всякое желание. «А близкая смерть Йеджи добила его окончательно», — подумала Рюджин. — «Даже сейчас я не чувствую никакого желания. Я не могу схватить её за ноги, не причинив ей боли, не могу обхватить её лицо и пылко поцеловать, не причинив ей боли», — неужели она действительно верила, что битва ради битвы — это как-то изысканно? Когда всё, что ты получаешь от неё — это сиюминутное счастье, или смерть, или раны, которые никогда полностью не заживут? Какая незрелость со стороны Рюджин, подобающая безмозглому зверю. К счастью, боги не покарали её самым тяжелым из всех уроков: смертью Йеджи или её собственной. Невозможность заниматься любовью и прочие вещи были мелочью по сравнению с этим вечным горем. «Хотя, кто сказал, что есть только один способ заниматься любовью?» — Рюджин гладила торс Йеджи так нежно, как только могла. Она досконально проследила кончиками пальцев по всем шрамам и надавливала на некоторые мягкие места, пытаясь сделать Йеджи массаж. Её возлюбленная тихо хмыкнула. — «Ах, как же хорошо», — вздохнула Йеджи, сгорбившись. Рюджин продолжала в тишине. Она прислонилась лбом к спине Йеджи и целовала её, а руки двигались вверх и вниз по расслабленному, — но намекающему на твердость, — животу Йеджи. Она добралась до живота, самой гладкой части тела Йеджи, и двинулась вниз, почти касаясь области таза. Поскольку это было не то, чего они хотели, она поднялась выше и ещё выше, огибая груди Йеджи, пока не добралась до шеи. Под её пальцами появились мурашки и напряжённые участки, прекратившие стоять на страже. — «Это хорошо, Рюджин», — затаив дыхание, сказала Йеджи. Рюджин выпрямилась и позволила Йеджи прислониться к ней. Она прижалась щекой к лицу Йеджи и вздрогнула, когда руки последней поднялись вверх, лаская её шею, мягкие, заботливые… — «Твои руки определённо не созданы для убийства и разрушения», — пробормотала Йеджи, в её голосе слышалась смесь оцепенения и удовольствия. — «Не с тем, как хорошо они обращаются со мной, какие они нежные». — «Похоже, что… всё может сосуществовать одновременно», — размышляла Рюджин, чувствуя то удовольствие, которое не было сексуальным, но… интимным. Ласки Йеджи были не просто ласками, они проникали дальше, пропитывали любовью кожу Рюджин, как и ласки Рюджин проникали в тело Йеджи. Они получали другое удовольствие от секса, но оно держалось в тех же водах. Занятия любовью заключались в том, чтобы чувствовать и любить каждую частичку тела другого человека, и именно это делали Рюджин и Йеджи, вопреки физическому и духовному дискомфорту. Глубоко в лесу Рюджин открыла новый способ занятия любовью. Йеджи и она могли практиковать его до тех пор, пока у них были руки, чтобы чувствовать, и уста, чтобы произносить сладкие слова.<*>
Джису оживлённо болтала с Черён, Юной и остальными, пока они шли бок о бок. Однако часть её внимания была прикована к двум фигурам, идущим впереди неё. Йеджи, несмотря на то, что пользовалась костылями, шла в ногу с остальными. Джису всегда говорила, что это самый сильный человек, которого она когда-либо встречала. И она была прекрасным другом. Какими чудесными вечерами они наслаждались вместе! Джису могла поднять практически любую тему для разговора, и Йеджи обсуждала её с ней. А если это была тема, о которой Йеджи ничего не знала, Джису с радостью ей всё объясняла. И сейчас Джису нравилось видеть её вместе с Рюджин. Её сердце очаровывало то, что Рюджин находилась слева от Йеджи, в её слепой зоне. Всё, что не могла видеть Йеджи, видела Рюджин. И, когда приходило время отдыхать, Рюджин оставалась в поле зрения Йеджи, что явно успокаивало бывшего капитана. Йеджи заслуживала внимания. Она совершала плохие поступки, например, подвесила за такелаж пару пассажиров, пытавшихся взбунтоваться во время одного из её многочисленных набегов, или выпотрошила трёх других за то, что они сбежали от захватчиков и ударили её, но она была далеко не таким отвратительным человеком, как большинство пиратов. Джису была тронута тем, что у Йеджи был кто-то для неё, но не самой любовью. Джису никогда не связывала себя с этим. Она помнила о существовании пар, когда видела Йеджи и Рюджин, или видела, как кто-то прогуливался по Порт-Ройалу. Об остальном она никогда не задумывалась и не заботилась. Она никогда не чувствовала даже отдалённой искры такой любви. В детстве, когда она жила в Корее, родители говорили ей, что она выйдет замуж за наследника другого важного дома. Этот брак помог бы семье Чхве выбраться из тисков осьминога нищеты, ведь у другой семьи было достаточно денег, которые они, очевидно, вложили бы в семью невесты… если бы они были даны. Джису ещё до объявления знала, что не может испытывать такую любовь, и безуспешно пыталась с несколькими мальчиками своего возраста. Она пробовала и с девочками, боясь, что подходит к этому вопросу с неправильной точки зрения, но результат был тот же. Ничего. Ни искры. Предвидя дерьмовую жизнь рядом с человеком, которого она не смогла бы полюбить, Джису решила уйти без оглядки. Она оплакивала своих друзей, впрочем, это были её первые друзья. Если боги сделали романтическую любовь недосягаемой для неё, она должна была найти другой способ наслаждаться жизнью. Стать пиратом было её великолепной идеей. Никто не будет указывать ей, что делать, она будет свободна. И она была свободна, и никто не указывал ей, что делать. Её чувство юмора всегда шокировало её отца и мать, которые говорили, что это не женский юмор… Правда, дамы могли сами с собой пошутить. Что-то было сломано в Джису с рождения, но она лишь с любопытством размышляла об этом. Она чувствовала любовь другого рода — к своим друзьям. И эта любовь была сильной, мощной, настолько, что Джису внимательно выбирала, кого называть другом, чтобы избавить себя от ужасной боли, если кто-то из них умрёт. Йеджи, Юна, Карина, Чонгук. Джису подтвердила, что они и новенькие, такие как Черён, были людьми опытными и сильными духом. Погибнуть им было трудно, поэтому Джису могла позволить себе привязаться к ним. — «Черён, Юна», — неожиданно сказала она, прерывая нынешний разговор, — «как насчёт того, чтобы купить дом в Мэтью-Таун? Там есть хорошие дома». — «Хах?» — произнесла Черён, озадаченная сменой темы. — «Ахм, мы никогда не думали о том, где купить дом», — сказала Юна. — «Мэтью Таун — такое же хорошее место, как и любое другое. Что скажешь, Чер?» Джису улыбнулась прозвищу. Она думала, что у Черён и Юны будет что-то похожее как у Йеджи и Рюджин, но первые две больше походили на сестер, чем на кого-либо ещё. Это её тоже порадовало. — «Да, мы можем посмотреть там», — задумчиво согласилась Черён. — «Но не думай, что он будет самым большим, а? Я знаю тебя». Юна издала протестующий звук и начала спорить, а Чхве Джису слушала их с затаённой улыбкой.<*>
Йеджи отказывалась признавать слабость, но… «Боги, моя нога взорвётся, если я сделаю ещё один шаг», — подумала она, уже делая этот шаг. Она не взорвалась, конечно, но акула боли, проплывшая по ноге, вынудила её гримасничать. Круз находилась немного далеко от реки, но до места, где ждали каноэ с больными, было совсем немного. Немного, но в то же время много. Йеджи сделала ещё один шаг, и вот она уже стоит, скривив лицо от боли. Рюджин остановилась в паре шагов впереди, когда поняла, что Йеджи не следует за ней. — «Йеджи?» — она подошла. — «Сильно болит?» Йеджи кивнула, вопреки самой себе. Джису, Юна и Черён также остановились впереди. Рюджин с задумчивым лицом зажала нос. Через несколько секунд она сняла портупею с мечом и протянула её Черён, которая в замешательстве сжала её в руке. Рюджин повернулась и присела перед Йеджи. — «Залезай», — сказала она. Йеджи уставилась на спину Рюджин, недоумевая, почему эта женщина должна быть такой чертовски идеальной. Она не протестовала; она позволила Джису взять костыли и устроилась так, чтобы Рюджин несла её на спине. Йеджи не боялась, что Рюджин устанет: в ногах капитана было много силы. Она могла бы нести её и Черён вместе (они уже пробовали это однажды в Порт-Ройале). — «Я не понимаю, почему карма так благосклонна ко мне», — вздохнула Йеджи, положив подбородок на макушку Рюджин. — «Ты спасла меня от той лихорадки», — ответила Рюджин, — «и если мы сумели уничтожить корабль Леру, то только потому, что были вместе. Ты несколько раз спасала мне жизнь, поэтому я удивляюсь, почему карма так добра ко мне». Йеджи поцеловала Рюджин в макушку и обвила её руками. — «Прелестная тайна», — пробормотала Йеджи, наслаждаясь теплом, проникающим сквозь одежду Рюджин.<*>
Как только Рюджин усадила её в каноэ, обратный путь в Чагрес стал гораздо более сносным. Большую часть пути Йеджи отдыхала, или, вернее, дремала. На этот раз у них не было проблем с едой; она могла набить свой желудок кукурузой и рисом настолько, насколько ей было нужно, и снова заснуть. И, когда бы она ни просыпалась, рядом с ней была Рюджин. В каноэ было больше места, теперь их стало на шестьсот или около того меньше. Хотя пленники затрудняли продвижение, им потребовалось всего четыре дня, чтобы достичь устья Чагрес. Крепость была такой же, как и тогда, когда Йеджи видела её в последний раз. И, по иронии судьбы, она была рада её видеть. Их приветствовали раненые, которых они оставили позади. Умерших от ран было немного. Чонгука среди них, к счастью, не было. Здоровяк был очень счастлив воссоединиться со своими, и Йеджи было приятно снова увидеть его оленьи глаза. В ту ночь Йеджи наслаждалась хорошей едой и вином в окружении своих товарищей «Wannabe». Она даже пела вместе с ними и порадовала свой слух пением Джису, чей мягкий голос ужасно контрастировал с непристойными словами песни, которую она распевала. Этот контраст всегда заставлял Йеджи смеяться. На следующий день, после полудня — в то время, когда большинство из них, напившись до беспамятства, проснулись, — Морган приказал провести вторую проверку, но на этот раз всех. Каждый экипаж был тщательно проверен выбранным человеком; Юна, в случае с «Wannabe». — «Осторожнее с руками», — предупредила Рюджин наблюдателя, когда та её обыскивала. — «Я бы так сказала», — с улыбкой ответила Йеджи. — «У тебя рыба в голове, если ты думаешь, что ты такая важная персона, что тебя хочется лапать», — ответила Юна, закатывая глаза. После этого наступил долгожданный момент раздела награбленного, — и то, что получила Йеджи, удивило её до ужаса. Двести штук восьмерок. Двести. За взятие Чагрес, за десятидневное передвижение в плачевных условиях, за участие в генеральном сражении, заслуживающем этого названия, двести штук восьмерок! — «Что это за дерьмо?» -потребовала Рюджин, обращаясь в воздух. — «Это ерунда!» — она повернулась к Йеджи. — «Йеджи! Помнишь, сколько мы награбили на том корабле?» — «Пятьсот кусков на каждого», — сквозь стиснутые зубы кивнула Йеджи. — «И это было гораздо менее рискованно, чем это». — «Это не сделает дом красивым», — сказала Юна, сухо, как пыль. — «Чер…» — «Я хочу кого-нибудь убить», — воскликнула Черён. — «Это должно быть шутка Моргана». — «Ты так думаешь?» — вмешалась Джису, глаза её были в ярости, и она огляделась вокруг. — «Не похоже на это». Йеджи подражала ей. Люди бормотали, хмурясь. Карина и Винтер излучали раздражение, как и Наён, чьё лицо было отнюдь не приветливым. К тому времени, когда Йеджи огляделась в поисках своей возлюбленной, Рюджин уже присоединилась к сердитой толпе, идущей против Моргана и его людей. Йеджи шла, опираясь на костыли, пока не дошла до капитана. Морган сидел на краю крепостной стены, выглядя спокойным, в сопровождении нескольких своих товарищей. — «Эй, Генри!» — прорычал кто-то в толпе. — «Где остальные деньги?» — десятки голосов поддержали его, Йеджи была среди них. — «О чём вы все говорите?» — ответил Морган, нахмурив брови в недоумении. — «Я дал вам достаточно, леди и джентльмены. Клянусь». — «Я заработала больше в случайном набеге», — повысила голос Йеджи. — «В рыбацкой деревне ты получишь больше», — поддержала её Рюджин, сложив руки. Другие люди добавляли свои голоса, и вскоре ничего нельзя было разобрать, но в то же время общее настроение было совершенно ясным. Недовольство, возмущение, недоверие. Раздражение, которое в скором времени могло перерасти в гнев. — «Я проверил себя с ног до головы, разве не так?» — внезапно закричал Морган, отметая прочь все жалобы. — «Господи. Вы сами это видели… вы сами это проверили. Да ладно! Сожжение города навсегда похоронило многие пожитки, а другие были вывезены до нашего прихода. Вы были там, со мной!» — яро воскликнул он, да так, что Йеджи поверила бы ему, если бы не то, что он добавил: — «Испанцы решили поджечь свой собственный дом, чтобы мы ничего не смогли взять, и даже так нам удалось спасти немало». Это была ложь, вонючая, как лошадиное дерьмо! Это была Йеджи, и потому, что не было другого выбора. Рюджин притянула её к себе и пробормотала: — «У тебя не было выбора. Не презирай себя за это». — «Я и не презираю», — ответила Йеджи, хмурясь. — «Между смертью и тем, чтобы оставить город нетронутым, или сжечь его и жить с тобой, я выбираю последнее. Я сожгу столько городов, сколько потребуется, чтобы быть с тобой». Рюджин потерла челюсть, скрывая кривую улыбку, которая стёрла ярость в мгновение ока. Однако… «Морган — хороший пират, да, слишком хороший», — размышляла Йеджи. Морган казался слишком спокойным, что в другом случае привело бы её к мысли, что ему нечего скрывать, но, будучи хитрым созданием по натуре, Морган что-то скрывал. Кроме того, в нём была эта уверенность, с которой он обвинял испанцев. — «Я пробыла в море больше, чем ты, Генри, и ты это узнаешь». — «Давай найдем Юну», — сказала Йеджи на ухо капитану. — «У меня есть идея».<*>
На следующий день Морган перенёс всю артиллерию из крепости на свой корабль и собрал всех пленных на парадном плацу. — «Очень хорошо, леди и джентльмены», — начал Морган с крепостной стены. — «Те из вас, у кого есть серебро, чтобы заплатить за себя выкуп, могут поднять руки», — он ждал, однако было поднято лишь несколько робких рук. — «Хорошо. Вы будете отправлены со свитой в Портобело. Всем остальным, простите, придётся остаться здесь, дабы узнать, готов ли Портобело заплатить за вас. Если нет, что ж, полагаю, вы найдете дорогу домой», — он рассмеялся вместе с другими над этой шуткой. Йеджи, сидящая на крепостной стене, но в стороне от Моргана, заметила поднятые руки. Не найдя той, которая её интересовала, она детально рассмотрела каждого беспокойного пленника. Она обнаружила двух женщин, которых хотела видеть, и тогда подошла к Моргану. — «Сколько за каждого пленника?» — «А?» — Морган моргнул и посмотрел на Йеджи, затем за её спину. — «Пятнадцать кусков», — он снова посмотрел мимо Йеджи. Йеджи с любопытством оглянулась через плечо и встретилась с Рюджин, Черён, Джису и Юной. — «Мы поняли твои намерения», — просто сказала Рюджин, а затем вытащила из куртки шесть серебряных монет. Черён, Джису и Юна последовали её примеру, вытащив одинаковое количество. — «Вы идиоты», — Йеджи покачала головой и вытащила шесть штук восьмерок. Она собрала остальные и передала их Моргану, чьи товарищи смотрели на неё с ухмылкой, которую Йеджи была бы очень рада выбить. — «Возьми. Отпустите её и её», — приказала Йеджи, указывая на сестер-испанок, Марию и Хуану. — «Ты с ума сошла, раз так тратишь свои деньги», — недоверчиво сказал Брэдли. Йеджи одарила его резкой улыбкой. — «Ещё раз выскажешь своё мнение без моей просьбы, и Рюджин убьёт тебя». — «Чертовски верно». Брэдли замолчал.<*>
Во второй половине дня пленники, которые смогли заплатить, сели в лодку, за которой наблюдали пираты. Один из них указал на Марию и Хуану и сказал: — «Вы двое, чего вы ждёте? Залезайте». Хуана обняла Марию и нахмурилась на парня. Йеджи встала рядом с ней. — «Я заплатила за вас. Ну, мы заплатили, Лиа в том числе», — она многозначительно посмотрела на Хуану, затем жестом указала на лодку. — «Отправляйтесь. Я уверена, что вы сможете перестроить свою жизнь в Портобело. Мария — прекрасный хирург». Мария с облегчением широко улыбнулась, но её старшая сестра одарила Йеджи тем же хмурым взглядом. — «Это не шутка», — добавила Йеджи и раздражённо фыркнула. — «Уходи, пока я не изменила своё чёртово мнение». — «Не думай, что я буду благодарить тебя», — сказала Хуана, хотя Йеджи показалось, что она перестала смотреть на неё с таким отвращением. Старшая сестра забралась в лодку, а Мария приблизилась к Йеджи и взяла её за руку. Йеджи позволила ей это сделать. — «Возможно, тебе дано искупление», — щебетала испанка по-английски. Йеджи бросила на неё пристальный взгляд. Этот поступок ничего не значит, когда думаешь обо всех тех, кто остался позади, кто скоро потеряется в этих джунглях. — «До свидания, Мария. Спасибо за помощь». Мария забралась в лодку, и гребцы приступили к работе, всё время огибая берег. Йеджи таращилась на лодку, пока она не превратилась в размытую точку вдали. Возможно тебе дано искупление. Йеджи сомневалась в этом, но, по крайней мере, она получила прощение Марии. Это должно было немного смягчить её приговор.<*>
Следующие несколько дней в воздухе висело напряжение. Во время ожидания ответа Портобело на послание Моргана, — которое заключалось в выкупе крепости, иначе он её разрушит, — «Wannabe» осторожно накренился. Часть экипажа взяла на борт добычу, другие же отправились в лодках за провизией для обратного плавания в Порт-Ройал. Французские капитаны, которых было четверо, а также несколько других, постоянно бросали на Моргана грязные взгляды, но он не обращал на них внимания, потому что «ему нечего было скрывать». Если кому-то и показалось странным, что «Wannabe» и её люди не беспокоились по поводу скудной добычи, которую они заработали, они не указывали на это. Когда пришёл отказ из Портобело, Морган сделал то, что обещал: он взорвал крепостные стены и превратил дома внутри в пепел, не оставив ничего, лишь тень того, чем когда-то был форт Сан-Лоренсо-де-Чагрес. На следующий день, проснувшись, все поняли, что «Satisfaction» — корабль Моргана — исчез вместе с четырьмя другими, а большая часть собранной провизии была унесена! Нарака был выпущен на глазах у Йеджи, Рюджин и людей «Wannabe». Капитаны проклинали, кричали и стреляли в воздух, обнажали мечи, звучали обещания смерти. Морган ушёл, не созвав совета, как он всегда делал, и многие по-прежнему клялись, что он оставил себе больше золота, чем остальным. Французы хотели погнаться за ним и спросили Рюджин, не присоединится ли она к ним. — «С меня и моих людей хватит», — торжественно ответила Рюджин. — «Посмотрим, что мы будем делать позже, но лучше всего было бы перестать ступать на испанскую землю». Французы недоверчиво посмотрели на неё, и Йеджи пришлось потереть рот, чтобы скрыть насмешливую улыбку. Через день после этого, пока остальные капитаны ломали голову над тем, что делать, «Wannabe» развернул паруса и отплыл, оставив позади Чагрес и всё, что произошло вверх по реке. — «Ну что ж», — сказала себе Йеджи, глядя на рассыпающуюся крепость вдалеке. — «Юна! Где ты?» С такелажа спустился наблюдатель. Наблюдатель, но та, которая была известна среди экипажа как отличная воровка, незаметная, как тень, и легкая, как ветер. — «Здесь. Я спрятала всё в трюме». Йеджи сморщила нос. — «Почему там… Ладно, все равно». Йеджи ждала на палубе, пока остальные спускались в трюм. Оттуда они вытащили на палубу десятки мешков, которые пахли как протухшая рыба, но содержали нечто гораздо более ценное. Куски восьмёрок, которые Морган припрятал для себя. — «Боги, Юна», — запыхавшись, произнесла Черён. — «Сколько ты украла у этого ублюдка?» — «Я оставила ему его справедливую долю», — ответила Юна, пожав плечами. — «Может, чуть меньше». — «Я не жалуюсь», — сказала Рюджин, окуная руки в сверкающие на солнце монеты. Она подобрала одну и запустила её большим пальцем в сторону Йеджи, которая поймала её на лету. — «Это ставка на то, что Панама будет больше Порт-Ройала. Это однозначно так». Йеджи хихикнула, спрятав монету в куртку. — «Было время», — заметила она, — «когда я бы устроила тираду о том, что нельзя так воровать у некоторых людей, которые похожи на тебя, но… мне на это плевать. Давайте разделим это! Что вы все скажете?» Восторженные крики в ответ заставили Йеджи улыбнуться. Была старая испанская поговорка: «El que parte y reparte se queda con la mejor parte», которая означала, что тот, кто отвечает за распределение чего-либо, имеет преимущество, поскольку может отложить для себя большую часть. «Морган отнёсся к этому серьезно», — подумала Йеджи, наблюдая, как её друзья складывают перемётные сумки в пустые бочки, — «Но он не должен был забывать, что я занималась этим задолго до его появления на Карибах». Да, пират внутри неё умер, но она, эта женщина, всегда будет иметь внутри себя пирата. Ей, Йеджи была удивлена, это нравилось.