***
Весь последний вечер и следующий день я провела без сна, блуждая по комнате, не в силах найти покой. Страшно было представить, что вздумается сделать эру с незадачливым и больно своевольным оруженосцем после подобного! Да и каким отныне будет отношение Людей Чести тоже оставалось загадкой, точного ответа на которую у меня не находилось. Думаю, говорила-то я всё верно – клятва связала нас с Алвой, хотим мы оба того или нет, и теперь его честь – моя честь. Слушать всякие непотребства, касающиеся как меня, так и его, было выше всяких сил. Особенно страшили слухи о нашей связи. Если они дойдут до Надора – беды не избежать. Да и эр Август не будет им рад, но, полагаю, поймёт, что они лживы. Что же до остальных – им лишь бы потешиться очередной историей, а уж истина она или выдумана, им дела нет. Алва был в доме, я точно знаю, самолично лицезрела его приезд, а отъезда так и не наблюдала, но по неведомой причине то ли не обратил внимания на произошедшее, посчитав глупостью юнца, то ли задумал что-то пострашнее, чем простой разговор о нормах поведения, которые в Надоре выступали повсеместным наказанием. И мысль о возможных последствиях никак не покидала ослабший после отъезда разум. Въелась в самый центр, медленно поедала его изнутри, разрушая с таким трудом выстроенное спокойствие. На вторую ночь загудела голова, и под утро боль не стихла, хоть я и попросила о лекарстве пажа, и, пусть с недоверием, выпила его полностью. Под утро началась тряска – сначала мелкая дрожь, потом и вовсе озноб. Чем больше я думала об эре, тем сильнее накатывала паника, а не думать – не получалось вовсе. К вечеру случилось то, чего я боялась больше всего. Стоило поймать себя на мысли, что Алва подготавливает документы на отъезд в Надор, отказавшись от нерадивого подчинённого, выбросив подобранного непослушного щенка, как дышать стало тяжко. Я пыталась сдержать кашель, закрывалась подушкой, пила воду, любезно оставленную в графине ещё во время завтрака, делала глубокие вдохи, пытаясь сосредоточить дыхание, успокоиться, как учили меня, но всё было тщетно. Мне казалось, что всё внутри выворачивалось, сжималось, резало, давило, стоило чуть расслабиться, доставляя нестерпимую боль. В дверь постучали, не в первый раз я отгоняла слуг, но в этот раз стук был настойчивее, и на мой хриплый ответ: "Всё в порядке", после которого вновь раздался устрашающий кашель, дверь отворилась. На пороге стоял хозяин дома, его взгляд сквозь пелену слёз разобрать я была не в силах, как и выражение лица, но догадывалась, что волнению там не было места. Подняться с кровати не получилось, лишь отвернуться, чтобы монсеньор не видел меня в таком жалком состоянии. – Уходите, прошу, – зарделась и зашлась кашлем, прикрываясь краем одеяла. Дыхание стало совсем тяжёлым, а каждый вдох, прерывистый и резкий, напоминал всхлип. – Пепе, – в дверях появилась девушка лет двадцати восьми, с рыжими волосами, заплетенными в две косы, в чёрном одеянии, – принесите юноше настойку бадьяна и валерьяны. – Слуга поклонилась и поспешно удалилась. – Я не пью, – попыталась возразить сквозь частые вдохи и хрипы. – А я вас и не спрашивал. Вы достаточно уже сделали, погибать в моём доме я вам не позволю. – Голос Рокэ Алвы оставался спокойным, но в нём чувствовалась строгость. Посланная за лекарством Пепе вскоре вернулась с маленьким подносом, на котором красовался тёмный бутыль и небольшой гранёный бокал. Девушка мягко опустилась на простыни рядом, открыла настойку и вылила примерно треть в бокал, протянув ко мне, но не осмелившись коснуться им губ. В приступе кашля я едва смогла вновь разлепить глаза, но трясущиеся руки не позволили перенять напиток. Заметив это, эр лёгкой походкой прошёл к постели, предварительно выгнав слугу и уверенно переняв бокал из её рук. – Сколько же от вас проблем, юноша. А ведь вы на службе лишь четвёртый день. С этими словами он влил в себя содержимое бокала, отставив его в сторону, и, резко сжав мой подбородок, до боли, заставляя слегка приоткрыть рот, прижался своими губами к моим. Обжигающе-горькая смесь разлилась по языку, заставляя отпрянуть и проглотить. Глаза мои распахнулись в оскорблённом непонимании. Эр же оставался совершенно спокоен. – Что вы себе позволяете?! Я просил вас уйти! – непроизвольно вырвалось. Я задыхалась, но уже не в приступе, а от возмущения. – То же, что и вы себе – непослушание. Хотелось ответить, вопреки опасениям и голосу разума, грубо, но губы мои уже меня не слушались. Силуэт Маршала двоился на глазах. Я схватилась за голову, почувствовав резкую боль в висках. – Вижу, настойка действует. Поговорим позже, а пока отдыхайте. Он подозвал к себе пажа, что-то сказал ему, достаточно громко, но я не смогла разобрать ничего из их речи. Комната исчезала перед глазами, растворяясь в подступившей темноте. Проснулась я уже на следующее утро. Слабость как рукой сняло, но благодарности раздавать я не спешила, потому первое, что разнеслось по дому, так это мой крик: – Подайте раскалённую кочергу! Я выжгу себе губы! На столь эмоциональное высказывание мигом сбежались слуги, кто-то поспешно просил успокоиться, кто-то советовал отдыхать, но я упорно игнорировала их голоса, толком не поняв ещё, в каком часу очнулась, направилась к лестнице, желая спуститься в кухню и самолично найти предмет очищения от греховного и примерзкого чувства. Губы неприятно (или же я просто отказывалась принимать обратное) покалывало после принятой настойки, а щёки жгло вспыхнувшим румянцем. Не помогло унять смущение и появление герцога прямо перед ходом вниз. – Вы уже очнулись? Чудесно. – Алва был одет в выходной сине-чёрный колет с маршаловской перевязью. Видно, собирался по важному делу. – Идите за мной и не кричите больше, в этом нет нужды. Мерзавец. Отбросив идею с кочергой, направилась за маршалом в уже знакомый кабинет, где, стоило двери за нами закрыться, встала у самого выхода, не желая сделать и шагу вперёд. Алва, казалось, этого вовсе не замечал или же просто не счёл нужным выказать иное, проследовав к столу и взяв какие-то бумаги. – Как ваше самочувствие? – поинтересовался он довольно холодно. – Уже лучше, – чуть замешкавшись, теряя весь былой пыл, сбивчиво добавила, – монсеньор. – Это хорошо, – качнул головой Ворон и, не поднимая взгляда на меня, стал читать глазами лист в своих руках. Неловкое молчание, повисшее в кабинете, напрягало сильнее отсутствующего вида эра, потому я постаралась как можно скорее его разорвать. – Я понимаю, зачем вы меня вызвали, и потому спешу сообщить, что произошедшее на праздненстве Её Величества было неправильным. Я приму должное наказание, какое вы пожелаете. – Желания, Ричард, не всегда совпадают с действительностью. – Он даже бровью не повёл на столь неоднозначное суждение, я же покраснела сильнее, пальцами правой руки обхватив левое запястье. – Не волнуйтесь, я дам вам знать, когда придумаю что-то стоящее, а пока можете быть свободны. Хотя нет, – он на мгновение отвлёкся от бумаг, но не за тем, чтобы взглянуть на своего оруженосца – он потянулся за графином, подлив себе полбокала вина, и отпил часть, – ваш приступ, чем он был спровоцирован? Вздрогнув всем телом, мгновенно отвела взгляд, спешно пытаясь придумать лживый, но довольно правдоподобный ответ. – Раз вы не можете сказать, значит, моя вина в том тоже есть. – Монсеньор, я, – голос непроизвольно дрогнул, – слегка переживал из-за случившегося, и голова моя была занята мыслями о сплетнях при дворе. Они были крайне... Не сочтите за грубость, но они отвратительны. – И о чём же шепчутся при дворе? – На несколько секунд Ворон отвлёкся от бумаг, а губы его сошлись в насмешливой улыбке. – О том, что вы, монсеньор, развратили очередного юнца в моём лице, – честно ответила я, стараясь не потерять самообладание. – Близость с оруженосцем? Увольте! – усмехнулся эр, возвращаясь к документам. – Что же, чтобы избавиться от подобных суждений могу лишь посоветовать вам, юноша, найти достойную даму в столице и оказывать ей достойные знаки внимания. – Я приму ваш совет. На том могу откланяться? – Идите с миром, но не забывайте пить настойку, если это повторится, бутыль Пепе должна была вам оставить. Брови мои взметнулись вверх в недоумении. Чтобы Ворон и беспокоился? Немыслимо. Очередная его игра, не больше. Нужно собраться.***
Раз моему эру не было никакого дела до своего оруженосца, а практиковаться в фехтовании было просто необходимо, я решила заниматься самостоятельно. В обширной библиотеке Алвы мне удалось найти пыльный и изрядно потрёпанный том по данному искусству, оставалось лишь определиться с местом для занятий. Комната оказалась слишком мала – больше одного выпада сделать не получалось. Лестницы и коридоры отпадали по тем же причинам. Обеденный зал, забытый и отвергнутый, слуги не дали открыть без разрешения хозяина, на что я лишь повела плечами – ему о моих намерениях знать уж точно не стоит, того глядишь и вовсе рассмеётся, завидев откровенно слабые умения "Повелителя Скал". Потому было принято решение заниматься на рассвете во дворе. Эр Рокэ в это время либо ещё не возвращался в дом, либо вовсе не покидал кабинет, попивая дорогой алкоголь, от запаха которого меня уже начинало тошнить – так и спиться недолго. Слуги же лишь начинали шевеления в доме, занимаясь приготовлениями, да и во двор, кроме старого конюха, никто не захаживал. Одетая в чёрную рубашку, застёгнутую на все пуговицы, свободные штаны, тёмные сапоги и чёрные перчатки, я потянулась к перевязи, выхватила отцовскую шпагу и покрутила в руках, прикидывая в голове, что хотела бы опробовать первым. Картинок в книге, увы, было совсем немного, да и те совершенно не раскрывали смысл действий, потому пришлось подключать воображение – а уж оно у меня было довольно ярким. Выпад, сразу же отклон вправо, защита шеи свободной рукой, затем рывок и перехват вражеского оружия, смертельный укол в грудь, чуть левее центра, ниже ключиц, или в шею, держаться следовало правее, чтобы не промахнуться и попасть точно в артерию. Что-то подобное я попыталась провернуть в Лаик, в нашем маленьком состязании с Эстебаном, но в своих действиях была неуверена, так как противник казался быстрее и сильнее. Как оказалось, действовала я верно, нужно было лишь добавить немного уверенности и слегка изменить изначальное положение – следовало взять опорной ногой не правую, а левую, так держать наклон было легче. В голове, конечно, всё выглядело здорово, но вот на практике сражение с воздухом даже мне казалось до невероятного смешным. Однако иного варианта я не видела. Отправляться в столицу и искать партнёра для тренировок просто нелепо и постыдно, а просить об этом эра, заранее зная, что в ответ я получу лишь холодную улыбку и отказ, бессмысленно и глупо. Пробежавшись ещё раз по строкам в книге, приняла изначальное положение. Собравшись с силами, представила тот бой с Эстебаном, чтобы мысленно понимать расположение и ход противника. Сделала выпад, но он был пустым – шпага ударила образ выше положенного, почти и не задев, а вот конец его шпаги упёрся в мою грудь. Поражение. Вернулась к истокам. Ещё один выпад, точнее, быстрее, попал ему в плечо, но вот перехватить шпагу я не успела – пальцы прошлись по лезвию, приподняв, и я сама же себя погубила, направив удар в шею. Поражение. Сменила тактику. Первый выпад – холостой, нарочито мимо. Так я успевала перехватить вражескую атаку, но как нанести второй выпад уже не понимала. В реальном бою противник бы извернулся и, скорее всего, повредил бы мне левую руку, попутно избегая злополучного удара. И вновь поражение. Попытки повторялись из раза в раз, движения были различны, но результат оставался тем же. Я посмотрела на своего иллюзорного оппонента, покачала головой, и образ распался, исчезая с бледными рассветными лучами. На мгновение промелькнула мысль, что с подобными приёмами уж кому, как ни Ворону хорошо разбираться, но я и её прогнала прочь, всё ещё пребывая в негодовании от поцелуя. Саму цель его я понимала – попытка успокоить оруженосца, чтобы дать лекарство, и у него это вышло, не спорю, но сам метод... мягко говоря, спорный. Зардевшись, резко выдохнув и неуверенно убрав влажные волосы назад рукой, вернулась к книге, оставленной на небольшой подставке, выкраденной из кладовой. Меня заинтересовало и другое действие – удар в кисть. Бесчестное, конечно, но довольно полезное. Если враг не сможет держать в руках меч, победа будет обеспечена. Но вот как представить Эстебана (никого другого подобрать на эту роль я не смогла), открывшегося для подобной атаки, не знала. Если я верно понимала, то следовало бы использовать подобную хитрость, когда враг наносит прямой удар на среднем расстоянии, напрягая кисть, но расслабляя при том локоть, чтобы рука его находилась не выше груди оппонента. Попробовала показать на себе, делая разные выпады, но осознание так и не приходило. Кисть для удара в моей голове не открывалась. К тому же, место удара довольно мало, и шанс промахнуться увеличивается в сто крат, если, конечно, ты – не опытный фехтовальщик с отточенными движениями. Я таким не являлась. Таким только позориться. Ни хитрости, ни скорости, ни силы, ни чести. Ричард был бы разочарован. Глубоко вздохнув, убрала шпагу в пояс и хотела было отправляться в дом, пока моё отсутствие не было замечено, но у ворот заметила знакомую фигуру – кузен Реджинальд Ларак восседал на гнедом жеребце, с интересом уже некоторое время наблюдая за мной. Его лицо выражало искреннее восхищение, на щеках красовался лёгкий румянец, а в глазах горел таинственный огонёк. Заметив мой взгляд, он поспешил спешиться и, поведя коня рядом, направился ко мне. – Не ожидал увидеть тебя здесь, Наль, – виновато пробормотала я, поднимая книгу с земли, а следом и подставку под неё, – по какому поводу здесь? – Айри, – его шёпот тонким, но острым лезвием прошёлся по самому сердцу, разрезая плоть и пронзая душу. Книга с тяжестью упала в траву, выскользнув из моих дрогнувших в судороге рук. Наль наклонился за ней, аккуратно поднял, отряхнув, и протянул назад. – Нам следует поговорить... – Я сейчас вернусь, – сбивчиво, едва не срываясь на смех, пробормотала, забирая учебник, мигом направляясь назад к дому, как бы сильно не дрожали ноги. Почему? Вопрос эхом бил по ушам. Почему он знает обо мне? Это неспроста. Штанцлер расскрыл меня? Может, Ричард рассказал, узнав о произошедшем с Алва? А может... Нет, только не сейчас. Не отправляйте меня домой, прошу. Уж не помню, как отдавала книгу подбежавшему на зов слуге, как просила не волноваться об отъезде и не сообщать о нём монсеньору, как конюх собирал коня, а я стояла рядом, перебирая ткань между пальцев, думая, что теперь будет, и как вскочила в седло, направившись следом за кузеном. Он молчал, пока мы не отъехали достаточно далеко, съезжая вниз по улицам столицы. – Айри, – меня выдернули из мыслей, робко похлопав по плечу. Взгляд пустых глаз плавно опустился на лицо Реджинальда, а губы дрогнули в слабой улыбке, – я напугал тебя своим приездом, да? – волновался тот. – Нет, но как ты узнал об... этом? – Ох, – Наль раздосадованно покачал головой, – после того, как Первый Маршал взял Дика, то есть, тебя, в оруженосцы, я поспешил сообщить о том в Надор, но повстречал там Ричарда, и, конечно, удивился такому... Ну, он мне и объяснил, что к чему, сообщив, что ты отправилась в столицу вместо него, оставив родовые владения в его руках. – И как он там? – спокойно поинтересовалась, опуская голову. Значит, всё же Ричард... – Признаться, не очень. Нет, не пойми не правильно! – Мой собеседник заметно смутился. – Вы оба прекрасно справляетесь с отведёнными ролями! Жизнь в Надоре закипела с новой силой, у подножия замка стали обрабатывать земли, готовясь к посеву, но семян пока необходимых нет. Договорившись с селянами, брат твой смог нанять рабочих для такого занятия, пообещав взамен часть урожая. Но денег пока не хватает... Я спросил, может, мне обратиться к отцу, да вот только Дик на отрез отказался... – Полагаю, Ричарда оскорбило моё... решение на Дне Святого Фабиана? – Нет, он, – Реджинальд закопался в карманах, неловко пряча взгляд в конскую шею, после чего выудил небольшое письмо с гербом Окделлов, – вот, просил передать! Взяв письмо, бережно провела большим пальцем по желтоватой бумаге, и осторожно надорвала, вытащив сложенный вдвое лист. Тонкие линии собирались в аккуратные, но торопливые буквы, излагающие мысли написавшего сие сообщение: Айрис, я пишу с надеждой на твоё доброе здравие, понимая, как сильно сказывается на тебе волнение последних событий. Прошу не винить себя в содеянном, поскольку и я винить тебя в нём не стану. Ты поступила должно, приняв помощь Первого Маршала, отказавшись воротиться в родной дом. Понимаю, у тебя не было выбора. Надеюсь лишь, ты знаешь, что делать дальше. Не натвори глупостей, не спеши. Думаю, тебя волнует происходящее в Надоре, но спешу сообщить, что Матушка, пусть и не сразу, но согласилась с нашим решением, отдав управление домом в мои руки. Я собираюсь возродить эти земли, начиная с полей. Если налоги продолжат увеличиваться, наступит голод, а я допустить этого не могу. У подножия замка, по правому берегу реки, есть ещё пригодные земли, их засеять не составит труда, нужно нишь закупить семена. Но и с этим я справлюсь. Сёстры очень волнуются о твоём здоровье, прося передать пожелания спокойствия. Они вышивают рядом, не могу же я отказать. Матушка горюет о твоём отъезде, считая, что это греховное деяние, и Создатель скоро найдёт на нас расплату. Я попросил лекаря проверить её здоровье – выяснилось, что у неё появились головные боли, от которых появилась слабость и злость. Лекарство готово будет к тому моменту, как письмо доставят тебе, потому беспокоиться не стоит. Я присмотрю за ней. Что же до Алва, прошу, берегись его. Никто не знает, что на уме у Ворона. Из-за чего бы он не принял Повелителя Скал в оруженосцы, это явно не связано с добротой душевной. Не становись пешкой в его кровавых руках. Появится возможность – прошу, беги прочь. Не столь важно, что будут думать обо мне, я страшусь за твою жизнь. Береги себя. С любовью, Ричард. Пока взгляд пробегался по чернильным виткам, на глазах проступили слёзы. Покрытые мелкими ранами от укусов, нанесённых во время последнего приступа, губы изогнулись в тёплой улыбке. Я чувствовала поддержку брата даже через бумагу.Спасибо, Ричард. Смяв письмо, убрала в поясный футляр, с намерением по прибытии в более тёмное место, сжечь в пламени. Как бы мне не хотелось его оставить, оно было опасно как для меня, так и для Ричарда, потому подлежало уничтожению. – Спасибо, Наль. Могу ли я попросить тебя о небольшой услуге? – Осторожно утёрла пальцем уголки глаз, убирая излишнюю влагу. – Конечно! – Кузен тут же приободрился, едва не подскочив в седле. Я знала о его чувствах к себе ещё с детства, но ответных, увы, не питала, потому осторожничала в высказываниях и жестах. – Можешь передать в Надор моё послание: Я обещаю вернуться с честью. И вот это, – достав из кармана небольшой старый кошель, высыпала в ладонь сорок золотых монет, отделив тридцать, и передала их Лараку, убрав оставшиеся на их законное место, – надеюсь, хватит на семена. – Но, Айри... – Называй меня Дик вне Надора, прошу. – Это несколько... – Наль замялся, слегка смущаясь. – Неудобно? Понимаю. Говорить в мужском тоне мне тоже было непривычно поначалу. Люди ко всему привыкают. – Но, Дик, – это обращение смущало его, но поделать ничего нельзя было, – тебе десяти талл разве будет достаточно? Или... – он побледнел. – Нет, деньги у монсеньора я не брал и не собираюсь. Они столь же грязны, как и он сам. Я найду способ подзаработать, а пока есть крыша над головой и питание, бóльшие суммы мне и не нужны. Реджинальд заметно поник, закусил нижнюю губу и отвёл взгляд, не в силах что-то спросить. – Слухи дошли и до вас, верно? – О произошедшем на церемонии в честь Её Величества? – Значит, дошли. И какие теперь слухи ходят об оруженосце Ворона? – Признаться, меня волновала вся эта история, хоть раньше вовсе не переносила сплетни, считая подобное бесчестным и унизительным. Впрочем, от своего мнения я никуда не ушла. Просто теперь слухи затрагивали лично мою семью. – Ну, – Наль вновь опустил глаза, замедлив конный шаг. – Не томи. – Эр Август считает, что ты поступила умно, отринув часть слухов... – Поступил, – поправила его. – Поступил верно... Мой отец считает, что следовало подождать с подобными шумными выступлениями. Понимаешь, слухов о том, что у вас есть связь стало меньше, конечно, и всё больше людей уверены, что у тебя не было выбора, но некоторые... кхм... некоторые стали утверждать, что ты сам, – Реджинальд слегка замешкался, проглатывая окончание, – напросился в оруженосцы, считая, что в ином случае защищать бы его не стал. Я возмущённо вскинула подбородок. – Это была не защита, а констатация факта. – Я-то знаю, – извиняющимся тоном начал Наль, – но они вот – другое дело. Вы связаны клятвой, и сказанное тобой в самом деле верно... – Но понять курам это сложно, – выдохнула я. – Ладно, со слухами я разберусь. Могу я узнать ещё кое-что? – Ответом послужил уверенный кивок – казалось, Наль готов был на всё ради меня. – Ты хороший фехтовальщик? Будущий герцог Ларак зарделся, как пристыженный юнец. – Уж точно хуже тебя буду! – неожиданно улыбнулся он. – Ты невероятна в фехтовании. Прямо как бабочка порхаешь – столько изящества я не видел ещё ни в ком. Улыбка тронула и мои губы. – И всё же этого недостаточно. – Полагаю, Алве нет никакого дела до тебя? – Угу, – ответ прозвучал несколько печальнее, чем я рассчитывала, потому пришлось добавить, – но я начала самостоятельные тренировки. Сегодня была первая. Нужно лишь найти партнёра. – Увы, я тут помочь не смогу, – качнул головой Наль, – но, может, кого встретим сегодня? Я слегка смутилась такому ответу, сдвинув брови к переносице. – Ну, я хотел бы показать тебе столицу. Оллария – по-своему прекрасный город. К тому же, разве тебе не следует чаще общаться с одногодками? Того глядишь, и слухи разойдутся. – Ага, а в ответ появятся новые – пьяный оруженосец Первого Маршала открыто приставал к мужчине. – Ну, почему же сразу пьяный... – А где ещё обычно проводят время молодые люди, не увлечённые тренировками? – Я равнодушно пожала плечами. – В тавернах или игровых домах, коих почти и не осталось – по закону не позволено. – Ах, точно, Дик говорил, что ты не умеешь пить. – А не пить вовсе – грубо по отношению к своему спутнику. – Да уж, но можно же совсем чуть-чуть! Давай попробуем, я плачу. Глядишь, и пить научишься со временем. Сильно в этом сомневаюсь. Но на предложение пришлось согласиться. Не прогуляться было бы глупо. А возвращаться в ненавистный дом Алвы не хотелось совсем, поскольку мысли о возможном наказании оставались ещё свежи.***
Прогулка по городу обошлась нам в два часа конного шага. Из Наля проводник вышел бы крайне сносный – говорил по делу простым языком, разбираясь при том в сказанном. Устав от верховой езды, мы решили выбрать место поспокойнее оживлённых улиц – а к тому времени улицы города действительно стали кипеть жизнью. Остались в небольшой таверне в южной части города. Местечко показалось довольно уютным – народу с утра, конечно, мало, да и те, скорее всего, остались здесь со вчерашнего вечера, не сумев поднять ноги и покинуть сие прибежище; тепло, довольно светло, да и столы друг от друга далеко – о некультурном соседстве можно было не волноваться. Любезный хозяин подал по первому же запросу багряное вино, которое Наль поспешно разлил по бокалам, и закуски в виде копчёной птицы и овощной нарезки. Мы болтали много, о разном – подробности не отложились в памяти. Улыбались, смеялись. Время пролетело незаметно. Бутылка вина опустела ещё в первые два часа. Потом в ход пошла вторая, затем третья. Я пыталась остановить Наля, но он упрямо отказывался слушать, разливая по бокалам всё новые вкусы. Смесь едких, сладких и горьковато-терпких запахов разъедала нос, заставляя прикрываться рукой. От кузена уже смердило, язык его уже совсем не слушался, речь перестала походить на человеческую, единственное, что удавалось разобрать: подайте ещё! А вот конкретные сорта вина понимал лишь хозяин, больше не кажущийся мне столь приятным. Его волновали лишь деньги, потому он предлагал всё более дорогое вино. Когда же дело дошло до "Чёрной крови", я грубо одёрнула Наля. – У нас нет таких денег, – голос мой казался мягче, слаще. Я выпила в общей сложности всего два бокала, испробовав пять видов разного вина, но голова уже гудела, язык и горло обжигало остатками алкоголя, а рассудок покрывался густым туманом. Благо, соображать, что делаю, я ещё могла. – У олуносца Алфа всльда ельсть теньги! – рассмеялся пьяный юноша в ответ, вновь окликнув хозяина, но я отказалась от его услуг. – Нет, простите его, мы больше не будем. Нам пора. – Говорить получалось с трудом, речь заметно замедлилась. Картинка перед глазами тускнела, расплываясь. Однако же, одному лишь Создателю известно как, мне удавалось держать самообладание на лице в купе со спокойствием. – Сколько мы должны? – Сто двадцать талл, – озвучил мужчина средних лет, направляясь к другим гостям. Я невольно вздрогнула, схватившись за голову – в висках запульсировала кровь. – Наль, – начала трясти полусонного кузена, – где твои деньги? – В калфане, – пробубнил тот, едва не впечатавшись лицом в стол, благо, я успела придержать. Лазить по чужим карманам в мои планы не входило, но иного выхода я не видела. Рука скользнула сначала в отделение на колете, потом в сумку на поясе, затем в штаны и даже в сапог, но кошелька так и не обнаружила. Закатные твари! Нас обокрали! Вполне вероятно, что моё предположение было истино – несколько раз к столу подходили гости, и подвыпившие, и довольно трезвые, интересовались чем-то и исчезали. Вполне вероятно, что кто-то мог умыкнуть и кошелёк. Паника на некоторое время отрезвила разум, заставляя ещё раз пройтись по чужим карманам, а после – по своим собственным – моего кошелька также не было на месте. Лишь в отдельном отделении на рукаве Наля я нашла свои тридцать талл, но забрать не посмела. Они нужны брату. Всё равно бы на оплату чека не хватило. Едва не взвыв от отчаяния, упала лицом в собственные руки, уложенные на столе, и прикрыла глаза, пытаясь придумать, что можно сделать в этой ситуации. Вариантов было немного, и один хуже другого. – Айли, – сонно пробормотал лежащий напротив Наль, – я флюфлю тепя... Я закатила глаза. Только этого не хватало. Парень он, конечно, хороший, но глуповатый, сейчас он мне больше напоминал братьев Катершванц – до безумия мил в своей нелепости, но при том силён и честен. О замужестве с ним не могло быть и речи. Впрочем, я не думала о замужестве в целом, не видя достойных кандидатов на роль своего жениха. Нет, конечно, у меня не были столь завышены требования, но хотелось бы прожить жизнь рядом с тем, кто понимал меня, с кем можно поговорить на любую тему, с человеком Чести, умным, самоотверженным и при том обходительным. Богат он был бы или беден меня не волновало, но Матушка подыскивала того, кто смог бы обеспечить меня вне Надора, и это как-то невольно отпечаталось на общем образе. Арно Савиньяк из Лаик, в целом, подходил по всем критериям, и внешне был симпатичен, но наше общение сейчас прекратилось, а как его возобновить я не знала – не искать же его, будучи представленным Ричардом Окделлом, в самом деле. Покачав головой, порядком уставшей, постаралась вернуться к мыслям об оплате. – Так-так, кто это у нас, – усмехнулся над ухом до боли знакомый надменный тон, – сам оруженосец Первого Маршала Талига, герцог Окделл. Медленно, словно не веря собственным ушам, подняла глаза на ухмыляющегося Эстебана в сопровождении двух незнакомцев. – И вам добрый вечер, господа, – сухо отозвалась я. – Смотрю, вашему другу совсем худо? – Колиньяр бросил холодный взгляд на Реджинальда, потому я поспешила подняться и закрыть его собой. – Видимо, весь удар от винной кавалерии на себя принял он, а вы, как последний трус, спрятались за его, – взор его прошёлся по моему лицу, румяному от выпитого, – широкой спиной. – Я лишь угостил приехавшего в гости кузена, что в том плохого? – Ох, а в Надоре, как можно поглядеть, деньги на алкоголь взялись! – растянулся голос за его спиной. То был юноша, годом-другим старше Эстебана, с тёмными каштановыми волосами и бледными веснушками, грубо усыпавшими нос. – Ах, ты не знал? Герцог Окделл же теперь на попечении Первого Маршала. Тот, полагаю, свою верную собачонку-то балует! – рассмеялся второй, пухлый мальчонка с тёмно-русыми волосами и пустыми серыми глазами. Он схватил со стола недопитую бутылку алкоголя, приложившись к ней, как последний пьяница. – А вкус-то у оруженосца Алвы хромает, экая гадость! – Ну, возможно, собачонку вовсе и не балуют, – прошипел Колиньяр, сделав шаг в мою сторону, отчего я отшатнулась в сторону, упираясь ладонью в поверхность стола, – а ошейник-то не надет. Не уж-то уже бродяжкой сделался? Губы растянулись в холодной улыбке, не предвещающей ничего хорошего для Колиньяра. По спине прошёлся холодок, пытавшийся отрезвить остатки разума, но отступать я не планировала. – А вам, господа, как я посмотрю, занятся вовсе нечем? Раз вы здесь, шпаги уже совсем затупились. Так и разжиреете вскоре, как он, – взгляд мой упал на толстяка за спиной Эстебана. Блондин подался вперёд, но оруженосец Килеана-ур-Ломбаха уверенно остановил его. – А Алва, видимо, щедр на уроки со своим наложником? Кулаки непроизвольно сжались до побеления костяшек. Сейчас перед Эстебаном стояла не я, не Айрис, а Ричард Окделл. И слышать подобное в свой адрес просто немыслимо. – Не знаю уж как с наложником, но со своим оруженосцем он уважительно относится к занятиям! – Рокэ? – рассмеялся Эстебан. – Никогда в жизни не поверю! – А зачем же верить? Я могу показать, чему научился за время обучения у лучшего фехтовальщика в Олларии. Тебе-то с ним уж точно не тягаться, – во мне говорил алкоголь, и этикет больше не казался мне чем-то важным. Мне нужно было отстоять честь Ричарда. А каким путём – уже неважно. – Через два дня, я дам вам время на практику. Место – на ваш выбор. – Через два дня у Ноха, на рассвете. Если, конечно, у вас найдутся силы после... ночи. – На последнем слове Эстебан нахально улыбнулся, наблюдая за моей реакцией. Его товарищи позади расхохотались. Но я лишь улыбнулась, понимая, что эта улыбка омерзительна мне. Это улыбка Ворона, холодная, жестокая, не терпящая мягкости. Ричард бы сдержался. Марать руки о "навозников" в его планы не входит. – Уверяю вас, я обязательно приду.***
Оставшись совсем без денег, я, не в силах больше терпеть общество Эстебана и его дружков, попросила составить счёт на имя Рокэ Алва, на что хозяин едва не разошёлся смехом, но согласился придержать долг взамен на какой-нибудь залог. С собой у меня ничего не было, разве что отцовская шпага и собственное достоинство. И от последнего пришлось отказаться, оставив в качестве залога оружие. Взяв Наля под плечо, помогая ему идти – хотя, ходьбой это вряд ли можно было назвать, поскольку он едва волочил ноги – усадила его на коня, взяв обе узды в свои руки, и направила коней пешим шагом за собой, назад к дому Алва. На дворе уже стоял глубокий вечер, ближе к ночи, на тёмном небе проглядывались бледные звёзды, а вот луны не было видно совсем. Оставить кузена было негде, да и гостевых домов я в Олларии не знала, разве что те, что были при тавернах, но денег на них сейчас не имелось – и так придётся просить в долг у собственного эра. Потому в налитый алкоголем разум пришла единственная здравая мысль за вечер – оставить спутника в своей комнате до утра. Слуги встретили нас с явным вопросом, но я попросила не поднимать шум, объяснив ситуацию, конечно, не упомянув о дуэли и долге, после чего пообещала, что утром самолично всё расскажу монсеньору. Они, казалось, согласились с просьбой. Молодой парнишка, постарше пажей, работавший в кухне, даже помог мне дотащить бренное тело до комнаты и уложить на кровать. Нужно было решать вопрос с деньгами, потому я, преисполненная мысли, что придётся краснеть и принимать нелестные шутки в свой адрес, остановилась перед уже знакомым кабинетом, робко постучав дважды по двери. Никто не ответил. Я повторила, чуть громче. Вновь безответно. Повернула ручку влево, и дверь неожиданно поддалась. В тёмном кабинете пахло дорогим вином, или же стойкий запах не выветрился по дороге, на столе лежало несколько бумаг, стояла остывающая свеча, над которой тонкой лентой струился дым, чернильница и перо. Самого эра не было – я зачем-то проверила даже за дверью и в шкафу. Голова загудела с новой силой, напоминая об алкоголе в крови. Оперевшись рукой о лакированную поверхность стола, постаралась сосредоточиться, упорно растирая виски. Возвращаться не с чем. Это конец. Шпага отца навсегда пропадёт. Как же расстроится Ричард. Взгляд медленно опустился на стол, наткнувшись на кожаный кошелёк. Пальцы сами потянулись к нему, расстегнули, погремели монетами, и я насчитала больше трёх сотен талл. Да простит меня Создатель. Подтянув к себе чернильницу с пером быстро написала на одном из листов сообщение: Монсеньор, вынужден сообщить, что взял две сотни талл из вашего кошелька. Признаю свою вину и ручаюсь вернуть их все до последней монеты. Но позже. Сейчас***
– Присаживайтесь, – махнул рукой на кресло Ворон, расстёгивая дублет по пути к своему, после чего бросил ненужную вещь на спинку своего кресла. Прикинув собственные силы, понимая, что долго на ногах мне не выстоять – а разговор явно планируется не быстрым – осторожно опустилась на предложенное место, впившись пальцами в мягкие подлокотники. Эр по привычке взялся за бокал и графин, собираясь было налить себе немного вина, но вдруг повернулся ко мне, улыбнувшись как-то загадочно. Мне с дуру показалось даже, что улыбка та была доброй. – Не желаете? Полагаю, это совсем не то пойло, что принято подавать в тавернах на краю Олларии. – Если вы позволите, то я откажусь. – Очень жаль, – раздосадованно покачал головой Алва, прильнув губами к бокалу, тёмная жидкость весело коснулась розовой плоти, с лёгкостью преодолев незначительную преграду. – Может, вам бы стоило похмелиться. Выглядите... мгм... дурно. – И всё же откажусь. Разве что у вас найдётся просто холодная вода? – Мигель, – спокойным тоном позвал хозяин дома, и слуга, не медля, явился, тут же исчезнув, стоило приказу стать озвученым. Через несколько минут у меня в руках уже находился холодный бокал с прозрачной жидкостью. Всё это время Алва молча наблюдал за моими попытками хоть немного унять головную боль, путём растирания висков или прикладывания стекла к горячему лбу и пылающим жаром щекам, но видно, это зрелище ему довольно быстро наскучило, поскольку вскоре он ненавязчиво протянул толчённую смесь бурого цвета, удобно собранную на ложке. – Вы думаете, я вас отравить решил? – прозвучало на мой нерешительно поднятый с вопросом взгляд. – Поверьте, если мне нужно избавиться от кого-то, я выбираю методы... интереснее. – Благодарю, монсеньор. – Лекарство, а это, думается мне, было именно оно, отправилось в бокал. Немного размешав, убрала сталь из своего бокала и залпом выпила его содержимое, тут же согнувшись в три погибели и плотно закрыв рот рукой, сдержав подступившую к горлу тошноту. Вкус оказался ужасно горьким, обжигающим горло похлеще алкоголя. – Итак, можно начинать. Могу ли я узнать, что стало причиной побега? Он всё знает. Это всего лишь очередная насмешка, попытка унизить, преклонить колено, жалобно попросив о помощи. Горечь отрезвляла разум, но никак не тело. Слабость не исчезала, и просто встать, гордо вскинуть подбородок и уйти в свою комнату у меня не выйдет. Насколько хорошо же Ворон знает ложь? – Я хотел встретиться с одной девушкой, с которой познакомился в прошедшую ночь. – И для этого вы махали шпагой с утра пораньше в заброшенной глуши? – Всё верно, я обещал, помнится, сразиться за её сердце с одним молодым человеком. – Смею предположить, что это оруженосец Килеана-ур-Ломбаха. Краска прилила к лицу. – Наль проболтался? – Да, молодой человек, которого вы привели погостить в мой дом, на утро пришёл в себя и пытался найти вас. – Но повстречал вас. – Верно. События прошедшего дня он помнил смутно, но упомянул попойку и вызов на дуэль молодого оруженосца, чтобы доказать, если он верно помнит, что учитель фехтования из меня прекрасный? Я стыдливо отвела взгляд. – Нет, он что-то путает. – Юноша, да будет вам известно, в Гайифе за ложь слугам разрезают язык, протягивая сквозь него толстую нить, чтобы мученик не умер от потери крови, также не давая плоти правильно срастись, тем самым разделяя язык на двое. – Ворон с задумчивым выражением лица покрутил наполовину полный бокал в руке. – А в Кэнналоа повинного могут приговорить к наказанию ударами плетью. И ударов столько же, сколько слов лжи произнёс провинившийся. И на вашем счету уже двадцать одно. "Я обещал, помнится, сразиться с одним человеком" ложью не было, верно? – Угу, – донеслось печальное согласие. – Так-то лучше. Продолжим, – стеклянное дно с тихим звоном ударилось о гладь стола, занимая положенное место, – вам нечем было отдать долг в таверне, потому вы осмелились на грабёж. – Заимствование, – оспорила я. – Грабёж, – настоял Рокэ, прикрывая глаза, попутно вытягивая ноги в кресле. – К слову, прощальные письма писать вы не умеете точно также, как и пить. – Это не было прощальное письмо. – А мне думается, что это всё же оно. Вы приняли вызов лучшего выпускника Лаик в этом году. Конечно, он всё ещё слаб в фехтовании, но вы слабее. Этот вызов подобен самоубийству. – Я обязан отстоять Честь рода Окделлов. – Ах, Честь. Как же упрямо вы цепляетесь за неё из раза в раз. Ну, хорошо. Раз Честь для вас дороже жизни, юноша, вы подумали, что своим поражением очерните не только себя, как фехтовальщика, но и меня, как вашего учителя? Или скажете, что у меня нет и не было Чести? Неожиданно даже для самой себя, я отрицательно покачала головой в ответ на второй вопрос. Пальцами растерев напряжённые плечи, откинулась на спину, укладывая руки на подлокотники. – Вы родились человеком Чести, эр Рокэ, как бы того не отрицали. Я знаю, читал в библиотеке вашего отца. Честь у вас была, и, может и сейчас есть, но она иная, не похожая на нашу. Чёрная, своеобразная, никому не понятная – порой, кажется, даже вам. Губы Рокэ сошлись в загадочной улыбке, а сапфировые глаза тонко блеснули, словно он увидел или услышал что-то очень интересное, что-то, что способно пробудить от лени даже Ворона. – Как ваше самочувствие? – уклончиво перевёл тему Первый Маршал, поднимаясь со своего места. – Уже лучше, благодарю. – Тогда нам следует поторопиться. Времени крайне мало. – Простите? – не сообразила я, повторяя его жест. Тело двигалось мягче, быстрее, но всё ещё казалось слабым. – На эти два дня я ваш учитель, раз уж у вас такой длинный язык. – А наказание? – После. Провалите сегодняшний экзамен – отправитесь чистить конюшню. Не покажете себя и завтра – отыграемся за сегодняшнюю проделку.***
Сражаться с Рокэ Алва совершенно невозможно! Мало того, что он всем своим видом показывал, что ему до безумия скучен откровенно слабый аппонент, так ещё и изредка вовсе не следил за моими действиями, но всё равно умудрялся блокировать удары! Какую бы я стратегию не выбирала – всегда поражение за один удар! Более того, эр вовсе сражался без защиты, не видя в ней необходимости, словно считая, что я ни за что в жизни не достану до него. В очередной раз оказавшись перед наставленной прямо в грудь шпагой врага своего рода, не выдержала и воскликнула: – Вы хотя бы указывайте на ошибки! Я же не могу понять, что именно делаю не так! – Вам стоит больше думать о своих действиях, юноша, – скучающим тоном произнёс Ворон, возвращаясь в исходную позицию, – в настоящем бою... – На то и нужен учитель, чтобы в настоящем бою не возникло вопросов! – сорвалась я, собрав силы в кулак, и рванула вперёд, занося шпагу за спину, чтобы попытаться быстрым движением создать отвлекающий манёвр. – Вы собираетесь заучивать уже известные действия и использовать лишь их? – Маршал с лёгкостью увернулся от плохо подготовленного финта, заблокировав последующий сильный удар, давая место для разворота и контратаки. – Ваш враг – не учебник. Настоящий противник изучает своего оппонента, выделяет сильные и слабые стороны, используя их против вас. Здесь не может быть места выученным движениям. Здесь не может быть места слабостям. Изучите для начала себя, поймите, в чём ваше преимущество, юноша. – Ни в чём! Я уступаю вам в силе, навыках и, – нанесла удар сверху, пытаясь задеть хотя бы воротник рубашки, но лезвие прошло мимо, с неприятным скрежетом замедлевшись о чужую шпагу, – и в скорости! – Вы уверены, что вы – потомок Окделлов? Дубоголовых, упрямых баранов... – Не смейте так говорить о моей семье! – Лязг металла стоял в ушах, но я продолжала наносить удар за ударом, последовательные, резкие, пытаясь выбить из сил противника, но у Алвы на лбу даже испарина не появилась, что уж говорить о тяжёлом дыхании или ослабевшей блительности! – Ваш отец вызвал меня на дуэль, заранее понимая своё положение. У него была тяжёлая травма, замедлявшая его при движении, не давая возможности совершать быстрые атаки, потому он вложил в удар силу, поступившись скоростью и манёвренностью. Тем не менее, он принял единственно верное решение. Постыдились бы так говорить, хотя бы ради него. Слова ударили похлеще оружия, пронзив тело насквозь. Секунда – я замерла на месте, широко распахнув глаза. Другая – и вот я уже решительно рвусь в атаку, ловко уходя вправо, подворачиваясь под левую руку Маршала, ныряя за спину, но удар не наношу – времени и расстояния недостаточно, намереваюсь сбить противника с ног, сделав подсечку, но Алва просчитывает и этот ход, резко разворачивается, припадает на колено и делает рывок вправо, воплощая мою идею в жизнь. Я кубырем упала в траву, растянувшись на спине, но всё равно почему-то улыбалась, мягко, радостно, тихо, да при том звонко, смеясь. – Это было близко! – на эмоциях выкрикнула, приподнимаясь на локтях. – Верно. – Чёрная перчатка отбросила мягкую тень на лицо – протянутая рука была предложением помочь, и я его уверенно приняла. – Думаю, на сегодня хватит. – Можно ещё? – не унималась, с ребяческим восторгом глядя на своего эра, вовсе не обращая внимания на строгие сапфиры и столь ненавистную улыбку, – Прошу вас, монсеньор! Я смогу в этот раз! – Вы тяжело дышите, у вас дрожат руки. Полагаю, предвкушающее волнение затмевает боль, но вскоре вы почувствуете и её. Мы вернёмся к занятиям позже. А пока, – Ворон весело усмехнулся, прикрывая свои глаза от усталости, – вы провалили экзамен, потому будьте добры приступить к наказанию. – Если я уберу, – продолжала настаивать на своём, ни капли не стыдясь вовсе не дворянской работы, которую следовало исполнить, – то мы продолжим? – Если закончите до заката, так уж и быть, найду ещё немного времени на вас. – Благодарю, монсеньор! Меня и след простыл – побежала скорее к конюшне, позабыв и о собственном достоинстве, и об упрямстве. Испытывать терпение Ворона не стоит, каким бы безграничным оно не казалось. А вот задобрить, пожалуй, следует! Всё же тренировки его были познавательны, и даже Ричард бы это признал.***
Слуга выдал мне увесистую лопату, телегу, а также ведро, сказал, где следует набирать воду, объяснил, что именно нужно делать и попросил быть предельно осторожным, особенно с чёрным красавцем – Моро. Я согласилась со всем, сообщив, что волноваться не стоит, и приступила к уборке. Увидь меня кто из семьи – подумали бы, что спятила. Ни за какие дары или обещания раньше не осмелилась бы взяться за подобную грязную работу. Но вот, я здесь, уверенно держу лопату, загребая конский навоз, перебрасывая его в телегу, вывожу её на улицу, выбрасывая содержимое в специльно отведённое место за воротами, возвращаюсь, и так по кругу. Всего животных в стойлах было четверо, другие четыре пустовали за ненадобностью. В конце, в отдалении, стоял надорский скакун, заметно отличающийся, как внешне, так и нравом, от местных жеребцов и кобыл. Верно, все кони были прекрасны, но больше всех, пожалуй, выделялся враной самец, на котором в последнее время разъезжал Маршал. Мощный, высокий, с сильными, но изящными ногами, длинным хвостом и загривком, тщательно расчёсанным и прибранным. Тёмные глаза отливали сталью, выдавая резкий нрав скакуна, ноздри вздымались – гостье он был явно не рад. Когда же три стойла были прибраны, а проживающие в них лошади – накормлены, пришлось собраться с силами и осторожно приблизиться к морийскому красавцу. – Хей, дружок, давай попробуем немного подружиться, – я попыталась протянуть ему руку, на что получила клацание зубами и недовольное фырканье, – хорошо, тогда сначала вот это? С собой к последнему стойлу я принесла небольшое ведро яблок. Видела, как конюх давал их, когда жеребец упрямился и не хотел идти в конюшню. Поставив подношение рядом, стянула со стойки снаряжение и осторожно приоткрыла стойло, выпуская жеребца. – Вот так, да, молодец. Он медленно, словно свой хозяин, делая огромную услугу мне, вышел, наклонился, раскидывая шелковистые волны по своей сильной шее, и стал поедать сладость, недовольно взмахивая хвостом каждый раз, как я подходила, чтобы пристегнуть и закрепить поводья – благо, узда была всегда при нём, не в полном обмундировании, но мне этого хватало. Закрепив повод у выхода, принялась за грязную работёнку, косо поглядывая на источник чавкающих звуков. Закончив, отложила рабочие перчатки в сторону, обмыла лопату, убрав на место, и остановилась в нескольких метрах от закончившего с подношением жеребца, недовольно глядя на него. Конь стоял, сурово загребая копытом землю, фыркая и качая головой. – Послушай, Моро, мне нужно завести тебя в стойло. Потянулась к поводу, осторожно сняла с петель, но жеребец вдруг встал на дыбы и попятился назад, грозно фырча. – Эй, не сопротивляйся! – Я сделала шаг в сторону, пытаясь утянуть коня за собой, но сил не хватало, и он постепенно перетягивал кожаный ремень. – Так, значит? Ослабив повод, резко оббежала морийского жеребца, вскочила на ограду и запрыгнула на его спину, натянув поводья. Моро потоптался на месте, злобно стуча хвостом по моим ногам, после чего оттолкнулся задними ногами, подняв круп, пытаясь скинуть меня, и рванул во двор. – Моро! Да пойми же ты, не сдамся я! Да что ж за упрямец! – Натянув поводья, схватилась за чёрную гриву, обхватывая тёплую напряжённую шею, утыкаясь лицом в короткую шерсть. – Моро, тише, – шептали губы в ответ на его дурной нрав и резкие скачки, – я не обижу тебя, лишь отведу домой. – Помнится, я распорядился о другом, – раздался уставший голос эра совсем рядом. Жеребец тут же остановился, услышав знакомый тон, и рысью подбежал к хозяину, довольно зафырчав. Я смогла выдохнуть с облегчением, устало распластавшись на его спине – всё тело ломило от напряжения в мышцах. – Я убрала всё, но Моро не пожелал возвращаться в стойло, хотела силой затащить, но не вышло. Он слушает только вас, монсеньор. – Однако вы, юноша, смогли удержаться на нём без седла достаточно долго, – Маршал прикрыл глаза и привычно похлопал скакуна по шее, – примите мои поздравления. – Мы можем вернуться к обучению? – Эмоции затмевали здравый разум. Мне нравилось отношение эра Рокэ. Оно отличалось от представленного обществом. Он сам отличался от иллюзии, созданной Людьми Чести. Мысли стянулись в тугой узел, вызвав румянец на щеках. Нет, это отношение – лишь маска. Он просто использует меня. Я использую его в ответ – всё честно. – То есть, если вы, конечно, не имеете возражений. – Дерзость у вас в роду. Что же, примите ванну и спускайтесь. Я закончу с одним делом и присоединюсь. Если задержусь – попросите Норта позвать. – Как будет угодно, монсеньор! – соскочила с враного жеребца, потрепав густую гриву, и, взяв поводья, направилась обратно к конюшням, отводя уже покладистого Моро в его стойло.