cold in my professions, warm in my friendships

Последний звонок. Он настал слишком быстро, не то, что ударив по голове, но ко всем чертям оглушив и сбив с ног. Александр и забыл про этот день — слишком занят был подготовкой к экзаменам, да и если честно, с одноклассниками он никогда особо не ладил, и день прощания для него нисколько не был трагичным. Осознание того, что этих людей он не увидит больше нигде и никогда, скорее радовало, чем огорчало. Осталось каких-нибудь десять дней и начнется вечно взрослая жизнь. Страх перед будущим перебивало желание наконец поступить в университет. И все-таки, что-то было не так. Что-то было неправильно, кошмарно неправильно, что-то внутри кричало, что вместе с гимназией он навсегда потеряет нечто бесконечно дорогое ему, и Гамильтон никак не мог понять, что именно. Последний звонок. Время, когда Гамильтон в последний раз увидит.. его. Вот что снедало парня изнутри, вот что не давало покоя ночами и заставляло мурашки бежать по плечам, когда Алекс подходил ко школе в день выпускного. Джон Лоуренс останется в прошлом вместе с учителями, уроками, экзаменами и ненавистными одноклассниками, ответы на издевки которых Александр раз за разом заканчивал драками, к восторгу своим единственным двум друзьям и к неудовольствию учителей. Почему мысль о Джоне заставляла Гамильтона жалеть, что он выпускается из школы? Почему его имя заставляло сердце парня так сильно-сильно биться? Почему эти чертовы веснушки и кудри не выходят из головы?

***

Солнце стояло в безоблачном небе и как будто назло пекло с раннего утра, не оставляя ни одного шанса даже самому небольшому дождю хоть на секунду промелькнуть над крышами и разогнать весенний зной. День сразу не задался. Рубашка, воротник которой и так едва ли прикрывал ключицы, казалась невыносимо тесной. Кофе с утра убежал, да еще и последний утренний трамвай умудрился сбиться с расписания и уйти раньше. Кажется, все шло как нельзя хуже, и почему именно в этот день?.. Желание идти в школу постепенно становилось все меньше, а надежда, что этот день пройдет замечательно, становилась все призрачней с каждой секундой. Опоздав на несколько минут, Гамильтон, запыхавшийся и растрепанный, наконец ворвался в маленький актовый зал на втором этаже. С неудовольствием поймав на себе десятки взглядов, он протолкнулся через ряды одноклассников и стал поспешно искать глазами свое место. Он должен был стоять рядом с Жильбером и Герком — старыми школьными приятелями. Завидев в одном из рядов знакомую фигуру Лафайетта, он улыбнулся и заторопился поскорее занять положенное место на сцене, ведь праздник уже начался. Однако, встав рядом с другом, Герка он не увидел. Нет, рядом с ним теперь был.. Сердце Гамильтона провалилось куда-то вниз, пропустило несколько ударов, и кажется, вовсе остановилось. Перед глазами у парня пронеслась вся его восемнадцатилетняя жизнь, а лицо стало бледнее на несколько оттенков, будто он резко потерял всю свою кровь. —Аааа.. Здравствуй, Джон? — протянул Алекс, попутно вспоминая, что обычно говорят люди при встрече, а затем быстро повернулся к Лафайетту, устремляя на того взгляд, молящий о помощи. —Mon amie? — участливо переспрашивает Жильбер, глядя, как его товарищ пытается активно сказать ему что-то. «Почему он стоит здесь?» — одними губами проговаривает Гамильтон, указывая взглядом на Джона и как можно сильнее пытаясь делать это незаметно. —Прости, что? «ПОЧЕМУ ОН ЗДЕСЬ?» — Александр начинает выходить из себя, и насколько это возможно сделать тихо, жестикулирует. Лафайетт то ли действительно не понимает, то ли притворяется, но пока он не услышал безмолвного крика друга, Жильбер не ответил ничего вразумительного. —Ах, почему Джон стоит с тобой? — в полный голос переспросил Лаф, и Алексу захотелось провалиться сквозь землю. Испепелив друга взглядом, Гамильтон закрыл ладонями лицо. Ну все, кажется, этот день достиг своего дна и жизнь сегодня трагически оборвется. Александр уже начал продумывать пути побега из страны и на какое имя ему стоит сменить его собственное, но Жильбер наконец объяснил происходящее. —Ты опоздал на репетицию, нас переставили. Герк теперь стоит на заднем ряду — кивнул в сторону Маллигана Лафайетт, и тот помахал Алексу рукой. —Ясно.. — сдавлено промямлил Александр, стараясь скрыть свое смущение. Наконец повернувшись обратно к Лоуренсу, Гамильтон неловко ему улыбнулся. —Привет? — ответил улыбкой Джон, и Алекс с досадой почувствовал, что по плечам бегут мурашки, а к голове приливает кровь. Грянула музыка. Школьный вальс безжалостно вынуждал кавалеров приглашать случайных девочек на танец. И почему школьная система не принимала иного расклада?.. Александр схватился взглядом за Джона, будто боялся потерять его в толпе, но тот, подхватив какую-то очаровательную леди за руки, уже уносился в такт остальным рядам. Внутри у Гамильтона что-то сжалось — и на что он надеялся? Прошел танец. Затем прозвучала скучная речь. Александр стоял, сходя с ума от скуки и смятения, нервно кусая губы. Хотелось что-то сказать, хотя, конечно, говорить на празднике не полагалось. Лафайетт наблюдал за другом и едва сдерживал смех. —Эй, ну рассказывай, что у тебя случилось? Ты стоишь, как на иголках. Неужели ты так волнуешься перед выпускным? Как будто тебе когда-то было до этого дело. —Нет, дело.. не в этом. Гамильтон перебирал в руках манжеты рубашки. —А в чем же? Стоп, неужели ты.. — глаза Лафайетта загорелись смешком. —Нет! — Александр вспыхнул румянцем, подумав, что Лаф имел в виду Джона. —..хотел танцевать с Мартой, а ее увел Лоуренс? — Жильбер легонько пихнул Алекса локтем. Гамильтон, с опаской смотря на гневный взгляд преподавателя, прямо-таки кричащий «Еще одно слово, и вы оба вылетите из зала», вежливо убрал руку друга от себя и покачал головой. —Очень мне сдалась эта ваша Марта. Удивленный таким ответом, Лафайетт отпустил локоть товарища и пожал плечами. —За ней пол класса бегает. —Я не пол класса. — прошипел в ответ Александр, и в рядах наконец воцарилось молчание. Гамильтон честно пытался вникать в слова педагога, которая со всем проникновением рассказывала о том, как она будет скучать, какие эти 11 лет были прекрасные, и сколько чудных воспоминаний сохранилось. Пытаясь вспомнить хотя бы один прекрасный день за все эти «невероятно теплые года обучения», Алекс пришел к выводу, что либо текст для выпускного готовил тот, кто этот класс ни капельки не знал, либо у учителя очень экстравагантные понятия «прекрасного». Однако от этих философских мыслей его нагло отвлекал стоящий рядом кудрявый одноклассник, сводящий с ума одним своим присутствием, и вот кто уж точно подходил под определение «прекрасный». То и дело бросая на того взгляд, Александр изо всех сил старался привлечь внимание Лоуренса. Ну же, давай, нам осталось быть вместе каких-нибудь шесть часов, посмотри на меня! Но Джон упрямо держал взгляд или на учителях, или на красавице-Марте, гордо стоящей в первом ряду. И что он в ней нашёл? Обычная кокетка, не прочитавшая в своей жизни ни одной серьезной книги. Внезапно Гамильтон услышал те самые кодовые слова, которых ждал все это время. —Самое время подойти к любимым одноклассникам и учителям и сказать самые теплые слова! — с нелепой улыбкой проговорила учительница. Александр обернулся. Лафайетт уже направлялся куда-то к задним рядам, видимо, высказать на ломаном английском все, что он думает о Герке. Алекс подумал о том, что наверняка после этого они вдвоем направятся и к нему, и подавил улыбку. Пока есть пара свободных минут, Гамильтон решил все-же попытать удачу и свои силы. «Contra spem spero.» С несвойственной ему до этого решимостью, он повернул голову в сторону Джона. Не то, чтобы Гамильтон ожидал его там увидеть, скорее наоборот, он уже готовился встретить силуэт Лоуренса где-нибудь рядом с (черт бы ее побрал) Мартой. Однако, к своему удивлению, Александр таки встретился глазами с Джоном, и тот стоял на прежнем месте. Гамильтон сглотнул. —Аа.. Я был рад учиться с тобой. — запинаясь на каждом слове выпалил Алекс, протягивая Лоуренсу руку. Тот удивленно посмотрел на парня, но вскоре тепло улыбнулся и пожал Гамильтону ладонь. —Я тоже. Где твоя уверенность и умение говорить все прямо, особо не думая над словами? Самое время ей дать о себе знать, Гамильтон. Вздохнув, потому что такая само-мотивация не слишком помогала, Александр все же собрал волю в кулак. —Ты мне очень.. нрав..— АЛЕКСАНДР! — со спины окликнул его Жильбер, а Геркулес похлопал Гамильтона по плечу. Друзья, не дав ему договорить, заключили парня в объятия. Лафайетт и Маллиган наперебой стали усыпать друга лестными речами о том, как он им дорог, пока Александр молился всем богам, чтобы они его случайно не задушили. Лоуренс тем временем с едва заметной усмешкой наблюдал за этой поистине комичной картиной, и про себя наверняка думал, что эти трое очаровательны. —Ребят, ребят, я тоже — Гамильтон попытался осторожно высвободиться из объятий друзей — очень вас люблю. И все же не могли бы вы.. — он мельком глянул на Джона и снова перевел глаза на приятелей. — Кхм. Ну.. — Александр снова обратил глаза на Лоуренса, моля о помощи. —Все нормально, я не буду вам мешать — улыбнулся Джон и бросив на прощание Алексу дружелюбный взгляд, направился куда-то к первым рядам. Александр чуть было не окликнул его на весь зал. Хотелось остановить его, закончить наконец свою фразу, сделать хоть что-нибудь. Парень захлебывался отчаянием. Нет, нет, нет, только не так, неужели он просто уйдет?.. Лаф и Герк, поглощенные восторгом момента, казалось, не заметили замешательство своего друга. —Нет, я должен, должен ему сказать, я не упущу свой шанс… — тихо простонал Алекс, провожая Лоуренса усталым взглядом. Но кажется, было уже поздно. Праздник окончен. Все уже расходятся. Родители класса решили арендовать зал в каком-то там ресторане, и вроде как, пойти должны были все, но Гамильтон уже и не слишком горел желанием оставаться на этом мероприятии сколько-нибудь дольше. Попрощавшись с учителями и с теми, кто меньше всего вызывал у него отвращение, Александр накинул куртку и выбежал из школы. Впереди сложный день, столько пробников еще не написано, да еще и книги пора бы вернуть в библиотеку. Жалел парень только о том, что потратил столько часов впустую. За спиной он к своему неудовольствию услышал шумные голоса компании одноклассников. Среди них он различил смех Лоуренса и как всегда притворно сладостный голос Марты. Все и так было ясно. С самого начала. Не на что было и надеяться. —Эй, Гамильтон! — послышался чей-то оклик и Алекс закатил глаза. Ну вот, неужели даже сегодня будут доставать? Однако, к своему удивлению, парень увидел не привычных обидчиков, а.. Джона, который весело поравнялся с ним. —Разве ты не шел со всеми на эту вашу вечеринку? — без особого интереса спросил Гамильтон, даже не поворачиваясь к тому, кто заставлял сердце парня стучать быстрее. —Мне с ними не слишком интересно, если честно. Я со всеми уже попрощался, так что оставшийся день у меня свободен — беспечно ответил Джон, жмурясь на весеннем солнце. —Не интересно? Даже с.. Мартой? — тихо спросил Гамильтон, украдкой любуясь парнем, и сам же осекся от своего вопроса. Лоуренс удивленно уставился на собеседника и громко рассмеялся. —Вот уж с кем я точно не стал бы общаться, она же влюблена в себя по уши! А ты что, ревнуешь? — ехидно заглянул Джек в глаза Гамильтона, хотя тот упрямо их прятал. —Не неси чепухи. — насупился Алекс, потому что конечно, он ревновал. Это ведь.. так глупо, правда? —А знаешь, — Лоуренс остановился и поднял глаза к небу. — ты мне тоже нравишься. Очень-очень. — он повернулся к Гамильтону, глаза его сверкали яркими звездочками, ветер трепал пряди кудряшек. Александр подумал, что ослышался. Да, наверняка это и правда так, не может же Джон сказать такое, может быть, это издевка, может быть, шутка?.. Тысячи тревожных догадок крутились в голове Гамильтона, им овладевала сладкая паника, пока он не почувствовал прикосновение чужих губ на своей щеке. Мысли в одну секунду растворились, а мир внезапно стал ярче и светлее. Парень распахнул карие глаза и не моргая посмотрел на Лоуренса. Тот широко улыбался, а веснушчатые щеки заливал очаровательный румянец. —До встречи на экзаменах, филтатос, и хороших тебе выходных! — бросил на прощание Джек, помахал рукой и бросился наутек. Что-то внутри у Алекса стонало и кричало, все его тело охватил жар. «Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю.» — крутилось заевшей пластинкой в мыслях.