Мир, который уже спасен. Часть 2. Третья тетрадь.

      -Ну, забыл я его, забыл дома! Или потерял…       Герман судорожно шарил по карманам купленного недавно в Милане костюма.       -Извините, Герман Андреевич, но без удостоверения я вас пропустить не могу. Начальником охраны местного филиала фармакологической компании «Freeman» была женщина. Довольно молодая, примерно одних лет с Германом, и возможно, даже привлекательная, оденься она не в форменный камуфляж, а хотя бы в джинсы и какую-нибудь женственную блузку. Майор МВД Варвара Демина дежурила на проходной нечасто — для этого существовали младшие по званию, но когда заступала на пост, Герман всякий раз пытался проскочить проходную, точно нашкодивший ученик мимо школьной технички. Почему это происходило, он и сам не мог сказать, но Варвара вызывала у него робость и восхищение. Признаться, до недавней поры он считал, что женщины-военные бывают только в западных феминистических боевиках, но от Варвары исходила такая спокойная уверенность в собственной силе, что даже мысли о том, что звание майора получено незаслуженно, казались греховными. Порой Герман подумывал о том, чтобы поговорить с майоршей и даже — а вдруг! — познакомиться поближе, но никак не мог собраться с духом. Чего греха таить, он отчаянно трусил.       И вот теперь она вроде бы не повышала голоса, в тоне не слышалось ноток враждебности, неприязни или высокомерия, какие порой проскальзывают у вахтерш или гардеробщиц, не жалеющих выдавать куртку, если посеял номерок, но Герман понял: не пропустит, и надо возвращаться в подземный гараж, где сияет лакированными боками новенькая BMW, и ехать домой за пропуском.       -Я быстро, - буркнул он и, развернувшись на каблуках, побрел вон из футуристического офисного здания «Фримена». Долгого непонятного взгляда, которым его проводила начальница охраны майор Варвара Демина, он, разумеется, не видел.       Полтора года!.. Целый год и почти шесть месяцев ни одной собственной эмоции, ни одного собственного слова. Иногда ему начинало казаться, что он сходит с ума. Да, Герман сделал стремительную карьеру, став начальником научного департамента одной из самых крупных фармакологических компаний. Его роскошный кабинет смотрит окнами на залив, а зарплаты хватает не только на необходимое, но и на любые прихоти. Разве мог он, нищий физик, еще недавно хотя бы мечтать о таком?       Сейчас все, случившееся прошлым летом, казалось причудливым ярким сном. Переезд, жизнь в маленьком съемном домике, вечера на море, странная беседа на холме среди раскопок древнего города... За это время Герман успел побывать в нескольких странах и на лучших курортах мира, увидеть восход в Африке и закат на Карибах. Но всякий раз он возвращался мыслями к тому вечеру, когда они с Женькой впервые пошли купаться под скалой. С каким-то доселе незнакомым умилением он вспоминал, как рассматривали они креветку в лужице воды и как плавали в теплых волнах, окрашенных закатными лучами во все оттенки золота и меди. И не было тогда ни забот, ни ответственности, ни тягостных мыслей. А были приятели и маленький домик над морем. Порой он думал, как сложилась бы жизнь, откажись он от участия в авантюре с Орденом. Но, наверное, Макс знал, что говорил, — выбора просто не было. Герман усмехнулся. Надо же, тогда он воспринимал записи в дедовых тетрадях и рассказы странного француза с зеркальной сережкой как любопытную фантазию о мировых заговорах. Сейчас же он точно знал о существовании Ордена и был знаком с некоторыми его членами.       В кармане мелодично звякнуло, и Герман достал новенький смартфон из тех, ради приобретения которых некоторые закладывают квартиры и берут кредиты. Пришло напоминание, что вот-вот начнется пресс-конференция. Уж кому-кому, а ему не улизнуть — как-никак директор целого департамента, который в том числе занимается связями с прессой. За время работы во «Фримене» Герман понял, что его сфера деятельности является чуть ли приоритетной для компании, поскольку успешность продаж гораздо больше зависела от удачной подачи информации, нежели от качества и эффективности товара. «Да заверни мы даже стрихнин в яркую обертку и запусти правильную рекламу, народ раскупит его, как карамельки», - хихикал порой его заместитель, довольно неприятный тип с внешностью карикатурного чиновника. Когда Герман увидел его личное дело, где было обозначено имя — С. О. Салкин, он моментально окрестил того Сосалкиным, причем, прозвище почти моментально прилипло к заму. Видимо, за его поразительную способность извлекать материальную выгоду из любого дела. Тот в свою очередь невзлюбил новоиспеченного начальника, которому по возрасту годился в отцы, но как-то навредить не мог, как бы ни хотелось.       Идти на пресс-конференцию было лень — Герман терпеть не мог подобные скучные мероприятия, где задаются одни и те же вопросы, которые на самом деле никого не интересуют. Впрочем, на этот раз, наверное, будет иначе, ведь речь пойдет о новом вирусе, который поражает все больше людей. Конечно, эпидемией это пока назвать нельзя, но новая болезнь пугала тем, что никак не поддавалась лечению, а те, кто имел несчастье ее подхватить, оставались настоящими развалинами. Странным было и то, что предсказать последствия заболевания тоже было невозможно: кто-то терял зрение, кто-то слух, кто-то лишался возможности ходить — одним словом, инвалидами оставались все, но по-разному. Болезнь также проявлялась то в острой форме, когда человек неделями метался в полузабытьи с высокой температурой, то лишь в виде обострения уже имеющихся заболеваний. А объединял всех лишь вирус, природу которого ученые пока комментировать отказывались.       И вот сенсация. Фармакологи объявили, что изобрели лекарство, нейтрализующее действие новой заразы, которое в скором времени поступит в аптеки, и Герману вместе с еще несколькими бюрократами надлежало рассказать о этом прессе. Он, некогда вылетевший из института за то, что набил морду ненавистному крючкотвору от науки, сейчас фактически занимал такой же пост. Только немного за другие деньги. Герман с ненавистью открыл в смартфоне файл с пресс-релизом.       На самом деле, вирус был еще одной головной болью и причиной для тревоги за друзей. Даже несмотря на то, что заболевших было не так уж и много, Герман предложил Христофору, Женьке, Катерине и даже Руслану с женой купить путевки в какую-нибудь страну, где о новой хвори еще не слышали, чтобы переждать опасное время, но те по разными причинам отказались: Христофор не мог бросить работу — он устроился врачом в МЧС, Женьке не давали отпуск даже за свой счет — корреспондентов, согласных работать за мизерную газетную зарплату, не хватало, Руслан с Ингой ждали прибавления семейства, а Катерина, которая в этом году поступила в мореходное училище, готовилась к первой сессии. Герман же каким-то шестым чувством ощущал связь Ордена с новым вирусом, хоть и не мог пока понять, в чем она состоит.       От Макса не было ни слуху ни духу с тех самых пор, как он, Герман, получил должность во «Фримене».       Тогда, полтора года назад, все оказалось на удивление просто — достаточно было просто отдать тетради. Точнее, только две первые тетради. В последний момент что-то толкнуло изнутри, и Герман сказал, что последнюю он прибережет и отдаст только в том случае, если его не обманут. Признаться, он надеялся, что все это окажется блефом, пустышкой, но уже следующий день начался с приглашения на собеседование.       Идти не хотелось. Уже стоя у прозрачной двери стеклянной высотки бизнес-центра, Герман боролся с желанием развернуться и бежать прочь. Ему сейчас предстояло не просто перевернуть страницу жизни, а фактически начать ее заново, и это было страшно. Все-таки привычная реальность с ее неустроенностью и бесперспективностью была проста и понятна, а вот будущее рисовалось сплошной авантюрой. То и дело Герман буквально орал сам на себя: опомнись, ты взрослый человек, во что ты вообще ввязался?! Но с другой стороны отчаянно хотелось сделать в этой жизни хоть что-то. Пусть это окажется лишь химерой, но зато будет понятно, что он способен на Поступок. И так, ругая себя на все корки, Герман и отправился на собеседование.       Одолевали сомнения и другого рода: с чего бы вдруг его, чужого в этом городе, не имеющего опыта руководящей работы, позвали на должность начальника департамента в крупной компании? Неужели это адекватная цена за какие-то старые тетради? Сомневался он до тех пор, пока не получил отдельный роскошный кабинет, длинноногую секретаршу и оклад с некоторым количеством нулей. Что, собственно, и убедило его в том, что это не простое удачное стечение обстоятельств — подобные должности кому попало не раздают, будь ты трижды талантливым ученым.       Цена оказалась гораздо выше, чем мнилось поначалу. Каждую минуту приходилось контролировать не только свои слова и поступки, но даже мысли, которые легко могли отразиться на лице. Герман и правда чувствовал себя разведчиком на вражеской территории, вот только заброшенным без всякой подготовки, без понимания, как себя вести, и без связи с каким-нибудь «центром». Роскошная и с виду беспроблемная жизнь превратилась в нескончаемый стресс, временно заглушить который удавалось лишь сигаретами и не требующими умственных усилий играми в смартфоне. Сам бы Герман, конечно, ни за что бы в этом никому не признался, более того, всевозможные «Змейки» и «Три в ряд» он называл «тупыми игрушками для бухгалтерии», но порой именно они помогали немного привести нервы в порядок. А еще выручала скрипка.       Он не брал в руки инструмент с тех пор, как уехал из Германии. Сначала не было возможности играть — приходилось считаться с соседями по комнате в общежитии, а потом просто не было денег на то, чтобы купить даже самую плохонькую скрипку. С первой же зарплаты, прячась непонятно от кого, Герман приобрел великолепный инструмент и с наслаждением играл всю ночь, пока пальцы левой руки не начали кровоточить. Конечно, за годы простоя мастерство порядком утратилось, но это было даже на руку — Герман яростно, будто от этого зависело его будущее, бросился восстанавливать навыки игры. Он часами отрабатывал любимые классические произведения, переходя от простых к виртуозным, пока пальцы не сводило судорогой. Зато лишь после таких упражнений он мог более-менее спокойно заснуть и не просыпаться ночью от спазмов страха, которые сводили не только тело, но и душу...       Тревожило еще и то, что никто не требовал от него отдать третью тетрадь, ведь теперь становилось совершенно непонятно, зачем он, Герман, понадобился Ордену. Поначалу он думал, что дело только в дедовых записях, но, если не в них, тогда в чем? Эти игры в темную нервировали до такой степени, что обострился застарелый невроз. Впрочем, в этом Герман не признавался даже себе.       А еще занозой засела в сознании песня, фотокопию рукописи которой он нашел под обивкой салона запорожца в ту памятную ночь, когда было принято решение, навсегда изменившее его, Германа, жизнь. В том, что это именно песня, а не просто стихи, он почему-то был уверен. Но кем она была написана и какое отношение имеет к нему? И как так вышло, что перевод буквально возник в сознании, хотя написана она была на архаичном языке, который для современных французов, наверное, звучит так же, как для русского человека — письма Ивана Грозного.       Несмотря на детство, проведенное в семье археологов, историей Герман никогда не увлекался, даже книги Дюма, которыми зачитывались его сверстники, пролистывал без всякого интереса. Но сейчас он раз за разом пытался представить, что за человек писал эти строчки полтысячелетия назад. И почему чернила сменяет кровь? В этом явно крылась какая-то трагическая история: строчки неровные, как будто автор или очень спешил, или был болен — а ведь раньше наверняка все изучали каллиграфию и писали ровно и красиво. А еще не покидало чувство, что на фото была не вся песня. Есть продолжение, но оно то ли не сохранилось, то ли умышленно не было переснято. Хотелось верить в первое — слишком надоели бесконечные интриги и тайны...       Зайдя в конференц-зал, Герман привычно скучающим взглядом обежал собравшихся журналистов, найдя среди мозаики лиц Женьку. Вид у того был решительный и собранный, точно перед боем, глаза воинственно сверкали. Диктофон он сжимал в руке так, словно это была граната, с которой парнишка собрался броситься под фашистский танк. «Только не лезь на рожон!» — мысленно взмолился Герман. Он боялся, что Женька, с присущим ему максимализмом, как обычно начнет разоблачать всех и вся. Впрочем, разоблачать сегодня было некого — речь пойдет о загадочном вирусе и возложенной на специалистов «Фримена» разработке лекарства. Тема эта Германа раздражала — ему то и дело приходилось проверять и утверждать пресс-релизы и статьи своих подчиненных, посвященные успехам на поприще борьбы с новым вирусом, но детальной информации о деятельности фармакологов ему никто не предоставлял, на стол ложились лишь отчеты с общими фразами, которые не убедили бы и самого недалекого обывателя. Дальше же административной работы его не допускали, а все попытки хотя бы посетить лаборатории и лично познакомиться с учеными и их работой ненавязчиво, но твердо пресекались. И вот теперь он должен говорить о том, чего сам не делал, то есть, как казалось Герману, присваивать себе заслуги других, а против этого его обостренное чувство справедливости восставало. Из всех работников лабораторий он слышал только имя некоего А. Э. Блума, да и то только потому, что запросы на новое оборудование и замену старого он подавал куда чаще других, однако лично ни его, ни кого бы то ни было другого Герман никогда не встречал.       Наконец в зале повисла тишина, нарушаемая только щелчками фотоаппаратов, и пресс-секретарь вкратце рассказал о том, что все и так знали: в начале этой осени был зафиксирован новый вирус, природу которого ученые пока только исследуют, и на сегодняшний день насчитывается несколько сотен заболевших. Но главное, усилия ученых, не покладая рук работающих над созданием лекарства, практически увенчались успехом.       -А теперь руководитель научного департамента нашего фонда «Фримен» Герман Андреевич Кайзер ответит на все ваши вопросы, — елейно улыбнулся пресс-секретарь, завершая свою речь.       Публичных выступлений Герман не боялся никогда, но сейчас немного нервничал — нельзя было сказать ни одного неосторожного слова.       В зале поднялась одна рука.       -Я слушаю вас.       -«Молодежная газета». Скажите, на ком проводились испытания препарата и выявлены ли какие-либо побочные эффекты? — деловито спросил корреспондент и протянул вперед диктофон.       Герман глянул в пресс-релиз. Там был предусмотрел подобный вопрос — оставалось только прочитать ответ:       -Испытания проводились на добровольцах — мы никогда не используем в своих опытах животных. Побочных эффектов выявлено не было, кроме, разумеется, индивидуальной непереносимости компонентов. Но это большая редкость.       -Региональный телеканал «Море-плюс». Есть ли заключение Министерства здравоохранения о вашем препарате? — раздался другой вопрос, и на Германа нацелился микрофон с логотипом в виде параллельных зигзагов, видимо, означающих морские волны.       -Пока нет, мы лишь передали образцы препарата для рассмотрения, но, думаю, разрешение от министерства — вопрос времени. Результаты исследований были исключительно положительными.       -Газета «Вечерние вести», — Женька вытянул руку с зажатым в ней дешевеньким диктофоном, — есть ли заболевшие за пределами нашего полуострова?       Ну вот, начинается.       -Насколько нам известно, если подобные случаи и есть, то они единичные. Скорее всего, вирус был завезен на одном из иностранных судов, которые в изобилии швартуются в нашем порту, поэтому его удалось локализовать.       -Вы не находите это странным? Ведь раньше эпидемии здесь не возникали, а порт существует уже не одно тысячелетие!       «Ну, блин, конспиролог хренов, после прессухи уши надеру!»       -Все когда-нибудь бывает впервые.       -Компьютерные вирусы запускают в сеть для того, чтобы потом выгодно продавать антивирусы для защиты от них, — многозначительно заявил Женька, и зал удивленно зашумел, — согласитесь, продажа лекарства озолотит вашу организацию.       Герман вздохнул.       -Я не располагаю сведениями об искусственной природе вируса, — с нажимом сказал он, — препарат же будет продаваться по максимально доступной цене. Явно не удовлетворенный ответами Женька все-таки затих, уступая место следующему журналисту.       Дальнейшие вопросы Герман не запомнил — все они были банальными, поэтому ему осталось лишь зачитывать заранее подготовленные ответы, не особенно вникая в их смысл. Он с тоской посмотрел на забранное жалюзи окно, за которым царил солнечный и теплый, несмотря на позднюю осень, день. Впрочем, весны и осени тут, на юге, практически не бывало — вот только вчера можно было купаться в море, а сегодня уже чуть ли не заморозки. Или наоборот — на горах еще белыми шапками лежит снег, а у их подножья люди сменили теплые куртки на летние рубашки.       Наконец пресс-секретарь объявил конференцию закрытой, и корреспонденты, сложив оборудование, шумно потянулись к выходу. Очень хотелось отловить Женьку, чтобы отчитать за излишнюю неосторожность, а заодно узнать, как он поживает, но демонстрировать их дружбу было опасно. Поэтому приходилось наблюдать за этим борцом за правду издалека.       Парнишка почему-то мешкал, не торопясь подниматься со своего кресла, а когда все-таки встал, Герману показалось, что двигается тот устало, точно после тяжелой работы. Это ему совсем не понравилось — Женька, конечно, частенько по рассеянности натыкался на углы или смахивал что-то со стола, но движения его всегда были стремительные и легкие. Сейчас же он едва переставлял ноги и один раз — это не ускользнуло от взгляда Германа — даже схватился за спинку кресла, когда его повело в сторону. Что ж такое? Ведь только полчаса назад он был бодр и рвался в бой!       Да плевать на конспирацию, пусть думают что хотят! Герман поднялся из-за стола и двинулся навстречу Женьке. Тот вскинул на него глаза, которые как-то нездорово блестели, хотел что-то сказать, но вместо этого как подкошенный рухнул на мягкий ковролин конференц-зала...