***
— Давайте подумаем, как нам правильно распределить силы по дистанции... — Мэрр как обычно проводила собрание перед гонками, настраивая команду на борьбу. После тяжёлого тренировочного дня лишь немногие внимательно её слушали. Остальные же аккуратно прилегли на плечи более бодрых товарищей от усталости. Девушка стремилась как можно быстрее рассказать про тактику, скорость ветра на стрельбище, особенности трассы. Но лишь один человек продолжал смотреть прямо ей в глаза, давая понять одно: Мэррка, ты делаешь это не зря. Или не один?.. На улице наконец потемнело совсем, и даже освещение в отеле не помогало справиться с этой тьмой. Она поняла, что пора заканчивать это сборище и отправлять ребят на отдых. Завтрашний спринт у парней после фееричной победы Жюстин обещает быть не менее интересным. Когда все разошлись, Мэрр подумала, что она и Эмильен остались наедине. Пожалуй, он один из всех мог ещё здраво мыслить и не засыпать у неё на глазах. Но, на её большое удивление, ещё один парень, темноволосый и румяный, остался в её номере. Он, стоя напротив неё, то и дело показывал своё волнение. Почему ты до сих пор волнуешься? Мы ведь столько уже прошли вместе. — Слушай, я хотел узнать одну такую вещь... У Эрика горели глаза, и он, смотря на девушку, не мог не улыбаться. — Какую? — она спокойно развела уголки губ в стороны. — Почему ты не боишься смотреть нам в глаза? — парень говорил об этом на полном серьёзе, но даже у Эмильена этот вопрос вызвал улыбку. — Потому что для меня это главное правило: ты веришь человеку и доверяешь ему, если можешь смотреть ему в глаза. — А... — Эрик запнулся, почувствовав на себе сразу два взгляда. Почти одинаковых взгляда. — Господи, не трясись, а то выглядишь, как маленький мальчик, — на улыбке сказал Эмиль. — Да что вам опять не нравится? — у темноволосого парня на лице читалась обида. — Ну точно же ребёнок. Только умный, спокойный ребёнок, — передразнила его Мэрр. — А ты как будто не ведёшь себя по-детски, — Эрик снова хотел сжаться в комок. — В каком месте по-детски? Если объяснишь, то я поверю, — прошептала девушка и опять расстреляла его взглядом. Он молчал, не зная, что сказать. Она тоже молчала, ведь ждала его ответа. Но он был слишком сложным. Слишком сложным не для понимания, а для того, чтобы его объяснить. Так, может, он и правда ребёнок, потому что сейчас даже не может связать двух слов? Эмильену надоело наблюдать за мучениями товарища, и он отвлеченно сказал: — Если ты даже не сможешь объяснить, почему ты так считаешь, зачем говорить это вслух? — Потому что только дети могут так сильно привязываться и переживать. Эрик выглядел раздраженным, когда говорил об этом. Мэрр, несмотря на это, его слова не задели: он сказал правду. — И ты думаешь, что это... это какая-то слабость? — нахмурился Эмиль. — Нет, это просто бесит. Она как мамка. — Это возможно исправить, — твёрдо стоял на своём старший товарищ. — Да у неё даже не будет шанса исправиться. Она так и будет из-за тебя страдать, — недовольно выкрикнул Эрик. — Что ты там сказал? — и девушка заметила, как заблестели глаза Эмильена после его слов. Парень не на шутку испугался товарища и уже сто раз пожалел, что ляпнул то, о чём не подумал как следует. Как же теперь успокоить его, чтобы он не дай бог не кинулся на него с кулаками? — Я... я не это имел ввиду, — проговорил Эрик вполголоса. — А что тогда? — Эмиль, смотря на темноволосого товарища, не мог сдержать ироничной улыбки: тонкие длинные пальцы были сжаты в кулаки, а в глазах проступали слёзы. — Пожалуйста, успокойся, — спокойно проговорила Мэрр, стараясь сделать атмосферу менее напряжённой. — Но он же в прямом смысле... — неожиданно девушка перебила парня: — Мне плевать, что он только что ляпнул. Если его жизни угрожает твой кулак, то я заступлюсь за него в любом случае. Эмильен продолжал злобно посматривать на дрожащего Эрика, пока тот старался показывать свой страх в как можно меньшей степени. Это, конечно, слабо у него получалось. — Получишь ты у меня... — прошипел парень и уже был готов подойти к нему, когда его запястье обхватила маленькая холодная рука. — Нет, я не дам этому случиться, — тихо произнесла Мэрр. Эмиль дёрнул руку к себе, но это не спасло его от хвата девушки. Он был готов разорвать их обоих на куски, внутри всё кипело, но он почему-то даже не стремился выплеснуть эмоции в таком ключе. Он не хотел никого бить. Но другого выхода из ситуации в голову не приходило. Мэрр тем временем лишь сжимала его руку, стараясь не упасть на пол от страха. В этот момент она действительно боялась парня, но почему-то понимала: какая бы ситуация ни была, он не ударит своих друзей. Ни под каким предлогом. Она не отпустила его запястье, пока он опять не начал смотреть на Эрика как на товарища, а не как на "врага". — Иди проспись или побей стену — лучше и полезнее будет, — ухмыльнулась Мэрр. Он не стремился что-то сказать в ответ. Он не стремился что-то доказывать. Он даже не стремился выплеснуть эмоции. Парень, лишь слегка одарив её равнодушным взглядом, вышел из номера, тихо прикрыв за собой дверь. Эрик по-прежнему стоял в недоумении, стараясь разжать наконец кулаки и расслабиться. Девушка, почувствовав это напряжение, слегка надавила ему на плечо, и он плавно скатился по стене на пол. В этот же момент села рядом и она. — А если бы я с вами не была, например, если бы такая ситуация случилась в номере... — она горько улыбнулась и повернула голову влево, чтобы боковым зрением рассмотреть тёмные пряди парня, свисавшие на лоб и глаза. — Он меня всё равно не ударил бы. Зная его, он бы до конца запугивал, но не ударил, — твёрдо сказал Эрик. — Правда? — Мэрр удивлённо взглянула на него. — Я думала, что он оставит от тебя маленькое кровавое пятнышко. В глазах, по крайней мере, это читалось. Она сама понимала, что он бы так не сделал, в душе она соглашалась с Эриком, но его мнение было важнее для неё. — Нет, — всё так же серьёзно проговорил парень. — Это досталось бы Себбе или Ветле. Он же понимает, что я не они, а его друг, товарищ. Он понимает, что запугивать тех, кто ему дорог — не выход. — Это да, но в такие моменты таким как он сложно контролировать агрессию. — Я знаю. Раньше, может, и ударил бы, ведь раньше он был другим, но сейчас... Сейчас, когда мы достаточно близки, я не думаю, что он бы потерял самообладание настолько быстро, — ловко поправив волосы, он добавил: — Мне понравилось. — Что понравилось? — Мэрр медленно повернула голову к нему в удивлении. — Эти чувства. Адреналин, стресс покруче, чем во время гонки. — Эрик, ты серьёзно? — девушка неосознанно схватила его за руку. Каково было её удивление, когда даже своей маленькой ладонью она обхватила его запястье. — Да, блять, я серьёзно, мне понравилось! — Мне тоже, — она улыбнулась, продолжая держать Эрика за руку. Как давно она хотела остаться с ним наедине. — Мне тоже понравилось чувствовать некую власть над ним, таким огромным. Что я, такая мелкая, могу укратить его внутренних зверей.***
Открытая форточка. Горизонт из елей. Тусклый свет настольной лампы. Снежинки тихо падали за окном, но она слышала их шорох. Дрожащие руки. Дрожащие ноги. Дрожащее ни то от холода, ни то от стресса тело. Намокшие глаза, из которых вот-вот потекут слёзы. Но этого она себе позволить не могла: в отелях всегда плохая шумоизоляция. Вдруг кто услышит? Слёзы — не слабость для других. Слёзы — слабость моя и только моя. Я не могу плакать, хоть и буду успокаивать любого человека в истерике до конца. Её ничего не могло остановить. Её ничего не могло сдержать. Потянувшись к куртке, лежавшей на кровати, она не нащупала знакомую пачку, знакомую маленькую коробочку. — Ах ты, придурок, — Мэрр в раздражении кинула куртку на пол. Эмильен же обещал забрать их, если он ещё раз увидит её курящей. Курящей он её вряд-ли видел, но обещание сдержал, хоть и не по правилам. У неё не осталось выхода. Распахнутое нараспашку окно. Стоящая в нем девушка в футболке. Странная картина для зимы в горах и этапа Кубка мира. Она не собиралась прыгать. Если не портить свой организм теплом, то надо портить его холодом. — Ну и для кого это всё? — спокойный, но слегка дрожащий голос заставил Мэрр не на шутку перепугаться. Она медленно слезла с подоконника и аккуратно закрыла раму. Трясущееся тело её почти что не слушалось. — Как ты меня напугал, идиот, — наконец девушка повернулась и заметила того, о ком она так нелестно отзывалась пять минут назад. — Я так и думал: ты всегда так говоришь, когда творишь какую-то хуйню, и тут я такой... — Эмиль засмеялся, озарив её светлым взглядом. — И чему тут радоваться? — она не могла понять, почему именно сейчас она дрожит настолько сильно. — Ты чего так трясёшься? — только что заметивший это парень испугался не на шутку. Вместе с ней. Солидарность. — Не переводи тему, — Мэрр продолжила стоять на своём. — Чему тут радоваться? Она выдавила эти несколько слов из последних сил, ведь в следующую секунду слезы сдерживать было уже нечем. — Радоваться тому, что... — Что ты не сдался. Эмильен взглянул на подругу, которая, казалось, тает у него на глазах — слезы растворяли лицо, делая его прозрачным. — Да. Это тоже... Я рад тому, что я вложил в эту гонку всего себя. — Раньше ведь ты так не делал. Вспомни спринт в Поклюке в прошлом году с такой же стрельбой. — Я помню, солнце, я помню. Чем я думал, когда начинал безнадёжно идти до конца круга. — А надо было что сделать? — глаза Мэрр опять намокли — Надо было нестись, бежать во что бы то ни стало. Бежать не ради денег, очков, результата. Бежать ради того, чтобы доказать себе, что ты что-то ещё можешь и представляешь из себя. — Наверное... наверное, это лучше всего. Лучшее чувство и лекарство для души, — тихо выдохнула девушка. Она больше не могла сдерживать все свои накипевшие эмоции и, упав на плечо Эмильена, разрыдалась. Разрыдалась так, как не рыдала ещё никогда. — Разрешаю тебе реветь как последняя сука, — парень проговорил это со смехом, но улыбка на его лице не появилась. И она разрыдалась. Разрыдалась как последняя сука. Разрыдалась, не думая о шумоизоляции. Она просто рыдала, не зная причины. Дело было не в результате парней, не в показателе их работы, не в биатлоне в целом. Дело было в самой Мэррке. — Правильно Эрик говорил, что я как ребёнок. — Ты не ребёнок, — тихо и ровно сказал Эмиль. — Ты сильнее и мудрее всех нас. — Я ребёнок. Я не умею себя контролировать. Контролировать свои эмоции. Я не умею не привязываться. Я не умею не страдать. Это ли не слабость? — Может, это и слабость, но точно не детская. Ты хотя бы показываешь свои чувства. Зелёные глаза с голубым отливом медленно показались перед лицом девушки. — Может, ты иногда и ведёшь себя по-детски, но это хотя бы идёт от чистого сердца, искренне. А не фарфорово-стеклянно. Мэрр прижалась к груди Эмильена. Тихо всхлипнув в последний раз, она прошептала: — И вас, и нас переживу. И всё, и всех переживу.***
Вечер. Воскресный вечер в горах. Окутанные холодом, они стояли перед маленьким силуэтом, совершенно его не пугая. Этот маленький силуэт переживёт всё ради одной своей цели — ради победы прежде всего над собой. Она упала на снег, не чувствуя его холода, его крупиц, его бесконечности. Перед ней стояли лишь звезды и несколько горных вершин, ими освещенных. Мэрр не знала, что она чувствует, чем гордится, где её мысли только носят. Внутри была пустота, сравнимая с окружающей её пеленой снега. Наконец руки снова стали её слушаться, и девушка открыла карман и выудила из него телефон тонкими пальцами. На память в галерее остался снимок звёздного неба... Аккуратно нажимая по буквам клавиатуры замерзшими пальцами, на экране появилось сообщение длиной в несколько строк: "У меня в душе пустота. Нет чувств. Нет эмоций. Нет бури. Я отдала всё за эти четыре коротких дня. Я хочу повторить всё пережитое. Я хочу снова быть живой, человеком, а не простым видением среди сосен..." Дальше мысли не шли, и Мэрр нажала на маленький самолётик в углу экрана. Оно мгновенно было прочитано, но оставлено без ответа. Девушка ухмыльнулась и снова уставилас в бесконечные узоры, которые перед ней рисовали звёздочки... — Боже, солнце, так вот где тебя носит... Этот знакомый до тошноты голос, этот пар, выходящий из его рта, эти блестящие глаза, эти длинные сильные руки, протянутые к ней... — Вот так меня носит. В мире мыслей, в мире звёзд, — на улыбке выдохнула Мэрр. Он потянул её на себя, и девушка наконец смогла встать на ноги, которые почти её не держали. Не осталось ни физических, ни моральных сил. Хотелось упасть обратно в снег и никогда с него не подниматься. — Знаешь, Мэррка, — у Эмильена почему-то не хватило смелости назвать её иначе, — пора возвращаться домой. Она вздрогнула, услышав это. Но всё-таки решила уточнить: — А где этот дом? Парень взглянул куда-то мимо её глаз и тихо, но уверенно ответил: — На пьедестале, Мэрр. На пьедестале. Там и только там мой дом. Немного помолчав, Эмильен с ноткой гнева выдохнул: — Пора возвращаться домой.